Судьбоносная месть преподу

Стандартная ситуация многих малолеток ожидала меня утром. Похмелье. Оно самое. Многие скажут, как это с одного глотка может так разнести и в последующем обеспечить недоброе утро? А я скажу, что может, если у тебя непереносимость алкоголя. Но еще хуже стало тогда, когда память начала подбрасывать очень смущающие картинки вчерашнего вечера. Для начала, я опозорилась перед преподавателем, когда улетела на небеса с одного сделанного глоточка и начала домогаться того самого препода. Для добавки, я таки та еще тигрица-соблазнительница, потому что, все-таки умудрилась переспать с Глебом Дмитриевичем. И для решающего удара, я совершенно не помню, что было после. Как я себя вела? Как оказалась дома? Что думает рыжий? О, и таких вопросов была еще целая куча. Я нашла в себе силы встать с постели, которая за ночь превратилась в кучу сбитого белья. Дойти до ванной комнаты, а в последующем, и принять душ, мне помогли стены. Из ванны я выбралась более менее живой, по крайней мере, мне так казалось. Доползла до кухни я уже без помощи стен, что не могло не радовать. — Полина, тебе не стыдно? — до усрачки напугал меня голос матери. — Что? — сделала вид, что не врубилась, о чем она. Хотя на самом деле так и было. — Мало того, что ты пришла после одиннадцати, так еще и не сама, — спокойно сказала мама и отпила из чашки. — В смысле? — я чувствовала себя, ну, совсем не очень, а тут еще расспросы мамы. — Тебя на руках притащил преподаватель физики! Какой позор, пришлось упрашивать Глеба Дмитриевича, чтобы об этом инциденте никто не узнал, — ну да, так он и будет орать на каждом углу, что отымел ученицу. — Солнце мое, тебе не стыдно? Где ты напилась? — ага, так я тебе и скажу, что меня напоил сам физик. Не поверишь же. — Да я не пила вообще, только понюхала, честно! — я попыталась отшутиться, но по строгому взгляду мамы было ясно, что именно попыталась. — Я просто благодарю Господа за то, что в свое время мне свезло помочь Глебу, и он обещал также однажды помочь нам, — та-а-ак, а это уже интересно! — В смысле? — Без смысла, юная леди, не переводите тему! — мама пыталась быть невозмутимой и строгой, но ей стоит записаться на курсы к Глебу Дмитриевичу Стужеву, ибо получалось не так правдоподобно. — Мама, я все поняла и раскаиваюсь! А теперь можно мне воды и очень много, — взмолилась я и состроила любимую просительную мордочку Юны. — Подлиза, — мама грустно улыбнулась и подала мне огромную кружку. Я жадно начала пить, чуть ли не захлебываясь. — А на счет помощи твоему преподавателю, так уж и быть расскажу, но никому, — я подавилась, но попыталась невозмутимо откашляться. — Лет пять назад у его мамы случился инфаркт, и на этот вызов свезло попасть мне. Глеб так переживал, что начал предлагать деньги и тому подобное, лишь бы мы помогли его матери. Я бы в любом случае сделала все, что могла, ты же меня знаешь, но в тот момент я перепрыгнула все свои возможности. Мы успели вовремя и… — мама задумалась, было видно, что мыслями она оказалась в том дне. Я сидела и ждала, когда она придет в себя. — Мам, — позвала я. — Черт, Полли, я опаздываю на смену! — вскрикнула она и пронеслась мимо меня в коридор, — приду вечером или утром, как повезет, — предупредила мама, и я услышала, как хлопнула входная дверь. — Ну что ж, я осталась одна. Теперь можно пострадать и пожалеть себя, — грустная улыбка совсем не придала воодушевления. *** Когда каникулы только начинаются, ты думаешь «О, как много времени! Эти каникулы я проведу как-нибудь по-особенному», а в итоге — все, как обычно. Посиделки дома, просмотры фильмов, сон до обеда, редкие вылазки до магазина и грустные думы о том, что скоро опять в этот ад, под названием «школа». Конечно, мои мысли были не только о том, что школьные будни скоро, но и о том, как я буду смотреть в глаза Глебу Дмитриевичу. Не то, чтобы было все совсем плохо, но вот стыд… Если бы не моя гордость, то я бы, наверное, давно удавилась из-за этого стремного чувства. И вот я стою на пороге гребаной школы и думаю, куда я всрала каникулы. Помимо меня, у входа стояли еще несколько человек, с такими же потерянными взорами. Я была одной из первых, кто пришел в школу. И только потом вспомнила, что даже не смотрела расписание и хрен знает, что у нас за уроки сегодня. Поэтому мне пришлось идти к доске с расписанием уроков. — Что ж, не все так плохо, — вслух сказала я, когда увидела уроки, — две химии, два русских, одна математика и три физики, — подошла поближе, чтобы переписать, — эм… В смысле физика зачеркнута? Пранк? — я посмотрела на расписание других классов и увидела, что данный урок вычеркнут у всех, — Во дела… Если честно, то меня начали мучить подозрения. Вдруг Глеб Дмитриевич уволился или еще хуже? А может просто заболел? С такими мыслями я подошла к кабинету химии. Увидев свой класс, я поспешила поинтересоваться, что же случилось с Хлебушком. — А, Рижская, ты как всегда, каркуша, еще в среду же написали, что приедет женщина из ЦО, чтобы его заменять. Может даже навсегда, — ответил мне Димон, а я так и выпала в осадок. — В смысле? — отвечать мне конечно никто не стал, а я начала переживать. Вдруг все из-за дискотеки. Блин, да не вдруг, а реально из-за нее. Что делать? Черт, я знаю его адрес, но что мне это дает? «Шанс, дура тупая, это дает тебе шанс!», — орал мне мой внутренний голос, будто бы я была глухой. *** Если вы думаете, что в первый учебный день кто-то думает об учебе, а не о том, как другие провели каникулы, то вы сильно ошибаетесь. В общем, учителя быстро сдались и разрешили нам сеять хаос в святая святых, то бишь в школе. Но был один преподаватель, кто не допустил бы подобной халатности, однако, в школе его сегодня не наблюдалось. Это радовало всех, кроме, наверное, меня. Хотя с какой стороны посмотреть. Думать о Хлебушке вообще не хотелось, как и ни о чем другом, однако Юна, которая приехала с горнолыжки, заставляла усиленно работать мой мозг. Короче, первый учебный день удался, но после школы опять встал вопрос, что же делать со Стужевым. В школе он так и не появился, хотя я и не надеялась на это. — Ап, ты куда потопала? За каникулы забыла дорогу до дома? — крикнула мне Юнона, когда увидела, что направляюсь я вовсе не домой, а на остановку. — Черт, Рижская, куда ты поперлась? — Юна, иди до дома одна, у меня дела! — орала я, не оборачиваясь. Однако не тут-то было, подруга решила меня нагнать. — Куда ты? — все также заинтересованно выпрашивала Юнона. — Поеду по делам, — попыталась отделаться от расспросов я, но, видимо, за каникулы реально забыла, что с Юноной это не прокатит. — Ага, а с каких пор ты не рассказываешь о своих делах? — я понимала, что от Юны мне теперь не отделаться, но надежда, как правило, откидывается последней. — Ла-адно, я поехала до Стужева. Потому что, видимо, мне одной кажется странным его отсутствие, — призналась я и ускорила шаг. — Черт, Рижская, ты себя странно ведешь. Что произошло за каникулы? Раньше ты бы первая свалила с его уроков и не парилась бы, а тут… Мне начать креститься, молиться и вызывать батюшку? — ну и как тут отмажешься теперь? — Блин, Юна, ниче не произошло, просто… Господи… — я абсолютно потеряла все мысли и отмазки, поэтому не нашла ничего лучше, чем просто залипнуть на дерево и продолжать идти. — Да, Ап, я вижу. Тебя словно реально подменили, — надулась Юнонка. — Киса, если я тебе расскажу, то мне кажется, что все пойдет по пизде, — я не стала подбирать более культурное выражение. — Я буду тебя пытать! — закричала Юна и накинулась на меня. — Твою мать! — вскрикнула я, когда мы обе чуть не оказались на засранном асфальте. — Говори! — Юнона приставила воображаемую пушку к моему виску и грозно улыбнулась, по крайней мере, ей так казалось. — Ладно, я переспала с Хлебушком. Все. Никаких подробностей, — выпалила на одном дыхании и пошла вперед. — ЧЕ-Е-Е-Е? — услышала я визг позади себя, — ЭЙ! *** Пока мы добирались до дома Стужева, Юна выпытала из меня подробную историю произошедшего и даже больше. Я до сих пор удивлялась, как она смогла это сделать и орала на всю улицу, что она чертов следователь. Смолкли мы только когда дошли до нужного нам дома. Я сразу напряглась и поникла. Вот сейчас мы все и выясним, хотя еще несколько дней назад я уверяла себя, что все забуду и не буду искать встречи с Глебом Дмитриевичем, а также буду сидеть и не выеживаться на его уроках. Ну, видимо, мои обещания — это пустой звук. — Может быть, ты позвонишь в домофон? — тихо попросила подругу. — И что я скажу? Здрасьте, это Юнона, я тут это не одна. Можете впустить? — Да хотя бы так, — вяло отозвалась я. — Пошли быстрее, там дверь в падике открыли! — вдруг крикнула Юна и понеслась к медленно закрывающейся двери. Я тут же рванула за ней, хотя и не понимала, что даст нам то, что мы попали в подъезд. — Короче, сейчас просто постучимся в квартиру, — сказала Юнона и зашла в лифт, я все также послушно шла за ней. Добравшись до нужного этажа, Юна быстро подлетела к двери и начала долбиться в нее, игнорируя то, что у двери есть звонок. — Эм, Юнона… — позвала ее я, но она также быстро побежала в закуток к мусорке. — Дальше сама, я тут заныкаюсь, — сказала и спряталась за стеной. Я успела лишь пожать плечами. Дверь, конечно, никто не спешил открывать, поэтому пришлось постучаться еще раз. А потом еще и еще, под конец, я уже ее тупо пинала. — Поля, там нет никого, — все-таки подала голос Юнона и оттащила меня от двери, — пойдем домой, — и, не дожидаясь ответа, потащила меня к лифту. Но не успели мы зайти в только что приехавший лифт, как услышали, что дверь открывается. Обернулись и разочаровались. Ибо это была дверь не Глеба Дмитриевича, а его соседей. На площадку вышла доброжелательная на вид бабуля. — Ой, девочки, это вы долбились к Глебу? — просила бабушка и прикрыла дверь своей квартиры. Мы не придумали ничего лучше, чем просто кивнуть. — Так это, нет его, — бабушка явно припозднилась с информацией, ибо мы уже успели понять, что в квартире пусто, — он в последнее время вообще дома не появляется. Ночью в среду прибежал ко мне, перебудил весь этаж, пока колотился в дверь, — мы с Юноной совершенно забыли про лифт, который закрылся и стали ждать, когда соседка Стужева продолжит, — так вот, открыла я дверь, начала ругаться, мол, ирод, ты на часы-то смотрел. А он, как давай меня умолять. А я думаю, ну, неужели запил, сейчас деньги в долг просить на алкоголь будет, — бабуля опять задумалась, будто вспоминала тот день, ну, точнее ночь, а мне не терпелось узнать, чего Хлебушек ее упрашивал. — Так ведь нет! Молит меня, мол, Аксинья Леонидовна, возьмите ключи, приходите цветы поливайте, да за котенком следите, а я то чуть не поседела! Вот мне и думай, после такого, что же случилось! Ох, девчоночки, ничего не объяснил, только ключи в руку пихнул, да убежал, даже лифт не стал ждать. Так со среды и не видела его, — закончила бабушка, а мне вот совсем не легче стало от ее рассказа. Ну и что с ним случилось? — Спасибо, Аксинья Леонидовна, — ого, а Юнона и имя бабушки запомнить успела, — мы с подругой пойдем, всего доброго, — подруга опять нажала на кнопку лифта и как только дверь открылась, затолкала меня внутрь. — Ну? Есть предложения, что случилось? — спросила я у Юнки. — Есть и много, но все из разряда бред, — усмехнулась подруга, — ничего, рано или поздно объявится. Если бы съехал окончательно, то котенка бы забрал, а так, будем ждать. *** В общем, так в ожидании прошло две недели. На замену физика приехала какая-то молоденькая мымра из центра образования, которой было совершенно похер, что творится на уроках и то, что мы нихрена не знаем. Я честно признаюсь, что на ее уроки не ходила, потому что не видела смысла. Юна, которая рассказала, что они проходят законы Ома в очередной раз, тоже решила, что ходить не будет. В итоге, мы с ней оказались в жопе, потому что, если Глеб не вернется, то оценки мы вряд ли сможем исправить. Но вот незадача, вчера моя мама узнала о прогулах и обещала устроить взбучку. И именно из-за этого, я сейчас сидела в коридоре больницы, ожидая свою маму с осмотров. — Повезло мне сидеть в крыле сердечников, — пробурчала я под нос и оглядела почти пустой коридор, — где уже мама? — я еще раз осмотрелась и увидела, что кто-то еще в состоянии выходить из заточения, потому что дверь палаты триста один открылась и из нее вышел… Вышел, мать вашу, Глеб Дмитриевич. — О, Глеб Дмитриевич, я смотрю у вас сердечко екает, раз вы тут оказались, — съязвила я, потому что не знала, как еще реагировать на столь неожиданную встречу. Преподаватель поднял свой взгляд на меня, и я если честно выпала в осадок. Стужев вообще знает, что такое сон или хотя бы отдых? Под его глазами засели ахирительные мешки от недосыпа, лицо осунулось, да и сам он выглядел не очень. Совсем не очень. Если быть точнее, то очень не очень. — Рижская? — удивленно спросил Хлебушек, — тупые у тебя шутки, — хрипло сказал он и подошел ко мне. — Здравствуйте, — я затупила, просто не знала, что делать. — Привет, — Стужев сел рядом со мной, — что ты тут забыла? — Тот же вопрос вам, Глеб Дмитриевич, — с усмешкой ответила я. — Это не твое дело, Апполинария, — да, разговор у нас не складывался. Не так я представляла встречу с ним. Думала, что буду язвить и не дам ему и слова сказать, раздавлю его, застыжу, а в итоге… — Мм, а я маму жду, — зачем-то сказала я, и откинулась на спинку стула. — Наверное, я мешаю, — Глеб Дмитриевич начал вставать. — Вообще-то я хотела с вами поговорить, но вижу, что состояние у вас не очень, поэтому… — я не стала договаривать. — Я бы тоже был не прочь поговорить, Рижская, но видишь ли, не самое удачное время, — Хлебушек пожал плечами, — Кстати, как новый преподаватель? — Не знаю, я не хожу на физику, — честно ответила я. — Так значит дело не во мне, — усмехнулся Стужев, — независимо, кто будет преподавать, ты все равно будешь прогуливать? — вообще-то вы не правы, Глеб Дмитриевич, я бы не стала больше прогуливать ваши уроки, лишь бы вы вернулись в школу… — Нет, просто я не хочу вновь слушать эти долбанные законы Ома, — я немного поникла, потому что разговор был каким-то тупым. — Так и знал, что Центр Образования не пошлет никого нормального. — Ну, это же сама судьба намекает Вам, чтобы вы вернулись преподавать, — я несла чушь, точнее мне так казалось. — Все может быть, Апполинария, но только после того, как разберусь со всем здесь, — физик явно не хотел рассказывать о том, что его здесь держит, но тут я вспомнила давний разговор с мамой и поняла, что он делает в крыле сердечников. — Ваша мама лежит здесь? — спросила неожиданно я, и увидела, как Глеб Дмитриевич окончательно поник. — Неважно, — слишком резко ответил он, и направился обратно в палату. — Мы так и не поговорили, Глеб Дмитриевич, — крикнула ему вдогонку. — Не о чем говорить, Рижская, это была ошибка, — и дверь палаты хлопнула. — О да, ошибка, — согласилась я и тяжко выдохнула, — и все-таки я вас ненавижу, Глеб Дмитриевич… Я не стала дожидаться маму, просто встала и ушла. В любом случае, встретимся дома… *** Дома не было никаких истерик, слез, битья посуды и даже намеков на суицид. Я просто была дико зла. Хотелось придушить глупую себя из прошлого, чтобы я не придумывала на пару с Юноной эту тупую месть, чтобы не воплощала ее, чтобы, сука, не влюблялась в Стужева, чтобы не спала с ним. — А-А-А-А, Я ДУРА! — орала я, прыгая на кровати. Я просто поняла, что лучше сделать вид, будто ничего не было. Я даже избегать Глеба Дмитриевича не буду, если он вернется. Просто сотру из памяти последние месяцы. Он будет бесить меня, как и раньше. Я не буду его любить. Он не будет меня зажимать. К приходу мамы я даже умудрилась успокоиться и с каменным лицом отхватить пиздячки, потом пообещать, что подобного больше не будет и со спокойной душой уйти к себе. Я надеялась, что хуже этот день уже не станет, но нет. Маме позвонили в первом часу ночи и сообщили, что пациентка Стужева Мария Аркадьевна умерла от прекращения тока крови при спазме артерий и их закупорке, то есть от инфаркта. И в эту ночь я поняла, насколько хуево бывает жить. Я не раздумывая, отправилась с мамой в больницу, зная, что физик раздавлен смертью собственной матери и, как бы мне не хотелось ненавидеть его, я не могла.