Холодные звезды

Медотсек нам понадобился. Потому что я оказался прав. Корабль-спутник был не один. И их было даже не десять штук, как в стандартном ксеносском построении. И, если мы застали врасплох один из таких вот спутников, то с остальными… Нас спасло только то, что я решил подать сигнал. Просьба о помощи. А еще связался с базой и отрапортовал им о том, что мы наткнулись на врага. Почти сразу же, как мы дали второй залп. Гравищиты мы поставили на среднюю мощность, экономя энергию. Мне будто шестое чувство подсказывало сделать это. Видно, я проучился все это время не даром и все наши мытарства от одной точки до другой в Космосе отточили мои навыки. Хотя, скорее всего, я себе льщу. К нам вышло подкрепление. На базе была объявлена общая мобилизация и переход в боевой режим. Я слышал, как их голоса пробиваясь через помехи, менялись, когда они отслеживали показания радаров. По сути, нам повезло. Потому что ксеносы шли спокойным ходом, завершая маневр перед нападением на нашу базу. Не в полной боевой готовности. Не ожидающие того, что там окажемся мы. Мой корабль. И… Гравищиты пропускали часть урона, но держали основной его массив. И не перегорели, когда по нам дал залп крейсер… На пару минут наш корабль вышел из строя полностью. Погас даже свет. И тряхонуло так, что я отлетел к противоположной от приборной панели стене, сильно приложившись о нее головой. Только было некогда думать о том, что больно и перед глазами кружат бело-красные точки. УФ-радары по сути и не нужны были. Как и любые другие. В иллюминатор я прекрасно видел всю ксеносскую армаду, разворачивающуюся в нашем направлении. Они подумали, что мы решили провести контр-удар. Ха! Подкрепление с базы едва успели. От нашего «Буревестника» остались бы только обломки, не подлежащие даже опознанию, не то что ремонту. Но мы сделали все, что могли, понеся минимальные потери в экипаже. Наши догадались зайти с тыла врага, тем самым выиграв время и отвлекая внимание на себя, давая нам возможность на минимальном ходу постараться убраться куда подальше. Двигатели барахлили, один из трех был подбит и отказал. А еще, практически прямое попадание уничтожило левое крыло, где находились трое боевиков. Сигналов от них не поступало и на позывные они не отвечали. Пусть Космос станет вечной колыбелью для их обледенелых останков и, когда-нибудь, их притянет звезда. И пусть это будет наше родное Солнце. Отрапортовав командующему звеном, пришедшим с базы, я постарался просчитать траекторию полета так, чтобы мы все же дотянули до базы, не оставшись где-то на полдороги. Состояние корабля, такими силами приведенного в порядок и ставшего для многих людей домом было плачевным. Через некоторое время, ко мне в рубку пришел медик, таща с собой аптечку. Он сам держался за стены, ступая осторожно. Нас до сих пор трясло, потому что два оставшихся двигателя не справлялись даже с минимальной нагрузкой должным образом, судя по всему, взрыв третьего повредил и их. А искусственная гравитация не давала сгладить эту чертову тряску. Я уже думал отключить ее к херам, но понял, что тогда начнутся перегрузки. Плюс, половина приборов сбоила, кажется, где-то началась утечка кислорода… До базы нужно было добраться как можно быстрее. Лишь когда Кир, наш медик, начал обрабатывать ссадины на моей голове, я понял, что все лицо залито кровью. Наверное, это выглядело странно. Или страшно. Или вообще никак не выглядело, потому что мне было срать на собственный внешний вид. Корабль — мое лицо. А не я — лицо корабля. *** Нас дотащили на буксире. Перед этим, когда у нас вот-вот вырубилась бы система жизнеобеспечения, с нами состыковался такой же «Буревестник» и подобрал весь уцелевший экипаж. Как и положено по кодексу, я уходил с корабля последним. И знаете… Мне было страшно. Не столько его покидать, сколько от осознания, что мы, при прочих равных, были бы обречены. На базе — нас встретили суровыми взглядами, дружескими похлопываниями по плечам и улюлюканьем. А еще противным писком медицинских сканеров, инъекторами и карантином на пять суток. В медотсеке. Не знаю, что они там в нас обнаружили, но за это время хотя бы лично мне было сделано столько прививок всякой дряни, что предплечья, куда все это кололось, были покрыты синяками, а слабость, начинавшаяся после принятия очередной дозы медматериала, не прекращалась. Нас навещали. Ради того, чтобы затребовать отчеты, ради того, чтобы ввести в курс дела и объяснить обстановку. Расположение сил. Ради того, чтобы поглумиться — тоже заходили. Потому, что мы практически потеряли корабль. Восстановлению он, конечно же, подлежал… Но другие пилоты имели право смотреть на меня с презрением. Будто не понимали, что пришлось принять весь огонь на себя в какой-то момент. Что с них взять? Быть может, даже и нечего. К нам заходили и штабные крысы. И знаете, что самое интересное? Среди них я встретил своего старого знакомца. Шон. Кого я тут не ожидал увидеть точно, да еще и в этой роли. Как его угораздило попасть в Штаб, сам не знаю. Хотя, мне такое знать и не положено. Он заходил ко мне только однажды. По третьему кругу заставил меня отчитаться про то, как нам удалось напороться на ксеносов и кривил рот в усмешке. И только. Никаких эмоций. Сделал вид, что не узнал меня, ага, конечно. А мне хотелось вмазать хорошенько ему по морде. Но… Субординация, да, как же, вмажешь однажды такому. А потом тебя сгноят в карцере, как предателя Родины — на месте таких никогда не убивали. И это самая лучшая из судеб, которая могла бы постигнуть такого смельчака. Могли и сделать киборгом, к примеру. Когда вшивают в мозг чипы и делают что-то сродни лоботомии. Ты можешь мыслить. На уровне двоичной системы. И обрабатывать данные — приказы, которые тебе дают. Организм функционирует, словно машина. И человеческого в тебе остается ровно столько, сколько нужно, чтобы не портить чувство прекрасного окружающим. Хотя и они отнюдь не неженки. Война делает с людьми странное. Говорят, что за тем же Шоном таскался один такой киборг. Никто не знает, зачем ему был этот биологический мусор, но вопросов лишних не задавали. Да и к чему. Начальство, оно и есть начальство. Куда уж там до расспросов и братаний. Ха! Мне оставалось только, скрипя зубами, выкладывать все сведения, которые говорил господам штабским уже неоднократно, отводить взгляд и терпеть инъекции. И думать, что будет дальше. А то, что что-то назревает, мне подсказывало все то же шестое чувство. Ну, и пара подслушанных ненароком разговоров.