В доме детства в шкафу не только чьи-то кости

      — Ты бы лучше лег поспать, — хмуро пробубнил я, пристально наблюдая за тем, как Ал наливает кофе. Я конечно понимаю, что сложно тут заснуть: кошмары снятся, да еще я так огорошил его с утра, но ведь выходной.       Но он не отвечал. Устало потер глаза и залил две чашки кипятком. Один был как я люблю — с молоком и сахаром, а другой — просто черный. Ал мне как-то сказал, что кофе терпеть не может и пьет только когда со сном проблемы, а его крепостью измерялись эти самые проблемы. Видимо крепко я его задел.       Я сдался и, по-хозяйски взяв чашку, уселся прямо на стол. Обычно он сразу же начинает меня журить за это, но сейчас его перебил звонок. Стандартный звонок телефона. Не знаю кто больше удивился, я или он. Ал не стал носиться по квартире в его поисках, как это обычно бывает у людей, а пошел в коридор, где он всегда и лежал, и тихо ответил. Он практически ничего не говорил, лишь угукал да уточнял что-то, но подбираться ближе я не стал. Навряд ли это что-то интересное.       Как только разговор закончился, он быстро прошагал на кухню, махом выпил пол чашки, и я уж подумал, что поцелует меня на прощанье, как ребенка, от которого родитель убегает на работу вместо аттракционов, но нет, он положил руки на стол по обе стороны от меня и его дыхание с запахом крепкого кофе опалило лицо, от чего у меня слегка закружилась голова.       — Кирс, меня на работу вызывают. С тобой все будет в порядке?       — Кто вызывает психолога в семь утра? — удивился я.       — Один мой клиент пытался покончить с собой, — его голос был совсем подавленным.       — Все равно это странно, — посмотрев на его кислую мину, я понял, что он явно не развлекаться поедет. — С тебя вечером мороженое.       — Договорились, — он мягко улыбнулся и все-таки чмокнул меня в нос. Он странный. На этом он побежал, быстро натянув джинсы, от чего я весь сразу же покраснел, так как переодевался он прямо в коридоре, и мне было все прекрасно видно, и темно-зеленый свитер с высоким воротом. Он не расчесался, не умылся, такой вот лохматый, домашний, он практически всегда и уходил, разве что выглядел пободрее. Схватив свою небольшую сумку и кожаную куртку, он крикнул мне: «Я ушел» и захлопнул дверь. Я подождал пару минут, но так и не услышал щелчков запираемой двери. Неужели он и вправду никогда дверь не запирает?       Думал его сегодня попробовать уговорить прогуляться, но теперь снова делать нечего. Дома занятий совсем не было. Квартира была огромной, трехкомнатной вроде, но пользовались активно мы в основном только одной спальней да кухней. В остальных комнатах было пыльно, грязно и все уставлено неразобранными коробками. Но трогать его личные вещи я не собирался ни в коем разе, поэтому в остальных комнатах я не бывал, да и желания не было. Спать тоже особо не хотелось, а от телевизора я уже тупеть начинаю. Вот был бы монитор у компьютера…       Тетради. Можно почитать их, пока его нет. И узнать все про эту аварию. А что, он же ведь не заметит? Вооружившись кружкой, я вновь вернулся в обжитую спальню и, захватив все, кроме желтых, устроился читать. Он же ведь сказал, что запрещено брать только личные дела его пациентов, верно? А он сам себе пациентом быть не может, так что значит и не запрещено мне про него читать. Откладывать красную в долгий ящик смысла не было, поэтому начал я с нее. В ней практически ничего написано не было, только совсем уж краткие записульки, которые как я не ломал голову, но понять так и не смог. Но все же нашлось кое-что интересное. Парочка фотографий недавних лет. На всех них он был не один, его окружало человек пять как минимум, с одним из них он всегда обнимался, но каждый раз это были разные люди. Можно ли сказать, что он был бабником? Ну, девушек тут не так уж и много. Преимущественно чисто мужская компания. Но его улыбка… Я никогда не видел, чтобы он так улыбался, так светло, так радостно. Он словно огонек везде. Радостный, обаятельный и всегда в центре внимания. Теперь он совсем не такой… Чего стоит только его реакция на утренний звонок. Мне даже стало как-то завидно, что у меня не было и, наверное, уже никогда не будет таких воспоминаний. Я даже с трудом представляю, как буду жить через неделю, но не думаю, что я когда-нибудь оправлюсь и смогу улыбаться так же, как он. Стало совсем тоскливо, и я попробовал улыбнуться в ответ Алу, зажмурившемуся на фотографии, и почувствовал себя еще хуже. Таким образом красная тетрадь полетела на край кровати, а я тупо уставился в окно, что располагалось прямо над кроватью. А ведь он даже не представляет, как мне его не хватает этими долгими днями…       Но сердце екнуло, когда я услышал звук открываемой двери. Я тут же подскочил и, быстро все скинув обратно на пол, выбежал с бешено бьющимся сердцем в коридор. Лишь бы не заметил. Но в коридоре стоял не он, а девушка. Она неуверенно мялась на коврике, а заметив меня, как-то странно обрадовалась.       — Ты Кирс, верно? — радостно защебетала она. — Меня Анита зовут. Да не бойся ты меня так! А Алан где? Извините конечно, что я так рано пришла, но мне так не терпелось с тобой познакомиться!       — По-подождите, вы в-вообще кто?       — А он тебе не сказал? Ну ничего! Сейчас сам тебе все и объяснит. Так где он?       — Так его это… на работу вызвали, — едва нашелся, что сказать я. Девушка склонила голову на бок и непонимающе посмотрела на меня.       — Странно. Не уж то забыл? Подожди минутку, сейчас я ему позвоню. Ты ведь не против? — спросила она, уже снимая с себя пальто и вешая на вешалку. Она вела себя как у себя дома, так что с моей стороны одного кивка было достаточно. Я ничего не понимал. Когда Ал успел про меня кому-то рассказать, как много и что вообще сегодня планировалось? А она, прижимая мобильник ухом к плечу, поправляла слегка задравшееся обтягивающее клетчатое платье, легко скинула туфли на каблуках, а высоко забранный хвост то и дело мелькал у меня перед носом.       — Аленушка моя, ну ты чего? Что значит занят? А я вот значит тут стою с Кирюшечкой и тоже ничего не понимаю, — тишина в трубке. — Алло, ты меня слышишь? Кирс, возьми трубку и скажи ему что-нибудь, а то нам кажется не верят, — протянула мне свой телефон с брелочком в виде какой-то зверушки и выжидательно посмотрела на меня. Я послушался, но что сказать не знал.       — Ал? — совсем неуверенно почти прошептал я.       — Ох, Кирс, прости меня… Как ты там? — его голос так странно искажался в трубке и казался более грубым и мужественным, чем в жизни.       — Ал, что происходит? — я сам не заметил, как на глаза навернулись слезы и только сейчас я понял, как мне без него страшно.       — Я… Помнишь я говорил, что считаю… Что тебе нужна помощь, но не моя. Помнишь? — его голос был сейчас таким мягким, только у него мог так звучать виноватый тон.       — Помню, — я быстро взглянул на девушку, но она никак не реагировала на мои слезы и то, что я разговариваю по ее телефону. — Ты хочешь сказать… что это она и есть?       — Да, но Кирс, я и вправду забыл про нее и не хотел, чтобы она приходила пока ты не решишь. Я хотел поговорить с тобой вчера…       — Все нормально. Спасибо, — почти прошептал я и отдал ей телефон.       — Кирс? — позвала девушка.       — Перейдем сразу к делу? — попросил я.       — Смотри сам, но имей в виду, что пунктуальностью я не отличаюсь. И да, я уверена, что Алан уже через час как минимум примчится. Как насчет чая? — и она мягко улыбнулась. Точно также улыбается мне и сам Ал. По спине словно прошелся холодок от этой дежурной улыбки психологов. Знаешь, Ал… Да пошел ты к черту.