Возлюбленный короля мафии

      Телефон не отвечал.       Ульрих раз за разом набирал знакомый номер, слыша в ответ одни и те же слова, набившие оскомину. Абонент вне зоны доступа. Металлический голос радушно предлагал оставить сообщение нерадивому абоненту, чтобы в момент возвращения в сеть тот был проинформирован о желании пообщаться, исходившем от другого человека.       Денёк выдался, откровенно говоря, паршивый. Собственный телефон разрывался от звонков. Всем что-то потребовалось в срочном порядке, все они настойчиво добивались внимания.       Ульрих устал. Он ничего не хотел. Если только отдохнуть немного.       Дом встретил его тишиной и холодом. Почему-то на ум первым делом приходила такая ассоциация. Он не стал кричать на весь дом и бегать по этажам, распахивая все двери подряд – тоже.       Сейчас перед глазами пронеслись сотни возможных вариантов развития событий после того, как звонок оборвался.       Спустя несколько минут, Ульрих сумел стряхнуть с себя оцепенение и поднялся на второй этаж. В спальню, которую с недавних пор считал не своей, а их общей. Здесь всё было, как обычно, ничего странного. На кровати лежал его ноутбук, пребывавший в режиме сна. Из шкафа исчез один из костюмов. Другие вещи остались на местах.       Ульрих открыл ноутбук, щелкнул по клавишам наугад. Информационная лента открылась довольно быстро. Её наполнили сообщения о предотвращённых взрывах, апофеозом стала новость о задержании Вернера Брауна. Подробности дела власти раскрывать не торопились, от комментариев отказались.       Ульрих жадно изучал новость, глотая одно предложение за другим. Но о судьбе неизменного помощника герра Брауна новость умалчивала. Его фотографиями хроника не пестрела.       В свете новых событий прежний разговор имел иное значение. Юрген всё-таки не удержался, сунулся в логово Вернера и вызвал огонь на себя. Всё это время, обитая в Далеме, он вынашивал собственные планы и не собирался сидеть без дела.       Когда сообщили о форс-мажоре в главном офисе, Ульрих нахмурился.       Когда телефон зазвонил в очередной раз, он уже внутренне был готов услышать новость, которая ему не понравится. И оказался прав. Она ему совершенно не понравилась. Все они.       Теперь Ульрих знал, что предотвращение взрывов – заслуга не столько его службы безопасности, сколько Юргена и его помощников. Вряд ли столь масштабную операцию тот мог провернуть самостоятельно.       Ульрих закусил щёку изнутри, а потом не удержался и засмеялся так, словно только что услышал самую смешную шутку в своей жизни.       Его мысли тоже были довольно забавными.       * * *       Пожухлые цветы лежали на земле. Часть из них успела высохнуть. Прикоснувшись к ним, он почувствовал, как они рассыпаются под пальцами, а на коже остаются мелкие частицы размятых в пыль листьев и лепестков.       В руках у него был свежий букет. Мгновение назад он ещё сжимал их в ладони, а теперь они опустились на могилу. Сухая земля комьями. Оглушительная тишина. Будто всё вокруг мертво.       Перед глазами проносились чёрные мушки. Шея горела огнём, а ткань рубашки, пропитанная кровью, успела подсохнуть и теперь стояла колом. Слабость завладевала телом, ноги не держали. Ещё несколько минут он сражался с усталостью, а потом наплевал на всё и сел прямо на землю.       Выдержав испытание разговором с Вернером, теперь Юрген чувствовал себя смертельно уставшим. Ему хотелось остаться наедине с самим собой, оказаться в тихом, спокойном месте, закрыть глаза и подумать о происходящем.       Пуля прошла вскользь, стесала кожу, обожгла и пролетела мимо. Неглубокая, но противная рана. Попади пуля немного левее, и сейчас одним человеком на земле стало бы меньше.       Выстрелить во второй раз Вернеру не позволили. Служба безопасности Вернера... Нет. Его собственная служба безопасности вместе с сотрудниками полиции сработали безупречно, разыграв всё, как по нотам и вмешавшись только тогда, когда реальное покушение состоялось.       Чем больше, тем лучше.       Шею Юрген залил огромным количеством антисептического средства и едва не заорал от вспышки боли. Однако, появившись на людях, уже справился со своими эмоциями, выглядел собранным, лишних движений не делал и от гордости не светился.       Раздав ценные указания подчинённым, Юрген поспешил удалиться, отмахнувшись от предложения помощи. Спасовал лишь в тот момент, когда Нойзман, строго посмотрев на него, заявил, что с ранением шеи, независимо от того, глубокая рана или нет, одного Юргена не отпустит. Пришлось прислушаться к совету старшего и покорно терпеть его присутствие рядом по дороге в больницу. А после – ещё и хмурые взгляды, сопровождаемые словами:       – Видел бы тебя отец.       – Он бы гордился.       – Он бы сказал, что ты идиот безголовый.       Юрген промолчал. После встречи с врачом попросил отвезти его сюда. Нойзман послушно выполнил поручения и уехал.       Юрген остался в одиночестве, пошёл в лес, собрал очередное цветочное ассорти и вернулся к могиле пса.       На кончике языка скопилось огромное количество невысказанных слов. Все, как одно, они были адресованы единственному человеку на земле, с которым хотелось поделиться переживаниями, попросить прощения за свою игру и сорванные планы, за выжженные нервы и сегодняшнюю выходку. За тайны, завесу которых он приоткрыл, но часть правды так и оставил при себе, до лучших времён. За ложь, которую невозможно было подвести под формулировку «во благо».       Упасть ниже некуда, придя к Ульриху со своим никчёмным, ничтожным, пусть и бесспорно правдивым «люблю», произнесённым не тогда, когда это следовало говорить.       Он представлял, как пытается извиниться, и сам себя одёргивал. Знал, что в решающий момент язык прилипнет к нёбу. Достаточно только открыть рот, и оттуда вырвутся лишь невнятные хрипы.       Ни за какие сокровища мира, даже если ему пообещают щедро заплатить за это признание, он не сумеет сказать, что использовал Ульриха в качестве запасного аэродрома, желал подстраховаться с его помощью. Стелил себе соломку.       Сволочной русский ублюдок. Продуманный и во всём отыскивающий выгоду.       Юрген понимал, что реакция Ульриха может оказаться любой. Убийственное молчание? Обличительные слова с попытками достучаться до сознания, обвинения, которые предписывается цедить сквозь стиснутые зубы?       «Тварь, изображавшая великую любовь ради собственной выгоды».       Он почти слышал, как Ульрих произносит эти слова.       Отводя подозрения от себя, он способствовал переключению интереса Вернера на личность Ульриха. Подталкивал к решительным действиям. Надеялся, что сумеет вовремя остановить безумца, перекрыв ему кислород. И действительно сумел. Но что могло произойти, не окажись он настолько расторопным? Как развернулись бы события, пропусти его подчинённые решающий момент?       Юрген во многом полагался на начальника своей системы безопасности, помня, что отец особо выделял этого человека из основной массы. Однако до победного конца не был уверен в успехе проведённой операции. Человеческий фактор – немаловажная составляющая, но далеко не определяющая успех предприятия.       Одно движение, одно неправильно сказанное слово, один поступок могли изменить многое.       Пуля, прошедшая левее. Рука, сжавшая сильнее, или же кулак, летящий в лицо и способный одним ударом породить мгновенную смерть. Всего-то нужно ударить так, чтобы кость вошла в мозг.       Кто сказал, что Вернер не знал об этом? Знал, конечно.       По-хорошему следовало подняться, сесть за руль и отправиться в Далем. Подняться на второй этаж, толкнуть дверь спальни и не набрасываться на её хозяина с поцелуями, стараясь отвлечь, по сути, лишь на время откладывая срок своей казни, а откровенно ему обо всём сказать. И постараться извиниться. Не устраивать показательные выступления с падением на колени и попытками вымолить у Ульриха прощение, заламывая руки и старательно демонстрируя слёзы, выступившие в уголках глаз. Но, кажется, даже это представление проще было развести, чем подойти и прошептать: «Прости».       Юрген слышал, как в отдалении притормозила машина. Он продолжал сидеть рядом с могилой Рекса, закрыв глаза, мучая и без того истерзанные губы. Не двигался с места до тех пор, пока приближающиеся шаги не заставили сглотнуть тот ком, что застрял в горле. Далось это простейшее действие Юргену с трудом.       Ульрих ничего не говорил, и от этого становилось ещё омерзительнее. Лучше бы подошёл, встряхнул за плечи, наорал, ударил. Но Ульрих стоял на месте и ждал решительных действий от своего не слишком надёжного делового партнёра.       Юрген поднялся на ноги, повернулся лицом к Ульриху.       – Ты знаешь, где меня стоит искать, – произнёс, стараясь хоть как-то начать диалог, казавшийся обречённым с самой первой фразы.       – Знаю. Да.       – И это всё, что ты хочешь мне сказать?       – А ты? – спросил Ульрих.       Юрген был уверен, что к его подбородку вновь прикоснутся пальцы, как бывало неоднократно. Ульрих подойдёт ближе и заставит посмотреть себе в глаза, начнёт уничтожать взглядом, а потом оттолкнёт и исчезнет, пообещав передать все вещи в ближайшее время. Если не притащил их с собой.       Играй дальше, но уже без меня.       Юрген сделал шаг вперёд. Ещё один. И ещё. До тех пор, пока дистанция не сократилась до той величины, которую принято обозначать расстоянием вытянутой руки.       Ульрих всё же воспользовался случаем, потянулся к Юргену, провёл ладонью по жёсткому от крови воротничку рубашки.       – Спасибо, что остался жив, – произнёс, не дождавшись ответа на прежний вопрос.       – Ульрих, я должен...       Ульрих приложил палец к губам Юргена, призывая замолчать. И только по этому жесту стало понятно, что всё произошедшее не является для Ульриха великой тайной. Он без посторонних подсказок понял, что к чему. За время поездки сюда успел всё осмыслить и прийти к определённым выводам.       Провёл по щеке тыльной стороной ладони.       Юрген ждал, что это нежное прикосновение обернётся, как минимум, пощёчиной, но ничего подобного не случалось.       Несколько секунд Юрген пристально смотрел на Ульриха, а потом подался вперёд, обнял, прижался лбом к его плечу и закрыл глаза.       – Ульрих... – предпринял вторую, не менее провальную, нежели первая, попытку.       – Выдыхай, – произнёс Ульрих, положив ладонь ему на затылок, не сжав пряди, не потянув, а лишь запустив в них пальцы и осторожно погладив.       Юрген невольно улыбнулся, поняв, какое слово только что прозвучало. Обычно он говорил это Ульриху, желая уничтожить напряжённость, возникшую между ними. Ныне его метод взял на вооружение Ульрих.       Юргену казалось, что он забыл как дышать тогда, наблюдая со стороны за зданием офиса в Шарлоттенбурге. Так и провёл несколько часов в диком напряжении. В данный момент, стоя рядом с Ульрихом, зная, что тот жив, услышал, как одна за другой лопнули внутренние струны, натянутые до предела.       В последний раз вдохнул именно там, в машине.       А выдохнул только теперь.