Рыжая звезда.

В сторону свернули только я и Джеран. Кавалькада продолжала свой путь размеренным шагом, который позволял отряду преодолевать большие расстояния, не утомляя лошадей. Я легко мог догнать своих спутников. Соскользнул с мягкого удобного седла на землю и пошел вслед за Джейраном по узкой извилистой тропинке, ведущей в чащу леса. Наконец мы подошли к холму. У входа в пещеру горел костер, возле которого сидели часовые. Они поспешно вскочили и отсалютовали, увидев Джерана. Мудрая женщина Ирнана была в этой пещере в полной безопасности. Войдя в пещеру, я попал в небольшую прихожую, где вероятно, посетители ожидали приема у оракула. В дальнем конце комнаты виднелись темные пурпурные портьеры. Судя по их виду, они служили нескольким поколениям Раф. На портьерах виднелись вышитые черными и золотистыми нитками символы. — Да, — подумал я про себя, — нельзя сказать, что это приятное место. К тому же здесь холодно и пахнет сыростью. Как и везде, куда подолгу не проникает свет. Высокая старуха раздвинула портьеры и пригласила нас войти. Она была одета в длинное серое платье, лицо ее было совершенно неподвижно, как будто было сделано из одних костей. Она взглянула на меня так, как будто взглядом хотела вырвать из меня кусок плоти и посмотреть, что находится внутри. — Моя прежняя госпожа умерла из-за тебя, — сказала она. — Хочу надеяться, что не зря. — Я тоже, — заметил я. Я вошел следом за ней во внутреннюю комнату. Здесь было немногим лучше. Серый камень был спрятан под коврами и накидками, горели свечи, пылал огонь в камине. Но все-таки это была пещера с Раф, ее молодостью, красотой, золотом её божественных волос. Раф явно была совсем не для этого мрачного места. Она была создана для солнечного света. Раф сидела в огромном кресле за громадным столом. Рядом с ней стоял широкий серебряный сосуд с чистой водой. — Вода пророчества, — сказала она и покачала головой. — Она мне ничего не говорит. — Под глазами у нее были круги, лицо было совсем усталое, как будто она не спала всю ночь. — У меня никогда не будет дара моей матери. Я никогда не хотела этого, хотя мать говорила, что дар придет в свое время, хочу я этого или нет. Мои способности совсем маленькие и мои пророчества часто не сбываются… Лучше бы их совсем не было. Раньше я всегда пользовалась короной. Я вспоминала свою мать и других Раф — это имя традиционно для нас, Сульфус, — и через корону спрашивала у них. Теперь короны нет, и как говорил Мордах, нет Мудрой женщины Ирнана. Я достал из кармана небольшой предмет, завернутый в тряпочку и протянул ей. — Это все, что осталось. Она развернула лоскут. Маленький желтый череп улыбнулся ей. Лицо ее прояснилось. — Этого достаточно… — сказала она. Раф наклонилась над сосудом, держа череп между ладонями. Вода покрылась мелкой рябью, словно поднялся легкий ветерок. И затем все снова успокоилось. Я и Джеран молча ждали. Мне показалось, что вода стала красной и густой. В ней появились какие-то бесформенные тени, которые постепенно превратились во что-то странное с встопорщенными перьями на затылке. Раф с удивлением взглянула на него. — Ты видел? — Видел, но ничего не понял. — Вода снова стала прозрачной. — Кто это? — Кто бы это не был, он стоит между тобой и цитаделью. — Она встала. — Я должна идти с вами. Джеран встрепенулся. — Но, Раф, ты не можешь сейчас покинуть Ирнан! — Моя миссия в Ирнане закончена. Я знала это. Теперь вода пророчества показала мне, куда лежит мой путь. — Показала ли она, где конец этого пути? — Нет. Вы должны полагаться на собственные силы и собственное счастье, Джеран. — Она с симпатией улыбнулась старику. — У тебя всегда хватало и того, и другого. Возвращайся к своему народу и молись за нас, когда у тебя найдется свободная минута. Она внезапно повернулась ко мне и сказала: — О, не унывай, Темный Человек. Я не обременю вас сосудами, камнями и прочим. Только это, — она положила маленький череп в кармашек на поясе. — Я могу ездить верхом и стрелять не хуже других. — Она позвала старуху и исчезла вместе с ней за занавеской, пройдя в какую-то комнату. Джеран взглянул на меня. Говорить было нечего. Мы кивнули друг другу, и Джеран вышел. Я остался ждать, рассматривал воду в сосуде и про себя ругал Мудрых женщин. Чтобы не мелькало в сосуде, все равно я не пойму этого, пока не придет время. Вскоре появилась Раф одетая в тунику небесно голубого цвета и дорожный плащ. Она и я вышли из пещеры и направились по тропинке. Старуха стояла у входа в пещеру и смотрела нам вслед. Глаза ее были как острые стальные кинжалы. Я порадовался, когда деревья заслонили ее. В конце тропы какой-то древний старик подвел лошадь для Раф. К седлу был привязан мешок с провизией. Мы поблагодарили старика, попрощались с ним и поехали. Догнали отряд к полудню, когда рыжее солнце отбрасывало чахлые тени прямо под копыта лошадей. Халк сделал гримасу, увидев Раф. — Теперь все привидения с нами, — сказал он и рот его скривился так, что это следовало считать улыбкой. — По крайней мере, мы теперь видим, что мудрая женщина до такой степени уверена в пророчестве своей матери, что готова разделить с нами все опасности. Мы неуклонно продвигались к пустыне, следуя за Ночным Светильником. Сначала дорога петляла между гор. На перевалах стояли разрушенные сторожевые башни, руины укрепленных поселков лепились к утесам, как осиные гнезда. Но в этих горах еще жили люди. Уже три дня нас преследовала группа каких-то волосатых людей, которые передвигались по тропам параллельно дороге. Они были вооружены очень примитивным оружием и передвигались длинными прыжками, наклоняясь вперед. — Это остатки диких людей, — сказала Раф. — У них нет никаких законов, кроме закона слепого выживания. Они иногда забираются даже в Ирнан. Бендсмены ненавидят их, потому что дикие люди убивают и Бендсменов, и фареров с такой же готовностью, как и нас. Извандинский эскорт был слишком силен, так что дикари не рисковали нападать на отряд. Ночью я слышал за линией костров какой-то шорох, и часовые извандинцы пускали стрелы в тени, мелькающие тут и там в кустах. Они даже убили одного из них, и я с любопытством осмотрел его рано утром. — И почему они так хотят напасть на нас? — поинтересовался я смотря на волосастое тело дикого человека. Халк оттолкнул его в сторону. — Отойди, видишь, паразиты, которые жили на нем, разбегаются. Мы из-за соображения безопасности нашего здоровья оставили тело незахороненным на каменистой земле. Постепенно горы остались позади и сменились пологими холмами, поросшими скудной растительностью. А за нами до самого горизонта расстилалась равнина без единого деревца, вся в белых и серо-зеленых тенях, покрытая бесконечными мхами. На этой равнине гулял злой ледяной ветер, изредка переходивший в ураган. Старое солнце светило все слабее и слабее. И давало все меньше тепла. Ирнанцы без жалоб переносили этот холод, кутаясь в теплые плащи. Извандинцы же чувствовали себя отлично, это была их родина. Я часто ехал рядом с Кадзимни. — Раньше, когда старое солнце было еще молодо и горячо, — начинал Кадзимни, и рассказывал одну из древних легенд, которых он знал великое множество. В них говорилось о теплом климате и богатстве этой земли. Тогда все мужчины были гигантами, а женщины — невообразимо прекрасными. У воинов было волшебное оружие, убивающее на расстоянии, рыболовы плавали на лодках, способных летать. — Ну, а что теперь, ты видишь сам, — обычно заканчивал он. — Но мы выживем. Мы сильны, мы счастливы. И мы верим, что настанет тот день, когда наша планета воскреснет из пепла словно феникс и засияет ещё лучше чем раньше! И ты поможешь это осуществить Тёмный Человек! — Отлично, — сказал я после одного такого рассказа. Только вот я не был уверен, что чем-то могу помочь этой умирающей планете, но я сделаю, что от меня зависит что бы не подвести отца. — Я поздравляю тебя. А где находится Сердце Мира? — На севере, — Кадзимни пожал плечами. — И это все, что ты знаешь? — Да, если оно существует. — Ты говоришь так, как будто не веришь в Лордов Защитников. Волчье лицо Кадзимни выразило аристократическое презрение. — Они не нужны нам. Так что не имеет значения, верим мы в них или нет. — И все же вы продаете свои шпаги Бендсменам. — Золото есть золото. И у Бендсменов его больше, чем у кого-либо. Нам не нужно любить их или следовать их религии. Мы свободны. Некоторые из нас имеют дело с Бендсменами, остальные — нет. Некоторые торгуют между собой, некоторые вообще не торгуют, а живут грабежами. Есть и сумасшедшие. Но свободные. Здесь нет фареров, а если бы и были, мы бы сумели защитить себя. Бендсменам мало что может перепасть от нас. Так что они оставили нас в покое. — Ясно, — сказал я и некоторое время ехал молча. — Но что-то живет в этом сердце Мира, — сказал он наконец. — Но не человек, и не совсем животное. Кадзимни искоса посмотрел на меня своими узкими желтыми глазами. — Почему ты так думаешь? — Должно быть, это ветер нашептал мне. — А может, Мудрая женщина? — Кто это, Кадзимни? — Мы, живущие в пустыне, большие болтуны. Мы можем такого порассказать, ведь мы болтаем все зимние ночи подряд, а они такие длинные. Когда наши глотки пересыхают от болтовни, мы смачиваем их крепким кзаном и снова говорим. — Кто это? — Я слышал рассказы кочевых племен и северных торговцев. Иногда они зимуют у нас в Изванде, и это очень интересные зимы. — Он помолчал. — Я слышал рассказы о Северных псах. Я повторил про себя: «Северные Псы». — Я не могу сказать тебе, где правда, а где вымысел. Люди часто врут просто так. Они говорят, так как будто все случилось с ними, а не с теми, кого они никогда не видели, да и слышали о нем уже из шестых рук. Северные псы это что-то вроде демонов. Они вырастают из снежного тумана и творят жуткие вещи. Говорят, что Лорды Защитники сотворили их много лет назад, чтобы они охраняли их Цитадель. Говорят, что они все еще охраняют ее и горе тому, кто вторгнется в их владения. Волосы зашевелились на Моей голове. Я вдруг вспомнил странные видения, которые видел в воде пророчества. — Мне кажется, что ты веришь в этих Псов, Кадзимни. — Затем я сменил тему беседы: — А твой народ доволен своей жизнью в пустыне только потому, что свободен? — А разве этого мало? — Кадзимни презрительно показал в сторону ирнанцев. — Если бы мы жили так же как и они, то мы тоже были бы рабами, как и они. Я понимаю это. — Вы должно быть знаете, что послужило причиной этого восстания в Ирнане? — Да. Хорошее восстание. Когда мы отдохнем и побудем со своими семьями, мы вернемся на границу. Там, вероятно, понадобятся хорошие воины. — Хорошо, а что вы думаете насчет эмиграции? — В другой мир? — Кадзимни покачал головой. — Наша земля вырастила нас. Если мы будем в другом месте, мы будем другими. Нет. Старое солнце еще посветит нам. Да и жизнь в пустыне не так уж плоха. Вы увидите, когда мы приедем в Изванд. Дорога петляла и кружила между замерзшими озерами. На дороге встречались путешественники, хотя и не в таком количестве, как раньше. Здесь были совсем другие люди. Более угрюмые, чем большинство путешествующих по южным дорогам. Это был оживленный торговый путь. В одну сторону двигались погонщики стад на рынки Изванда и Комри, торговцы с повозками, набитыми зерном и шерстью, караваны груженные тканями из южных городов. На юг шли караваны с мехами, солью и сушенной рыбой. Все торговцы ехали группами хорошо вооруженные, готовые постоять за себя. Вдоль дороги встречались таверны и гостиницы, но Кадзимни избегал их, предпочитая останавливаться прямо в пустыне. Хозяев гостиниц он называл ворами и грабителями и уверял, что там очень грязно. Наш отряд двигался очень быстро, обгоняя всех на дороге, и мне казалось, что они стоят на месте, так как ландшафт совершенно не изменялся. Раф чувствовала нетерпение. — Я разделяю твои чувства, — сказала она. — Только ты спешишь ради одного человека, а я ради целого народа. И тем не менее, все должно идти своим порядком. — Твой дар предвидения сказал тебе об этом? Она засмеялась. Была ночь. Звезды изредка выглядывали из густых облаков. Мне очень нравились эти звезды. Где-то вдали прокатилась по небосклону звезда и, ярко вспыхнув, погасла, озарит при этом лицо Раф. — Что-то говорит мне, что все идет своим чередом и конец предопределен. Нам нужно только дойти до него. Ты поможешь нашей планете восстать из пепла, но тебе будет плохо от этого, но твоя боль окупиться небывалым счастьем. Я хмыкнул. Такая точка зрения была для него в новинку. Лошади сбились в кучу хвостами к ветру. Мошкара донимала их и они недовольно фыркали, мотая хвостами. Извандинцы весело болтали, сидя у своих костров. Ирнанцы, закутавшись в плащи, молча страдали. — Почему ты так любишь своего Гейба? — Ты же знаешь, что он спас мне жизнь. — И ты прилетел сюда, рискуя потерять жизнь, которую он спас, в этом мире, которого ты никогда не видел? Причем ты даже не знаешь, жив ли он или мертв. Этого мало, Старк. Расскажи мне… — Что рассказать? — Кто ты. Что ты. Даже обладающий меньшими способностями, чем я, может почувствовать, что ты совсем другой. Внутри, я имею в виду. Там какая-то бездонная глубина, которой я не могу коснуться. Расскажи мне о себе и об Гейбе Аштоне. И я рассказал ей. О своем детстве на жестокой планете, находящейся рядом с солнцем, где жара убивает днем, а мороз ночью, где небо раскалывается громом и сыплет молниями, где камни извергаются из земли и земля трясется, а горы рушатся. — Я там родился. Мы жили в шахтерской колонии. Сильное землетрясение убило всех, кроме меня. Я бы тоже умер, но наш народ подобрал меня. Они были аборигенами этой планеты. Они еще не стали людьми. Они были покрыты шерстью. Они мало говорили — только несколько слов. Крики на охоте, предупреждения, крики чтобы позвать друг друга. Они делили со мной все, что имели. Они чувствовали, что я тоже не совсем обычный человек, что во мне есть необычная сила дарованная мне от демонов и ангелов, но они не смотря на это выхаживали меня. Жара, холод и голод. Этого у них было в изобилии. Но их волосатые тела грели мое обнаженное тельце морозными ночами, а их грубые руки кормили меня. Они научили меня великой любви и терпению, они научили охотиться на ящеров, научили стрелять, научили жить. Я помнил их лица — с низкими лбами, сморщенные, с выступающими вперед челюстями. Для меня они были прекрасными, прекрасными и мудрыми. Мой народ. Мой народ навсегда, мой единственный народ. И все же они называли меня И Хан, Человек без Племени. Вскоре появилось много землян, — продолжал я. — Им нужны были вода и пища, благодаря которым жил мой народ. И земляне убили всех, ведь это были всего лишь звери. Меня посадили в клетку, как любопытный экземпляр. Они совали палки между прутьями решетки, чтобы посмотреть, как я огрызаюсь и рычу на них. Они бы убили и меня тоже, когда бы я надоел им. Но появился Аштон. Гейб Аштон был представителем администрации, вооруженный всеми законами. — я криво усмехнулся. — Для меня он был всего лишь еще одним плосколицым врагом, которого нужно было ненавидеть и стараться убить. Я ведь потерял к тому времени все человеческое. А люди, которые мне встретились не сделали ничего, за что бы я полюбил их. Аштон взял меня. Нельзя сказать, что со мной было очень приятно иметь дело, но Гейб имел горы терпения. Кстати он не человек он — ангел не чистокровный, но всё же. Он приручал меня, хотя ему было сложно это сделать. Он учил меня хорошим манерам. Учил изъясняться словами. Учил тому, что есть люди плохие, но есть и хорошие. И что помимо людей есть демоны и ангелы, а так же вампиры и прочие мифические существа, к некоторым из них лучше не подходить, если хочешь жить. Да, он дал мне больше, чем я получил за всю свою предыдущую жизнь. — Теперь я поняла, — сказала Раф. И я понял, что она действительно все поняла. Она поправила огонь в костре и вздохнула. — Жаль, что я не могу сказать, жив твой друг или нет. — Мы это скоро узнаем, — сказал я, лег на холодную землю, вытянулся и уснул. И мне приснился сон. Я пробирался по горам за старым вождем и очень злился, что ноги плохо приспособлены для ходьбы по острым камням. Солнце нещадно жгло мне голую спину, камни обжигали ноги. Старый вождь, ни слова не говоря, спрятался в расщелину скалы, сделав повелительный жест. Мальчик И Хан притулился возле него. Я протянул вперед свою метательную дубинку. Высоко над ними на уступе, спрятавшись от солнца, спал ящер. Его огромные челюсти были широко раздвинуты, из угла рта стекала слюна. С бесконечной осторожностью, стараясь не производить ни малейшего шума, мальчик стал пробираться вслед за вождем. Мне не понравился этот сон, стало очень грустно даже во сне, поэтому моментально проснулся, чтобы уйти от этих воспоминаний. Я долго сидел у затихающего костра, прислушиваясь к звучанию ночи. Затем снова уснул и на этот раз без сновидений. На следующий день в полдень мы увидели крыши домов города, стоящего на берегу моря, по его улицам ходили люди. С гордостью и любовью Кадзимни сказал: — Это Изванд.