Случалось всякое

Тор возвращается в Асгард и идёт прямиком к Одину. На лице того неодобрение — он знает, куда и зачем уходил его сын, но говорить что-либо вслух не собирается. Тяжёлого же взгляда Тору хватает — слова лишние. — Отец, здравствуй, — Тор преклоняет перед Всеотцом голову и, чуть помедлив, достаёт из-за пазухи белый конверт. — Здравствуй, Тор, — Один прищуривает единственный глаз и внимательно смотрит на руку, сжимающую послание. Сердце у него неприятно сжимается, но виду бог не подаёт. — Что у тебя? Звучит холодно и совсем не по-отечески, но Тор закрывает на это глаза и, пройдя несколько шагов, отдает Одину то, за что тот может его проклясть. Он знает это, но всё равно рискует, отчего-то слепо веруя, что важность послания затмит собой гнев. — Из Мидгарда. Один молчит, долго смотрит на Тора и, опуская голову, медленно открывает конверт, заставляя сына буквально пригвоздиться к земле. И, видят боги, Всеотец ненавидит своего наследника за то, что он посмел влезть в его душу и вывернуть её наизнанку. С фотографии ему улыбается предатель и убийца, держащий на своих плечах мальчишку лет пяти. Мальчишка — копия Локи в детстве, и у Всеотца замирает в груди. Больно. Больно. Больно. — Убирайся с моих глаз, глупец! И не смей приходить, пока я сам не прикажу тебе вернуться! — приказ Одина раздаётся громом и бьёт в грудь сильнейшим ударом. Фотография остаётся в конверте, который падает у ног бога. Тор наклоняется, чтобы поднять его, но в ту же секунду выравнивает осанку от крика: — Прочь, мальчишка! Сейчас же! Тор оборачивается единожды и видит, как отец на глазах становится ещё старее. * Белый конверт остаётся пустым. Фотография предателя-сына, сложенная вчетверо, печет грудь. Или греет сердце.