Скажи мне это

С того дня, когда мой брат окончательно переехал на съемную квартиру, прошло две недели. Я не думал, что быстро свыкнусь с его отсутствием, но все оказалось в разы сложнее. Я завел привычку кушать в одиночестве у себя в комнате — так было спокойнее, чем смотреть на пустующее место Егора за обеденным столом. Такие незаметные обычно мелочи — его зубная щетка в ванной, куртка в прихожей, любимая чашка на кухне в полке — теперь пропали с привычных мест, и это резало глаза. Внезапно стало пусто и одиноко; огромная квартира, ранее наполненная его голосом и смехом, пропитанная его присутствием, теперь казалась чужой и неприветливой. И в очередной раз я столкнулся с тем, что не могу разобраться в себе и своих эмоциях. Маясь от безделья, я целыми днями валялся у себя в комнате и анализировал происходящее. Я плохой бестолковый брат, раз не могу радоваться за Егора и принять его выбор. Вроде бы я уже вышел из того возраста, когда простительно быть таким грубым и эгоистичным, и требовать от него, чтобы он уделял мне столько же внимания, сколько и в детстве. Егору пора создавать семью — жениться, заводить детей… Доходя до этих размышлений, я вскакивал и начинал кружить по комнате, пытаясь вытряхнуть эти назойливые мысли из головы. Будучи геем, я понимал, что у меня такой возможности не будет, по крайней мере, не в нашей стране. Но брат… Он другой. Он женится — возможно, что и не на Юле, будет растить ребенка — или даже двух, иногда будет приезжать с женой и детьми в гости, наши родители будут счастливы видеть внучат, а я буду им дядей и тоже буду рад нянчиться с ними. Но это будут уже две разные семьи. Егор не перестанет быть мне братом — но одновременно с этим я понимал, что потеряю его, и ничто уже не будет так, как раньше. Сегодня такие тоскливые мысли донимали меня больше обычного, но отвлечься никак не получалось. Я давно не выходил из квартиры, и стены моей спальни-камеры внезапно стали душить и давить на меня. Одеревеневшими пальцами я набрал номер Кирилла, но его бесцветный голос лишь усугубил мое состояние. — Кирилл, пошли куда-нибудь прогуляемся, прямо сейчас, — я буквально молил его об этом. Мне необходимо вырваться из этого состояния, и больше мне помощи ждать неоткуда. — Хорошо, идем, — судя по его тону, мой парень был не в восторге от этой идеи, хотя вроде бы тоже ничем не занят. — Тогда через час на входе в парк, где обычно? — Конечно, договорились, — я с облегчением вздохнул. Не прощаясь, Кирилл отключился, а я забеспокоился. Что с ним такое происходит? Занятый своими переживаниями, я очень мало времени уделял ему, да и он что-то последнее время стал более отстраненным и задумчивым. Может быть, какие-то проблемы в семье? Дав себе слово, что сегодня все у него разузнаю, я быстро оделся, и, убедившись, что взял телефон, ключи и кошелек, пошел по направлению к парку, находившемуся от нас в паре кварталов. На улице уже потихоньку начинало темнеть, и, хотя июль был в самом разгаре, вечер был нежарким. Ежась от прохладного ветра, я быстрым шагом дошел до парка, и замер у перил лестницы. Темнеющее небо затягивало тучами, и я с раскаянием подумал, что вытащил Кирилла гулять, совершенно забыв о том, что вечером обещали дождь. Заметив его приближающуюся фигуру, я пошел ему навстречу, растягивая губы в ставшей непривычной улыбке. Остановившись на расстоянии метра, мы вглядывались друг в друга, не произнося ни слова. Кирилл выглядел подавленным, а я терялся в догадках, отчего обычно жизнерадостный и позитивный парень стал таким тихим, и почему сейчас выглядит так, словно о чем-то сожалеет. — Эй, — позвал я, не в силах больше молчать. — Я знаю, что может начаться дождь, но давай все же немного погуляем… Я замолчал, сжав зубы, осознав, как потерянно звучит мой голос. Не люблю быть слабым, но почему-то быть сильным сейчас не получается. Замерев, я ожидал ответа. Внимательно посмотрев на меня, Кирилл протянул мне руку и увлек за собой на привычно неосвещенную тропинку. Мы неторопливо шли по дорожке, свет редких фонарей изредка долетал до нас с центральной аллеи, косыми лучами ложась на асфальт. Мы часто гуляли здесь, так же держась за руки, иногда болтая без умолку, иногда не говоря ни слова, но никогда его ладони не были такими ледяными. Я вслушивался в его дыхание, но как только хотел поинтересоваться, что с ним происходит, челюсти словно судорогой сводило, а его напряжение прошивало меня через наши сплетенные пальцы. Наконец Кирилл протяжно вздохнул, видимо, на что-то решившись. Остановился, и, взглянув мне в глаза, осторожно толкнул к ближайшему дереву. Я прислонился спиной к холодному шершавому стволу огромной сосны, а он навис надо мной, не выпуская ладони из своей руки. Дотронувшись кончиками пальцев до моего лица, он невесомо провел ими по щеке. Пальцы замерли у меня на шее, холодя кожу, а лица коснулось его теплое дыхание. Склонив голову, Кирилл мягко приник к моим губам. Этот поцелуй, казалось, был легким и нежным, но таким осторожным, словно он опасался ранить меня своими прикосновениями. Он плавно разорвал поцелуй, но остался стоять вплотную ко мне, касаясь своим лбом моего, а у меня внутри все заледенело и задрожало, будто невидимые хрустальные нити пели под порывами морозного ветра. Я не знал, сколько мы так простояли. Вокруг нас сгущалась темнота, ветер стал резче и холодней, неся с собой сырость, и вдалеке отдаленно прозвучали первые раскаты грома. — Влад, нам надо расстаться. Я окаменел. Ледяные пальцы Кирилла сжали мою ладонь, но после этих слов его прикосновения не значили ничего. — Почему? — это все, что я смог произнести. — Прости меня, — он расплел наши руки и прижал меня к себе, словно куклу, а у меня внезапно не стало сил даже на что, чтобы отстраниться. — Я не очень могу тебе это объяснить. Просто… так больше продолжаться не может. — Не понимаю. По листьям деревьев застучали первые капли дождя. Я еле различал лицо Кирилла, но в его глазах я видел усталость и искреннюю печаль. — Я давно хотел с тобой об этом поговорить, — немного помолчав, начал он. — Наши отношения, они… зашли в тупик. Мне легко с тобой, нам всегда было хорошо вместе, но что-то однажды пошло не так. Я не знаю, я не могу сказать тебе, с какого именно момента все началось, и начиналось ли. Просто в один момент я понял, что между нами нет того, что бывает у влюбленных. Мы просто были вместе, но и тебе, и мне нужно совершенно другое. Нам обоим нужна любовь, а между нами… ее нет. — А что тогда это было, Кирилл? Скажи, — я горько усмехнулся. — Я не знаю, как это назвать. Наверное, это просто была огромная и искренняя симпатия. Мы нравились друг другу, и решили попытаться построить отношения. Мы начали встречаться, будучи друзьями, и я ни капли не жалею об этом. Время, что я провел с тобой, было прекрасным, — он разомкнул объятия и дотронулся до моего лица ладонями, вглядываясь в глаза. — Спасибо тебе за твое тепло и нежность, спасибо за всю искренность и заботу, которые ты дарил мне просто так. Ты великолепный, замечательный человечек, и мне будет не хватать тебя. Я знаю, что мы с тобой сможем остаться близкими друзьями, и я всегда буду думать о тебе с улыбкой. Но отношения наши закончились, и будет ошибкой поддерживать иллюзию того, что у нас все хорошо. Ты слишком мне дорог для того, чтобы я мог позволить себе так поступать. Я знаю, тебе сейчас нужна поддержка, и я прекрасно понимаю твое состояние и причину этого, но так будет лучше для нас обоих. Я закрыл глаза, не в силах видеть его искренние переживания. Он действительно волнуется за меня, но на самом деле Кирилл прав. Что-то, что удерживало нас вместе, было безвозвратно потеряно. — Прости меня, — повторил он. Я лишь кивнул. В душе воцарилась гулкая пустота, и тоска, снедающая меня последние несколько дней, нахлынула с новой силой. — Не извиняйся, пожалуйста. Это я должен просить прощения, что не заметил твоего состояния. Это из-за меня ты так переживал, как это все сказать. Я не хотел, чтобы Кирилл чувствовал себя виноватым. По сути, ничьей вины в нашем расставании не было. Просто так получилось, и нам обоим было искренне жаль. — Если честно, не только из-за тебя, — Кирилл отвел взгляд. — Тебе кто-то нравится? — я не был удивлен. Я чувствовал, что не этот незнакомый мне парень стал причиной нашего расставания, поэтому мог спокойно поговорить на эту тему. — Да, — сглотнув, прошептал он. — У нас все взаимно, и, как мне кажется, вполне серьезно. Только несколько тяжело будет… строить отношения. — Потому что он актив, как и ты? — я невесело хмыкнул. — Ты всегда все знаешь, — тихий выдох мне в волосы. — Только вот насчет себя ты еще не понял ничего, — его серьезный тон смутил меня. Странная фраза. О чем он говорит? Но это уже неважно. — И что вы будете делать? — Страдать и терпеть, — он грустно улыбнулся. — А что будешь делать ты? — Все будет хорошо, — я ушел от ответа, потому что не понимал, что он имеет в виду. — В конце концов, одиночество — тоже неплохо. Он прикусил губу, видимо, желая что-то сказать, но я не был в силах продолжать сейчас разговор. — Кирилл, давай… просто сейчас разойдемся по домам, хорошо? Прости, но я очень устал, — я неловко пожал плечами, понимая, что вряд ли мы в ближайшее время увидимся. — Извини. — Все в порядке, — кивнул он, не разрывая взгляд. — И еще раз — спасибо тебе за все. Наклонившись, он крепко обнял меня, на секунду замешкался, но все же поцеловал — в последний раз, неуловимо нежно, но с новым, незнакомым мне ранее оттенком горечи, с сожалением, но и одновременно с теплом, словно прощаясь с нашими отношениями. Но вот наши губы разомкнулись — и теперь мы окончательно отделились друг от друга, ставя точку в этой окончившейся истории так и не начавшейся любви. Мы молча вернулись на главную аллею. Дождь, не заметный под густыми кронами, на самом деле лил довольно сильно, и мы шли напрямую по глубоким лужам, не говоря друг другу ни слова. На входе в парк, на нашем обычном месте встреч, мы остановились, чтобы попрощаться. Интересно, как часто воспоминания о времени, проведенном вместе с ним, будут посещать меня? Или я окончательно стану бессердечным затворником, разочарованным в людях? Надеюсь, что нет, и искренне надеюсь, что Кирилл будет счастлив. — Ладно тебе мокнуть, иди уже, — я протянул ему ладонь для рукопожатия — так же, как и год назад, когда мы были просто друзьями. — Все будет хорошо, не волнуйся. Я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно увереннее. Кивнув, Кирилл пожал мне руку, а потом взъерошил мои мокрые от ливня волосы. — Ты должен разобраться в себе, — тихо попросил он. — Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив. Пожалуйста, найди ответы на свои вопросы. Больше говорить нам было не о чем. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока его фигура не растворилась за стеной дождя, скрывшем в своем шепоте звук его шагов. Весь промокший, я стоял в одиночестве в пустынном парке, ощущая себя опустошенным. Засунув руки в карманы, я бесцельно побрел куда глаза глядят, но точно не собираясь в таком состоянии идти домой. Пройдя несколько кварталов, я немного пришел в себя и огляделся. Незнакомые дома, неизвестные закрытые магазины; на часах — половина двенадцатого ночи. Я бесцельно бродил почти час, и мокрые вещи неприятно липли к коже, но я понятия не имел, где нахожусь. Внезапно мой взгляд упал на название остановки через дорогу напротив. Приглядевшись внимательнее, я узнал и виднеющуюся чуть дальше за стадионом многоэтажку. В первом подъезде этого дома две недели назад мой брат снял квартиру, а я помогал ему перевозить вещи, поэтому и узнал местность, если только мое воображение не играет со мной нехорошие шутки. Равнодушно пожав плечами, я направился к стадиону, перебежав дорогу вне пешеходного перехода. Я механически шел вперед, а в голове было пусто, словно сознание окончательно отключилось, врубив автопилот. Заваливаться без предупреждения к брату в гости почти в полночь, будучи вдобавок мокрым с ног до головы, и рискуя снова нарваться на оскорбления со стороны его девушки-гомофобки — не самая лучшая идея, которая могла прийти мне в голову. Однако ноги сами донесли меня до подъезда, а деревянные не сгибающиеся пальцы уже набрали номер их квартиры. «Будь что будет», — решил я, и продолжил тупо пялиться на красные цифры, горящие на панели. — Слушаю, — жесткий голос брата заставил меня немного оробеть. — Егор, это Влад. Можно войти? — прошелестел я. — Влад? — несказанно удивился он и без лишних слов открыл мне дверь. Поднявшись пешком на четвертый этаж, я уткнулся носом в стоящего на лестничной площадке брата. — Что ты… — начал было говорить он, но запнулся. — Да на тебе места сухого нет! Ну-ка, мигом в квартиру, — командным тоном приказал он мне. Схватив меня за руку, он втащил за собой в коридор и сразу же потянул в ванную. Заперев дверь, стал стаскивать с меня мокрую одежду, шепотом ругаясь. — Ты весь заледенел, — тихо проговорил он, касаясь моей кожи теплыми ладонями, и я с огромным удивлением осознал, что я и вправду замерз. — Лезь в горячий душ и отогревайся, я принесу тебе полотенце и сухую одежду. Я предупрежу родителей, переночуешь у нас, я на кухне тебе постелю, если ты не против. Я молча кивнул. Внимательно вглядываясь в мои глаза, Егор тихо произнес: — Влад, что случилось? Расскажи мне. Собравшись с мыслями, я криво улыбнулся заледеневшими губами. — Извини, но нет, — будет верхом эгоизма еще и жаловаться начать. — Просто скажи родителям, что я зашел в гости и совершенно забыл о времени. Вздохнув, брат неодобрительно покачал головой и вышел из ванной, плотно прикрыв дверь. Я залез в душ, задернув шторку, и стал отогреваться под обжигающими упругими струями. Пару минут спустя Егор вернулся, повесив на крючки полотенце и спортивные штаны с майкой. — Трусы вон там, на полке, — фыркнул он, махнув куда-то рукой, но из-за шторки я точно не рассмотрел. Да плевать, найду. — Найду, не маленький, — проворчал я, чувствуя, как живительное тепло расползается по телу, а ощущения опустошенности и одиночества утекают вместе с водой в водосток. — Согреешься, иди на кухню, я чай заварил, — и снова стук закрывающейся двери. Простояв неподвижно еще пару минут, я выключил воду, и, наскоро вытеревшись, вышел в коридор. Из комнаты доносился голос брата — похоже, звонил родителям. Я бездумно направился на кухню, и на пороге нос к носу столкнулся с Юлей. — Тварь, — зашипела она мне в лицо. — Доволен, ублюдок недотраханый?! Я молча смотрел в ее глаза, сверкающие от ненависти. Видно было, что она в бешенстве, и изо всех сил сдерживается, чтобы не вцепиться мне в лицо. — Может быть, и рад, смотря, что ты имеешь в виду, подружка, — я привалился плечом к косяку, не давая ей пройти, и краем уха слушая, не идет ли сюда брат. — У нас был романтический ужин, сучонок! — шепотом взорвалась она. — Он должен был сделать мне сегодня предложение, я точно знаю! А ты, гнида, всему помешал! Ненавижу тебя, пидорас, козлина, сучара продажная! — она буквально тряслась в истерике, и изначально миловидные черты лица сейчас были уродливой маской. — О, ну, если ты об этом, то, конечно же, несказанно рад! — я широко ухмыльнулся, с издевкой глядя на психующую блондинку. — Иди личико умой, припадочная, а то таким выражением детей пугать можно. Она моментально побледнела, а глаза окончательно затопила безумная злоба. — Ты еще об этом пожалеешь, — с холодной яростью прошипела она. – Ты, конченый уебок, сильно пожалеешь! Оттолкнув меня, она вскочила в ванную и закрылась изнутри, а я сел за стол, сжав кружку с чаем в ладонях. На подоконнике стояли цветы и два бокала, бутылка шампанского и корзинка с фруктами задвинуты в угол, так что было похоже, что Юля сказала правду о том, что я помешал их романтическому ужину. Внезапно мне стало стыдно — но лишь перед братом, ибо я снова искренне пожелал, чтобы они расстались. Если он и вправду сделает ей предложение, то что делать мне? Меня не пугали ее угрозы, но я не мог разобраться в себе, не мог решить, что же будет лучше для брата. Ведь, если Егор любит ее, то я буду терпеть любое отношение к себе ради его счастья. А что ждет меня в будущем? Что происходит со мной сейчас, и о чем говорил Кирилл, прося меня разобраться в себе? Что может помочь найти себя настоящего?