Судьбоносная месть преподу

Никогда бы не подумала, что уборка может так затянуть. Началось все с пола, затем я уже полировала окна, протирала полки, подоконники. Не забыла помыть парты и стулья. Затем начала убираться в шкафах и убирать лишний мусор оттуда. В общем, когда я наконец-то закончила, на дворе был глубокий вечер. За окном поливал дождь, промывая окна с другой стороны. Теперь кабинет точно чистый. Я начала собираться домой. Подхватила свой портфель и направилась к выходу. Но внезапно свет погас. Я его точно не выключала. Это меня испугало. Все-таки на дворе вечер в школе никого не должно быть, а тут вырубается свет. Выглянула в коридор, но разглядела только такую же кромешную тьму. — Ну еп твою мать, и что делать? — многострадально простонала я, — ладно, надо выбираться отсюда. Надеюсь, я не переломаю себе ноги в этом мраке, — и только я вновь распахнула дверь и пошла, как тут же врезалась во что-то. — Блять, — сказало это «что-то», и я признала физика. — Глеб Дмитриевич, Вы меня до усрачки напугали! — взвизгнула я, хватаясь за куртку Стужева и притягивая его к себе. — Рижская, что ты тут делаешь в восемь вечера? — голос недовольный. — Я уборку делала, между прочим, — надулась я, но препода не отпускала. — Надеюсь, это не из-за тебя в школе электричества нет, — попытался пошутить Глеб, но мне было не смешно. — Ага, силой воли вырубила, а свалить не успела. Схватили на горяченьком! — вроде как обиделась я, хотя было бы на что. — Ладно, пошли, Полина, делать тут в таком мраке нечего, — устало сказал рыжий и потянул меня за руку. — Э, стоп! А Вы-то зачем сюда вернулись? И по голосу слышу, что вы чем-то недовольны, — все проснулась моя подозрительность. — Рижская, ну, бляха муха! Свет в окне увидел, вот и подумал, что ты забыла выключить, но вдруг он погас, ну я и пошел посмотреть, кто там копошиться. Не думал я, что это ты тут свой долг до сих пор выполняешь, — рассказал мне Глеб Дмитриевич, — а не доволен я тем, что Аня на меня в обиде. — Аня — эта та девушка, что… Ну… У которой… Кхм, я фото брала? — ну, что ни говори, а мне было стыдно. — Да, она самая, Апполинария, — Стужев на кой-то черт поперся обратно в кабинет и мне пришлось зайти с ним, — я опоздал на встречу и все пошло наперекосяк, — по звукам я поняла, что учитель, кажется, сел на парту. — Ну, и, конечно, все палки в меня полетят? — я уселась рядом и посмотрела в сторону Глеба Дмитриевича, хотя и не видела его. — Нет, Рижская, не полетят. Внезапно в темном и почти пустом, а главное чистом, кабинете раздался громкий и жалостливый «Мяу». Я в темноте посмотрела на учителя физики и спросила: — Глеб Дмитриевич, вы что мяукнули? — Нет, это котенок, — послышался еще один мявк. — В смысле? — Котенок, который у меня в куртке. — Хорошо, что не в брюках, — я хихикнула, но подсела поближе к Глебу Дмитриевичу и достала телефон, — ну и где это чудо? И вообще откуда оно у вас? — С Аней на улице нашли. У нее аллергия, поэтому она умоляла взять его к себе домой, — учитель вздохнул и достал котика из-под куртки. Маленький черный комочек счастья смотрел на меня своими голубыми глазками и открывал ротик, пытаясь мяукать. Получалось через раз, но зато как громко. — А вдруг его мама потеряла? А как Вы его кормить будете, вдруг он еще молочко лакать не умеет? Он такой малюточка, у вас в ладони помещается. Хотя, может, у Вас ладонь просто большая, — я вообще не понимала, что несу, ибо один вид котенка заставил меня отупеть. — Апполинария, лучше бы так физикой интересовалась, как судьбой этого котенка, — усмехнулся Стужев, но стоило посветить на него телефоном, как он тут же зажмурился и выглядел даже забавнее котика. — Мы с Аней проверили умеет ли он лакать молоко, поэтому без опаски забрали его. А то, что мама его потеряла, не факт, ибо рядом с котенком была мертвая кошка, — из глаз сразу же брызнули слезы. Я слишком люблю кошек и котов, чтобы спокойно пережить любое упоминание об их смерти. Громко всхлипнув, я вздохнула. — Рижская, ты что плачешь? — А вы бы не плакали? — взвыла я, утирая слезы рукой. — О Господи, иди сюда, — мужчина приобнял меня и переложил котенка в мои руки. — Никогда бы не подумал, что ты такая чувствительная, Полина, — я бережно уложила котеночка в руках и отложила телефон. Кабинет вновь оказался в темноте. — Как Вы его или ее назовете? — успокоившись, спросила я и погладила комочек счастья. — Не знаю, не думал над этим, — меня обняли крепче, и я облокотилась на плечо Глеба Дмитриевича, — Это девочка. Но если она вырастет засранкой, то назову ее Полли, — и захохотал. — Эй! В смысле? — Без смысла, Рижская, не придумал я еще хорошего имени, но вариант с Полли мне очень даже нравится, — я улыбнулась и повернулась в объятиях лицом к Стужеву. — Глеб Дмитриевич, может, поговорим? — странный вопрос, но я думала, что он поймет, о чем я. — А сейчас мы что делаем? — удивленно спросил препод. — Сейчас мы болтаем, а я хочу поговорить с вами о… — я замолчала, обдумывая, как лучше сказать. — О чем, Рижская? — Об этом… — и мои губы потянулись к лицу Глеба Дмитриевича. Я не видела в темноте, куда целовала, но поняла, что попала в краешек губ. Стужев быстро с ориентировался и словил мои губы, вовлекая в поцелуй посерьезней. Его язык прошелся по моему небу, легонько щекоча, а затем соединился с моим в безумной пляске. Я вскрикнула, когда мужчина прикусил мою губу, но вырываться не стала. Мужчина первый прервал поцелуй, напоследок проводя своим языком по моим губам. — Полина, тут не о чем говорить, но чувствую после такого и поболтать не удастся, — после этих слов Глеб вновь склонился надо мной и чмокнул в лоб, — мне нравится играть с тобой, Рижская, не думай, что это что-то серьезное, — его ладонь погладила мою щеку и заправила прядку волос с виска за ухо. — Ясно, Глеб Дмитриевич, — только и ответила я, отдавая котенка обратно в руки преподавателя. — Тебе это тоже нравится. Я знаю. Именно поэтому ты не бежишь, — а ведь так хотелось сорваться и убежать отсюда. — Знаете, вы просто бесстыжий мудак, — моя рука дернула его за волосы, и я вновь поцеловала мужчину, но уже более нежно и кратко. Почти как прощальный поцелуй. Напоследок я аккуратно чмокнула Стужева в щеку и побежала от него. — До свидания, Глеб Дмитриевич, — и со смехом я покинула кабинет физика. И когда я почти вышла из школы, в ней вновь загорелся свет.