В доме детства в шкафу не только чьи-то кости

      Его длинные пальцы скользили по моему телу, едва касаясь его и заставляя сердце биться сильнее. Поднимаясь всё выше и выше. По моим выступающим рёбрам к груди и по ней, задевая соски. Такое лёгкое прикосновение заводит меня, и его рука смещается вниз, а после вверх, давая мне насладиться волнами возбуждения, а грубые, слегка потрескавшиеся губы, смяли мои в жарком поцелуе. Его отросшие волосы щекотали мою кожу, но заводило меня другое — уже выпирающий член тёрся об то самое место. Его рука протискивается под спину, словно змея, скользит по спине на задницу, требовательно надавливая между ягодиц. Его руки властно играются мною. Он всегда так тянет этот момент. Уже весь трясусь от возбуждения, а смазка, выходящая из моего трущегося об его живот органа, измазала всего его и меня. Дрожу. Не тяни, это сладостная пытка делает из меня нечто не соображающее и хотящее только тебя, существо… Глухие стоны срываются с моих губ, позволяя ему понять — больше ждать нельзя. Он медленно отрывается от моих губ и поднимает голову с закрытыми глазами. Руки смещаются на бёдра. Внутренне я напрягся, так как он снова… Открывает свои ярко-жёлтые хищные глаза, которые должны смотреть с животной властностью и голодом, а вместо этого я каждый раз вижу печаль и боль от того, что он снова это делает со мной. Снова меня выворачивает изнутри от его взгляда. Не делай так, прошу. И так тошно. Он утыкается в мои волосы за ухом, и медленно вводит свой член в меня. Новый стон. Забываю о его взоре и стараюсь, как можно больше насладиться этим. Обхватываю руками его за шею и поддаюсь ему навстречу бёдрами. Ещё пару раз он толкается во мне, достаточно растягивая меня, и даруя мне небесное наслаждение, заставляя забыть о том дерьме, что окружает нас. А затем всё зависит только от приказов, а не от нас самих, но его глаза хищника, обращённые ко мне, и жалеющие свою жертву, я больше не увижу за то время, что он будет вдалбливаться в меня… или же в него… Я уловлю пару взглядов, но со злобой и яростью, адресованные уже не ко мне… Но я всегда буду слышать сквозь чужие голоса и стоны его тихое порыкивание.       Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне сниться одно и то же. Какой-то парень, едва напоминающий человека своим поведением, мы всегда абсолютно голые и… Что же там было ещё? Но что бы там не было, на душе какая-то тоска, даже больно просыпаться. Я раскинул свои руки на подушке, едва касаясь волос, и сладко потянулся. Как же тепло в постели, что аж вылезать не хочется… Переворачиваясь на бок, я поджал колени. Да я вообще уже так давно не спал в кровати… Так что, зачем торопиться куда-то?       — Что за нахер?! — вскочив на кровати, я оглядывался, но не понимал, где нахожусь. Чёрт, в паху болезненно отозвался стояк. Да что же ему не спится спокойно? Чёрт, почему им так хорошо чувствуется одеяло? Я поднял край одеяла и обратно отпустил. Я абсолютно голый. Неужели я снова?.. Сердце болезненно забилось в груди, а слёзы отчаяния полились ручьём. Меня трясло. Руками я схватился за волосы и, покачиваясь на кровати, приговаривал:       — Нет, только не снова… — и только эта фраза осталась в моем мире, и только боль и отчаяние сопутствовали ей.       Это длилось нескончаемо долго, но из этого состояния меня вывел чей-то крик. Лишь сейчас я осознал, что меня крепко обнимают и прижимают к своей груди чьи-то сильные руки, а голос в меру громкий, приговаривал противоположное моему отчаянию:       — Всё будет хорошо. Успокойся. Я не обижу, — его голос был мягким, глубоким, а речь была какой-то… протяжной. Я крепко обхватил его, кто бы он ни был, и закрыв глаза, пытался не думать ни о чём, слушать только его голос. И так, постепенно, сердце уже забилось в спокойном ритме, грудная клетка медленно вздымалась, а слезы прекратили литься. Голос замолчал. Прижавшись уже не носом, а щекой к груди, я переоценил ситуацию. Меня усадили на колени боком, прижимая к обнажённому телу, и, мягко покачиваясь взад-вперёд корпусом, гладили по голове. Меня смущал только один момент. На нем были домашние серые штаны, а я был полностью голый. И более того…       — Успокоился?       — Сука, блять… — я перебирал все маты женского рода, просто охуевая от всего происходящего.       — Что не так? — наклонив голову, мягко поинтересовался вчерашний парень, заглядывая в глаза.       — Если ты не голубой, нарисуй… Блять, тебя вообще не коробит тот факт, что я со стояком голый прижимаюсь к тебе?       — А что, мне нужно было тебя в твоих грязных обносках, в которых ты хрен знает где валялся, пускать к себе в кровать? — как-то брезгливо сощурился он.       — А кто тебя вообще просил к себе в кровать тащить? Пидор, — грубо ругался я, отталкивая в грудь того руками, но при этом по-прежнему сидя на его коленях.       — Так, послушал меня, — схватив меня за руки и повалив на кровать, он склонился надо мной. Его жёлтые дикие глаза, ещё и такие большие, уставились на меня с лёгкой досадой и злобой. — Во-первых, мне твоё костлявое тело нафиг не сдалось. Что я, урод какой-то или чмо забитое, чтобы не найти себе с кем потрахаться женского пола? Я, по крайней мере, себя таким не считаю. И что я, по-твоему, стояков утром ни разу в жизни не видел? Голый ты, потому что всё в стирке… — запнулся, и виновато глянув в сторону, добавил, — ну, часть в помойке. А одевать тебя мне уже сил не хватило. Ведь ты дрыщ, коих ещё поискать, и в моей одежде утонешь весь, это искать, подбирать ещё что-то, да и устал я вчера, как собака после работы. В моей постели, потому что больше мебели, где поспать, у меня пока нет. Всё ясно? — я молча кивнул, боясь снова накосячить и ляпнуть лишнего.       Тот, в свою очередь, успокоившись, слез, и сел на краю кровати ко мне спиной. Он странный. Сгорбившись, парень устало потёр шею, и снова заговорил:       — Я просто решил тебе помочь, но если тебе это нафиг не надо или есть, куда пойти, то можешь валить. Держать насильно не собираюсь. Так что решай сам, — и с этими словами он встал и ушёл. Снова я его обидел. Может, и вправду принять?.. Нет, нет и нет! Он завлекает, а потом… В горле встал ком. Не хочу этого снова… Лучше сдохнуть на улице, чем так…       — Ны-ы-ытик, — громко и растягивая буквы позвали меня. — Если опять закатишь истерику, то я весь завтрак один съем.       Я поднял взгляд к двери и увидел его, стоящего в проёме и облокотившись о косяк. Несмотря на дразнящие нотки в голосе, он крайне серьёзно следил за мной с хмурым выражением лица и с тревогой в глазах. Ему не всё равно. Может, он и вправду хочет мне помочь? Нет, никогда никому не доверяй. Всё ложь…       Запах еды донёсся до меня, а живот заурчал, снова сдавая меня с потрохами. Чёрт, я так голоден… я обречённо опустил голову.       — Так, ты, конечно, худой, но не немощный. Сам завернёшься в одеяло и притопаешь на кухню. Пока твоя одежда сушится — можешь поесть и помыться, если, конечно, ты не торопишься, — ухмыльнулся он. — Дверь всегда открыта и можешь уйти в любой момент, — добавил он и, развернувшись, совсем ушёл из комнаты.