Судьбоносная месть преподу

Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня про самую стрессовую ситуацию, в которой я побывала, то я без задумки отвечу, что это сегодняшний день. Ну, если не считать вчерашней ситуации с Хлебушком, когда он меня просто засосал. Но сегодня… Мало того, что Стужев меня поддразнивает, он еще и великодушно предложил закрыть долг, написав конспект. А я нихренашечки не делала на его уроках! И знаете, я никогда так быстро не писала. Вдобавок к этому, я наконец-то начала понимать почерк Юноны. Впервые за долгое время я старалась по учебе, и это пугало меня. Ведь в кой-то веки пришло осознание, что тружусь я не ради своей оценки, а чтобы утереть нос преподу. Не могу сказать, что мне не хотелось поскорее сбежать из этого злополучного кабинета… Хотя, на самом деле, я хотела, чтобы все свалили отсюда и оставили меня наедине с Глебом Дмитриевичем и нашей хитрой игрой в кошки-мышки. — Рижская, а что же ты перестала конспектировать? — хитрая усмешка, легкий прищур глаз. Играется, зараза. — Я пишу, что Вы, Глеб Дмитриевич, — в ответ моя милая улыбка, похожая на оскал. — Задумалась просто об оптической плотности, — несу, честно говоря, бред. Никогда и ничего не понимала в физике. — Пиши, Апполинария, а то, не дай, конечно, Бог, я у тебя спрошу что-нибудь по этой теме! Не хочу в ответ услышать невнятное мычание, — это что, типа намек на то, чтобы я реально выучила все, что мы сегодня прошли? Хлебушек точно Дьявол. На следующий урок специально принесу распятье и затолкаю ему куда поглубже. Отвечать на явную провокацию я не стала, лишь моя рука чуть дернулась и продолжила переписывать записи Юноны, постепенно ускоряясь. — Глеб Дмитриевич, серьезно, рука уже болит за вами записывать! — взмолилась Юнона. Ан-нет, не тому ты молишься, милая. Он же сейчас в два раза быстрее начнет диктовать. Лукавый! — Ну, ладно. Поднимите правую руку, кто устал! — и просто все взмахнули своими лапами. — Какой энтузиазм! Раз хватило сил ручку свою бренную вверх поднять, значит, не так уж и утомились, — я подумала, что Стужев сейчас опять начнет повествовать что-то мега интересное, но его отвлекло громкое оповещение Вконтакте. Я уже начала молиться за ребят, кто не выключил звук, но оказалось, что зря. Ибо сообщение пришло учителю. — Ладно, передышка, хиляки, — с улыбкой сказал Глеб Дмитриевич и начал набирать что-то в ответ. Улыбался мужчина явно не нашему классу. Итак, у меня возник вопрос! Какой шмаре он там лыбится в экран? — Рижская, пиши-пиши, тебя это не касается, — мой усталый вздох, и я продолжаю корпеть над непонятными словами. *** К концу четвертого урока с физиком я наконец-то догнала ребят, и теперь спокойно писала под диктовку Стужева. Почему спокойно? Да потому что он все время отвлекался на свой чертов телефон! — Ладно, перестану мучать вас наинтереснейшей темой из физики и отмечу, кого нет, а потом отпущу. Должники, надеюсь, не забыли, что должны подойти ко мне? — я и еще полкласса кивнули. Ого, вот это двоечников… Пока Глеб Дмитриевич устраивал перекличку, я собрала вещи, чтобы подлететь к нему первой и по-быстрому все сдать. Не тут-то было! Оказывается, рыжий сам начал подзывать двоечников в том порядке, котором ему хотелось. — Ясно, я тут до утра, — с этой фразой я плюхнулась обратно за парту и скинула портфель. — Не ссы, Рижская, до зари мучить не буду, — усмехнулся учитель и подозвал Колтухину. Пока Хлебушек всех обслужил прошло полчаса, а моей очереди так и не наступило. Все понятно, я на сладкое оставлена. — Ну, что же, Апполинария, остались только ты и я, — Глеб Дмитриевич поднялся со своего места и пошел ко мне, — показывай, что там успела понаписать, — и ведь телефон не забыл с собой прихватить. — Вообще-то, все успела понаписать, — я гордо улыбнулась. Стужев сел рядом со мной и начал просматривать мою тетрадь. — Так, ясно, за это я тебе, так уж и быть, нарисую пять, а что с остальными долгами делать будешь? — А другим ученикам он говорил «делать будЕМ». А тут я значит одна мучиться должна! — Не знаю, Ваш предмет, вот Вы и ответьте, чем будете меня валить, — но Глеб Дмитриевич, кажется, не слушал меня. Он набирал сообщение, а я решила глянуть, с кем это он там пишется. Заглянув на дисплей телефона, я увидела переписку с некой Аней, но напрягло меня не это… Этой самой Аней была девушка, у которой я тырила фотки для страницы Ксении Морозовой. Ахринеть! Вот, значит, как он меня вычислил. — Рижская, я могу свалить только тебя на пол, — с подлой улыбкой наконец-то ответил мужчина, — ну, или свалить из этого кабинета и оставить тебя с долгами, — ага, свалить к этой Ане. Ясно, короче. — Ладно, подготовишь мне доклад про Гюйгенса, хотя я сегодня уже много чего про него рассказал… — ладно, это еще минус один долг. А с остальными-то что делать? — Хорошо, — я послушно кивнула и записала на полях в тетради фамилию ученого. — Ну и на следующем уроке я вызову тебя к доске, так что готовься, — Стужев улыбнулся ангельской улыбкой, но я по глазам видела, что он что-то задумал, — Кстати, Рижская, какой буквой обозначается оптическая плотность? — я на секунду задумалась, а потом ответила: — «А», — и поняла, что зря я вызвалась тут в самые умные. Потому что стоило мне открыть рот, как мне его заткнули очередным поцелуем. Мимолетное прикосновение языка Стужева к моему, а я уже растаяла. Глеб быстро оторвался от моих губ и усмехнулся. Точно Дьявол во плоти! — Ротик-то прикрой, а то муха залетит, — захохотал учитель, и его пальцы коснулись моего подбородка. — Что это было? — отуплено спросила я, будто вообще находилась вне реальности. — Сама-то как думаешь, ведьма? — опять он обзывается! — Сами Вы Колдун общипанный, — я вскочила со своего места и, подхватив вещи, вылетела из кабинета. А вдогонку я слышала лишь заливистый смех Глеба. — Придурок! — выкрикнула я и сама рассмеялась. *** — Ну что, сильно доставал? — Юнона упала рядом со мной на стул в актовом зале, — че молчишь-то? — Думаю, — мой ответ был слишком информативен, — короче, он достал меня! — Чем же наш милый рыженький Хлебушек успел тебя достать? — Юнка явно издевалась. И ведь не хуже Стужева будет, хулиганка! — Целовать заколебал, — прошипела я и в очередной раз за последнее время облизала губы, — знаешь, вроде как дразнит, но, с-с-с-сука, — не знаю, что еще могу сказать по этому поводу подруге. — Ее тут мужик взрослый засасывает, а она говорит, что он ее заколебал! Охренеть! Мне бы твои проблемы, Рижская, я бы уже давно его на столе и под столом отымела! Дура ты непроходимая, Рыжий Ап, — вот это предъява! — Не говори мне тут про рыжий цвет! — подруга явно не понимала, что со мной не так. — Я бы на самом деле так бы и вцепилась в его рыжие волосы своей рукой, откинула бы его голову и прошлась бы языком по шее, оставила бы поцелуй на таком привлекающем взгляд кадыке! — Мне лестно, Рижская, — раздался строгий голос за спиной. — Может, тогда сходим в коморку уборщицы? — было не ясно шутил ли Глеб Дмитриевич, но покраснеть мне это не помешало. — П-простите, — лишь ответила я. Стужев привстал со своего стула и наклонился ко мне, хитро улыбаясь. — Быстро ты сдулась, Апполинария, — прошептал Хлебушек мне прямо в ухо, — а я ведь просто пошутил… От дальнейшего разговора и убийства преподавателя отвлекла меня, входящая в актовый зал, Раиса Андреевна. Мое спасение во все времена! — Итак, ребята, рада Вас тут видеть, — добродушная улыбка, — О, Глеб Дмитриевич, миленький мой, Вы тоже тут? — Как видите, — учитель сел на свое место. — Ладно, и вам рада. Хорошо, сегодня мы будем готовить зал к скорой дискотеке в честь конца четверти. Поэтому я сейчас буду делить вас и давать указания, — я наблюдала за старушкой, а затылком прямо-таки чувствовала, как на меня пялится Стужев. Отлично…