Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Сделав глоток чая, Саске с ухмылкой покосился на пустое место за столом от себя по левую руку. Сакура вновь не пожелала разделить с ним трапезу. Мисаки рассказывала, что та не расстается со свитками, будто они какое-то сокровище. Он и сам это видел, приходя в спальню поздней ночью: около девчонки непременно лежал один или два свитка. Видимо, та засыпала за чтением. Саске находил это забавным. Он не ожидал, что Сакура так увлечется. Не ожидал, что ей действительно будет интересно. Не верил в искренность ее желания. Но она смогла его удивить. И, по меньшей мере, последние два дня он не думал, что девчонка что-нибудь с собой сотворит. И она не задавала ему неудобных вопросов, ответов на которые он всё равно не мог ей дать. Это освободило его время и позволило сконцентрироваться на более важных вопросах: например, сегодняшнее донесение от границы с Тайра, которое он просмотрел за ужином уже несколько раз. Они начали стягивать войска к приграничным землям. На такое следовало ответить, но Саске не думал, что вправе единолично действовать от имени их альянса. Выходило, в поместье придется принимать гостей — редкое событие в последние годы. Но все складывалось как нельзя удачно: он пригласит Узумаки и Хьюга на свадебную церемонию, и это не вызовет ни у кого подозрений. По меньшей мере, они будут необоснованными. Император не почувствует заговора — он слаб и стар, и уже мало что чувствует, а Тайра поймут, что их действия замечены и не останутся без ответа. Это послужит хорошим предупреждением. Сощурившись, Саске помассировал переносицу. Проведенный за чтением день не прошел для него бесследно: глаза начало резать задолго до сна. Он знал, что его взгляд медленно теряет остроту. Не настолько быстро, чтобы мешать ему сражаться или причинять серьезные неудобства, но достаточно, чтобы Саске испытывал смутную тревогу, думая о будущем. Лекарь говорил, что ему следует бережнее относиться к глазам и позволять им отдыхать, а не всматриваться днями в схемы и иероглифы, разглядывать на картах мельчайшие детали. Но Саске был беспощаден и сильнее всего — к себе. И потому продолжал вести себя так, словно не чувствовал боли. — Саске-сама! Он вскочил на ноги, едва услышав громкий, истошный крик Мисаки, и опрокинул низкий стол. Девочка закричала еще раз, и в коридоре он едва не сбил ее, перепуганную, с ног. — Там, там, — заикаясь и стуча зубами от страха, пролепетала она и махнула рукой в сторону их спальни. Саске вбежал туда, с громким стуком распахнув двери, и нашел Сакуру лежащей на футоне с перекошенным лицом. Из ее горла со свистом вырывались хрипы, и она едва могла дышать, извиваясь всем телом, чтобы сделать хоть один вдох. Он опустился рядом с ней на колени, и она посмотрела на него перепуганными, расширенными от ужаса глазами и вцепилась обеими руками в кимоно, отчаянно сжимая. Саске хватило беглого взгляда, чтобы понять причину. — Живо! Зовите лекаря, — крикнул он через плечо собравшимся в дверях слугам и повернулся к хрипящей Сакуре. — Смотри на меня, — велел он, слегка хлопнув ее по щеке. — Смотри и не бойся. Яд рыбы Фугу. Он узнал его характерные признаки, потому что не раз видел, как умирают от него люди. Потому и был уверен: смертельной опасности для Сакуры уже не было. Если она все еще жива, значит, количество яда в организме было ничтожным. Обычно он убивал мгновенно. — Тише, тише, — Саске сжал ее плечи, заставляя опуститься на футон и прекратить царапать пальцами татами. А после прижался к ее рту, вдыхая воздух. Сакура почти сразу же прекратила извиваться и колотить по полу рукой. Ее тело заметно обмякло, и Саске продолжал свои действия до тех пор, пока в спальню не вбежал лекарь. Он застыл в дверях на мгновение, но быстро справился с собой и опустился подле Сакуры, у которой уже закатывались глаза, а лицо медленно синело. — Яд Фугу, — лекарь глянул мельком на Саске и, приподняв голову Сакуры, принялся вливать ей в горло вязкую, сладко пахнущую настойку. Та закашлялась, подавившись, и дернулась в руках Учиха, отворачивая лицо, но он жестко стиснул ее подборок, заставляя глотать. Настойка была омерзительно приторной на вкус, и Сакура замычала, протестуя, но лекарь насильно влил ей почти полную бутыль и только тогда отпустил. Ее стошнило почти сразу же, и она еще долго кашляла, словно пыталась полностью избавиться от привкуса настойки. Но теперь она уже могла дышать. Саске отошел от нее, передав в руки служанок, и встретился взглядом с Яшамару. — Ее отравили. Нужно допросить повара и всех, у кого был доступ к ее еде, — сказал он, смотря за спину управляющему, где тесной толпой стояли слуги, и сжал рукоять катаны. Позади него все еще хрипло кашляла Сакура, и он помнил ее перекошенное лицо и напряженное тело, вот-вот готовое забиться в судороге. Сакура повернула голову на шум раздвинувшихся дверей. Она чувствовала ужасную слабость — такой не было даже после поединка и ранения. До сих пор болело горло и ободранные пальцы, которыми она царапала татами. И ей было до жути страшно вновь начать задыхаться, не смочь сделать и глотка воздуха. Она села на футон, подтянувшись на дрожащих руках, и уставилась на Саске, едва различая его очертания в темноте. Он бережно отстегнул катану, положив ее на специальную подставку, и прошел в смежную комнату, где был бочонок с водой. Сакура услышала шелест ткани и плеск, и через пару минут Учиха вернулся, будучи в одних хакама. — Не спишь, — сказал он, опустившись на футон. Свет луны, что проникал в комнату сквозь распахнутое окно, подчеркивал острые скулы Сакуры и подбородок, обтянутый кожей. Она выглядела хуже, чем пару дней назад, когда он только привез ее в поместье, хотя тогда она была ранена и потеряла много крови. Его пристальный взгляд смутил Сакуру даже в темноте. Она отвернулась, пряча лицо, и подумала, что ее зачесанные назад волосы давно следовало помыть. Глупая мысль. Ведь Учиха на самом деле все равно. Сакура помнила его взгляд в чайном домике. Никто и никогда не смотрел на нее с таким равнодушием. Даже когда она полностью сняла одежду, его взгляд не дрогнул, не изменился. Ему не было дела до ее тела. Так что волноваться из-за грязных волос? Она собиралась с духом несколько минут, прежде чем спросила: — Кто… кто это сделал? — каждое слово причиняло боль, и Сакуре потребовалось откашляться, чтобы голос звучал громче и увереннее. Она уже знала, что ее пытались отравить. Об этом рассказала заплаканная Мисаки, тайком пробравшаяся в спальню незадолго до прихода Учиха. Она рассказала также, что господин лично допросил всех слуг и отправил солдат разыскать крестьян, привезших накануне в поместье рыбу. — Пока не знаю, — напряженным голосом ответил Саске. Вечер он провел, выслушивая бормотания перепуганной прислуги. Словно он собирался казнить их прямо на месте — такой от каждого исходил страх. Людей было трудно винить: многие из них помнили устроенную Итачи резню, и то, что потом сделал с ним Саске. Они знали, на что способны Учиха. Ни повар, ни прислуга с кухни не сказали ничего полезного. Да он и сомневался, что найдутся такие дураки, решившие действовать в поместье открыто и напрямую. Значит, среди близких к нему людей следовало искать предателя. Они с отцом давно подозревали, что кто-то был им неверен. Теперь Саске в этом убедился. — Но ты ведь не думаешь, что это Мисаки? — вопрос Сакуры отвлек его от размышлений и заставил усмехнуться. — Нет. Яшамару один из немногих, кто выжил в тот год. Я не сомневаюсь в его верности. Он откинулся на спину, скользя по потолку безразличным взглядом. Девчонка от его движения ощутимо напряглась и, кажется, перестала дышать. В редкие минуты, когда Саске размышлял над ее реакцией, он никогда не находил ей объяснений. Сакура боялась его, хотя единственный раз, когда он причинил ей боль, был во время устроенного ею же поединка. Он не угрожал ей и не бил. И ни разу не показывал в ее отношении таких сильных эмоций, как гнев и злость. А девчонка все равно его боялась. Ее отец порол ее, отравлял каждый прожитый день, и Сакура надерзила ему даже в то утро, почти сломленная и упавшая духом. Его она не боялась. Этой странности Саске объяснения не находил. Впрочем, не слишком часто он о ней и задумывался. — Это хорошо. Мне нравится Мисаки. Она напоминает мне Неко, — Сакура мяла простынь в ободранных пальцах. — Я могла умереть сегодня. Но ты меня спас. Но если бы не ты, мне не грозила бы опасность. Меня никто не захотел бы убить. Саске покосился на нее, замечая, как лихорадочно бегают ее глаза, как дрожат покусанные губы. Девчонка определенно еще не оправилась от случившегося и сейчас не вполне владела собой. — Теперь твою еду будут пробовать. В одно место не бьют дважды, и потому Саске был уверен, что попыток отравления больше не будет. Но он пообещал, зная, что это успокоит Сакуру. — Ты прочитала то, что я дал тебе? — спросил он спустя несколько минут, когда ему надоело слушать ее взволнованное, частое дыхание. — Да, — Сакура энергично закивала в темноте, словно Учиха мог ее видеть. Она оживилась на пару мгновений, вспомнив про свои драгоценные свитки. — Можно мне еще? — Можно, — кивнул Саске, удержавшись от ухмылки. — Но я хочу, чтобы ты встретилась прежде с Масахиро. Он ведет дела поместья, которыми вскоре предстоит заняться тебе. Забывшись, Сакура резко повернулась к нему. — Ты хочешь, чтобы я управляла твоим поместьем? — Этим обычно и занимаются жены, — спокойно ответил Саске. — После отравления тебе понадобится еще время, чтобы окрепнуть. Но потом ты поговоришь с Масахиро и возьмешь большую часть его дел на себя. Его уверенный, безоговорочный тон взбесил Сакуру, но она прикусила язык, не чувствуя сил и желания спорить. Горло саднило, бок отзывался тупой болью, и ей все еще было страшно. — Мисаки говорила, что ты объявил о свадебной церемонии. — Да. Через пять дней. Но теперь возможно и раньше. Сакура распахнула глаза, осененная внезапной мыслью. — Я ведь уже пару дней в вашем поместье. Почему меня отравили только сейчас? Из-за того, что ты публично заговорил о свадьбе? Саске дернул уголком губ, подметив про себя прозорливость девчонки. Ей понадобилось не так много времени, чтобы соединить одно с другим. Некоторые его солдаты соображали медленнее. — Да. Она вздрогнула, услышав, и зябко поежилась, натягивая простынь до подбородка. Вдруг в спальне стало очень, очень холодно. — Но почему? — вопрос сорвался с губ против ее воли, и Сакура досадливо поморщилась: он прозвучал так по-детски. — Подумай сама, — и Саске повернулся на бок, так, что она могла видеть лишь его спину. Сакура подавила вздох. Учиха было легко кидаться такими фразами. Его не растили в практически полном заточении, от него не утаивали даже жалкие крупицы сведений, ему не препятствовали получать знания. Она же была лишена всего этого. И теперь Учиха бросает ей небрежное — «подумай сама». На что она должна опираться в своих мыслях? Какая у нее есть почва для размышлений? Никакой. Сакура лишь вчера прочла хронику первого восстания в борьбе за сёгунат, начавшегося чуть больше пяти лет назад. Тогда оно закончилось устроенной Итачи Учиха резней. Больше она не знала ничего. Что происходило в последние четыре года? Очевидно, кланы готовились к новому витку восстания, ведь их война еще не была окончена. Но Сакура не могла говорить об этом с уверенностью. Ее отец не принимал участия в политике и, тем более, никогда не обсуждал ее со своей дочерью. Поэтому сейчас она могла лишь строить догадки. Погрузившись в размышления, Сакура не заметила, как уснула. Очнулась она в час перед рассветом от резкого толчка. Испуганная, она открыла глаза и увидела Учиха. Он сидел к ней спиной, и его плечи часто вздымались, а комнату заполняло резкое, шумное дыхание. Такого страха Сакура не испытывала, даже когда вызывала его на поединок. Она поспешно зажмурилась и повернулась на раненый бок, надеясь, что сделала это достаточно естественно. Плевать на боль! Учиха не простит ей, если узнает, что она видела его дрожащим после ночного кошмара. Видела его слабым. Дыхание Саске постепенно выровнялось, и он поднялся с футона. Сакура слышала его шаги, негромкий скрип открываемого окна — вместе с ним комнату наполнил прохладный воздух — и глубокий вдох Учиха, по пояс высунувшегося наружу. Успокоившись и остыв, он подошел к кувшину с водой и долго, жадно пил, позволяя ей стекать по подбородку на грудь и смывать выступившие капли пота. Сакура лежала с плотно закрытыми глазами, напряженно вслушиваясь в происходящее за ее спиной. Она вздрогнула, услышав его хриплый насмешливый голос: — Знаешь, ты не сопишь так громко, когда по-настоящему спишь. Она почувствовала, как покрывается холодным потом, и покачала головой, будто отказываясь поворачиваться. «Мог бы и промолчать. Я старалась!» — Что тебе снится? — сдавленно спросила Сакура, все еще лежа к нему спиной. Последовавшая за ее вопросом пауза была столь долгой, что она уже перестала надеяться на ответ. — Мой брат, — наконец сказал Саске, скрывая охватившие его эмоции за небрежным смешком. Сакура прикусила губу, не зная, что ответить, и не вполне уверенная, что ей вообще стоит сейчас говорить с ним. Положить конец ее смятению помог Учиха, покинувший комнату без единого слова. — Вы открылись, господин. Саске тряхнул головой и бросил короткий взгляд на Яшамару, наблюдавшего за его с Кацуо и Такуми поединком. Рукав его тренировочной куртки был разрезан, а на плече наливалась кровью неглубокая царапина. Хоть и незначительная и уж точно безболезненная, она была недопустима. Он повел плечами, поднимая катаны так, что острие каждой было направлено на одного из его соперников. Бой неплохо взбодрил его, избавив от мрачных ночных мыслей, но полностью сосредоточиться на нем Саске не мог. За что и поплатился порезом. — Еще раз, — велел он. Солдаты бросились на него спустя короткое мгновение. Учиха приходилось отбиваться от них одновременно, используя обе руки — не самая легкая задача. Он перемещался без остановок, не позволяя себе даже секундных пауз, и вращал катаны столь быстро, что их движение было едва возможно уловить. Лезвия со свистом рассекали воздух, полированной гладью отражая редкие солнечные лучи. Саске умел биться красиво, если этого хотел. Сейчас в широких тренировочных штанах, безостановочно двигаясь, он напоминал вихрь — такой же стремительный и сметающий все на своем пути. Первым он достал Такуми, ударив плашмя по спине, и тогда Кацуо остался с ним один на один. Чтобы закончить бой, Саске понадобилось несколько минут. Он застыл посреди площадки, опустив скрещенные лезвия, и ветер приятно холодил его разгоряченное тело. Он чувствовал быстрый ток крови и вкус схватки, и ладони приятно покалывало, стоило чуть сильнее сжать рукоять катаны. Только в такие моменты он жил. Ощущал себя живым. Окинув своих людей беглым взглядом и убедившись в отсутствии у них ран, Саске кивнул в ответ на их поклоны и отпустил с площадки. Он умылся из бочонка с водой и только тогда повернулся к Яшамару. Когда-то он учил младшего из братьев Учиха воинскому искусству. Когда-то Саске звал его сенсеем. — Никто не покидал поместье с того дня, как вы вернулись, кроме крестьян, что привозят каждый день еду, — заговорил управляющий, когда Учиха подошел к нему. — И почти не было отправлено посланий. То, которое вы отдали лично мне, еще одно от лекаря — ему понадобились какие-то мази, и последнее… Последнее отправил Кацуо, господин. Никто не знает, кому. Саске встретился с ним взглядом и скривил губы. Они пытались выявить предателя; того, кто оповестил их врагов о том, что свадебный обряд все же состоится. Того, кто подложил в еду Сакуры рыбу Фугу. Ее яд убивал мгновенно, и от него не существовало противоядия. Девчонку спасло то, что она съела лишь один кусочек. Второй стал бы для нее смертельным. — Значит, — медленно произнес Саске, — вести отправляли лекарь, Кацуо и ты. По лицу Яшамару пробежала тень, но он ничего не сказал. — А Фугу Сакуре подавала твоя дочь. Управляющий вздрогнул и опустил взгляд. Накануне господин допрашивал Мисаки больше часа и отпустил ее, лишь узнав все до последней детали и поминутно восстановив вчерашний вечер. Яшамару собрался сказать что-то в ответ, но Саске не позволил ему, заставив замолчать коротким взмахом руки. Они не говорили вплоть до завтрака, на котором присутствовал также Масахиро — Учиха нужно было многое обсудить с ними. Они уже взяли каждый палочки, когда раздвинулись двери, пропуская в обеденную комнату Сакуру. — Я опоздала? — смущенно и растерянно спросила она, скользя взглядом по Учиха и двум его управляющим. Их она на завтраке увидеть не ожидала. — Я прошу прощения. Неуклюже двигаясь и оберегая раненый бок, она прошла к своему месту за столом и с некоторым страхом посмотрела на расставленные пиалы с едой. Саске повернулся к ней, смерив пристальным взглядом. Болезненная бледность ее лица лишь ярче подчеркивала все еще не сошедшие синяки и царапины, что никак не хотели заживать. Она неловко держала палочки, пытаясь унять дрожь в руках, и рассматривала мужчин из-под опущенных ресниц. — Еду уже пробовали, — сказал он, заметив, что Сакура медлит и не решается ничего взять. — Хорошо, что ты спустилась, — вновь заговорил он спустя несколько минут молчания. — Масахиро, отныне все вопросы будешь решать с Сакурой-сан. Управляющий ответил ему поклоном, а невеста — удивленным взглядом. Она не ожидала, что приступит к своим обязанностям так скоро, ведь накануне Учиха говорил ей о нескольких днях. — Церемония пройдет в конце недели, — продолжил Учиха. — Из гостей будут лишь представители Хьюга и Узумаки. — А кто именно? — спросила Сакура, безнадежно пытаясь скрыть свое любопытство и интерес. Краем глаза она уловила, как смотрят на нее оба управляющих, и вздрогнула. Было в их взглядах что-то неправильное. Что-то, заставлявшее ее нервничать. — Неджи-сан и Наруто-сан. Она улыбнулась, услышав. — Я знала их по детским играм. Но это было очень давно. Заинтересованный, Саске повернул к ней голову. Он явно ожидал продолжения, и Сакура решилась договорить: — Их семьи иногда бывали в нашем поместье. Все закончилось со смертью моей матери. Хеби привечала совсем других гостей. Оставшееся время завтрака прошло в неуютном молчании. Подспудно Сакура чувствовала, что именно она была тому причиной. Учиха не зря решил изменить своей привычке и разделить трапезу с управляющими. Верно, им требовалось что-то обсудить, а ее присутствие лишь помешало, ведь при женщинах никогда не говорилось о важных вещах. Сакура не любила тишину. Она всегда беспокоилась, когда люди вокруг замолкали. — Яшамару, идем. Масахиро, расскажи Сакуре-сан все, что ей необходимо знать о поместье, — закончив завтрак, приказал Саске и тотчас поднялся, уверенный, что все будет исполнено в полном соответствии с его словами. Сакура проводила его растерянным взглядом и сжала под столом кулаки. Он обещал ей несколько дней отдыха, и она не думала, что ее появление за завтраком будет воспринято им так. Словно она уже полностью окрепла. Словно вчера она не пережила попытку отравления… Что ж. В клане Учиха было мало жалости. — Госпожа, идемте, — Масахиро смотрел на нее с легким прищуром, и Сакура увидела в нем пренебрежение и насмешку. Она вскинула голову и поднялась, стараясь не шататься и не кривиться, оберегая раненый бок. Следующие несколько часов Сакура провела, пытаясь запомнить все то, что рассказывал ей Масахиро. Он показал ей поместье, заставив обойти даже отдаленные его уголки. Земли Учиха оказались намного больше, чем она себе представляла, и не ограничивались садом, главным домом и постройками для слуг. Она увидела также тренировочные площадки, конюшни, казармы для солдат, оружейные, мастерские, две кузни, небольшой молитвенный домик и то, что поразило ее больше всего — заброшенные минка, в которых некогда жили представители клана Учиха. Пустые дома с темными проемами вместо дверей. Внутри них гулял ветер, разбрасывая по татами старую, сухую листву. Сакура поежилась и обхватила ладонями плечи. Ей хотелось спросить множество вещей, но она чувствовала исходившую от Масахиро неприязнь и не хотела говорить с ним больше, чем необходимо. Впрочем, едва ли она получит ответы на свои вопросы, если вообще решится когда-либо их задать. Учиха не придется это по душе. Масахиро сказал, что теперь именно ей придется вести все дела поместья. Не только устраивать редкие встречи гостей, но и следить за провизией, за состоянием казарм, за слугами и сотней других мелочей. У Сакуры голова шла кругом, когда она лишь думала об этом. Никто не учил ее, не показывал, как должно управлять поместьем, как справляться со всем. Теперь ее пугал даже приезд Неджи-сана и Наруто-сана, которым полностью придется заниматься ей. Она безумно устала за едва начавшееся утро. Масахиро будто нарочно провел ее по всей территории поместья, не обращая внимания на ее медленную, неловкую походку и редкие гримасы боли. Он обращался с Сакурой будто бы почтительно и вежливо, но в то же время надменно и свысока. Словно считая себя вправе ей не подчиняться. Масахиро не был одинок в своем поведении. Многие в поместье смотрели на нее с недоумением, не понимая, отчего они должны считать госпожой молодую, слабую девушку в кимоно, на котором даже не было вееров Учиха. Сакура с трудом, но смогла сохранить лицо до самого конца их долгой прогулки. Масахиро покинул ее, лишь когда они вернулись к главному дому поместья, и она, наконец, осталась одна и скрылась в саду, где смогла дать волю эмоциям. — Сакура-сан? Яшамару застал ее врасплох, найдя сидящей на скамейке в дальней аллее. Он возвращался с тренировочной площадки, где следил за учебными поединками солдат, и никак не ожидал натолкнуться на невесту своего господина. — Отчего вы здесь? — он подошел к ней, и Сакура поспешно повернула голову, нервно разглаживая подол светлого, еще девичьего кимоно. — Утомилась после обхода поместья. Все хорошо, — немного сдавленно ответила она, упорно отводя взгляд. — Отправить к вам Мисаки? — Не нужно. Я хочу побыть одна. Она вздохнула с облегчением, когда Яшамару ушел, и смахнула с лица слезы. Было бы куда хуже, если бы он увидел ее плачущей. Слезы — это слабость, и недостойно ее показывать. На нее станут лишь сильнее коситься, если пройдет слух о ее слезах. Прикусив губу, Сакура медленно поднялась, чувствуя, как отзывается болью каждое движение. Она поправила гладкий шелк нового кимоно — мастерицы принесли его незадолго до завтрака — и нетвердой походкой направилась в сторону главного дома поместья. Она была такой уставшей и погруженной в свои мысли, что не почувствовала пристального взгляда, что прожигал ей спину.