R A V E N

Полеты, с тех пор как впервые имели место быть, были чем-то особенным в жизни Тсунаеши, неповторимым. Но, оттого, что он сам небо, небеса ему легче не покорялись. Сопротивление воздуха при заходе на поворот было настолько мощное, что волосы сметало в сторону потока мигом. На скорости усиленного потока пламени все вокруг сливается в одно сплошное пятно, мир размазывается в невзрачное полотно, а глаза застилает пыль и воздух. В гипер-режиме с этим было проще, каких-то полтора года назад Саваде и в голову не приходило, почему же летается с таким комфортом. Физика его тогда не слишком волновала, как и аэродинамика, полеты были не более, чем средством спасения от врагов и скуки. При использовании таблеток, помогающих протащить энергию на поверхность, пламя обволакивает защитным куполом, неким полем, автоматически, независимо от желаний носителя. У такого подхода были свои плюсы, но было и множество минусов, например здоровье, которое подрывается использованием, экспериментальных, в общем-то, препаратов. Четырнадцатилетнему об этом сказать, конечно же, никто не удосужился. Никто не предупреждал, что такие вот прорывы истощают организм, действуют на нервную систему, замедляют рост. Кому какое до этого было дело? Главное ведь результат, эффективность! Невольно напрашивался вопрос, неужели Реборн настолько не верил в своего ученика, что с самого начала подсадил его на пули и таблетки, попытавшись учить его самостоятельности в этом лишь однажды, а после махнув рукой? Мысль об этом отдавала горечью до сих пор, вызывала у Тсунаеши гнев, обиду на человека, которому он доверял. Мир, от которого он устал, но в который верил, рушился с каждым словом его нового учителя. Теодор же рассказал о побочных действиях старого метода не сразу, словно не хотел рушить связь Тсуны с близкими людьми, за что он был ему благодарен. Используя пламя исключительно самостоятельно, пришлось столкнуться с тысячей и тысячей проблем, одной из которых стало отсутствие выработки. Тсунаеши, привыкший полагаться на некую автоматику, совершенно не умел выставлять щиты, управлять маневренностью, или же элементарно защищать глаза при полете. Но проблемы были не только в этой области. Например, пришлось привыкать выставлять подушку из пламени при приземлении или резких прыжках, защищая кости и смягчая, уменьшая нагрузку. Неожиданно для Тсуны, это оказалось очень сложно и требовало невероятной концентрации и выносливости. Теодор сказал, что это только начало и что дальше будет сложнее, концентрацию нужно повышать, и нагрузил уже на следующий день кипой книг, совершенно разного содержания и авторства. Заставил читать. Для Тсуны это было долгожданным перерывом, отдушиной на безмолвном острове. С одинаковым наслаждением Савада погружался в мир Эрик Аксл Сунд, на которых неожиданно появилось время. Прочел Драйзера, хотя и откладывал автора прежде миллионы раз и утонул в Терроре Дена Симмонса. Начал часами разговаривать с учителем, который объяснял ему порою совершенно запутанного и непонятного Умберто Эко. Когда же наставник заметил, а заметил он не сразу, что миры книжные для Тсунаеши не просто подпитка для ума, а еще и шикарная возможность уплыть от реалиев, решено было перейти к развитию выносливости. Тренировки, совершенно беспламенные, только физические и духовные. Медитации. Савада ненавидел весь свет, когда его сажали на шпагат, и хотел застрелиться, когда гнули спину. Медленно и неторопливо, Теодор повышал нагрузку, развивая тело попавшего к нему в руки ребенка. Выправил кривую спину и очень долго бился над установкой вестибулярного аппарата. - Что ты будешь делать, если пламя окажется недоступно, если его нельзя будет использовать? И правда, в центре шумного Токио едва ли бы прокатил подобный номер, просто полагаться на что-то стороннее, даже такое важное и неотъемлемое, как пламя посмертной воли, нельзя. Тсуна тут же начал вспоминать, что все его друзья вполне способны постоять за себя и без колец, Ямамото махал битой и мечом, Гокудера дрался, закидывал динамитом противника. О Мукуро и Хибари и вспоминать нечего. Даже Ламбо швырялся гранатами. И только он один не мог ничего сделать самостоятельно. В первые недели болело все. Реборн давал достаточно нагрузок, но никогда еще не было так больно и тяжко, так одиноко. Раньше Тсуне не приходилось проходить через тренировки одному. Он всегда останавливал себя на этой мысли. Черта с два. Он не может вечно цепляться за кого-то, за окружающих. Просто не имеет права. Теодор увеличивал нагрузку, но хуже всего стало, когда высвобождать пламя самостоятельно Савада все-таки научился. Пальцы жгло поначалу, кости ломило, но это было поистине незабываемое впечатление. Было невероятным чувствовать в своих руках океан, возможность, ресурс, собственную силу. Не просто знать: да, где-то есть эта сила. В руках. Здесь и сейчас. И она подвластна. - Объем пламени зависит, прежде всего, от наследственности, но это играет небольшую роль, – рассказывал Д`Олли. - Сила, которую ты можешь высвободить, которой можешь оперировать, зависит от твоей решимости, от твоего духа. Знаешь знаменитое выражение? Mens sana in corpore sano? - В здоровом теле - здоровый дух, - без труда вольно перевел Савада. В последние месяцы Теодор стал уделять много времени языкам. Помимо стандартной школьной программы, которую приходилось проходить онлайн под фальшивым именем, учителю показалось необходимым учить Тсунаеши языкам. Он объяснял это всесторонним развитием и тренировкой памяти. Савада не противился, к тому же выяснилось, что к практической лингвистике у него нехилая склонность. Английский он и так неплохо знал из школьной программы, чуть ли не единственный предмет, не вызывающий у него проблем. Латинский, итальянский, испанский и, совсем простой, по мнению Тсуны, китайский, стали базой, которой приходилось отдавать минимум два часа в день. Оказалось, что Теодор в совершенстве разговаривает на очень многих языках, да и вообще, невероятно много знает. Настолько, что иногда становилось страшно, какая же жизнь была у этого человека? - Делаешь успехи, верно, - похвалил учитель. - Фраза, как нельзя более подходит под наш случай. Понимаешь, к чему я веду? - Чем сильнее я буду, тем больше пламени смогу высвобождать? – сделал очевидное предположение Тсунаеши. - Верно! Но и не только. Чем сильнее твое тело, твой организм, тем дольше ты сможешь пламя удерживать. Поэтому-то высвобождение пламени посредством чего-то извне ограниченно определенным временем. Ты и сам должен был заметить, что чем ты становишься сильнее, тем дольше можешь сражаться. Это очевидно. Любое высвобождение – это прорыв. И он воздействует на организм, даже травмирует. Я научу тебя, как преодолеть любые последствия, но для начала ты должен быть в приемлемой для этого форме. Учитель начал показывать Тсуне, как преобразовывать пламя из своего вида в любые другие. Без определенной склонности и наследственности это могло работать только чуть-чуть и только на себе, например - самоисцеление. Не прибегать к помощи посторонних организму будет не только выгоднее, но и лучше. Или же, сокрытие своего присутствия ото всех. Сопротивление воздействию прямого тока до определенной меры, защита своего сознания от вторжения. Такое, как выяснилось, было под силу только обладателям небесного атрибута, и то не всем. Из-за редкости таланта, эта возможность и вовсе начала забываться, большинство людей с небесным атрибутом даже и не учили ничему такому, учителей не осталось. Но Теодор не сомневался, Тсунаеши справится. И был абсолютно прав. После того самого первого урока с медитациями Савада, как будто встал на колею. Конечно, не все давалось легко, но трудности преодолевались без сомнений, без нытья и, даже, без сожаления. Главное, чему Теодору удалось научить Тсунаеши, - это вера в себя. Вечера проходили в общей гостиной среди уютной мебели за чашкой холодного чая или же на веранде, с прекрасным от подсветки видом на обрыв, на огромные деревья и птиц, что пролетали прямо под носом. Тсуна читал или, реже, рисовал: птиц, природу, звезды. Такое вот необыкновенное место. Всегда было жарко и очень влажно, от высоты в первое время было сложно дышать, но он привык. Теодор рассказывал о разных странах и людях, заваливал порой смешными историями о неизвестных Тсуне мафиози, об их жизни и, иногда, об их любви. Слушал он и о друзьях Савады, о Вонголе и хмыкал при упоминании знакомых, видимо, имен. Долго хмурился, когда Тсуна рассказывал о битве колец, о том, что чуть не погиб Тимотео, даже в слух поражался его беспечности. Вспоминать о друзьях Тсуне было больно. Он, не на прямую, лишь в скользь, поделился с Теодором, что скучает. Что мечтал сбежать, что чувствовал себя чужим, и что это даже не изменилось. Но все равно скучает. Хотелось поговорить, услышать через трубку улыбки, он всегда их чувствовал, хотелось даже стать объектом очередных выходок Мукуро. А еще он боялся. Боялся, что вот так, пусть и случайно, развел их навсегда. Мама рассказывала, что поиски прекратились, что Реборн уехал, но иногда звонит. Потом, что Сасагава переехали в Токио, а Такеши поступил в одну из лучших старших школ Японии, попав в сборную по бейсболу. Сосед Шоичи-кун уехал в Америку, и Тсуна даже догадывался к кому. О том, что между этими двумя, Спаннером и Ирие, не все так просто, он догадывался. Гокудера давно уже в Италии. А еще, у него, Тсунаеши, теперь есть могила. На которой, почему-то, не вянут цветы. Однажды и этим своим переживанием он поделился с Теодором. Тот не стал говорить, что все в школе считают, будто останутся вместе навсегда, что дружба не вечна и прочее. Он знал, Тсунаеши не глупый, он и так это все понимает. Знал он так же и то, что вполне возможно, случай Савады как раз тот, где «вместе навсегда». Ведь для этого их и собирали. - Замок из песка не сможет спасти от бури, Тсуна, – выдохнул учитель. – Вас собирали, подбирали как идеальный комплект оружия, в этом Реборн специалист. Но на чем строились ваши отношения? Не только ведь на дружбе. Тсунаеши прикрыл глаза и отложил только начатую книгу. Для физиогномики совершенно не было настроения. На чем строились их отношения? На дружбе да, но еще и на привязанности. Гокудера подчинялся ему, как более сильному. Да, глупо и по-детски это произошло, но произошло же. Даже Хибари признал, Мукуро еще… - Намекаешь на отношения - босс-подчиненные? – немного недоуменно спросил Тсуна. - Да, пожалуй. Не так-то просто подчинить себе кучу подростков. Знаешь, я думаю, что Реборн сыграл на противоречиях. И гормонах. Теодор говорил осторожно, как говорил всякий раз, опасаясь бурной реакции своего подопечного. С каждым словом Савада понимал все меньше. Причем здесь гормоны вообще? Чего такого важного он не заметил? Непонимающе уставившись на учителя, Тсуна взглядом требовал продолжения. - Видишь ли, тут можно сыграть по-разному. Ты небо, ты притягиваешь окружающих к себе, завораживаешь, привлекаешь в разных смыслах. Это никого не обходит стороной. - Что, даже тебя? – усмехнулся Савада, иронично скривившись. - Даже меня, глупый ребенок, - ответил ему такой-же ухмылкой Теодор, и, резко приблизившись, потрепал ученика по голове. Тсуне оставалось только звонко рассмеяться. От напряжения и следа не осталось. За прошедшее время он очень привязался к старику. - Так вот, Реборн, формируя ваш коллектив, смешал уважение к тебе: как с физической точки зрения, так и к личности, - и твою притягательность. Наверняка, не раз ты попадал в ситуации, из которых выходил условным героем при свидетелях. Росло твое уважение к нему, твоя благодарность и, конечно же, уважение к тебе, как к человеку. А твоя неуклюжесть и пассивность в обычной жизни в купе с обаянием от природы давало яркий гормональный эффект у всех окружающих. Им явно хотелось тебя защищать, оберегать и, даже, думаю, любить, Тсуна. Савада молчал. Все было настолько логично и настолько в духе аркобалено, что не укладывалось в голове. - Но все это напускное, слишком много обаяния и мало уверенности со временем. И чем старше вы бы становились, тем заметнее это стало бы проявляться. Могу сказать, что скорее всего, вы бы не продержались долго, если бы ничего не изменилось. Не изменилось, прежде всего, в тебе. - Замок из песка не сможет спасти от бури, - повторил Савада, в глубокой задумчивости. - Ваша дружба, судя по твоим словам, уже трещала по швам, не выдерживала разности характеров, и единственное, что всех объединяло, – это привязанность к тебе. Поэтому-то, как только тебя не стало, - оба улыбнулись от иронии в словах, - они разъехались по разным сторонам света. Общего не осталось, а характеры… Мы не говорили об этом, но, если решишь собрать их вместе, тебе будет не сложно это сделать. Только уделяй внимание не только совместному нахождению, но и общению между ними. Да, они об этом не говорили. Теодор так и не сказал, почему решил помогать подростку, свалившемуся на голову, а Савада не спрашивал, боялся услышать ответ. Подозревал лишь, что мужчину захватил азарт, что начав учить его, он не смог сказать "стоп" и попрощаться. Жить в одиночестве наверняка непросто. Так же, он не просился домой, они не затрагивали тему его отбытия, сколько он останется на острове и вообще, что вокруг творится. Тсуна был трусом в какой-то мере и не очень-то любил перемены. Страшнее всего было не уйти, так как это произошло случайно, а вернуться, ведь придется все объяснять. В глубине души Тсуна боялся и того, что возвращаться ему толком и некуда. Кому он нужен, кроме мамы? Чушь все это, про то, что ребята его любят. А даже если и не чушь, то ничего не меняет. Время на Кассиопее летело незаметно, особенно за тренировками. Медитации, рукопашный бой разных стилей и пламя. Преобразование, чтение, школьный курс и объяснения Теодора, стрельба. По началу стрелять Тсунаеши совсем не понравилось, напоминало пугающего до дрожи в коленях Занзаса, с его парными пистолетами, да и вообще, не было в оружии ничего теплого, родного. Но деваться было некуда, а с реакцией, которую развивал еще Реборн и интуицией, которая становилась сильнее с каждым днем, ничего сложного в освоении огнестрельного оружия не было. Полигонов на острове оказалось предостаточно. Иногда Теодор вывозил Тсуну вглубь острова и оставлял там одного, учил выживать на местности, приспосабливаться, нападал неожиданно, лучший вид тренировок – практика. В глубине Кассиопы было жарче, чем на возвышенности, она, словно печка, нагревалась сильнее к центру. Волосы Тсунаеши, длинные и тяжелые, липли к спине, даже будучи завязанными в хвост. "Как девчонка!" - часто смеялся Теодор. Но когда Савада впервые увидел в зеркале последствия лечения пламенем солнца, то от длины уже не отказался. Оказалось, что непослушные и жесткие волосы в стрижке, совсем иначе выглядят, когда рассыпаны по плечам, спускаются по спине до самой талии. Переливающиеся естественным цветом, выгоревшие на жарком солнце, каштановые прядки придают загадочности и делают своего обладателя совершенно незабываемым. Жалобы Скуалло Тсуна стал понимать почти сразу. Мыть путающиеся густые пряди, сушить их и, уж тем более, расчесывать, было сложно и отнимало очень много времени. Стандартные праздники Теодор не праздновал, Тсуна не вспоминал. Разные культуры, разные традиции, ко всему, привыкший к одиночеству, старик не жаждал напоминания о мире таким вот способом, семейным. И только день рождения Савады стал исключением. С самого утра, когда Тсуна самостоятельно отправился на тренировку, Д`Олли скрылся на кухне, а вернувшись и приняв душ, Тсунаеши обнаружил невероятно вкусно пахнущий торт, покрытый белым-белым кремом. Теодор поздравил ученика со старением и предложил отменить остальные тренировки на сегодня, после невероятно вкусного морса с тортиком, повез на внедорожнике куда-то вглубь острова. Савада старался запомнить дорогу, чтобы в будущем сходить, зарисовать некоторые места. Вековые, огромные деревья и свет, что проходит сквозь листья. Животных, которые словно их не замечают. Почти весь день они провели у водопада, ныряя с его вершины, без страха, без сомнений погружаясь в глубины толщи воды, совершенно прозрачной, кристальной. Такого спокойного и умиротворенного дня не было у Тсуны давно, а в компании учителя, именно сегодня, ощущалось, как будто бы с семьей. Мама позвонила вечером, поздравляла и плакала, как и много раз до этого, делилась новостями и показала фотографию. Она собрала всех «своих» в доме, накрыла на стол и заставила праздновать, как могла разряжала атмосферу между хранителями и друзьями, и фотографировала, чтобы прислать фото сыну. Нана очень любила праздники. А еще не хотела, чтобы все вот так совсем разъезжались. Тсуна обрадовался, но и расстроился, в груди защемило болью, хотелось увидеть их всех, рассказать, что он живой, элементарно поговорить. Ну и конечно, встретить этот день с ними. Хотелось познакомить всех с таким замечательным Теодором. Учитель, заметив меланхолию своего подопечного, к вечеру притащил на веранду бутылку вина. Пить шатен не умел, но, возможно, ему пора было учиться. А на следующее утро, растолкав парня с похмелья и дав таблетку, Д`Олли потащил Саваду на один из уровней, как выяснилось, в гараж. - Тебе шестнадцать. Значит, что по меркам США, тебе уже можно водить. Ты управишься с каким-нибудь транспортом? - В…водить? О, не надо, у меня с этим проблемы. Я умею только водить мотоцикл, - идея Вонголе не понравилась. Ну не хотел он сталкиваться с техникой, не его это. Теодор усмехнулся, он вообще часто это делал, ученика слушать не стал. Уже через пол часа Савада с ужасом очень медленно вел машину по треку, сшибая конусы, а старик смеялся от души, не понимая отношения Тсуны к транспорту. Продлилось это недолго. Уже через месяц Савада водил все, что водить только можно было, а с трека выгонять мальчишку приходилось пинками. Скорость – это круто, это завораживало. Но было кое-что и покруче. Например, полеты. Летать напрямую, на собственном пламени - это круто, но не вечно же его так использовать. Садясь за штурвал в первый раз, Тсуна думал, что упадет в обморок от страха. Самолеты разонравились ему еще год назад, во время крушения, а еще ведь приходилось запоминать миллионы комбинаций, инструкций и кнопок. Правил было куда больше, чем у автомобиля, возможностей, конечно, тоже, но не то чтобы Саваде это было нужно. Научился, привык, справился, но так и не полюбил. Летать самому, вот где счастье. Но вертолеты тоже были полезной штукой. И вот, пролетая на невероятной, недоступной обычным людям скорости, Савада в очередной раз подумал, как же хорошо в небе, особенно, когда полностью себя контролируешь, когда можешь ослаблять потоки пламени или же усиливать их, когда легко даются маневры. Когда-то ведь он боялся высоты. Боялся даже представить себя в этом бескрайнем небе, не догадывался даже, что это его родная стихия. Тренироваться полетам приходилось самостоятельно, Теодор летать не умел и не мог, только обстреливал ученика иногда с вертолета, но это было не то, не настолько полезно. Мысли прервал тяжелый, протяжный гул, срывающийся секундами на свист. Тсуна никогда такого не слышал и понятия не имел, что бы это означало. Теодор находился в лаборатории, и оттуда такого шума быть физически не могло, слишком далеко. Прикрыв глаза и прислушавшись на секунду, Вонгола распахнул их уже зная, куда лететь. Сорвавшись в сторону океана, Тсунаеши набрал невероятную скорость, от которой резало кожу, даже сквозь защитное поле. Самолет. Этот гул издавал самолет. Относительно небольшой, серый, хищной военной формы, с горящим двигателем. Он несся по косой, на огромной скорости и явно собирался рухнуть, взорвавшись, скорее всего. Но Саваду волновало не это, такая машина не может же быть пустой? Кто-то внутри, кто-то точно должен быть. Интуиция гнала напрямик, не давая одуматься, просчитать варианты. Что мог делать кто-то возле зашифрованного, скрытого барьерами острова? Чем чревато его спасение? Тсуна не думал о таких вещах, на пределе своих возможностей он приземлился на нос самолета в воздухе, удерживаясь, сопротивляясь пламенем, словно рычагом, и пробил одним точным ударом лобовое стекло. Он не боялся ранить осколками человека внутри, он знал, что стекла покрыты особой пленкой, не режутся при разбитии, сворачиваясь. В кабине человек был один, весь в крови, раненный, но еще в сознании. Он с шоком смотрел на Саваду, перестав дышать и ждал, что предпримет его неожиданный гость. Выбора у него все равно не было. Тсуна влез в кабину, не обращая внимания на жуткий пищащий звук, и буквально вырвал с корнем заклинившие ремни безопасности, схватил парня за одежду и рванул на полной скорости прочь от рухнувшего через мгновение самолета. Пара секунд, и они бы разбились. Оба. Машина все же достигла Кассиопеи и взорвалась с оглушительным грохотом, обдавая взлетевшего повыше Тсунаеши жаром. Спутник от пережитого потерял сознание и болтался безвольной куклой, что затрудняло движение. Приземлился Тсуна уже около внедорожника, видимо, радары Теодора засекли вторжение в воздушное пространство, и тот примчался узнавать, что произошло. Мужчина, нахмуренный, настороженный и собранный, не обращал особого внимания на пришельца. Он, убедившись, что с Савадой все в порядке, кликал что-то на своем планшете, проверяя, видимо, защиту для обнаружения посторонних. - Никого больше нет, этот был один, - наконец немного облегченно вздохнул Д`Олли. - Ему нужна помощь, он ранен, - Тсуна поудобнее перехватил свою ношу и потащил ее в машину, устроил на заднем сидении. Начальный курс медицины он знал прекрасно, уже успел осмотреть спасенного на предмет смертельных повреждений. Зафиксировав на всякий случай голову бинтами и бандажом из аптечки, Тсуна сам сел за руль, оставив незнакомца на попечение настоящего врача. Оба хотели поскорее добраться до дома. Раны действительно оказались несерьезными, ушибы да синяки. И огнестрел в плече, и потеря крови. Судя по состоянию, парень несколько часов летел, толком не остановив кровь, и потому очень ослаб. Теодор решил накачать его снотворным, поставил капельницу, зашил и заживил пламенем рану. Оставался лишь вопрос, какой нормальный человек оказывается вблизи необитаемых скрытых островов с огнестрельным ранением на военном самолете? Ясное дело, что никакой, вот и настораживал он нехило. На вид парню было лет двадцать-двадцать пять, светло-русые волосы, достаточно высок, красив. А еще, при парне обнаружился пистолет, аж шесть ножей и планшет в непробиваемом металлическом чехле, который не то что просмотреть, даже открыть не удалось. Проверив его на наличие маяка, Теодор успокоился. Маячок был, но защиту острова не пробивал, а значит был бесполезен и неопасен. Одет незнакомец был в светлые штаны и белую рубашку, ничего примечательного, телефона не было вовсе. Температура тела пострадавшего поднялась, при общем проценте влажности, переносить ее было бы не так уж просто, а потому Савада порадовался, что парень спит. Возможно, когда он проснется, уже пройдет. В целом, парень не вызывал негатива, а это значило как минимум то, что он был неплохим человеком, уж такое Тсунаеши чувствовал за версту. Вызывал здравое опасение, тревожил интуицию, но ничего криминального. Вопреки мнению того-же Реборна, интуиция не просто наследственность. Ее можно и нужно развивать, и чем умнее и крепче человек, тем точнее и действеннее становится интуиция. Сейчас Савада с легкостью расшифровывал ее тревожные звоночки, знал, что отсутствие реакции - это плохо, а легкая тревога определенного типа означает - опасен при желании, но настроен благодушно, например. Он мог сказать: опасен от глупости, кто никогда не ударит в спину или же, в какую сторону бежать. Какой цветок ядовит и под какой чашечкой шарик. И сейчас его интуиция была благосклонна к парню перед Савадой, его стоило спасти. Уже вторые сутки Теодор громко ругался, совершенно не считая необходимым сдерживать свое недовольство, а незнакомый парень спал. По поводу спасения ничего против, учитель прямо не говорил, но поступком явно был недоволен. Тсуна не знал, стоит ли ему оправдываться, или же лучше молчать, пока буря не утихнет. - Он все равно рухнул бы на Кассиопу, может, его стали бы искать, а мы и не подозревали кто и зачем. Д`Олли нахмурился и хмыкнул, взгляд стал ехидным, уж он то видел Тсуну насквозь. - Меня злит не то, что ты его спас, а то, что сделал это не задумываясь. В конце концов, если бы он взорвался, мы бы просто свезли остатки самолета подальше в океан, и с островом его бы ничего не связывало. А теперь у нас человек, живой и опасный, судя по всему. - Считаешь, что я должен был сбить самолет? Ты серьезно? – возмущение не было удивленным. Теодор имеет ко всему весьма прагматичный подход, и это было в его духе. - Считаю, что ты должен думать, перед тем как делать. Тсунаеши не прерывал тренировки, парень восстанавливался под снотворным и пламенем, а Теодор почти от него не отходил. Особой необходимости в этом не было, но осторожность была превыше всего. Еще через сутки пострадавший наконец открыл глаза, уставился в потолок и что-то пробормотал себе под нос. Оба жителя острова были в комнате, в той самой, в которой более года назад лежал сам Савада, на той же самой кровати. Вообще, в доме был и лазарет, но Теодор предпочитал его не использовать, оставляя всех невольных посетителей на верхних этажах. Обоих охватило чувство дежавю, о чем и не преминул вслух сказать старик. - Видимо, это судьба у меня такая, откачивать жертв идиотизма. Начинаю ненавидеть самолеты. - Хах, да ладно тебе! – Тсуна смеялся, не смотря на серьезность ситуации. Общее настроение было хорошим, даже более вредный, чем обычно, Теодор благодушно улыбнулся. – Привет, ты помнишь, что произошло? Парень озирался по сторонам, но как-то спокойно, словно понимал, что суетиться не имеет смысла. Глаза у него были светлыми, золотисто-карими, почти прозрачными, но очень насыщенными. Тсуна видел много разношерстных людей с самой разной внешностью, но таких необычных теплых глаз еще не встречал. Брови у незнакомца были тонкими и изящными, ресницы невероятно длинными и густыми, куда темнее светло-русых волос. Выражение лица было равнодушным, спокойным, но мягким. Не яркий, но выразительный - вот, что можно было сказать о нем. - Нет, – с задержкой ответил. - Врешь, – тут же безапелляционно заявил Тсунаеши, безошибочно уловив вранье. Незнакомец столкнулся взглядом с Савадой и утонул в прищуренных карих глазах. На их дне он отчетливо увидел золотые всполохи, сделал вывод, что его оппонент совсем не прост. Да и какое прост, если он помнил, его вытащили прямо на лету. На реплику парень никак не ответил, на лице не дрогнул ни один мускул, он только поднялся повыше, уселся на кровати и склонил голову набок, решая видимо, какой вопрос задать первым. Опередил его Теодор. - Как зовут? – спокойно, без прелюдий задал он вопрос. Парень среагировал немного странно: подобрался и выдохнул. После чего выдал: - Орихара, - тихо, немного неуверенно, - Сага. - Орихара-сан значит, - Тсуна повторил имя по громче. - Не очень-то вы похожи на японца. Я - Сарада Еши. Твоего врача и хозяина этого дома зовут Теодор. Имя было придумано на ходу, Тсуна решил, что не стоит светить известностью в мире мафии, в лицо его мало кто видел, а потому, даже с пламенем он вполне мог сойти за наемника, например. Учитель одобрительно прикрыл глаза, со стороны жест нечитаемый, но Савада знал, что он означал. Сага усмехнулся по-доброму, кивнул в знак приветствия. - Не более, чем вы, Сарада-сан. Можете звать меня по имени. Орихара перевел взгляд на Теодора, так как тот был старше и выглядел более настороженно. Мужчина сосредоточился, словно оценивая пострадавшего, сканируя, и встал с кресла, выходя за дверь, ничего не сказав. Тсуне подумалось, что он это специально, чтобы Орихара почувствовал себя спокойнее в компании более младшего и расслабился, может, выболтал лишнее без давления. Сага удивленно приподнял брови, словно спрашивая, чего это он. - Думаю, Теодор пошел за едой. Тебе необходимо поесть. Я знаю, не хочется, но это необходимо. Шатен умолк, давая возможность гостю задавать вопросы. - Где я нахожусь? – все же спросил самое очевидное. Тсуна ехидно прищурился, едва-едва, и склонил голову набок. - А куда ты направлялся? - невежливо? Возможно. Хмуриться предстояло уже Саге, ему показалось сначала, что разговорить парня будет не сложно, но тот похоже не собирался облегчать ему жизнь и твердо вознамерился узнать побольше. Выбалтывал же он только общую информацию, или ту, которую и так собирался сказать. Прошло то время, когда он не понимал ценности собственных слов. - Мы можем долго так переговариваться, а можем прямо выяснить все интересующее. Думаю, мне стоит предупредить, - Тсуна вдруг стал очень серьезным, - меня очень сложно обмануть. После паузы Савада продолжил, всучив кружку с холодным чаем в руки пострадавшему и следя за тем, как он с наслаждением делает глоток. - Давай я начну? Ты находишься там, куда очень нелегко попасть. Это место и захочешь - не найдешь. Ты летел на военном самолете и был серьезно ранен, истекал кровью. При тебе был набор ножей и пистолет. Не очень-то нормально, а? Надежно защищенный планшет еще, - на этих словах Сага особенно оживился, сохранять спокойствие ему явно стало трудно. - Ты бежал откуда-то, самолет скорее всего краденный, и тебя пытались убить, выведя двигатель из строя над океаном. В планы твоих недоброжелателей не входил случайно проходивший мимо я. - Пролетавший, – тихо сказал Сага. - Что, прости? – не сразу понял Тсунаеши. - Пролетавший ты. Ты летел, выбил лобовое стекло, которое и пули не берут, и приземлил на землю, которая появилась словно из ниоткуда. - Защитный экран. Как я сказал, сюда не так уж просто попасть. А целенаправленно почти невозможно. Значит, твоей целью не была Кассиопа, – сам себе кивнул Савада. Уточнять название-ли это острова, Орихара не стал, и так понятно. Теодор все не возвращался. - Как долго я… лечился? - Четвертый день под снотворным и капельницами. Теодор сказал, что так вернее восстановить потерю крови, – Тсуна принялся вертеть в руках планшет Орихары, привлекая его внимания к своим рукам. – Что это? Без очевидных ответов пожалуйста. Сага нахмурился слегка, больше всего хотелось вырвать свою персоналку из рук Еши. Послать друзьям знак, что он жив и с ним все в порядке. Но он не мог даже сказать об этом, не зная, кто его спасители. Чутье подсказывало, что ничего страшного не случится, если он не будет дергаться лишний раз, но и доверия странные жители необитаемого, скорее всего, острова у Орихары совсем не вызывали. - Мой планшет, используется по назначению. Защищен от взломов. Вы его не вскрывали? - Нет, без кода его только разве разламывать. А еще он с маяком. Не надейся, здесь не подействует. Последний раз он передал сигнал скорее всего довольно далеко отсюда, металлолом, на котором ты прилетел, уже на дне океана. - Звучит так, словно я не могу отсюда уйти, – Сага внимательно посмотрел на парня, ожидая реакции на свои слова. Ситуация напрягала его с каждой секундой все больше, сказывалось и нервное напряжение. Погоня, ранение, а теперь еще и эти вот, островитяне. На самом деле, Сага попадал в ситуации и похуже, но на данный момент действительно хороших вариантов не было, а уж их-то он умел просчитывать. Его не сможет найти команда, он не знает, где находится, и окружен океаном. Без транспорта. Самому не сбежать. Ариана точно что-нибудь придумала бы, Джиро взломала бы щиты острова, а Ривер просто взяла бы в заложники шатенистого парня. Но не он, не та специальность. - Ну что ты! Иди конечно, если хочешь. Дверь открыта, – отстраненно прорекламировал Сарада, наливая себе еще чая. - А за ней… - уловил правильно его мысль Сага. - Остров, - ухмылка, но взгляд остался серьезным. - Большой, дикий, и океан. Если считаешь, что в джунглях тебе будет лучше, валяй, но что бы ты не сделал, незарегистрированный сигнал отсюда не пройдет. Ну, и не попадет, разумеется. Ты можешь идти. Но с Кассиопеи ты не выберешься, если конечно не наколдуешь самолет, не построишь лодку или не умеешь летать. - И что мне нужно сделать, чтобы выбраться? – задал животрепещущий вопрос Орихара. - Знаешь, - решил съехидничать Тсуна, – понятия не имею. Я тоже с самолета рухнул полтора года назад, да так здесь и застрял. Выражение лица Саги было непередаваемым.