***
Утром Исин суетится на кухне — заваривает чай, убирает грязную посуду с вечера, потому что вчера было не до этого, и кормит двух котов. Точнее, одного — Асмодей трется в ногах, выпрашивая завтрак, и впопыхах омега случайно наступает на пушистый хвост, извинятся, и возвращается к чаю. Скоро проснется папа, и Исину не хочется, чтобы он тратил свое время на готовку да и вообще чтобы он стоял около плиты. В их семье не пьют кофе — старший омега ратует за полезное питание, а Исин и рад, они с отцом все шутят над о-папочкой на тему того, что в прошлой жизни они были семьей травоядных. Множество овощей и зелени, фруктов, соки и всякие смузи (Кюхен в упор не признает такие напитки и называет их «каша из фруктов»), блюда на пару… Вечер в семье без ругани на тему того, что сегодня мало мяса — не вечер. Отцу, понятное дело, нужен белок, и в чем более жирном и большом куске мяса этот белок будет содержаться, тем будет лучше. Сонмин же следит за фигурой, за что получает от мужа нагоняи: — У тебя отличная фигура. — говорит альфа. — Я толстый. — в ответ бубнит ему омега. И так по кругу. Исин наблюдает за родителями с улыбкой и молча дожевывает салат, наглаживая кота. Или котов. Вчера же вечером они встречали главу семейства, вернувшегося из командировки — устроили праздничный семейный ужин, и вот сегодня Син планировал вернуться к себе домой — в небольшую и уютную квартиру в самом центре Сеула, откуда до работы будет пару остановок на автобусе, а не 1,5 часа езды на машине. Родители еще спали, так что, сделав легкий завтрак и расставив еду на столе, Исин покормил Асмодея, а потом отправился на поиски Марса — этот огромный пушистый комок янтарно-рыжей шерсти любил укромные места, где его никто не мог найти. Но только не Исин. Как омега и догадывался, проказник нашелся в чемодане — последний, который Исин еще не закрыл. Теперь любимые мягкие и упакованные в аккуратные стопочки вещи были все в шерсти, и Син пожурил любимца, но так, чисто для вида. Вещей ему было не жалко. Покормив и второго несносного сорванца, омега закрыл чемоданы, коих было всего два, дождался родителей, позавтракал вместе с ними, после чего попрощался с папой (родитель грустил так, будто любимый и единственный ребенок улетает в другую страну, а не возвращается в квартиру, до которой ехать не больше 2х часов). Альфа коротко чмокнул мужа, обещал скоро быть дома, забрал исиновы чемоданы, загрузил все в машину и вместе они отправились домой. Исин очень любил разговаривать с отцом — альфа всегда уделял ребенку должное внимание, нежил его в своей любви, оберегал и защищал, учил и наставлял, так что Исин чувствовал себя счастливым. Делился рассказами о работе, о каких-то знакомых, о ежедневных ситуациях… выруливая на главное шоссе, Кюхен перестроился в соседний ряд, потому что потом будет сразу поворот направо, и задал интересующий вопрос: — Сонмин рассказал мне об альфе, который подвозил тебя как-то домой. Исин напрягся. Машина — закрытое пространство, бежать некуда, и от серьезного разговора с отцом ты ну никак не отвертишься. Неужели придется просто смириться и принять свою учесть? Альфа всегда начинал издалека — сначала спрашивал как бы невзначай, между делом, мол, кто-то что-то там когда-то там мне говорил… а потом раз — и все, конкретный вопрос, и попробуй только не ответить. Исин вздохнул и обреченно кивнул головой: — Подвозил, да. Кюхен улыбнулся — Исин был похож на пристыженного щенка, хотя вроде ничего такого не случилось. Ну подвез и подвез, что такого? Может, это приятель или просто знакомый? Но отцовское чутье не обманывало — начиная тем, что Сонмин говорил об этом альфе, и заканчивая бегающими туда-сюда глазами Исина в данный момент. Своих мальчиков альфа знал, так что без труда мог вычислить ложь. — И кто он такой, откуда? Чем занимается? Давно знакомы? Исин прикусил губу — призадумался. Кто этот альфа такой? Козел, не уважающий чувства омег, вот кто он такой! Чурбан! Одни только воспоминания об их последнем разговоре заставляли Исина сжимать кулаки и хмуриться, настолько он был зол, недоволен, и обижен на Криса. А тот даже и не думал извиняться — не звонил, не писал, не искал встречи. Пропадал вот уже который день, наверное, совсем об Исине забыл — конечно, кому нужен фригидный омега? Снова стало обидно, захотелось разрыдаться — единственный альфа, от которого Исин искренне хотел внимания в последнее время, назвал его… ну, ладно, будем честными — никак не назвал, просто грубо ответил, но Син уже накрутил себя до состояния точки невозврата, так что Ифаню, если он вдруг захочет вымолить прощение, придется не сладко. Хлюпнув носом, омега максимально равнодушно пожал плечами: — Да никто. Друг Чанеля. Отец нахмурился, повернул голову, и снова спросил этим своим суровым тоном, не терпящим возражений: — Он тебя обидел? — Нет, — Син помотал головой, — разозлил просто. Но я разберусь, пап. — Передай ему мой пламенный привет. Омега улыбнулся — передаст. Умный и взрослый Исин был научен опытом, и по себе знал — если рассказать отцу, что его обидел какой-то альфа… этому альфе не позавидуешь. И даже если Син простит потом обидчика, то его отец — никогда. Так что в таких ситуациях омега думал, прежде чем говорить, а в большинстве случаев разбирался сам, только в крайних ситуациях обращаясь к родителю. — Он хороший, — начал Син, — правда, хороший. Он меня терпит, — на этих слова Кюхен многозначительно фыркнул, — но просто я еще не определился, чего хочу, и хочу ли. Я обязательно вам с папой расскажу, если что-то случится. Альфа покивал головой, внимательно выслушав ребенка, и улыбнулся: — Я понял. Но ты ему слова-то мои передай. Исин засмеялся: — Передам, пап. Передам.***
Кенсу чувствовал плохие события заранее, заблаговременно — иногда его интуиция внезапно просыпалась, и он тоже, проснувшись по утру, понимал: быть беде. Однако, Чанель крепко прижимал его к себе за талию, забравшись огромными сильными руками под футболку, и спал сном младенца. Очаровательный, немного хмурый и домашний, альфа похрапывал, благо, не храпел, и Кенсу именно в такие моменты забывал обо всех бедах, прошлых и будущих. Он пододвигался ближе и поворачивался лицом к Чанелю, минут десять тратя чисто на то, чтобы полюбоваться лицом альфы. Потом надо их будить — и Чанеля, и Минсока, потому что одному в офис, второму в садик, да и Кенсу надо бы на пары, так что омега выбирается из самых теплых и самых приятных объятий на свете, вот уже почти ставит вторую голую розовую пятку на пол, как мир теряет свою четкость и кружится каруселью — следующее, что он видит, это лицо Чанеля, когда он нависает сверху. На щеке след от подушки — Кенсу гладит красный отпечаток одними кончиками пальцев и улыбается. — Доброе утро? — вздергивает бровь. — Я еще не проснулся, ничего не знаю, — голос Чанеля хриплый ото сна, приятный, альфа валится на омегу, придавливая к кровати своим весом, и бурчит куда-то в живот Кенсу: — я еще сплю. И ты спишь вместе со мной. Кенсу кивает головой для вида, где-то с минуту лежит тихо, прислушиваясь к мерному дыханию любимого, а потом сползает чуть ниже, насколько это вообще возможно, и закидывает на поясницу Чанеля ногу — одно легкое незначительное движение, альфа даже не дергается, но видно, что о сне он забыл напрочь. Лукавая улыбка трогает пухлые губы Кенсу — пожалуй, он теперь понимает Чанеля без слов, и это не может не радовать. Их отношения определенно изменились — они делали шаги навстречу друг другу, большие, сложные, но шаги. Кенсу это видел, он доверял и доверялся. Больше омега не чувствовал нужды в разговорах и объяснениях, в каких-то вопросах, которые могли бы показаться глупыми. Будучи ведомым, он знал, что может положиться на Чанеля. На своего Чанеля. Хитрый план маленького ребенка с недетскими последствиями — Чанель хватает одну его пятку, потом вторую, сцепляет за своей спиной и приподнимается. Смотрит, молчит, и улыбка его, такая нежная, но очень откровенная — прошибает насквозь. Кенсу тянется за поцелуем первый — тянет альфу к себе за ворот футболки, прижимается губами к чужим губам, облизывая нижнюю, и сопит в поцелуй, когда Чанель ему улыбается. Мужчина довольно быстро меняет позу, усаживая Кенсу к себе на бедра, и поворачивает голову омеги в бок, чтобы целовать было удобнее. Одну руку Чанель по-хозяйски устраивает на талии, вторую оставляет на затылке, мягко поглаживает, углубляя поцелуй. Кенсу млеет. Поясница, там, где находится рука Чанеля, горит. Омега ерзает, но Пак опускает другую руку, придерживая за бедра, и больно кусает за губу. Отстраняется. — Не ерзай. — просит серьезно, и Кенсу кивает, снова лезет целоваться. Совершенно потрясающее, неповторимое занятие, да и оторваться от альфы невозможно. От него пахнет — одуряюще и так сильно… на краю сознания мелькает мысль, что течка не за горами. Кенсу просыпается и засыпает с запахом кофе в легких, и сделать с этим что-либо он не может и не хочет. Надо бы сказать Чанелю, но альфа, наверное, сам поймет, если уже не понял. — Кенсууу! Кенсу! Иди сюда! Это Минсок. Либо не может найти зубную пасту, либо носки, либо хочет кушать, что логично. Чанель отстраняется, ласково смотря на омегу, и щипает за бок: — Иди. Он без тебя не справится. Кенсу фыркает: — А как же отец? Кто тут из нас родитель? — А родитель спит. — альфа смеется и валится обратно на подушки, снова щипает омегу, в этот раз за бедро. Кенсу шутливо пищит и быстренько слезает с альфы. — Противный, — бурчит, прежде чем кинуть в старшего подушкой и уйти к ребенку. Все оказывается гораздо проще — Минсок действительно ждал завтрак, потому что найти себе одежду и зубную пасту он в состоянии, а вот с плитой пока обращаться маленькому альфе сложно. Кенсу чмокает ребенка в макушку и лезет в холодильник, думая, чего бы такого приготовить на завтрак. Минсок молча наблюдает за омегой пару минут, а потом кивает пальчиком на часы: — Кенсу, а разве мы не опаздываем? Су смотрит туда же и вздыхает. — Чанель, давай быстрее!***
Марк плачет, и Лухана накрыло бы паникой, но он прекрасно знает, что делать — берет сынишку на руки и целует в лоб и в щеки, рассказывает что-то, мягко укачивая, и малыш засыпает, убаюканный теплом папы. У Лухана другая проблема — он укладывает ребенка в кроватку, подтыкает все углы у одеяла, еще раз целует, не сдержавшись, включает радионяню и исчезает на кухне — хочет напечь блинов. Попутно омега набирает мужа, держа телефон между ухом и плечом, и только психует, когда Чонин не берет трубку. В очередной раз. Утром альфа просто взял ключи от машины и бумажник, поцеловал Лухана, Марка, пообещал скоро вернуться и исчез. Куда и зачем он поехал — не сказал, трубку не брал, и словами не передать, как Лухана это взбесило. Он остервенело замешивает тесто, разбивает яйца, добавляет сахар, и шумит сковородками, только в последний момент останавливается — вспоминает, что в детской спит его любимый маленький омежка, и только это заставляет Лухана хотя бы немного поумерить пыл. Всю злость он планирует вымещать на Чонине. У них если и случались ссоры, то только не из-за недоверия. Лухан доверял и верил, не сомневался, и ни в чем Чонина не подозревал, но вот такие вот выходки… можно же было просто сказать, куда он поехал? По рабочим делам или повидаться со знакомым, может, к Чанелю? А так Лухан грызет ногти от напряжения и кружит по кухне, не зная, куда себя деть. Готовка немного успокаивает — омега включает телевизор, который мягко мурлычет на заднем фоне, занимается блинами, а потом и вовсе домашними делами. К концу вечера все белье постирано и развешано на сушилке, ужин стынет на столе, а дом прямо-таки сияет чистотой. Лухан плюхается на диван в гостиной и смотрит немигающим взглядом в одну точку. Марк копошится на руках у о-папочки, сладко причмокивая смесь из бутылочки, и тогда омега вообще обо всем забывает, любуясь ребенком. Он краем уха слышит, как в прихожей открывается дверь, и уже идет устраивать разборки — Чонину не уйти живым сегодня, но вот кого омега точно не ожидает увидеть, так это своего папу. Старший омега стряхивает снег со своей огромной шапочки с помпоном и стягивает обувь, а потом поднимает глаза и улыбается, раскрывая руки для объятий, в которые Лухан опрометью кидается. Он очень скучал по папе! — А кто это тут у меня такой крошка, — Цзянь, папа Лухана, забирает ребенка и смотрит на сына, — такой красивый. — Я конечно все понимаю, но у нас тут тяжелые пакеты, так что может быть вы потом пообнимаетесь? Лухан выглядывает из-за плеча отца и выдыхает удивленно, когда видит и второго родителя — альфа держит в руках два огромных пакета и переминается с ноги на ногу. Но на этом все не заканчивается! Оказывается, приехали еще и родители Чонина! И вся эта толпа взрослых альф и омег, не раздеваясь, лезет обнимать сначала Лухана, а потом и внука, и омега не знает, как остановить это сумасшествие, да и останавливать его не хочется. Он рад видеть родных. Последним в квартиру заходит Чонин. С чемоданами в руках, покрытый снегом, как сахарной пудрой, альфа ласково улыбается мужу и ставит сумки на пол. Лухан крепко обнимает его, прижимаясь щекой к холодному плечу, и прислушивается к тому, как родители наперебой дерутся за внука. Побеждает Тэмин — папа Чонина, и вся шумная процессия скрывается в доме. — Ты поэтому мне ничего не сказал? — спрашивает Лу, закусывая губу. — Хотел сделать сюрприз, — объясняет альфа, вешая пальто на крючок, и вновь разворачивается к любимому, заключая его в объятия, — но твоя недовольная и обиженная мордашка, когда я уходил, почти заставила меня проболтаться! Ты обиделся на меня? — Разозлился, — омега пожимает плечами, — и со зла напек блинов. Чонин мягко смеется: — Надо почаще тебя злить. — Эй, я и так пеку тебе блины постоянно! Шутливо препираясь, они возвращаются в гостиную. Тэмин с Цзянем чувствуют себя как родные, один уже вовсю копошится на кухне, второй меняет внуку пеленки. И никаких проблем у них нет — они очень быстро адаптируются даже в чужом доме, хотя, сложно назвать чужим дом людей, которые родили тебе внука. С альфами сложнее, они жмутся на диване и изображают заинтересованность в передаче о животных. Лухан вздыхает и усаживается между ними. — Как вообще вы здесь оказались? — Легко и просто, — отец Чонина, Минхо, треплет Лухана по голове, — мы с Чонином давно договорились, что приедем к вам, как только Марк появится на свет. Нас и уговаривать не надо было, Тэмин рвался сюда, как ненормальный, звонил сыну каждый день. — Да? — Лухан хлопает ресницами, — а почему я не знал? Чонин пожимает плечами, мол, сюрприз на то и сюрприз. — А вы, пап? — теперь омега поворачивается к своему отцу, — как вы на это подписались? — Почему ты говоришь так, будто меня сюда силком тащили? — старший альфа вздыхает, — я хотел приехать и я приехал. Просто Чонин помог мне разобраться, когда лучше приехать. И вообще я просто лично хотел посмотреть на крошку — я сначала не поверил, когда мне сказали, что у вас омега. Разве вы не рассчитывали на альфу? — Рассчитывали, — Лухан улыбнулся, — но как объяснил мне врач, мои повышенные гормоны сбили все тесты с толку. Такое бывает, это нормально. Отец кивнул — он просто хотел уточнить, потому что внука он любит в любом случае. Лухан тактично умолчал о том, что его родители не виделись уже пару лет как минимум, да и вообще друг друга переносили с трудом. Папа не любил отца, не любил Корею, но любовь к сыну и внуку определенно была сильнее, так что он собрался с духом и сел в самолет. Чонин сам купил и оплатил билеты, заботливо встретил омегу, и потом они вдвоем ждали родителей альфы. Отец Лухана прилетел последним, после чего они таким дружным и шумным кагалом отправились за покупками. Лухан начал переживать, что еды мало, но о-папочка прокричал с кухни, что они закупились продуктами. Тэмин вернулся с ребенком в гостиную и отдал внука мужу, а Минхо, обожавший детей, тут же рассмешил малыша. Точнее, Марк еще был маловат для полноценного смеха, но он забавно похрюкивал, чем умилял взрослых. Накрыли огромный широкий стол (для этого пришлось устраиваться в гостиной, ибо на кухне было мало места), включили телевизор, достали вино. Лухан пить не стал, попробовал из бокальчика мужа. Долго спрашивал у родителей, на сколько они приехали, и отец с сожалением признался, что уедет аккурат перед новым годом, ровно как и родители Чонина — этот новый год они собрались праздновать за границей, причем с легкой руки сына, который подарил им билеты в Канаду. Просто Крис так заманчиво о ней рассказывал, что альфа не удержался. В итоге, договорились о том, что только папа Лухана останется с ними праздновать новый год. Чонин было испугался, что любимый расстроится, но нет — омега сиял ярче, чем украшение на новогодней елке, и без устали обнимал родителя. Чонин, смотря на них, чувствовал себя совершенно счастливым.***
Чанель очень удивился, когда застал Кенсу на кухне, читающим журнал с — кто бы мог подумать — его фотографией на обложке. — И что там интересного пишут? Омега даже головы не поднял: — О тебе. Говорят, ты планируешь праздновать этот новый год на жарких островах с не менее жарким любовником. Минсок хотя бы в курсе, чудовище? На кого ты сына оставить хочешь? Чанель улыбнулся — Кенсу очаровательно играл, и даже вполне натурально хмурил брови, так что альфа только пожал плечами. — Да не знаю, есть у меня на примете один нянь… такой красивый омега. Кенсу вскинул голову, убрал журнал в сторону, вытирая со стола несуществующие пылинки — в преддверии нового года он с особой тщательностью следил за чистотой в доме. — Да? И что же это за омега? Я его знаю? — О, не думаю, — Чанель подошел совсем вплотную, подал омеге руку и помог подняться, крепко сжимая тёплую маленькую ладонь в своей, — вы явно не знакомы. Я просто обязан рассказать тебе о нем. — Попробуй. — Кенсу хмыкнул и нагло задрал подбородок, смотря альфе в глаза, и это Чанелю очень понравилось. Он притянул мальчишку к себе за талию, но не поцеловал, как хотел изначально, а подхватил за бедра, усаживая на идеально-чистом столе. Кенсу громко выдохнул и вцепился в сильные плечи, чувствуя себя героем омежьих романов: обычно омега, который оказывался в таком щекотливом положении, по прошествии нескольких минут мог только стонать от удовольствия и кусать губы. И нельзя сказать, что Кенсу такой вариант не устраивал. Однако, они продолжали разговаривать — находясь безумно близко друг к другу, ощущая тепло и жар, притяжение, такое сильное, что устоять невозможно… Кенсу говорил и не думал о словах, что-то отвечал, что-то спрашивал, тихо смеялся, наклоняя голову в бок, открывая шею, или облизывал губы, доводя Чанеля до точки кипения — альфа жадным взглядом отслеживал каждое движение и нервно сглатывал слюну. Возможно, глубоко в душе они оба мазохисты — уж очень им нравились такие вот игры. В непонятном порыве Кенсу потянулся к старшему, прижался всем телом, прошептал: — У меня скоро течка. И смутился. Жутко, отвернулся, пряча розовеющие щеки, потому что не так он хотел сказать об этом альфе, но слова вырвались сами собой, и смотреть на мужчину было страшно. Но Чанель только улыбнулся и прижал мальчишку к себе. — Я знаю, малыш. Кенсу захотелось плакать — чертова течка, нестабильность, скачки настроения… пока можно свалить все на нее, и Кенсу тихо радуется этому. Он доверчиво жмется к альфе, обнимает за шею, всхлипывает. Иногда он думает, пожалуй, слишком часто, о том, что Чанель — сосредоточие всего. Такой теплый, нежный, и заботливый, только рядом с ним омега чувствует себя в безопасности, не верит в то, что происходит. Не понимает Бэкхена. Вот об этом Кенсу думать не хотел точно, но думал, часто думал, представлял Бэкхена, рассуждал о том, какой он, и как на его фоне выглядит сам Кенсу. Как бы там не было, но Чанель вытирает крупные слезы с щек и ласково целует в нос. — Не плачь больше, — просит, — не могу смотреть, как ты плачешь. Кенсу мелко кивает — он постарается. Звонит телефон — альфа оборачивается на знакомую трель айфона и еще раз целует Кенсу, в этот раз уже в лоб, и отходит. Рабочий смартфон — вероятно, нечто важное, так что лучше взять сразу. В последний момент мужчина оборачивается, смотря на Кенсу — тот сидит, смешно болтая ногами, и улыбается смущенно, почесывая кончик носа. Само очарование. Так что лучше разобраться с этим звонком побыстрее и вернуться обратно к своему любимому мальчику. В коридоре, даже не утруждаясь посмотреть на номер звонящего, альфа сразу же снимает трубку: — Слушаю. Секундное молчание, и альфа уже собирается повторить, потому что время деньги и все дела, но. Но, которое за секунду переворачивает жизнь. — Пак Чанель? Чанель кивает, как болванчик, и забывает, наверно, как дышать. В голове шумит, но альфа никак не может понять, что же это за шум. Он хрипит в трубку, и ему кажется, что он слышит свой голос со стороны. — Бэкхен? — Да. Теперь Чанель понимает, что это за шум. Это прибой морских волн.