Кусочек пиццы

- Когда ты там планировала познакомить меня со своей мамой? – негромко спрашивает Чонин, но несмотря на дождь, барабанящий по капоту машины Кима, я всё равно слышу. Парень придерживает мою талию своей сильной рукой. Показалось, что он посмотрел за мою спину, но я не придала этому значения. Рано или поздно в твою жизнь приходит жирная белая полоса. Даже несмотря на то, что по ночам ты до сих пор вспоминаешь о том, как целые сутки на пару с Чунмёном сидела в полном страхе и без единого представления о том, что будет дальше. Несмотря на то, что иногда борешься с непреодолимым желанием позвонить Крису и узнать, что там с «ЕХО», достаточно ли препарата ребятам на данный момент. Ты волнуешься за свою мать, которая всё ещё пропадает на работе сутками, волнуешься за своего любимого брата. Волнуешься о здоровье Сехуна, об отношениях Хёкён и Тэмина, Чжеиль и Кёнсу. Каждый день, каждую минуту волнуешься о своем парне, если он не рядом с тобой. Господи, да ты каждую ночь плохо спишь и волнуешься о ком-либо или, например, вспоминаешь самые тяжёлые дни в своей жизни. Но на то мы и остаёмся людьми, чтобы постоянно иметь почву для переживаний. Ночь так или иначе оставляет для себя самые тёмные уголки нашей жизни. Но все эти переживания, всё это не так важно, это твоя личная паутина проблем, которую ты, скорее всего, плетёшь собственноручно. Намного важнее то, что происходит днём. А когда днём ты видишь дорогих тебе людей, ты видишь их улыбку, видишь, что, несмотря на определённые обстоятельства, они счастливы… паутина переживаний тотчас рассеивается, превращаясь в сахарную пудру. - Не знаю? – говорю я, и это почему-то звучит как вопрос. Чонин выгибает бровь, и я чувствую, что его вторая рука устраивается на моей спине. Я заметила, что отношения чуть изменились после нашей с ним близости. Теперь для Чонина я – что-то исключительно его. Именно «исключительно его». Понимаете? Мне казалось, что взгляды Кима стали глубже, голос соблазнительнее, а когда его холодные пальцы пробегали по моему бедру, я не просто переставала дышать – я ждала, что будет дальше. - А может вдруг произойти такое… - протягивает Чонин, медленно отстраняясь. Первый весенний дождь совсем разыгрался: аккуратно уложенная чёлка Кима теперь превратилась в нечто, похожее на тающую сосульку, капли воды с которой капают на его нос, - что твоя мама сейчас стоит в десяти шагах от нас и настойчиво пытается распознать, её ли это дочь обжимается перед собственным подъездом с каким-то парнем? Жирная капля воды падает мне точно в глаз: бодрит. - Чего? – сначала переспрашиваю я, а потом, когда до меня доходит, то резко разворачиваюсь, толком не успевая осознать, что произошло. Сумерки уже охватили Сеул, но даже при свете фонаря силуэт собственной матери я узнаю. Эта её зелёная сумочка, которой уже лет пять, забранные в пучок редкие волосы. В таком освещении я, правда, не видела её взгляд, да и вряд ли хотела бы видеть. Я минуту назад целовалась с Ким Чонином. А две минуты назад он шепнул мне на ухо, что когда я краснею – это очень сексуально. И прикусил мочку моего уха. Как вообще моя мама может на такое отреагировать? Я всё это время, по-моему, была тише воды, только один раз попала в конфликт – когда сбежала из дома ночью. По просьбе Чонина же. Чёрт возьми, да мама даже понятия не имеет, что у меня всё это время был парень! Я даже не испугалась, я ужасно растерялась, и каждая моя мысль только усугубляла ситуацию. Что делать? И куда бежать? Что говорить-то? Как всё это объяснить?.. Рука машинально вцепилась в руку Чонина. - Вау, мама. Серьёзно, за эти слова мне стало стыдно в ту же секунду, как только я их сказала. Это просто не объяснимо. Как вообще можно было сморозить… это? Я слышу, что Чонин рядом негромко смеётся в кулак. Дождь барабанит по машине парня, барабанит по моей куртке и по пакету, который держит мама в руках. Чувствую, что мой нос мёрзнет. - Здравствуйте, - Чонин рядом говорит это довольно громко, каким-то не своим голосом, и я даже подпрыгиваю, когда слышу его. Ким делает от меня шаг в сторону, отпускает мою руку, а потом низко кланяется. Я кусаю губы. Серьёзно, рано или поздно это должно было произойти, но не так! Я должна была быть готова на все сто! И должна была предупредить маму… Родительница делает два шага вперёд: - На улице дождь идёт. Почему вы стоите тут? Пойдёмте в квартиру.

***

- Нет-нет, я совсем не голоден, - Чонин мотает головой, когда мама перечисляет продукты, которые есть у нас в холодильнике. И мне становится до безумия неловко: когда я «знакомилась» с его родителями, то у них на столе было, кажется, еды больше, чем у нас бывает за неделю. Родительница смотрит на меня, и я тороплюсь усадить Чонина на стул. Забавно, но мама даже не придала значения тому, что Ким идеально ориентируется у нас в квартире. - Честно, если бы я знала, что меня ожидает, я бы подготовилась лучше, - качает головой мать. - Всё в порядке, - Чонин вытягивает губы в обворожительную улыбку, а потом усмехается надо мной и моим выражением лица. Нет, ну серьёзно! Вот он идеально держится, а я в шоке и в панике. Мне мама ещё ни слова не сказала, да она вообще на меня даже не посмотрела – всё внимание к Киму. Как я должна это воспринимать? Боже. - Это действительно очень неожиданно для меня, - бормочет мама, заливая воду в чайник. – Я сначала и не поверила, что это Сунми. Конечно, я заметила, что в последние месяцы её поведение изменилось, но я не думала, что у неё и в самом деле появился молодой человек. Вы давно вместе? Чонин смотрит на меня. - Сунми вам ничего обо мне не рассказывала? – удивляется Ким и с серьёзным вопросом в глазах рассматривает меня. - Нет, совсем ничего, - недовольно качает головой мама, всё-таки вытаскивая из холодильника какую-то еду. Чонин всё ещё смотрит на меня. Чувствую себя сейчас какой-то школьной сплетницей, которое нагло подслушивает чужой разговор в туалете. А ещё эти взгляды Чонина. Неужели его расстраивает тот факт, что я ничего не говорила о нём своей маме? Зачем, если в курсе брат? - Что ж, жаль, - пожимает плечами Ким. – В любом случае, мы вместе не так долго, как хотелось бы. Тут усмехаюсь уже я. Отличный ответ, если не помнишь, как долго встречаешься с девушкой. Всем парням на заметку. Мама, наконец погрузив всё на плиту, усаживается напротив Чонина. - У Сунми никогда не было парня, - я мысленно закатываю глаза, - поэтому я впервые в такой ситуации, и мне всё ужасно интересно. До мельчайших подробностей, - негромко говорит мама, устроив подбородок на руке и внимательно смотря на моего парня. Со стопроцентным интересом, серьёзностью, но жирной каплей теплоты, которая согревает даже меня. А я задумываюсь о том, что, пожалуй, не так уж и плоха моя позиция в данный момент. Я как бы вроде и подслушиваю, а вроде и нет. - Конечно, - улыбается Чонин и смотрит моей маме прямо в глаза. Это секретный приём такой? – Меня зовут Ким Чонин, мне недавно исполнилось двадцать. Мой отец работает... - Нет, зачем ты мне это рассказываешь? – резко прерывает монолог Чонина мама, и я замечаю, что на уверенном лице моего парня мелькает удивление. – Расскажи лучше, как вы познакомились. Или как начали встречаться. Что-нибудь такое. На лице Чонина вновь проскальзывает удивление, и меня это ужасно забавляет. Ну, давай, Ким Чонин. Я готова слушать. В этот момент я даже боялась пошевелиться, поэтому продолжала наваливаться на стенку, борясь с желанием сесть. Мне не хотелось отвлекать заинтересованную маму или Чонина, так глубоко погрузившегося в воспоминания. Тишина несколько затягивается. - Познакомились, - я замечаю, что уголки губ Кима медленно поднимаются, - прямо на уроке в школе, это был мой первый учебный день. Осенью. Будто я совсем маленький, учитель хотел, чтобы я сел за парту с другой девушкой. А я туда не хотел, - пожал плечами Чонин. Кто-нибудь может мне объяснить, почему у меня так колотится сердце? - Значит, ты сел к моей дочери за парту? О, я помню, она долгое время сидела одна, - мне на момент кажется, что мама специально вытягивает из Кима определённые слова, а он говорит, сам того не понимая. Мы с мамой были довольно близки летом, а потом её работа сильно захватила её. Уже весна, и мы почти не общаемся из-за того, что она редко бывает дома вечером. А если и бывает, то ужасно уставшая. Даже сейчас я вижу, как сильно она устала, но родительница держится изо всех сил. - Когда я зашёл в класс, - Чонин смеётся, смотря на стол, а у меня колотится сердце, - она так посмотрела на меня, как будто я ужасно ей мешаю своим присутствием. Все смотрели заинтересованно, только она так недовольно кинула взгляд в мою сторону. Мне вот этой её моськи было достаточно, чтобы, - у меня перехватило дыхание, – влюбиться. - Серьёзно?! – я завопила. И тут же мысленно чертыхнулась несколько раз. Это теперь официально самая неловкая фраза в моей жизни. Эмоции просто захлестнули меня. Он только что сказал такие слова моей маме. Это просто очень… очень сильно. Он сказал это моей маме! Это, чёрт возьми, настолько серьёзно, что у меня перехватывает горло. Чонин смеётся и ёрзает на стуле. Из-за моего неожиданного восклицания нужная атмосфера теряется. Мама говорит что-то моему парню, параллельно убирая с плиты разогретую еду. Чонин хихикает, а потом мы слышим, что звонит чей-то телефон. И парень торопится выйти в коридор, потому что звонят ему. Я же стою рядом и слушаю. - Кто? – тихонько спрашиваю я, когда Чонин отключает телефон. Мы оба слышим, как моя родительница возится на кухне. - Это мама, мне нужно сейчас домой, - прочистил горло Чонин. - Что-то серьёзно? - Ким отрицательно помотал головой и махнул рукой. - Значит, ты уходишь? – я нахмурилась. - Мы не увидимся неделю. Из-за конференции старших школьников, которая вроде бы проходит в нашей школе каждый год, в начале весны нам дают возможность передохнуть около недели. Если ты, конечно, не являешься участником конференции. Ни ко мне, ни к кому-то из моего окружения это не относится. Лично я, по договорённости с Бэкхёном и с согласования с Чонином, уезжаю в Пусан на шесть дней. Бэкхён попросил меня об этом ещё недели три назад, когда мы ехали в квартиру к Чонину. Чонин, кстати, его слова поддержал. У них будут «серьёзные дела, связанные с работой» и поэтому «будет лучше, если ты проведёшь эту неделю в Пусане». Чонин заверил, что почвы для переживаний нет. Просто кое-какие дела, ничего непредвиденного не случится. И я охотно этому верю. Особенно после того, как он сказал, что после этой недели «всё окончательно будет хорошо». Не знаю, что это значит, но звучит здорово. Чонин усмехнулся. Он аккуратно притянул меня к себе – так, чтобы не издавать лишнего шума, дабы не привлекать внимание матери. Сильные руки Кима устроились на моей талии, и грудью я чувствовала тепло мужского тела. Он наклонился ко мне, а потом требовательно захватил мои губы в трёхсекундный, но такой желанный плен, от которого всё внутри переворачивалось вновь и вновь. - Зануда, только попробуй вляпаться в какие-то неприятности, ясно? – Чонин прижался своим лбом к моему. - А если вляпаюсь, что будет? – шепчу я. Ким смеётся, а я ощущаю его горячее дыхание на своём лице. Мы торопимся вернуться на кухню. Мама уже во всю раскладывает по тарелкам наш вчерашний ужин, но Чонин останавливает её, когда говорит, что ему нужно домой. Мама удивляется и, кажется, даже немного расстраивается, а потом просит Кима позволить ей положить ему еду с собой. И я считаю это хорошим знаком – значит, мама хорошо его приняла. Уже ничего не может нарушить этой идиллии. Ничего. Кроме входной двери, которая открывается снаружи. Чонин вообще не успел ничего понять, болтая о чём-то с моей мамой, зато у меня в ту же секунду сердце опустилось до пяток. Бэкхён. Как-то в этот день всё волшебным образом складывалось вместе. Сначала мама, которая рано вернулась с работы. Потом Бэк, который, кажется, сегодня тоже освободился слишком рано. У меня ужасно колотится сердце. Что сейчас будет – я просто не представляю. Входная дверь резко хлопает. Чонин смотрит на меня. - У нас гости? – кричит мой брат из коридора. Я морщусь от его голоса. - Иди сюда. Вам тоже стоит познакомиться, - в ответ кричит мама. Я слышу, как Бэкхён стягивает верхнюю одежду. На лице Чонина нет ни капли волнения. Только уверенность и серьёзность. А сейчас он сжимает мою руку своей горячей ладонью, и это успокаивает меня на секунду. Ровно до тех пор, пока я не слышу приближающиеся шаги старшего брата. Я думала, что предупрежу брата о знакомстве, и он поймёт меня в любом случае. Но сейчас, если только он начнёт драку прямо при моей матери. Если только он поднимет скандал. Я понятия не имею, что вообще буду делать. У Бэкхёна сильно отросли волосы. Сейчас он пытается закинуть промокшую чёлку назад, потом поправляет джинсовую рубашку, прочищает горло. Потом смотрит на нас. И моё сердце, кажется, останавливается. Брат смотрит. Внимательно. Серьёзно. Без капли удивления и капли злости. Меня колотит. - Ну, Сунми, знакомь! – сзади подталкивает меня мама. Нет, всё должно было произойти не так!.. У меня язык не поворачивается что-то сказать, потому что он словно прилип к нёбу. Я так ужасно боюсь, что мне кажется, будто с минуты на минуту я упаду в обморок. - Ким Чонин, - Чонин протягивает свою руку вперёд к Бэку. Что сейчас будет, что сейчас будет!.. – Я её парень. Мне кажется, что все слышат, как колотится моё сердце. Я смотрю на Кима, на его лицо, полное уверенности. Смотрю на Бэка, и его выражение лица совсем не изменилось. Я боюсь. Парни смотрят друг на друга. Не дышу. - Бён Бэкхён. Я её брат, - говорит Бэк негромко, а затем отвечает Чонину рукопожатием. Мне даже показалось, что это сон. Чонин уехал быстро. Ну, точнее, ещё до того, как я успела отойти от такого слишком насыщенного вечера. Я успела поговорить с мамой. Она сказала мне, что Чонин красивый, и от него будут красивые детки (я нервно смеялась). Ещё она сказала, что он очень меня любит, это понятно с его рассказов обо мне. А остальное ей вообще не интересно. Главное – что он меня любит. Я таким словам от матери была удивлена, но зато рада. Потом она поругала меня за то, что я все эти месяцы молчала, и я окончательно пришла в тонус. И мне было это нужно для разговора с Бэком. Я уже несколько минут стояла у двери в его комнату, борясь со страхом открыть дверь и зайти внутрь. Я прекрасно понимала, что нам нужно поговорить, я очень боялась, но всё же надежда, которая поселилась во мне, когда Бэк пожал Чонину руку, продолжала гореть во мне. И когда моя ладонь потянулась к ручке двери Бэкхёна, дверь открылась сама. И прямо передо мной стоял всё ещё серьёзный брат. Я вздрогнула. Бэк, наверное, услышал меня. А иначе как объяснить то, что он открыл дверь, а потом развернулся, ушёл обратно в комнату и сел на кровать? Я неуверенно зашла внутрь. Мне же уже нечего терять, верно? Всё самое отстойное позади. - Привет? – моя интонация вновь вопросительная. Бэкхён поднимает свой взгляд на меня и кивает. – Мне зайти позже? – максимально неловко. - Что сейчас, что позже – нет разницы, - Бэк пожал плечами. – Нам всё равно надо будет поговорить. Я нехотя киваю, подсаживаясь к брату рядом, смотря в стену. Как же сложно, оказывается, начать… Сердце уже не так колотится, зато разум чуть ли не верещит. «И о чём ты будешь ему рассказывать?» - вопит он. - То, что ты сегодня видел… - начинаю. - К тому, что я сегодня видел, зараза Пак Чанёль готовил меня больше месяца, - устало проговорил брат. Я округлила глаза. - В каком смысле? Бэк покачал головой. - Не важно. Он просто был под впечатлением от того, как ему пришлось держать тебе волосы, когда тебя тошнило, - я прикусила губу. Чанёль всё рассказывал Бэкхёну. – Ты же пришла говорить о другом, - негромко усмехнулся Бэк. – Ты хочешь спросить о том, как я к этому отношусь, верно? Я негромко соглашаюсь, параллельно ощущая тяжелейшую атмосферу в комнате. - Быть честным? – брат спрашивает самого себя. – Я против. Мне всё это настолько не нравится, что будь моя воля, я бы спрятал тебя где-нибудь подальше, потому что это ведь, мать его, Ким Чонин, – что-то внутри резко обрывается. – Из всех самых неподходящих кандидатов тебе удалось выбрать самого неподходящего в квадрате, - больно кусаю саму себя за нижнюю губу. Как я вообще могла рассчитывать на что-то хорошее? Серый цвет охватывает пространство. - Но я не знаю, то ли мой пыл гаснет, то ли это Чанёль с его каждодневными фразочками из серии: «Дай сестре воздуха»… То ли это из-за того случая, когда тебя похитили, и я реально смог посмотреть на Чонина с другой, новой стороны, - я прекратила дышать. Медленно перевожу взгляд на Бэкхёна. Его ресницы дёргаются, а пухлые губы тяжело поднимаются под грузом слов. – И мне становится стыдно за все свои попытки всячески перекрыть вам кислород. Я действительно не дышу. - Как бы сильно я ни был против, это всё просто я, слишком заботливый брат. И когда два человека действительно любят друг друга… Я никто, чтобы решать что-то за них и рушить их жизнь, - Бэкхён тяжело вздыхает. – Вот чёрт, мне ужасно трудно даются эти слова, - усмехается брат. – Я хочу сказать, что не нужно больше давать мне какое-либо право решать за тебя. Это твоя жизнь, и если ты счастлива с ним, то я тоже буду счастлив. И даже попытаюсь закрыть глаза на всё, что было раньше. Я не... - брат запинается. - Я не должен вмешиваться в ваши дела со своим сугубо личным мнением. - Бэк… - я прижимаюсь к плечу брата. Меня трясёт. Я даже ни на секунду не ожидала, что Бён Бэкхён сможет сказать вот это всё. Даже я, будучи на его месте, вряд ли смогла бы сказать что-то подобное. Бэкхён громко дышит, аккуратно гладя мою макушку. - Чёртов Чанёль, ему стоит идти учиться на психолога. Мне действительно стыдно за некоторые вещи, которые я делал. Я ещё поговорю с Чонином сам, когда ты уедешь. Я напряглась. - Что ты ему скажешь? Голос брата тут же приобрёл новые нотки: - Что если он тебя обидит, то я ему оторву яйца. И ещё, что ему запрещено подходить к тебе слишком близко. Хотя бы до тех пор, пока вы не сыграете свадьбу, знаешь ли. - Слишком близко? – переспрашиваю я. Бэкхён выдерживает паузу. - Вот уж прости, но я говорю о сексе. Если только узнаю, что он тебя… Я прикусываю губу, машинально вспоминая руки Чонина, блуждающие по моему обнажённому телу. Но мне почему-то становится смешно. Вот так вот налаживалась моя жизнь. Чонин любил меня, я любила его. Чонин нравился моей маме, Бэкхён теперь спокойнее относился к нашим отношениям, а Чанёль, как и все остальные, искренне поддерживал нас. Теперь дело оставалось за малым: я переживу неделю в Пусане, ужасно скучая по всем, зато они разберутся со своей работой. Они разберутся и с «ЕХО», и с любой опасностью, которая сможет кому-то угрожать. И тогда всё закончится и окончательно будет хорошо.