250 фунтов ким тэхёна.

ненавижу…

Сегодня Чон Чонгук спустился в бар раньше времени, он выглядел чересчур странно, в столь ранний час поглядывая на телефон и отводя взгляд от Намджуна, который за барной стойкой собирал все мысли в кучу, надеясь вспомнить, что «растворимый кофе + вода = кофе, который пьют люди, чтобы растормошиться». Джун уже заранее мог понять, что Гуку что-то от него надо, ведь не будет же он просто так вставать на пару часов раньше, к тому же в учебный день, когда энергии еле хватает. — Ну и что ты хочешь мне сказать? — приходится отложить свои раздумья в сторону на несколько минут, прекрасно понимая, что друг так просто не отцепится и будет прожигать своими зоркими очами ни один последующий час. А Чонгук в ответ лишь хлопает своими глазами под счет тикающих часов на стене, что конкретно начинает напрягать Намджуна, тут без вариантов, ибо… ну как такое может не пугать? — Я… Хён, мы тут с Тэхёном подумали, — а в голове у этого хёна, естественно, от настроя Гука, его подачи информации, яркие картинки того, как его выпирают из собственного дома, ну мало ли о чем могли там они с Тэхёном подумать? Всякое может случиться, а начало фразы уже настораживает, — что нашим друзьям надо познакомиться, пообщаться немного теснее. Ты не против отужинать сегодня в немного расширенном кругу? Джун глубоко выдыхает: отлегло. Когда ты ещё подросток, пусть и совершеннолетний, задержавшийся на переходе на следующую стадию, то любая проблема, пусть и самая мелкая и незначительная, разрастается в величайшую бойню гормонов. Обычное дело становится катастрофой, а подросток считает это концом света. Чонгук, по природе своей впечатлительный, подумав, что друг ему откажет, не захочет начинать общение с новыми людьми, посчитает, что одного шумного Тэхёна в их доме и так достаточно. Но Намджун лишь по-доброму улыбается и кивает, получая в ответ радостные объятия Гука. Юнги ненавидит гостей, по крайней мере хлопоты из-за их принятия у себя дома. Да, они несколько лет живут с Намджуном вместе под одной крышей, и теперь Шуга в полной мере может считать себя сожителем своей второй половинки, а их «семейное гнездышко» — своим домом. Вечер ворчания, проведенный у Джуна под боком, Юнги долго пререкался, и «Кому вообще нужны эти знакомства? Парни что, потрахаться без этого не могут? Это же не что-то наподобие до свадьбы ни-ни?» После колкостей последовали поцелуи и убаюкивающие, успокаивающие слова, будто бы только Намджуну одному и известно, как именно надо укрощать его строптивого любовника. Юнги оттаивает быстро и решает порадовать если не Чонгука, то уж точно Джуна. Он чувствует себя настоящей хранительницей очага, когда примеряет на талии розовый фартучек в еле заметную клетку, но с обязательными вычурными оборками. /матерится/ /много матерится/ /и готовит курочку/ По словам сожителей мужского пола, курочка у Юнги всегда выходит отменной, с хрустящей корочкой, политой соевым соусом и приправленной специями, что придавало ни с чем не сравнимую пикантность блюда, застилало все закуски и гарнир по эмоциям при употреблении. И все равно сколько бы не было ворчания и недовольства в ответ, тепло расходилось по сердцу, как только в голову приходили новые мысли о том, что любимый будет рад отведать что-нибудь вкусного, приготовленного твоими руками. А Юнги только притворяется, что колючка, на самом деле он совсем не такой. Любящий и ласковый, парень делает вид, что является холодным, необузданным, матерящимся направо и налево. Намджун вызывается помочь, как только расправляется с заполнением очередных смет и накидыванием наценки на новых накладных. Кажется, что кафе, а если быть точнее, то кухня в нем, одно из немногих мест, распаляющих чувства пары. Шуга и Джун разные, как внешне, так и внутренне. И никто не может сказать точно, с чего именно начались их отношения, в какую секунду зародились чувства, всё просто всколыхнулось внутри, а дальше им и не дали выбора, кроме как начать жить вместе в любви и понимании, растворяясь в повседневной бытовухе и ловя от этого несказанное наслаждение. Руки оглаживают предплечья, ненавязчиво забираются под рукава тонкой черной футболки. Губы, намертво припечатывающиеся сзади шеи. Совсем отвлекает от заданной цели, невыносимо и жарко. — Ты ведь мне так только мешаешь, лучше бы нарезал что-нибудь, — невнятно мямлит Юнги, прикрывая глаза и усердно пытаясь вдохнуть больше воздуха через ноздри. — Я говорил, что помогу, но не уточнял как. — Горячее дыхание опаляет шею, стоять у плиты становится в разы сложнее и жарче, а екающее в груди сердце так и норовит выпасть прямо на раскаленную сковородку. Приготовления затягиваются надолго, но всё же утолившая голод к ласке и осязанию друг друга парочка успевает вовремя, до прихода гостей. Действительно, хоть Чимин и подрабатывал в кафе, был хорош собой и обаятелен, с ним так и не начали нормально общаться, Намджун был постоянно занят, почему-то сторонился парня, а Юнги и вовсе был поглощен музыкой и помощью кафе, но никак уж не знакомством с новеньким. Это безумно тяготило и Чонгука, и Тэхёна, поэтому и было решено устроить званый ужин, чтобы сблизить окружающих. Они сидели по парочкам, всё ещё не привыкшие к подобной обстановке, ловя поддерживающую энергетику от рядом сидящего. Кушанья, приготовленные самыми старшими, пришлись по вкусу каждому, и, возможно, это из-за нежелания сказать что-нибудь не то, а, возможно, блюдо действительно было вкусным, поэтому никто и не смел отрываться от еды. — Как хорошо, что вы решили к нам прийти, действительно, если Чонгук и Тэхён, — тут Юнги обводит рукой парней, которые вмиг смущаются и утыкаются взглядами в тарелки, стоящие напротив них, изредка бросая взгляд друг на друга, — вместе, то и мы ведь должны хорошо общаться. Наверное, лучше начать все с самого начала, даже если это и так все знают, меня зовут Юнги. Джун все это время смотрит на своего возлюбленного, в тайне от всех протягивая под столом руку к нему, сжимая ладонь так, чтобы тот понял, что говорит и делает правильные вещи. И только он хочет открыть рот, чтобы вступить, как Чимин прокашливается и пытается поддержать разговор: — На самом деле с Намджуном мы познакомились ещё раньше, я его знал ещё не как директора. — Поведайте нам об этом, откуда же? — Юнги действительно заинтересован, поэтому он и откладывает столовые приборы на тарелку, прорисовывая в голове возможные варианты ответа. Намджун напрягается всем телом и возвращает свою руку к бокалу виски. Всё более чем угнетающее для подобного безобидного ужина. И это становится понятным, как только рассказ продолжается… — Мы как-то подрались из-за последнего выпуска нового издания книги: мне надо было для учебы, а Джун, похоже, чисто из любопытства и своей любви к чтению готов был удушить меня за возможность это прочитать. Так, слово за слово, мы и решили прочесть книгу вместе. До сих пор помню его розовые волосы в свете своей настольной лампы. — А… Чимин, а у тебя тогда были красные? Красный цвет волос? — Внезапная догадка, которая в праве порушить построенное за эти годы счастье. — Да, а что? — Чимин всё ещё весел и улыбается от уха до уха, не замечая вдруг помрачневшего Намджуна и напряжения со стороны Юнги. Все остальные присутствующие замирают, выжидая следующих действий. — Ах, вы спали вместе. — Салфетка миной летит на стол, угрожая взорваться всплеском грязи и ярости, что может только вылиться на бывшего любовника нынешнего парня. Юнги уверен, что таких совпадений не бывает, зачем вообще надо было устраиваться сюда на работу? Да и почему Ким Намджун, такой рассудительный и здравомыслящий на первый взгляд, не мог предсказать заранее исход подобного события? Чем он думал, когда нанимал на работу Чимина, к тому же в их с Юнги дом, свитое в любви и радости пристанище? Хочется убежать, скрыться от этого счастливого взгляда, он будто уже настроен отобрать любимого Джуна, он-то уж точно знает, какой на самом деле Намджун идеальный парень. Всё кажется прикрытием, подставной игрой, но ведь когда-то Джун сам рассказывал о своей неудавшейся любви, а Юнги его пытался излечить. И вот, спустя столько времени, все возвращается на круги своя. Такого не может быть, твердит себе под нос, стул отодвигается по холодной плитке со скрипом, а безэмоциональная, завешенная куполом обрушившейся на него информации фигура встает и уходит, на первых ступеньках остановленная горячей ладонью. — Мин Юнги! — Не оставляй гостей одних, а ещё я тебя ненавижу, поэтому воздержись от прикосновений, — растворяется по пути, оставляя человека внизу с разбивающимся сердцем, ведь всё не так, как выглядит на первый взгляд.