Вьется дорога в облака

Когда Яков вернулся, Денис уже возился на кухне. Александр велел пасынку заняться уборкой, ведь вечером придут гости. — Еще бы эти гости были людьми, — зло пробормотал Яша. Ненавидел он всю эту компанию до дрожи, только ненависть в нем, как и все другие негативные эмоции была пассивной и безвредной. А Алексею очень бы хотелось, чтобы Яша хоть раз проявил себя, сказал что-то твердо или сделал что-то. Только не было в омеге этой решительности. Зато в Алексее ее накопилось, хоть захлебнись. И он был уверен, что как только поднимется на ноги, как только сможет действовать, приедет в этот проклятый город, даже если Яшка уже у него жить будет, и изобьет Александра. Не богоугодное дело, но перед господом Алексей сам ответит, а вот за то, как Сашка поступал с пасынком, отвечать ему придется перед Алексеем. На полу было много жирных пятен, хотя Яков нередко этот пол драил со щеткой. Наводить чистоту омеге нравилось – это успокаивало, отвлекало от дурных мыслей и помогало забыть на время про все другие проблемы, кроме грязи, которую можно оттереть и уничтожить если не навсегда, то хотя бы на время. Он начинал что-то выдумывать, напевать про себя и представлять, что щетка это огромный корабль, который плывет по бурной реке, разбивая пенные волны, стремясь к своей цели. Рядом суетился папа, приятно пахло едой, и Яшке ненадолго начинало казаться, что где-то рядом сидят его старший брат и отец. С ними жизнь тоже не была идеальной, временами не хватало денег, бывало, Кирилл ссорился с папой и тогда Денис хлопал дверью, сбегая на улицу и расстраивая мужа еще сильнее. Или начинал бить посуду, впадая в истерику, и тогда брат обливал буйного омегу водой из ведра. Папа тогда тоже пил. Да и отец мог к бутылке приложиться. Но Яков не видел в этом ничего дурного, потому что, выпив, родители становились ленивыми и сонными. Ребенку было обидно, что на него перестают обращать внимание, но зато его никогда не били и не обижали дурным словом. А Алешка развлекал и рассказывал истории, делал игрушки из любых подручных средств – даже из мусора мог что-то забавное смастерить, и временами читал совсем не детские сказки. Их жизнь не была примером для подражания, в ней было много плохого и обидного, но так и бывает в обычной жизни – совершенства не существует. Но то, что происходило теперь, было в сто раз хуже и потому старые воспоминания идеализировались, превращались в недостижимую прекрасную мечту. Яков хотел бы все вернуть. Но мертвые не возвращаются. — Шевелись, ленивая корова, — Саша толкнул его в бок, пытаясь обойти, и наступил на пальцы. — Занял весь проход. Отчим перешагнул через него и направился в уборную. Яша убрал тряпку и, сжав кулаки, посмотрел ему вслед. Почему все стало так плохо? Почему отец с Алешкой погибли, почему, почему?! Яков поднялся, есть резко расхотелось, сидеть рядом с Александром даже ради еды он бы не смог. — Пойду уроки делать, — бросил он через плечо Денису и ушел к себе… — Уехать, уехать... Лешка, ты бы мне помог? Алексей не понимал, обращается ли Яков к нему, или к погибшему брату. Вытащив из-под кровати небольшую коробку, омега перебирал какие-то старые фантики, обрезки газет, билеты в кино и проездные карточки. Это все, что осталось, все, что хранилось с трепетом, то, что дарило воспоминания. — Ты бы непременно придумал как. Я знаю, ты бы придумал. Так подскажи мне, — Яков опустил голову на стол, сжимая в руке коробок с неоновыми лампочками. Если их присоединить к батарейке, то наверняка они все еще будут гореть маленькими красными звездочками. Как горели на спицах велосипеда. — Увези меня, Лешенька, забери с собой, сегодня, сейчас. — Яшка, не пугай меня, — Алексей чувствовал его безнадежную апатию, такую, что только с крыши головой вниз – и то легче не станет. Яков устал, измучился, и слишком давно не ел, чтобы хоть как-то держаться. — Знаешь, у меня в Пскове маленькая квартира, но рядом с ней очень красивый парк, вечером там все освещено фонарями и летом можно гулять там в тапочках, словно в свой собственный сад выходишь, — сбиваясь с мыслей шептал он. Сейчас нужно было только не терять с Яковом связь, заветную ниточку, которая рвалась под напором жестокой реальности. — Слушай меня, малыш, слушай и не сдавайся. Но это было совсем не то, что Якову могло сейчас помочь. *** Запах супа кружил голову, но Яша так и не вышел из комнаты. Сейчас ему хотелось умереть от голода, лишь бы не видеть Александра. Папа про него не вспомнил и не позвал к столу. От этого тоже было обидно. А после шести в дверь позвонили, и в квартире сразу стало слишком шумно. Пришли Сашкины друзья. Причем пришли со своим алкоголем, а значит уйдут они не скоро. Яша так и сидел за столом, перебирая свои сокровища и вспоминая истории с ними связанные. Понемногу отвлекаясь от происходящего, помогая и Алексею успокоиться. Рассказывал о своем брате, о том, что помнил и то, как видел свою прежнюю жизнь. Алексей слушал, пытался говорить с ним, но внутри все сжималось от отчаянья. — Как долго мне ждать пробуждения? Сколько нам еще терпеть вдалеке друг от друга? Яшенька, хочу обнять тебя, хочу быть рядом и защитить. Громкий грохот и взрыв смеха заставили Якова вздрогнуть, возвращая в реальность. Оторвавшись от своих сокровищ, он приоткрыл дверь и в небольшую щелку посмотрел на кухню. Петр по какой-то причине свалился со стула, и мужчины смеялись над ним, даже не пытаясь помочь подняться. Петр сам встал, его багровое лицо не предвещало ничего хорошего, но он только поставил свой стул на место и сел. На столе черно-белой россыпью лежали фишки домино, собутыльники играли, с грохотом припечатывая костяшки об стол. Это никогда ничем хорошим не кончалось, потому что Александр часто проигрывал, и на следующий день настроение у него было поганым. Денис тоже сидел на кухне, крутился рядом с Сашкой, улыбался, выглядел довольным и счастливым. Таким он бывал редко, и Яшка задержался в дверях, смотря на почти прежнего папу. Может, кто-то из гостей похвалил его стряпню, а может, Вадим или Арсений принесли ему шоколада. Денис очень любил шоколад, но Александр был слишком жаден, чтобы баловать этим своего омегу. — Саня, Санечка, пошли в спальню, — Денис пытался привлечь внимание своего альфы к себе, но тот был слишком увлечен игрой. — Я тебя хочу. Яков покраснел и отвернулся. Стены в доме были картонные, и он прекрасно знал, чем родители занимаются в спальне, но старательно отгораживался от этого, делая вид, что этого аспекта жизни для него не существует. — Отстань, Денька, видишь, мне везет! — Александр звонко шлепнул сожителя по заднице и усадил к себе на колени. Денис ерзал, терся об него, вызывая смешки других альф, кто-то предложил Саше помочь с этим делом, Петр зло посмеявшись заявил, что дырка у старого Дениса песком скрипит, и альфы снова громко засмеялись. Яков стоял у двери, вслушивался в неприятные разговоры и мысленно мчался куда-то далеко на север в удобном купе. Если бы только была возможность получить где-то деньги или вытащить пару бумажек из облезлого кошелька Александра, вытянуть торчащие десятки из оттопыренного кармана Петра, вскрыть свою маленькую копилку, в которой тоже набралось бы пару сотен. Хватило бы этого на билет? Все равно куда, лишь бы не оставаться здесь. — Ах вы, суки! — взревел голос Александра, и Яков снова выставил нос. — Заебали с меня бабло драть! Видимо Саша снова проиграл. Внутри у Яши все сжалось от понимания, что достанется за это именно ему. Словно Яков хоть в чем-то был виноват в этой жизни. Но разве Александр стал бы винить себя? Отчим продолжал недовольно материться, а Денис, воспользовавшись тем, что альфа освободился и больше не играет, стал активнее утягивать его за собой, отвлекая и действуя все наглее. — Да, что ты пристал, дырка неугомонная! — Саша столкнул Дениса с колен, резким движением отодвинул от себя скрипучий кухонный стол и спустил штаны. — Если хочешь – соси! Гости засмеялись, подбадривая Сашу, а Денис надулся, обидевшись, и попытался уйти. Но Александр, все еще злой из-за проигрыша, подначиваемый друзьями, притянул омегу к себе за волосы и ткнул лицом в пах. — Соси, я сказал! Денис не хотел быть битым. И прекрасно знал, что Саша сейчас легко начнет кулаками махать. Взял в руки вялый член, помассировал его, а потом взял в рот. Яков скривился, отвернулся, стало мерзко до тошноты. К горлу подступил комок, и захотелось поскорее сбежать. Прямо сейчас, пока все так заняты друг другом, что могут не заметить, как омега берет у них деньги. — Это не плохой поступок, Яшенька, не воровство это будет. Тебе ведь надо, и тебе государство деньги дает на содержание. Они твои! — Алексей уговаривал парня, подталкивал на преступление и надеялся, что тот его послушает. С кухни все еще слышались смешки, но они становились все реже, зато стал доноситься неприятный похотливый шепот и густой возбужденный запах альф. Яков осторожно вышел в коридор, бросая пугливые взгляды на гостей, и стал подкрадываться к вещам отчима. — Сенька, давай он тебе снова в плату долга отсосет? — предложил Александр, оттягивая Дениса от своего члена. — Давай! — с горящим взглядом согласился альфа. — Да не хочу я! — попытался возразить Денис, но Саша подтолкнул его к товарищу. — Делай, что сказали, или отлуплю! — пригрозил Александр и для надежности шлепнул омегу по заду. Денис всхлипнул, послушно встал на колени перед собутыльником и бросил обиженный взгляд на Сашу. У Арсения уже стоял, он, не раздумывая, вытащил член из штанов и потянул омегу к своему паху. Денис еще немного поупрямился, попытался сжать губы, но Арсений держал его за волосы, тыкая членом в лицо, и Денис быстро сдался. — Обожаю, как он сосет, — расслабленно промотал Арсений. Другие альфы жадно рассматривали, как член их собутыльника исчезает между алых губ. — Сашка, а можно и мне? — спросил Вадим. — Тебе я не проиграл. Обойдешься! — сердито заметил Александр, распоряжаясь Денисом, как хозяин. Вадим с сожалением вздохнул, но член из штанов достал, видимо решив, что дрочить ему не запрещали. — Давай, Саша, вдуй ему, он же просил, — с сальным взглядом предложил Петр, — а мы посмотрим. Саша согласился, встал за спиной Дениса, выравнивая его спину и спуская с омеги штаны. Денис снова задергался, замычал что-то, заткнутый членом Арсения, замахал руками и получил от Саши по голой заднице. Яков замер, с трудом дыша, кровь стучала в висках так, что казалось, голова сейчас взорвется. Тело охватил какой-то дикий испуг, он прижал руки ко рту, чтобы не закричать, не привлечь внимание, но все внутри разрывалось от отчаянья и возмущения. Хотелось помочь папе, спасти его, но вместо этого Яшка шмыгнул в свою комнату, закрыл двери и спрятался под кровать. — Они его снова... — прошептал он, начиная дрожать и всхлипывать. — Яшенька, уходи отсюда, иди в Кропоткинский приход, попроси отправить тебя в Псков, скажи, что ты мой родственник, что я заплачу за тебя, только не оставайся здесь больше. — Я так хочу к тебе Лешенька… Из кухни стали доноситься довольные возгласы, чей-то басовитый голос хвалил Сашку и его шлюху, временами доносились недовольные крики Дениса и его стоны. — Дери его сильней! Давай, еби! — кричал кто-то довольный и сытый. — Суки! — наконец раздался рыдающий голос Дениса, и хлопнула дверь в спальню. — Господи, пожалуйста, пусть все это будет сон! Шум утих, Денис заперся в своей комнате и что-то еще громко кричал, матеря альф, потом стал рыдать и звать Кирилла. От его голоса Яшка сжимал уши, не желая слышать. Он не понимал, почему папа вообще остается с Александром? Зачем смывать хорошие воспоминания о погибшем муже алкоголем, зачем живет с альфой, который его совершенно не ценит и обращается как с мусором? Денис сломался после смерти Кирилла, а решение прервать кому старшего сына разрушило в нем последние крохи человечности. Если бы он пытался изменить хоть что-то, найти для себя и Якова новый дом, нового мужчину. Но Денис плыл по течению и старался не замечать насколько все плохо. Мужчины на кухне продолжали смеяться, и их гогот заставлял Яшу дрожать и сильнее вжиматься в стену под кроватью. Но очень скоро Денис замолк, а мужчины опустошили очередную бутылку и стали требовать продолжения. Саша постучал в спальню Дениса, тот не открыл, обругав любовника, и Александр стал ломиться в комнату пасынка. Маленькая защелка – лишь подобие защиты, вылетела после первого же толчка. Яков завыл, вжимаясь в стену всем телом. Отчим выволок его из комнаты за волосы, Яков еще некоторое время пытался брыкаться, но получив пару тумаков, замер, надеясь, что все обойдется. Альфы уже оделись, но в воздухе витал тяжелый запах секса и похоти. Мужчины смотрели на Якова с мерзким прищуром, и хотелось отмыться от этих липких несуществующих прикосновений. — Сбегай, принеси бутылку, — сунул ему в руки две сотни Петр. — Одна нога здесь, другая там! — добавил кто-то и подтолкнул к выходу. Яков спешно натянул ботинки и легкую курточку. Делал все быстро, хотелось убраться из этой квартиры и больше не возвращаться. Наверно, для него наступил тот самый переломный момент, когда улица и помойка казались не таким уж плохим местом по сравнению с родным домом. Уже закрывая дверь, он услышал, как один из дружков сказал его отчиму: — Омежка красивый, получше твоего Деньки будет. Давай его тоже поделим? — С чего бы мне его вам отдавать? Себе оставлю, — добавил Саша и гадко рассмеялся. Яков замер, прислушиваясь с замирающим сердцем. Денис всех только разогрел, но позабавившись с сорокапятилетним омегой, теперь альфы плотоядно смотрели на молодого. — Триста дам. — Давай пятьсот, — сказал отчим, и Яков вздрогнул. Закрыв дверь, он опрометью бросился к магазину. Продавец – пузатый омега Гришка, смерил его запыхавшуюся фигуру взглядом и вытащил из-под прилавка паленку. У Якова документы не спрашивали, продавали алкоголь в любое время, потому что знали, для кого он берет. — Не ходи туда, не ходи, — продолжал, как заклятье, повторять Алексей. Были ли другие случаи насилия в этой квартире он не знал, но лишь взглянув на то, как делят пьяного омегу четверо альф, Алексею стало дурно. И слова Якова «они его снова...» подразумевали, что и до его появления в жизни этой семьи, Сашка развлекался так с друзьями. Теперь забрать Яшу было просто необходимо. Надо было вытащить его из этого притона любой ценой. Алексей не представлял, что может сделать в своем положении, но продолжал повторять, умолять, уговаривать, чтобы Яша не шел домой. Пусть даже омеге придется ночевать на улице... — Мне почти двадцать один, еще пару недель и я буду совершеннолетним и свободным. Меня не вернут домой полицейские, и мне никто будет не нужен. Ни папа, ни Сашкина квартира. — сердито бубнил себе под нос Яков, — найду работу, получше чем Денис, и заработаю кучу денег. Тогда и поеду к тебе, Лешка. Надо только забрать вещи брата, забрать мою коробку, — Яков закусил губу и посмотрел на темный проем подъезда, — и тогда я уйду навсегда. Яков не мог оставить вещи брата и отца своему отчиму. Это было глупо. Алексей просил вернуться за ними в другой день, когда Сашка будет трезв, или хотя бы один, но остановить Якова не мог, сколько бы не твердил, сколько бы не упрашивал. Яша не желал потерять последнюю связь с той счастливой семьей, которая когда-то у него существовала. План он продумал, стоя перед обшарпанной дверью. Только действовать надо быстро. Пробравшись в квартиру незаметно, он в одежде прошел в свою комнату и сложил все в большой рюкзак. Оставив его рядом с порогом, он, скинув ботинки, прошел на кухню. Поставил бутылку на край стола, попытался незаметно выйти, но один из мужчин схватил его за руку и рявкнул: — Что так долго? Тебя только за смертью посылать. — Почему не снял верхнюю одежду? — рыкнул на ухо отчим, и Яков вжал голову в плечи. — Сколько раз тебе повторять. По голове прилетело несколько ударов ладонью, и отчим толкнул омегу к дверям. Больше оставаться тут Яков не собирался и, бросив на ненавистного отчима презрительный взгляд, выплюнул: «Сука!» на прощанье. Это было ошибкой. Александр грозно рыкнул, поднимаясь на ноги, омега уже рванул к выходу, но у самых дверей его перехватили и за волосы потянули обратно. Яков завизжал, попытался вырваться, но снова получил по голове и по лицу от альфы. — Ты живешь за мой счет, маленький ублюдок! — ревел Александр, продолжая колотить парня. — Эй, Саня, ты же обещал дать мне попользоваться, и чтобы он в адеквате был. — остановил его Петр. Отчим взглянул на сжавшегося в его руках омегу и швырнул его животом на стол: — Деньги вперед. За спиной зашуршали купюры, и альфы зашевелились. Яков с ужасом огляделся, не веря, что все действительно происходит на самом деле. Но пьяные мужчины не шутили. Якова сильнее толкнули на стол, и он взвизгнул. — Проучите шлюху! — рассмеялся Саша. Лицо у него было перекошено от злости, но в глазах горело вожделение. Яков видел его таким не раз, когда Саша заглядывал по вечерам в его комнату, почесывал яйца и сдергивал одеяло, любуясь на молоденького омегу. Только тогда он не трогал его, уходил к Денису, оставляя после себя шлейф отвратительного запаха похоти. — Нет, сука, не смей! — Алексей метался, кричал, впадая в истерику. От отчаянья, от того что он ничего не может сделать, его запертая душа разрушалась. Он почти чувствовал, как распадается на части, как рвется в чужой оболочке, но все равно не может помочь. — Не надо, Сашенька, миленький, прекратите, — кричал Яков, пытаясь вырваться из сдавивших его тисков. Кто-то дернул его за куртку, пытаясь снять, но он сжался, не позволяя себя раздевать. Несколькими сильными движениями альфа крутанули его, стараясь разжать руки и вытащить омегу из одежды. Посыпались тумаки и тычки, Яша рванул к дверям, но его снова перехватили, сдернули куртку, сильно приложив головой об стену. За спиной слышались смешки, переходящие в пьяное гоготание, и подначивание друг друга. Мужчины распалились и жаждали продолжения. Купивший его Петр навалился сверху, прижимая к стене, и рванул за пояс брюк. Яков визжал, и Алексей, уже совершенно ничего не соображая, вторил ему. — Отпустите его, — из спальни выбрался совершенно пьяный и заплаканный папа, — отпустите, я сказал! — Заткнись, соска! — крикнул в ответ отчим. Папа попытался помочь сыну, двинулся в его сторону, заплетаясь в ногах, но Саша ударил его, наотмашь отшвырнув от себя. — Не поднимайся, сука. Денис оттолкнулся от стены, вновь предпринял попытку спасти Якова и снова получил. Когда папа упал, Александр несколько раз ударил его ногой под ребра, и Денис, застонав, затих. За это время с Якова стащили свитер и штаны. Омега больше не кричал, он отчаянно дергался в руках насильников с широко распахнутыми от ужаса глазами и просил Сашу остановить все это. — Прекратите! Остановитесь! — продолжал кричать Алексей. Это походило на безумный ужасный сон, на кошмар из которого невозможно было выпутаться. И Алексей хотел, чтобы это было сном, и чтобы он проснулся, и никакого Александра Гордеева не существовало. Даже если и Якова не будет существовать, он не хотел, чтобы все это происходило. — Масла дай, — велел Петр, удерживая тело Якова на столе. Омега испуганно мычал, уткнувшись носом в столешницу, и беспомощно дергал ногами. Руки ему с двух сторон держали. Насильник, схватил его за волосы одной рукой, другой налил подсолнечного масла на член и приставил его ко входу. Яков задрожал, снова дернулся совершенно бесполезно, и замер, понимая, что никуда отсюда не денется. — Почему ты не помогаешь? — прошептал он в пустоту, и Алексей завыл, зная, что этот вопрос обращен к нему. Яков вскрикнул, когда альфа резким толчком вошел в него, и отчаянно сжал побелевшими пальцами столешницу. Омега боялся боли, но ее почти не было, только ослепляющая до безумия пустота пронзила все тело. И холод. От него трясло тело и душу. В ушах звенело, и он не слышал ни слов отчима, что Яков шлюха и его давно следовало натянуть, ни оскорблений других альф. Стол давил ему в живот, и что-то склизкое и влажное прикасалось к ягодицам. Заледеневшие пальцы казались чужими. Все окружающее стало серым, отступило, удерживающие его руки пропали, как и вся эта комната. Было настолько тошно, что к горлу стала подступать желчь. Яков попытался сглотнуть, избавиться от гадкого чувства, горло судорожно сжалось, и стало немного легче. Сглатывание подавило рвотные порывы, но прочистило уши. В комнату вернулись мерзкие слова Александра, крики папы, который больше не поднимался из своего угла, наблюдая, как насилуют его сына, смех альф и мерзкий шепот у самого уха: «Я следующий». Его отпустили. Петр отошел, тяжело дыша, и отвесил звучный шлепок на ягодицах. Нахлынувшая слабость сковала тело настолько, что Яков не мог и пальцем шевельнуть. Он попытался подняться, но его снова ткнули носом в столешницу. Перед глазами все помутнело, и он пошатнулся, заваливаясь на бок вместе со столом. Грохот, удар, какие-то крики. Якова, наконец, вырвало, и он застонал, пытаясь сплюнуть прожигающую горло кислоту. — Грязный ублюдок! Будешь потом вылизывать это! — крик Саши привел в себя, и Яков стал медленно подниматься. — Ненавижу! — сквозь прорывающиеся рыдания выкрикнул омега. Его трясло от боли и слез, ему казалось, он все еще чувствует плоть альфы внутри, что-то стекало по бедрам, обжигая заледеневшую кожу. Хотелось сломать себя, и вырвать эти ощущения. Хотелось сломать Александра, разорвать его на кусочки. Или это были желания Алексея, который продолжал и продолжал кричать? Яков бросился на отчима с кулаками. Но даже не смог дотянуться. Александр перехватил его за руку, толкнул на пол и пнул ногой по бедрам. Остальные поддержали его, требуя наказать наглого сученка. Яков попытался сжаться, защищаясь от ударов, но его перехватили за руку, стали тянуть в разные стороны, раскрывая. — Тащите его в спальню, научим его уму разуму, — с безумной улыбкой произнес Саша, и Яков стал орать, вырываясь из схвативших его рук. — Нет! Не смейте! — его голос тонул в диком похотливом смехе и улюлюканье довольных альф. — Нет! Не надо! — Алексей пытался зажать уши и глаза, пытался отключиться от происходящего безумия. Он не мог помочь Якову, не представлял, как выбраться из ловушки, в которой сам оказался – запертый без тела, беззвучный наблюдатель всего этого кошмара. Омегу швырнули на кровать, он попытался подняться, но его тут же толкнули назад. Четверо мужчин обступили его, жадно рассматривая юное тело, противные потные ладони потянулись к нему, хватая везде, выворачивая руки и раздвигая ноги. А дальше Яков начал кричать от боли. — Нет! — отчаянно от обжигающего душу ужаса крикнул Алексей, рванул вперед, стараясь убраться оттуда, прекратить все это. Что-то болезненно резануло по руке, и Алексей почувствовал, как падает. С грохотом приземлившись на пол, он попытался подняться, но снова упал. Переплетавшие его провода душили, стягивая слово паутиной, и Алексей застонал от режущей боли: — Пожалуйста... Ответом ему была тишина. Палата была пуста. Он лежал на полу в Псковской районной больнице, за сотни километров от омеги, которого сейчас насиловало четверо альф. — Нет, господи, пожалуйста, пусть все это будет сон! — простонал он и потерял сознание.