Судьбоносная месть преподу

— Как же я скатилась по остальным предметам, стараясь вытянуть эту гребанную физику на четверку, — ныла я Юноне, что сидела рядом со мной в столовке и жадно хомячила булку, пока я отвлеклась на свои пиздострадания. — Не, ну, а что ты хотела, Ап? Матан сам себя не сделает, пока ты с законами Ома расправляешься, — пошутила подруга и запила пережеванную булку чаем. — Юнка, мы законы Ома так-то давно прошли, — решила блеснуть знанием программы я, на что Юнона лишь закатила глаза. — Ну домаху по математике и биологии я тебе дам списать, также конспекты, а остальное сама делай, — я состроила бровки домиком и посмотрела на подругу, — ла-а-адно, так уж и быть остальное тоже дам списать, только не смотри на меня так, — и она двинулась к выходу из столовки, а я так и осталась сидеть. Мысли опять завели меня в тупик. Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Чертов Глеб Дмитриевич, ради которого я старалась поправить оценку по физике, опять умудрился заставить меня чувствовать малолетней дурой. Коей, я, наверное, и являюсь. Ну разве может нормальная девушка так сохнуть по собственному преподу? Возможно, я старалась не показывать даже самой себе, как мне плохо без него. Ну, то есть и с ним-то было не очень хорошо, а если быть корректной — то и с Глебом-то я не была. В общем, все было плохо настолько, что я вновь опаздывала на урок из-за мыслей о рыжем учителе физики. Однако особо я не торопилась, ведь сейчас ОБЖ, а вот там быть мне, ну, совсем не хотелось. Если честно, то я хотела забыть все связанное со Стужевым, но даже он сам мне не давал это сделать. Взять хотя бы его неожиданное возвращение к преподаванию. Разве кто-то ожидал, что после его трагедии он вернется? С этими мыслями я как-то совсем потерялась и решила окончательно прогулять урок. Мне так хотелось порыдать, но слезы не шли, и я просто сидела с унылым лицом. — Может домой пойти? — саму себя спросила я, хотя ответ на вопрос уже знала. — А может, Рижская, ты все-таки посетишь урок ОБЖ? — неожиданно послышался голос Ирины Анатольевны, который меня чуть в могилу не свел. — Что ж вы так пугаете-то? — я оглянулась и увидела недовольную физичку. — Да тебя пожалуй напугаешь, Апполинария. Ты это чего моду взяла прогуливать? Все палки в Глеба Дмитриевича летят, а щепки и мне прилетают, — начала загонять мне Иришка, а я все пыталась отупить при чем тут физик. — Так я же не ваш урок прогуливаю, у меня вообще окно, — попыталась соврать я, но по глазам учительницы стало понятно, что расписание нашего класса она все же знает. — Ну-ну, тебе повезло, что Глеб уехал на кладбище, а то так бы затащила к нему за уши, совсем распоясалась! — Это не Ваше дело, — пофигистически сказала я и, подняв с пола портфель, встала, — можно мне пройти? На удивление Ирина Анатольевна мне ничего не ответила. Я промчалась мимо нее и выбежала со столовой. — Придется, походу, идти на уроки, — взвыла я и поплелась на второй этаж, — сейчас вроде иностранный, хоть посплю, — продолжая разговаривать сама с собой, я шагала по лестнице. ****** После уроков я собралась идти домой, воодушевленная количеством предметов, которые мне нужно списать, но не тут-то было. — Рижская, пошли, поговорим, — позвала меня Иришка и потащила к кабинету физики. Ага, прикольно, сейчас мне будут промывать мозги. Мое самое любимое! — Может завтра, а? Ирина Анатольевна, домашнего задания много, честно-честно, — я пыталась отмазаться, как могла. — Пошли-пошли, — меня продолжали тащить, и я совсем приуныла. Мы зашли в кабинет, и я уселась за первую парту, ожидая пиздячки. — Апполинария, я не понимаю, что с тобой происходит, — какая же типичная фраза, я даже глаза закатила непроизвольно, — хватит тут паясничать! Лучше объясни, почему у тебя успеваемость, как кенгуру скачет? То по физике двойки-тройки, то чуть ли не пятерки, а с остальными предметами наоборот. Если программа для тебя сложновата, я поговорю с директрисой и мы переведем тебя на индивидуальное обучение. Каждый преподаватель будет с тобой отдельно заниматься у тебя на дому, — ага, и тут я представила, чем это со мной Стужев будет заниматься на дому. Можете представить все, что угодно, но не физику. — Ирина Анатольевна, я не понимаю, что с вами происходит. Когда вы только пришли, вам же было, простите за мной французский, вообще насрать на нашу успеваемость. С чего вдруг Вы начали строить из себя мега заботливую училку? — честно, мое очко начинало закипать. Сколько раз уже было таких разговоров на счет поведения, успеваемости и прочего. Разве они не понимают, что это бесполезная трата моего и их времени? — Рижская, я больше о Глебе Дмитриевиче забочусь, чем о тебе. Он же ваша замена классного руководителя. Думаешь ему до проблем с твоей успеваемостью? Сегодня девятый день, как его матери не стало, — Иришка замолчала, и я начала думать головой, а не жопой. А ведь серьезно, я же палки в колоса Стужеву вставляю, а не кому-то еще. Если раньше меня эта мысль радовала, то сейчас стало стыдно. — По глазам вижу, задумалась, — сказала физичка, а я лишь покивала в ответ. — Я не знаю, что вас связывает с Глебом, но он переживает за тебя и за твою учебу, Полина, — от такого я поморщилась. Да вот уж до кого ему дела нет, так это до меня. — Ничего нас не связывает, вы несете какую-то дичь, серьезно. Вам бы фентези писать с вашей фантазией, — начала оправдываться, прежде чем осознала, как это смешно смотрится. Однако ответить Ирина Анатольевна не успела, так как дверь в кабинет открылась и к нам зашел Стужев. Он осмотрел кабинет и остановил свой взгляд на мне. Ничего одобрительного в глазах Глеба Дмитриевича не читалось. — Порой думаю, что это кабинет Рижской, а не мой. Она бывает тут чаще, чем я, — пошутил Хлебушек, но в глазах никакого веселья не читалось. — Глеб, ну ты как? — сразу тема о моей неуспеваемости закрылась, и я даже выдохнула с облегчением, но как оказалось, рано… — Да сойдет, — Глеб Дмитриевич махнул рукой и посмотрел на Иришку, — У меня встречный вопрос. Ты чего это Рижскую тут пытаешь, — и взгляд хмурых глаз опять оказался на мне. — На счет успеваемости лекцию читаю, — с гордостью сказала физичка и покивала, как бы показывая, какая она ахуенная. — Апполинария, опять косячишь? — как же мне хотелось сейчас не трогать Глеба. Он и так выглядел не очень, а тут еще я со своими классными оценками. — Да все нормально, Глеб Дмитриевич. Я все исправлю за ближайшую неделю. Можно я уже домой пойду? — ожидала услышать «иди», а на деле что? — Ира, ты закончила на сегодня? — училка кивнула, — ну тогда иди, я тут сам разберусь. — Вот тут-то мои булки и превратились в камень. Лучше бы меня продолжала Иришка отчитывать, чем Глеб Дмитриевич. — Ты точно справишься? — спросила Анатольевна, а я посмотрела на нее так, будто к Богу обращалась, с мольбами не уходить. Мой взгляд, конечно же, был заигнорен, и я поняла, что наступил конец. — Не переживай, я пока в состоянии держать эмоции в узде, — о да, Вы это прекрасно умеете, Стужев Глеб Дмитриевич. Я не сомневаюсь! — Хорошо, я тогда побежала, а то еще Лешу с садика забирать. Совсем Рижская заболтала! — и Иришка унеслась с кабинета так, будто буквально пять минут назад не пыталась меня отчитывать и вообще ей было похер. — Так, Полина, — Глеб сел на стул и откинулся на спинку, — посиди молча минуту, а потом делай все, что хочешь, — вот это разрешение. Спасибо большое! Физик после ухода Ирины Анатольевны изменился в лице. Он перестал держать маску невозмутимости, и я увидела, как на самом деле его подбила поездка на кладбище. Лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, губы были искусаны от волнения. И я заметила, как трясется его левая рука. Стужев пытался совладать со своими эмоциями и, кажется, совсем забыл, что я еще тут. Я прикусила кончик языка, чтобы не взболтнуть чего-то лишнего и чуть не разрыдалась. Пришло осознание, как реально плохо Глебу. Ведь он остался без родного человека. Хлебушек никогда больше не увидит ее, не обнимет и не заговорит. Ему осталось только смотреть на фотографию на надгробии и думать, почему именно его мать. Я не знаю, сколько времени прошло, перед тем, как преподаватель обратил внимание на то, что Рижская, как бы все еще здесь. — Не реви, — и мне как бошку снесло. Я встала из-за парты и понеслась к Стужеву, обняла его и начала еще больше плакать. — Ты чего рыдаешь-то? — не понимая, спросил учитель. — Не-е-е зн-наю, — заикаясь и завывая, ответила я. Глеб Дмитриевич начал гладить меня по голове, успокаивая. — Вот и прекращай, развылась тут. Я только настроился ругать тебя за плохие оценки, — я улыбнулась и почувствовала, как меня поцеловали в макушку. Спустя минут двадцать я полностью успокоилась и все-таки соизволила спросить: — Зачем вы так печетесь обо мне? Я Вас честно не понимаю. Если то, что было — всего лишь ошибка, то сейчас вы совершаете ее повторно. Возможно, Глеб Дмитриевич, вам просто нечем разнообразить свою жизнь и вы совращаете малолеток для этого? — Господи, Рижская, пока ты молчишь, то кажешься такой милой и ранимой, но стоит тебе открыть рот, как ты превращаешься в дьявола, — как-то хрипло сказал физик и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Я видела, как дернулся его кадык, когда он хотел еще что-то добавить, но смолчал. — Да потому что я не понимаю! Совсем ничего не понимаю! Вы же такой взрослый, объясните, что за хуйня происходит между нами… Меня бесит Ваше поведение, Ваши взгляды и слова… — я сама не понимала, что говорила, но, кажется, мне удалось задеть его. — Апполинария, ты такой еще ребенок… Если бы я сам знал, что между нами, думаешь, я бы не ответил? Честно, я в замешательстве. Пытаюсь убедить себя, что тот вечер был просто развлечением, что переспал с тобой ради прихоти, однако, сам себе не солжешь, — пока он выговаривался, я наблюдала лишь за его движущимся кадыком. — А как же месть за месть? Или это не в ваших привилегиях? — Что ж ты приебалась к этой мести? Если бы не ты со своей тупой идеей, сидели бы сейчас оба на жопах ровно. Никто бы не пиздострадал по тому, что произошло. Бегала бы сейчас девственница Рижская себе спокойно, не доставая меня своим странным поведением, — вот тут уже меня задело. — Это у меня странное поведение? А кто меня дразнил всеми этими поцелуями, зажиманиями и прочей романтикой? Я, может быть, в вас бы и не влюбилась, если бы… Если бы ты не был таким скотом! — Влюбилась она, как же, — Стужев все же посмотрел на меня, и в его глазах было неверие. — Ну Вы и придурок! Реально думаете, что я просто по пьяне с Вами переспала? — кажется, у кого-то все-таки заработал мозг, ибо неверие сменилось на загрузку. — Рижская, иди домой! — психанул Глеб, — потом поговорим, — ну даааа… — Так уж мы с Вами и поговорим! Сколько раз мы поговорили после вечеринки? Нормально поговорили? — Ладно, собирай свои вещи, поехали, — физик встал и я за ним. Дважды говорить не понадобилось. Я быстро подняла портфель с пола у первой парты и встала перед Стужевым. — Ну и куда мы едем? — Ко мне, Рижская… Поговорим, — если честно, то на секунду я испугалась его тона, но все же интерес был сильнее. — Хорошо, поехали, — и пошла к выходу из кабинета.