Скажи мне это

С тех пор, как в нашей квартире появилась Юля, я забыл, что такое спокойствие. Я не думал, что эта девушка будет настолько яро выражать свою ко мне ненависть. Последние пару лет я практически не скрываю свою ориентацию, но, даже с учетом того, что некоторые люди, знающие о том, что я гей, достаточно предвзято к этому относятся, с подобной агрессией я столкнулся впервые. На следующее утро после знакомства с ней наши родители отправились на какую-то выставку, брат ковырялся в ноутбуке, а я нечаянно пересекся с Юлей. Она собиралась заваривать чай, и раздумывала, какую кружку можно брать, когда я вошел на кухню. Она схватила первую попавшуюся, и обратилась ко мне, думая, что я Егор. — Коть, а из этой кружки можно чай пить? Тут она обернулась и увидела меня. Презрительно вздернув нос, блондинка с вызовом смотрела мне в глаза. — Это моя любимая кружка, так что нельзя, — ровным тоном ответил я. Скривившись, она вытянула руку с чашкой в моем направлении, словно хотела отдать ее, но, глядя прямо мне в глаза, разжала пальцы. Кружка, кувыркнувшись, грохнулась на пол и разлетелась на десятки кусочков, а Юля прошипела: — Надо же, какая неприятность, кто же знал, что гейские кружки такие скользкие? Отвернувшись, она демонстративно сполоснула руки под краном, взяла другую чашку, спокойно заварила чай, и ушла в комнату к брату, а я стоял на месте и размеренно дышал, пытаясь успокоиться. Убрав осколки, я молча заперся в своей комнате, напряженно размышляя. Я ничего не мог поделать. Я ничего не мог сказать Егору, потому что меня не должна была касаться его личная жизнь. То, что его девушка — непримиримая гомофобка, исключительно мои проблемы, и втягивать в это Егора я не собирался. Я хотел разобраться с этой двуличной девушкой сам, потому что я видел выражение ее глаз, когда она в день знакомства отзывалась о моем брате. Презрение, высокомерность, гадливость. Я не верил ни единому ее слову о том, что она любит моего брата. Я всей душой желал ему счастья, но почему-то сердце тревожно сжималось, стоило мне только подумать, что они будут вместе. С того дня Юля постоянно старалась задевать и унижать меня словами. Отшатывалась от меня в коридоре, чтобы нечаянно не коснуться, или наоборот, намеренно сильно задевала локтями. При родителях и брате она могла сделать вид, что разговаривает со мной, но я не видел смысла лицемерить и старался не пересекаться с ней вообще. А вот если мы оставались в квартире одни, когда родители и Егор были на работе — Юля начинала многочасовые разговоры по телефону со своими подружками. Тема в основном была одна — о том, как она, бедная и несчастная, вынуждена жить в одной квартире с невыносимым уродом-педиком. Все разговоры были вызывающе громкими, словно она пыталась вдолбить свои оскорбления мне в голову, вывести этим из себя и насладиться моим бессилием и унижением. На самом деле, лично меня ее слова совершенно не трогали, но сам факт такого отношения к себе я терпеть не собирался. Самое противное было слушать эти ее бесконечные разговоры с подружками, когда им надоедало говорить обо мне, и они начинали перемывать косточки друг другу. Мне не хотелось опускаться до ее уровня и начинать скандалить. Просто, когда начиналась очередная серия таких разговоров-обсуждений, я врубал на всю квартиру порно — жаркое, сочное, групповое гей-порно — запирал двери и издевательски хохотал, слушая ее разъяренные вопли под дверями. А однажды вообще прямо в коридоре стал приставать к Кириллу, который на минутку забежал в гости. Зная, что Юля подсматривает за мной из кухни, где она уплетала пирожные, я прижал его к стене и начал страстно целовать и гладить везде, где только можно, вырывая у ошалевшего парня потрясающие стоны, а после утащил его в свою комнату, наслаждаясь хрипящими звуками, доносившимися из-за моей спины. Очевидно, эта гадюка подавилась чаем. Однако, вполне ожидаемо, после всего этого Юля стала ненавидеть меня еще сильнее, а мне мои мелкие проделки перестали приносить моральное удовлетворение. Проходили дни, и на душе у меня становилось все тяжелее. Я наблюдал за братом и его отношениями с Юлей, и приходил в ужас. Похоже, Егор был по-настоящему в нее влюблен. Он окружал свою девушку такой заботой, такой лаской и нежностью, что я отчетливо ощущал, как с каждой минутой он все больше и больше забывал обо всех остальных. И Юля, вопреки всем моим ожиданиям, была исключительно корректна и мила со всеми — кроме меня, естественно. Помогала нашей маме готовить, ходила по магазинам с отцом, иногда допоздна засиживалась с родителями и братом в гостиной, о чем-то непринужденно болтая. Она не пыталась настроить брата против семьи, скорее, наоборот — эта хитроумная блондинка очень старалась всем понравиться. Судя по результатам, ей это вполне удавалось, потому что через некоторое время она перевезла к брату в комнату все свои вещи и стала жить с нами, а родители только довольно переглядывались. Я чувствовал себя неимоверно одиноким. Кирилл уехал куда-то с родителями на две недели, и я сутками безвылазно торчал в своей комнате. По ночам рубился в приставку, а днем отсыпался. Наверное, жаль, что у меня в университете сейчас летние каникулы, и я не мог с головой погрузиться в учебу, потому что даже искусственный дефицит сна не прогонял назойливые мысли. Они темной тучей роились в моей голове, грызли меня изнутри, словно кусачие мухи, и я совершенно замкнулся в себе в попытках понять, что же мне делать дальше. Я разрывался — между необходимостью оставить Егора с Юлей в покое, и желанием — выгнать эту двуличную девку из нашей квартиры. Я видел ее насквозь. По своей сути, эта девушка была бездушной, высокомерной и злобной, но весьма умело притворялась милой и заботливой. Я мог предполагать, какие планы у нее на Егора, мог попробовать предугадать ее дальнейшие поступки, но одного я понять не мог совершенно и абсолютно. Чем она приманила моего брата? По ночам, когда они занимались сексом, я не мог спать. Мне было до жути неуютно, словно это каким-то образом касалось меня самого. Прямо за стенкой раздавались ее ахи, охи, и поскрипывания постели, а я лежал и бесился. Может, Егор ее терпит оттого, что Юля, например, классно сосет? Но лично для меня бы это не компенсировало отсутствие мозгов в голове и человеческого отношения к людям вокруг. И раньше мы с братом были в этом похожи. Его никогда ранее не интересовали пустоголовые поверхностные цыпочки, и я ломал голову над тем, что же случилось с моим обожаемым старшим братиком, что он выбрал именно ее. Единственной отдушиной стали периодические Юлины загулы с подружками по клубам. Когда эта несносная блондинка сваливала на свою очередную гулянку, Егорка заваливался ко мне в комнату, и мы часами просто разговаривали, смотрели фильмы, резались в покер и просто лежали на ковре плечом к плечу. В такие моменты мне было так легко, тепло и спокойно рядом с ним, что я словно растворялся в этих мгновениях, наслаждаясь ощущениями. Иногда я думал, что если бы мы не были одной семьей, то, наверное, я бы уже давно влюбился в Егора. Он был самым замечательным, самым добрым и отзывчивым, заботливым и внимательным человеком из всех, кого я знал. На самом деле, я понимал, что даже к Кириллу я привязан не так сильно, как к брату. Два таких близких и нужных мне человека — но мои с ними отношения были словно разные грани одного и того же чувства. В общем, мои размышления становились все запутанней и запутанней, когда в один прекрасный вечер Юля внезапно вернулась домой на три часа раньше запланированного, и застала меня и брата в обнимку на ковре. Мы-то с Егором дурачились и просто боролись за вкусную конфету, а она чего-то разоралась так, что даже мама прибежала из своей комнаты. Брат сконфуженно глянул на меня и пошел успокаивать эту истеричку, а я задумчиво покусывал губы, понимая, что это только начало. Я не ошибся. Утром, после ухода родителей, брата ждал скандал. Я прекрасно слышал из кухни отголоски их ссоры. Юля, очевидно, пыталась давить на жалость, и теперь орала, что ей вечно не хватает внимания, что ее не любят, что ее не ценят. После этого она стала выговаривать Егору что он, неблагодарный и жестокий, специально отправляет ее с подружками кутить по клубам и даже деньги на это дает, только чтобы отдохнуть от нее и развлекаться со мной. Брат был бесконечно терпелив и просто спокойным тоном увещевал бушующую девку, но спустя десять минут мое терпение лопнуло, и я бесцеремонно ввалился к ним в комнату, попав на самое горячее. — Ты так себя ведешь, будто любишь его больше, чем меня! — Но ведь и я люблю его больше, чем ты, — громко заявил я. Брат вздрогнул и поднял на меня вмиг посерьезневшие глаза. — Влад… — А ты не вмешивайся, сопляк! — взъелась на меня блондинистая гарпия. — Юля, умолкни, — вдруг резко оборвал ее Егор. — Я не желаю слышать такого тона в сторону своего брата, ясно? Разговор окончен. Встав, он схватил свой пиджак, висевший на спинке стула, и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Мы с Юлей стояли молча друг напротив друга до тех пор, пока не щелкнул замок входной двери. — Поздравляю, подружка, — я внимательно смотрел на нее. — Ты смогла взбесить моего брата, а это не каждому удается. — Заткнись, пидор, — привычно ощерилась она. — Я знаю, чего ты добиваешься! Ты хочешь, чтобы он со мной порвал! Ты, долбанный гомик-урод! — Знаешь, — пробормотал я, направляясь к двери, — у тебя слабый словарный запас, ты постоянно повторяешься. Придумала бы уже что-то новое, а то скучно с тобой становится. Пропустив мимо ушей привычные проклятия в спину, я направился в свою комнату и уткнулся в комп. Меня мучили нехорошие предчувствия. Крепло ощущение, словно что-то вот-вот произойдет, что близится переломный момент, не сулящий ничего хорошего… Это нервировало, и, если честно, пугало. Я не мог перестать думать об этом. Все ли, что случается в нашей жизни, происходит к лучшему?