***
Они съездили в больницу, чтобы узнать о состоянии Лухана, да и заодно поддержать Чонина. Приехал Исин, вдвоем они убедили альфу, что все будет хорошо, что переживать не о чем, роды — более чем естественно, но бедный Чонин как загнанный зверь метался по больничным коридорам и был белее стен, так переживал за любимого. Уже ближе к вечеру все рассосалось, Лухан справился, его перевели в отдельную палату, а жутко впечатлительного отца врачи заботливо увели в другой кабинет отпаивать спиртным. Через неделю, как только Лухана с малышом выпишут, намечался грандиозный праздник, и на обратной дороге домой Минсок все выпытывал у старших, как же на свет появляются детки. Чанель с Кенсу сдулись — что-то очень скомкано и расплывчато объяснили ребенку, чем тот был очень недоволен. Минсок надулся и сказал, что спросит потом у Исина. Чанель помолился про себя, что омега в этом вопросе будет несколько компетентней. Кенсу же ласково, без издевки, посмеивался: — Неужели большой и сильный альфа не может объяснить своему сыну, откуда берутся дети? Чанель так же ласково улыбался в ответ: — Я могу не только объяснить, но и показать. Но не ему, а тебе. В такие моменты Кенсу тушевался и закрывал рот. Дальше началась рабочая неделя, когда каждый был занят своими делами. У Кенсу близилась сессия, так что он довольно часто пропадал в библиотеке или у своего куратора, повторяя материал. Очень старался — хотел получить хорошие отметки, и был готов ради этого на многое. У Чанеля проблем на работе тоже хватало, он мотался по городу, присматривая себе место для нового филиала, знакомился с партнерами. Где-то в четверг позвонил менеджер, напомнил про новогоднюю съемку для журнала, а Чанель, у которого это вылетело из головы, только сдавлено выругался про себя. Начало декабря, самое время предновогодней суеты и всей этой шумихи, так что пришлось звонить Кенсу: — Буду сегодня поздно, — альфа не стал ходить вокруг да около, — заберешь Минсока? — Конечно, — Кенсу кивнул, дожевывая лапшу — как раз было время обеда — и, переглянувшись с другом, улыбнулся, — нам тебя не ждать? — Да, не ждите. Будьте осторожнее, ладно? Позвони, когда будешь его забирать, и как окажетесь дома. Кенсу знал, что спорить нет смысла, так что в очередной раз покивал головой и отключился. Стоит лишний раз сказать о том, какие потрясающие легенды сложились в университете. Первое время Кенсу слушал и искренне переживал, а потом забил и свыкся. В смысле, что всем правды не объяснишь, да никто и не поверит, так что пусть думают, что хотят. И это было даже… приятно. Чанель иногда забирал его или подвозил утром (если дела и работа позволяли), неизменно целовал, зажимая между собой и машиной, и желал приятного дня. И это замечали буквально все, даже люди, которые в этот момент не находились в университетском дворе! Хотя, чему удивляться — Чанель сиял покруче, чем украшение на новогодней елке, не заметить его было сложно, да и богатые обеспеченные альфы, с омегами они или без, всегда привлекают внимание — этого не изменить. И Кенсу хотел бы не злорадствовать, но он злорадствовал, радовался, буквально прыгая от счастья, писАл на парах Чанелю целую кучу сообщений, спрашивал про ужин или про планы на следующий день. Он чувствовал себя влюбленным и счастливым. Он чувствовал заботу, тепло, и поддержку, и очень пытался дать тоже самое в замен. В тот день он, как и обещался, забрал Минсока. Вместе они зашли в магазин, набирали два огромных пакета, снова прогулялись по янтарно-красному, словно в огне, парку, и отправились домой. Минсок набрал охапку пожелтевших листьев, завалился в грязь и по пути домой получал нагоняи, снова надув свои очаровательные щеки. Кенсу не мог сдержать улыбки. Дома первым делом омега отправил ребенка умываться, сам же принялся за еду. Потом они с Минсоком, как два самых настоящих проказника, ели мороженное, даже к этому ужину не притронувшись, играли в игры и строили замки из конструктора. — Ты плохо строишь, — жаловался Минсок, — так твой замок точно развалится, Кенсу! Вот, эти детальки надо ставить вот так, чтобы ничего не падало. Знаешь, какие замки папа строит? Огромные! Маленький альфа показывал, и Кенсу вроде как мотал на ус, но все равно ничего не понимал. Кажется, строительство замков — не его. После того, как очередная башня пала, Су окончательно расстроился и начал щелкать пультом, перебирая каналы. — Кенсу, — Минсок завалился рядом, — ну что ты, расстроился? Ну не грусти! Хочешь, я тебе замок построю? Больше своего в два раза! Кенсу в очередной раз умилился и покивал головой. Вместе они построили еще один замок, и тот правда вышел большим и крепким, Минсок так вообще огородил его еще одной порцией деталек, этакой импровизированной стеной, чтобы великое сооружение не пало до прихода отца — уж очень хотелось похвастаться. И потом они вроде даже как собрались спать, но по телевизору внезапно начался Шрек, и про сон забыли абсолютно все. Натащив с кухни печенья, Кенсу устроился на диване, Минсок — на полу, урвав из шкафчика со сладким последний чоко пай. Кенсу сделал вид, что не заметил этого. Вообще, он помнил, что надо бы отправить ребенка спать до возвращения главы семейства, но… не получилось. Маленький альфа с таким интересом смотрел мультик, что Су просто не нашел в себе сил выключить его. В итоге, вернувшись домой Чанель застал двух маленьких хулиганов прямо на месте преступления. Именно преступления, именно потому что у альфы была куча улик: пустые кружки из-под чая, крошки от печенья на диване, фантики на полу, и Минсок, который зевал так громко, что его было слышно в соседнем доме. Спать, однако, он отказывался с героической стойкостью — цеплялся за Кенсу, отказываясь уходить, пока мультик не закончится. Кенсу умоляюще хлопал глазками, так что Чанель просто буркнул на них и ушел на кухню искать еду — почему какой-то Шрек вызывает у этих двоих больше восторга, чем возвращение альфы домой? Предатели!***
Чонин впервые в жизни держал на руках ребенка. Очаровательный маленький мягкий сверточек в голубой ленточке, который не то мяукает, не то пищит что-то. Лухан только буркнул о том, что пока не стоит ждать от сына чего-то более ясного и выразительного, да привалился к плечу мужа, очаровательно уснув. С легкими мешками под глазами и нездоровой бледностью он выглядел очень трогательно, так что Чонин не мог и не собирался оставлять его без присмотра, спал и ночевал в палате любимого, ждал, когда им дадут подержать сына. Родители целых два дня не видели кроху, который сразу после появления на свет оказался под пристальным вниманием врачей, и терпеливо ждали. Много беседовали с заведующим отделения, с медсестрами, альфа так вообще записал все рекомендации и часов 5 убил на поездки по магазинам за витаминами и едой, которую сейчас разрешали есть его мужу. От Лухана он отходил только в случае крайней необходимости, или только если надо было съездить домой за вещами или принять душ. Лухан, кстати, очень быстро отошел, хоть и выглядел жутко помятым — ему явно требовался отдых. Чонин сказал, что как только они заберут Марка домой, Лухан обязательно отдохнет. Да, Марк. В семье целых девять месяцев шли многочисленные баталии между дедушками, как же будут звать ребенка — родители Луханя хотели нечто исконно китайское, традиционное, как настоящие патриоты своей страны они не могли вынести того, чтобы их внук носил корейское имя (фамилии уже достаточно!). Родители Чонина в этом вопросе оказались не менее упорными, активными, да к тому же еще и упрямыми. Уж очень им хотелось видеть в семье маленького Сонгюна или очаровательного Ендже, но Лухан с Чонином не выдержали и дали ребенку имя, которое, как им показалось, идеально подходило маленькому омеге — Марк. Марк Ким. Лухан решил, что ему нравится, и остался этим сочетанием доволен, как никогда. Уплетал безвкусную еду, что в два мешка натаскал ему заботливый Чонин, читал книги и ждал. И когда врач сказал, что они могут наконец увидеть ребенка, омега чуть не свалился на пол от переизбытка чувств — если бы рядом не было альфы, который его крепко держал в своих руках, то точно упал бы. В итоге, Марк вошел в их жизнь так, будто всегда в ней был. Лухан смотрел на своего сына, прижимал к груди и все никак не мог налюбоваться. У Чонина же был такой вид, будто он сейчас заплачет, и это было так на него не похоже, что Лухан растрогался и заплакал сам. Потом заплакал Марк — так они и ревели своей омежьей половиной семейства, пока Чонин не вручил одному соску, а второму — стакан воды. Чонин уже вот как девять месяцев знал, что станет отцом, родителем, но именно сейчас эта мысль сформировалась в его голове как нельзя четко — он держал на руках своего ребенка, и понимал, что сделает для него все что угодно. Под боком мирно сопел Лухан, который тоже умаялся за день. Чонин прикрыл глаза. Альфы не плачут.***
Ладно, праздник не настолько грандиозный — к концу недели все настолько вымотаны работой и заботами, что ни у кого не остается сил на веселье и долгие празднования. Просто все заваливаются к Чонину с Луханом домой, пьют вино, празднуют — Кенсу на Лухана все налюбоваться не может, кружит заботливо рядом, спрашивает, не нужно ли чего, и помогает все время. Ребенка на руки берет легко и просто, аккуратно, явно умеючи (хотя что ни говори, а вот забота о детях в омегах заложена), долго нянчит кроху, кружа с ним по комнате. Чанель с Крисом вообще устроили ритуальные пляски на балконе с сигаретами и телефонами — почему-то именно в эти выходные все начали звонить альфам по супер важным и нужным рабочим делам, так что и Ифань, и Чан, долго не могли присоединиться к общему празднику. С балкона оба вернулись до ужаса злые и недовольные, но какая тут может быть злость, когда Марк очаровательно захныкал, и все взрослые тут же засуетились вокруг него. Потом выстраивается очередь, все хотят и посмотреть, и потрогать, особенно Минсок, которые едва ли не до потолка прыгает: — Ну дайте мне уже! Ну пап! Кенсу! Я хочу посмотреть! Восхищению нет предела — маленький альфа впервые видит такую малютку, когда отец присаживается рядом с Марком на руках. Минсок несмело трогает маленькую ручку и расплывается в улыбке, потому что Марк вцепляется в него и держится крепко, не отпуская. — Ты был таким же, — говорит Чанель тихо, — вот буквально недавно. Такой же маленький сверточек, помню, как впервые взял тебя на руки. Минсок кивает, хотя ему еще трудно это представить — он помнит себя уже большим, взрослым, в садике, а таким маленьким… папа точно ему не врет? — Давай его заберем, — предлагает ребенок, — он такой милый! — Забирайте! Хоть прям сейчас! — смеется с дивана Чонин, за что получает от Лухана подзатыльник. Неделя его вымотала. Как и обещал, альфа дает мужу отдохнуть и отоспаться, ночами сидит с беспокойным пока Марком, так что о здоровом сне и питании можно забыть на ближайшее время. Лухан садится к мужу на колени, чувствуя, как любимые руки крепко обнимают вокруг талии, и прикрывает глаза. — Тогда уже надо не его забирать, а тебя, — ворчит омега, — спаржа с куриной грудкой на пару — что это за еда такая, а? Я что, на черепашку похож, так питаться? — Разве черепашки удостаиваются куриной грудки? — смеется Исин. — В том то и дело, что нет, — Чонин зевает, — так что у тебя прекрасные условия, солнышко. Не на что жаловаться. Лухан надувает щеки, а все смеются. Кенсу пока теснит Чанеля, они шутливо ругаются, сражаясь за ребенка, Минсок между ними во всю тискает Марка, в итоге, ситуацию спасает Исин — забирает малыша и уходит на кухню, сделать молочную смесь. Крис тенью выскальзывает за ним, прикрывает дверь на кухню. — Ну ты просто посмотри на него, — появление альфы явно не осталось незамеченным, — очаровашка. Крис нахмурился и заглянул через исиново плечо: крошка Марк засунул в рот пальчик и причмокивал, посасывая его. — Святая простота, — альфа широко улыбнулся, — чтоб я так жил. Погоди, дай помогу. Исину и правда было неудобно одновременно держать ребенка и делать ему смесь, так что последним занялся альфа. Украдкой он поглядывал на Исина — омега очаровательно смотрелся с малышом на руках. Это магия, или просто все омеги так преображаются? В общем, решив особо не ломать голову, Крис занялся своим делом, и на самом ответственном моменте затупил, кидая беспомощный взгляд на Исина. Тот закатил глаза и цокнул языком, передал ребенка и принялся за смесь сам. — Вот скажи мне, у тебя ребенок подрастает, почему ты не можешь сделать такую элементарную вещь, как смесь? Исин ворчал, но делал это без злости и прочего — просто чтобы чисто поворчать, однако, повернувшись он наткнулся на болезненный взгляд. Явно задел за живое — оголенные провода, и в глазах видна только горечь, сожаление. — Да, не могу. Представляешь, ему в следующем году будет уже семь лет, а я так ничему и не научился — менять подгузники, делать смесь, выбирать игрушки одежду… ни-че-го, Исин. Даже не знаю толком, что он любит. Исин повинился — он не хотел обидеть или как-то сказать о том, что Крис плохой отец, но тем не менее именно так и прозвучали его слова. Попытка оправдаться погибла в зародыше — альфа прервал его. — Не надо. Я знаю, что ты не специально, но просто… не надо меня судить, ладно? Я и так сожалею обо всем, что касается моего сына, и больше всего я сожалею о том, что так мало присутствую в его жизни. Его папа не позволяет нам часто видеться, чаще всего по праздникам, и то ненадолго. И это я не в состоянии изменить, не в состоянии решить. Марк в руках альфы засопел и завозился, Исин протянул бутылочку, которую Крис забрал, но между ними все еще оставалось приличное расстояние, которое, кажется, стало еще больше. Син весь сжался и повел плечами, ежась — он впервые чувствовал себя рядом с Ифанем настолько неуютно. — И я больше не хочу возвращаться к этой теме, ты прав. — альфа сказал, как отрезал. — Истинность — не панацея. Я не хочу, чтобы ты лез в мою жизнь и разбирал меня по кусочкам, потому что я же не спрашиваю, почему в 30 лет у тебя нет альфы? Исин вздрогнул и поднял глаза — вспыхнул мгновенно. — Хочешь сказать, что я фригидный? Переживаешь, что у меня альфы нет? Так я найду. Исин не знал почему, но в душе у него бушевал пожар. Он не понимал, почему Крис сказал такое. Да, Исин, может, и был неправ, но он не хотел обидеть, в отличии от альфы, который явно сказал это специально. — Истинность… это скорее проклятие. Как минимум в моем случае. — выдохнув, Исин тихо вышел с кухни, прикрыв за собой дверь. Хотел ею хлопнуть хорошенько со злости, но не стал — Марк в руках Криса пригрелся и заснул.***
Кенсу запирается в ванной, громко хлопая дверью, кидает на стиральную машинку чистые вещи и полотенце, да лезет в душ. Долго и тяжело дышит, жмурится, облизывая влажные губы, и с трудом, кажется, стоит на ногах. Включает воду, вовремя об этом вспомнив. А потом делает себе очень и очень хорошо. Под опущенными веками Чанель — тяжело дышащий, напряженный, с влажными от пота сильными руками. Он лениво наклоняется и целует Кенсу, движет бедрами, каждым толчком выбивая из омеги воздух. Кенсу представляет все это настолько живо, что закусывает губу, лишь бы не выдать себя и то, чем он занимается в душе. Сегодня им однозначно сорвало крышу. Поход в магазин, ужин… Кенсу пылал энергией, пританцовывал на кухне, запекая лосося, и даже не заметил, как Минсок куда-то исчез из квартиры. Чанель, лениво разбирающий папки с отчетами в гостиной, ободряюще улыбнулся: — Убежал к дедушкам Чхве, потому что у них появились щенки. Думаю, мы его теперь до самой ночи не увидим. Кенсу успокоился и пошел обратно на кухню. Закончил с лососем и поставил его в духовку, разгрузил посудомойку, расставил всю чистую посуду, помыл раковину и протер полы, после чего завалился на Чанеля. Тот, не убрав очередного отчета от своего лица, поймал в свои руки и ласково спросил: — Устал? Кенсу не ответил, прижался к чужой груди и прикрыл глаза. Так они и провели большую часть времени — Чанель в бумагах, ну, а омега развлекался тем, что расстегивал и застегивал пуговички на рубашке старшего. Просто так, ему нравился процесс, пока альфа не повалил его на подушки, что-то недовольно рыкнув. Иногда Кенсу перегибал палку, сам того не понимая, и Чанель тоже делал опрометчивые поступки, прямо как сейчас — придавив омегу тяжестью своего тела к дивану и подняв руки над головой, Чанель поцеловал его, оттягивая ворот домашней футболки, укусил за плечо. Омега под ним что-то сдавленно пискнул, но звук этот утонул в тяжелом выдохе, когда Пак опустился языком ниже, крепко сжав чужие бока под футболкой. Кенсу на это выгнулся дугой, позволяя, открываясь — Чанель долго кусал ключицы и облизывал ямочку между ними, пока не пополз языком ниже по груди, не втянул в рот бусинку соска, прикусив. Тут не выдержал уже Кенсу и натурально всхлипнул, очаровательно покраснев. Чанель этого не заметил — был занят чужой ароматной и нежной кожей, кусал и облизывал, прижимался так тесно, что у Кенсу заканчивался воздух. Стало так жарко, душно, но бесконечно хорошо — Чанелю и его рукам хотелось отдаться безоговорочно, потому что альфа определенно знал, что делал. У Кенсу в голове образовался приятный ничего не значащий вакуум, он только жмурился, ерзая под альфой, к слову, делая только хуже — Чанель крепко держал его, фиксируя руки, держа одной своей два тонких запястья, и целовалцеловалцеловал. До дрожи в пальцах просто, и Кенсу сам не понял откуда у него появились силы старшего остановить, точнее попытаться — Чанель его в упор не слышал, кусал под ребрами, и страшно признать, насколько же это Кенсу нравилось. — Чанель, погоди… остановись. Чан… Насилие без насилия — омеге было бы прикольно поиграть в жертву, но ни разу не так, он хоть и пытался остановить, но шею под укусы и поцелуи подставлял охотно, потом сам освободил руки, прижался к альфе, запустив пальцы ему в волосы, и притянул к себе для поцелуя. — Минсок скоро придет. Это уже подействовало лучше — Чанель приподнялся на руках, но взгляд у него был мутный, черный, влажный, такой пробирающий до самого желудка, что Су в очередной раз облизал губы и поцеловал альфу, только нежно, в попытке не распалить, а успокоить. Несколько расстегнутых пуговиц рубашки вообще уничтожали Кенсу — он видел крепкую сильную грудь и едва ли не локти кусал от желания прикоснуться, провести ладошкой ниже, пересчитать кубики, и, боже, ладно, где здесь можно остудиться? Чанель смотрел на него — определенно точно, ласково обводил взглядом каждую черточку лица и лукаво улыбался. — Не хочешь в душ? Кенсу не желал сдаваться: — А ты? Возбуждение витало в воздухе, казалось, оно настолько ощутимо, что протяни руку и сможешь потрогать пальцами. Они довольно быстро приняли прежнее положение, рассевшись в разных углах дивана — альфа застегивал рубашку, омега одергивал футболку. Не выдержал первым именно Кенсу — сорвался в ванную. Чанель проводил его взглядом и постарался успокоиться, сходил покурить, проветриться, сделал себе кофе, и вроде как отпустило, но разве мысли о Кенсу смогут когда-либо отпустить? Зная, что он делает там с собой в душе, разве можно хоть как-то сохранять спокойствие? Чанель как зомби прослонялся по квартире примерно 20 минут, пока не услышал копошение в прихожей — блудный сын наконец вернулся домой, так что альфа пошел его встречать, однако, так и замер в дверном проеме. Минсок стягивал ботинки через пятку, прыгая на одной ноге, а в руках у него копошился щенок: — Ой, пап, привет! А давай заведем собаку?