Вьется дорога в облака

Быть обездвиженным наблюдателем, кусочком оторванного сознания. Не быть человеком. Бездействие утомляло, Алексею часто казалось, что он выпадает из жизни, перестает замечать, как проходят дни и ночи, лишь время от времени присутствуя в жизни своего омеги. А хотелось быть с ним всегда. Алексей не засыпал в полном смысле этого слова, но когда Яков ложился в постель, ему становилось тепло и спокойно, словно их близость становилось крепче. Он мог думать, что способен обнять своего несчастного парня, может погладить его растрепавшиеся волосы и шептать ему в ухо, что все наладится, все будет хорошо. Непременно будет. Каждый день Яков спасался бегством из ненавистного дома, чтобы вечером вновь туда вернуться. Омега был слишком правильным, слишком замкнутым и домашним ребенком и не мог уйти совсем, остаться жить на улице. Алексей не представлял, почему он такой. Не понимал, как выросший в подобной семье омега смог сохранить столько света в душе. Как в двадцать остался наивным, невинным и простодушным? Возможно, его настоящий отец был любящим и заботливым альфой. Возможно, когда еще был жив его старший брат, Яков был счастливым юношей, привыкшим, что дом - это место, где о тебе будут заботиться. И теперь, когда все изменилось, он не мог смириться с мыслью, что дома и прошлой жизни у него больше нет. Каждую субботу, если конечно отчим не запирал его на замок, Яков ранним утром уезжал на занятия, два часа пел в хоре, и Алексей чувствовал, как наполняется счастьем сердце. Ему нравилось слушать голос омеги, ощущать, как рвется с пением душа ввысь, и в такие моменты ему казалось, что он способен физически прикоснуться к своей паре. Но потом Якову нужно было ехать домой, возвращаться в маленькую грязную квартирку с заблеванным подъездом и засранным, вечно сломанным лифтом. Проходить в свою крохотную комнатушку мимо кухни, на которой уже с раннего утра пьяным сидел отчим, и если Яков попадется ему на глаза, то омеге доставалось просто за то, что он существует. А вечером заявлялись пьяные и грязные друзья Александра, и Якову приходилось подавать им выпивку и бежать за новой порцией самогона, когда выпивка кончалась. Яков считал счастливыми дни, когда папа не пил с остальной компанией. Тогда альфы доставали не Якова, а дергали Дениса. Требовали обслуживать, придирались по мелочам. Если же папа прикладывался к бутылке или уходил на работу, Яков оказывался запертым в настоящем аду. От отчима доставались не только тумаки, приходилось возиться на кухне с едой и ловить грязные пошлые шутки в своей адрес. А временами Саша совсем расходился и мог начать стягивать одежду и хватать Яшу за светлую кожу. Дружки его посмеивались, а Петр – самый молодой в компании, делал предложения, от которых у парня волосы дыбом становились. Яков ненавидел их прикосновения и мерзкие приставания, но когда он попробовал пожаловаться папе, тот устроил истерику и впервые поднял руку на сына, назвал шлюхой и велел не приближаться и не соблазнять его альфу. Алексей с ума сходил, наблюдая, как измываются над его омегой, надрывался в беззвучных криках и проклятиях, желая выбраться и убить всех этих ублюдков. Сердце рвалось к Яшке так, что если бы у него было тело, то перехватило бы дыхание. Такие моменты сводили с ума сильнее, чем молчаливые темные ночи, когда уснуть невозможно и продолжать бодрствовать нет сил. Через два месяца рядом с Яковом, Алексей стал молиться, чтобы выходные не приходили. Чтобы что-то сломалось в этой вселенной, и время в пятницу повернулось вспять. А еще умолял Яшку приехать в Псков. Но Яков не слышал, не понимал и боялся взять деньги тайком у Александра на поездку. Больше взять их было негде. Начался май, солнце вставало рано и казалось, что все с приходом света и тепла может измениться. Утром в субботу Яшка вставал чуть позже, запирался в душе, защелка там была сломана, и он придвигал ящик для белья, не желая, чтобы Александр вошел к нему. Пусть в это время семья еще спала, страх никуда не уходил. Яков наивно надеялся, что Александр не пошел бы дальше прикосновений, и все равно прятался, избегая его рук. Но более опытный Алексей видел, как Саша смотрит на пасынка, и был уверен, что ящик для белья – не достаточно надежная защита. Вода с утра была ледяная. Яков приносил с собой чайник и смешивал горячей воды в ведре. Намыливался, ополаскивался и только потом вставал под чуть потеплевшие струи, смывая остатки пены и грязной воды. — Не подсматривай, — Яшка общался с Алексеем и тихо смеялся. — Я знаю, что ты смотришь! — Я же вижу твоими глазами, как я могу не смотреть. — Чувствую твой взгляд. Ты меня смущаешь. Алексей и сам смущался. Яков был не по возрасту наивным, совсем не думал об альфах и почти не трогал себя. — Но ты хорошо смотришь. Мне приятно, что ты делаешь это с заботой, — Яшка снова рассмеялся и, завернувшись в полотенце, стал промокать с себя воду. — Мне Дима сказал, что ты моя половинка. Наша связь так крепка, что мы чувствуем друг друга за сотни километров! Алексей помнил тот разговор. Наивные парни придумывали себе невероятные истории про истинные пары и про их связь. Алексей не знал, как должны скрепляться родственные души. К нему в приход часто приходили пары, которые называли себя истинными. В их глазах светилась любовь, и он был рад принимать участие в их венчании. Только нередко бывало, что через пару лет он узнавал о том, что эти пары разрушали свой союз. Некоторые приходили помолиться и попросить отпустить грех. И в их глазах уже не было ни любви, ни понимания, только озлобленная ненависть. И все они, как один, уверяли, что истинности не существует. Но вот же она – истинность – связь с Яковом, разве это не доказательство? — Я так хочу, чтобы ты проснулся, Лешенька, приехал ко мне. Уверен, ты очень хороший. — Не очень, — то, что осталось в прошлом, Алексей старался позабыть. — Но для тебя буду самым лучшим. Обещаю… Яков улыбался, обнимал себя, сжимая руки, словно пытался обнять и Алексея. Его тоже безумно хотелось обнять в ответ. Согреть хоть немного после ледяной воды, согреть изнутри и снаружи. Якову не хватало человеческого тепла, просто отцовской ласки или доброго слова. Он, как выросший на помойке сорняк, никому не нужный и втаптываемый в грязь, пытался пробиться к свету, заметить в этой грязи хоть что-то хорошее, но его снова и снова топили в окружающем дерьме. В доме опять не было еды. В пустом холодильнике стояла масленка с желтым куском старого масла, и лежало несколько луковиц. На верхней полке соленья прошлого века покрылись ржавчиной и плесенью. Яков скрутил крышку маринованных грибов, выловил самый безобидный и попробовал. На вкус старый масленок был терпимым, но пробовать другие не хотелось. Просить денег у Дениса или Саши было бесполезно, значит поесть сегодня не представиться возможности. Зато на столе стояло три бутылки водки с непонятной серой этикеткой. Яша со вздохом отвинтил крышку одной из бутылок и сделал глоток. — Яшка! Ты чего творишь! — испуганно воскликнул Алексей. Парень поморщился, бросился к раковине и сплюнул отвратительную жидкость. Рот жгло. Промыв его водой из-под крана, он немного попил и вернул бутылку на место. Есть все еще хотелось. И теперь ему еще попадет за открытую бутылку. Наспех одевшись и приняв душ, Яков задержался в прихожей, натягивая рваные кроссовки. Из спальни вышел Саша в вытянутых боксерах, посмотрел на пасынка и громко рыгнул. — Куда собрался? — У меня в десять занятия в хоре. — Слышь, Деня, — крикнул Александр в спальню, — твой ублюдок снова в город сбегает. Яков сидел на полу, вжав голову, так хотелось уйти поскорее и не дожидаться решения папы. Но тогда, вернувшись вечером, он получит за уход без спроса вдвойне. — Куда? — спросил Денис, он выглядел сонным и достаточно спокойным. Можно было бы надеяться, что он не рассердится, не оставит дома и позволит пойти на занятия. Но Денис в любой момент мог сменить настрой, разозлиться и накинуться с обвинениями и руганью. — У меня в десять занятия в хоре, — повторил Яков, с мольбой смотря на омегу. — Чтобы в час был дома, — строго велел Денис, и сын с облегчением выдохнул. Денис скрылся в спальне, прикрыв за собой двери, Саша подошел ближе, наблюдая, как Яков завязывает шнурки, когда омега поднял лицо, мужчина подошел еще ближе и потерся пахом о его щеку. — Едешь в город, сученок, со своими любовниками ебаться? — тихо и с ненавистью произнес он. Яков попытался отмахнуться, подняться и выбраться из квартиры, но Саша схватил его за волосы и притянул к грязным растянутым трусам, тыркаясь стоящим членом в щеку. — Вот тебе хуй, шлюха, давай, пососи! Яков вскрикнул, и Александр отпустил его. Уже через мгновение Яков мчался к остановке, с трудом переводя дыхание и пытаясь сдержать безумную дрожь во всем теле. — Сука, ублюдок, — кричал Алексей, — будь ты проклят, тварь! Как он посмел тебя тронуть?! Не возвращайся туда, садись на поезд и езжай в Псков. Яша, услышь меня, ну же! — Не хочу домой возвращаться, — пробубнил Яков, вжимаясь в стену маршрутки и вытирая грязными рукавами слезы с лица. — Хочу к тебе поехать, Лешенька. Ты бы меня встретил? — Я бы так хотел встретить, проснуться, выбраться из этой проклятой ловушки. Яшка, мне так нужно, чтобы ты был рядом. Не могу больше выносить все это безумие. Твоя жизнь неправильная, не так должны люди жить. Не представляю, где тебе денег взять, могу только плохого насоветовать, но и плохое для тебя в такой ситуации может хорошим быть. Потому что так больше нельзя. — Ты главное не бросай меня, — Яков прикрыл глаза, успокаивая дыхание и стараясь забыть о доме. Проще было именно так: забыть и не обращать внимания. Яков был слишком покорный, не боец, и Алексей понимал, что должен бороться за них двоих. — Всегда буду рядом. Яков вернулся с занятий после часа дня, тихо, как мышь проскользнул в свою комнату и закрыл за собой двери. Денис сидел в спальне. Может, спал, а может, напивался. Александр отдыхал на кухне, смотрел телевизор и, казалось бы, был настроен неплохо, но показываться ему на глаза все равно не было никакого желания. Только очень скоро Яшка понял, что сидеть в своей комнате долго не сможет. Живот крутило от голода, хотелось съесть хоть что-то, или хотя бы воды напиться. А потому, помучившись, Яша все же выбрался из своей ненадежной норы. В холодильнике было все так же пусто, может только масла стало меньше, а значит, Сашка уже что-то прикупил и съел, не оставив пасынку. Яков упрямо продолжил осматривать кухню, заглядывая в ящики, открывая шкафчики и вытаскивая пустые пакеты из-под стола, готовый съесть даже крошки. Александр мутным взглядом следил за его поисками, потом поднялся и шлепнул по заднице, когда Яков выбирался из-под очередной полки. — Ой!— парень подпрыгнул и злобно уставился на отчима. — Чего шаришься? — Есть хочу, — надул губы Яков. — Деня, — крикнул Александр, не отводя взгляда от пасынка, — свари нам суп! — Картошки и колбасы надо, — ответил Денис. — Слышал, пацан, в магазин сходи. — У меня нет денег, — Яша продолжал недовольно смотреть на альфу и понемногу отходил к выходу. — А ты заработай ртом своим, отсоси, — Александр противно улыбнулся и погладил свободной рукой пах. — Пап! — крикнул Яков, — Сашка денег не дает! Лицо Александра перекосилось, он злобно рыкнул и вернулся на свое место. Из спальни вышел Денис и недовольно ворча, вытащил из кармана Саши деньги, а потом передал их сыну. — И чтобы не задерживался, — крикнул ему вслед Александр.