Вьется дорога в облака

— Как вы себя чувствуете? — над Алексеем склонился молодой врач и посветил фонариком в глаза. С трудом удалось дернуться, тело казалось окаменевшим, безжизненным. — Плохо, — честно ответил Алексей и попытался встать. — Лежите. Вам пока нельзя подниматься. — Мне надо идти... — Хотя бы пару недель придется полежать, — врач улыбнулся и успокаивающе надавил на плечи, пытаясь вновь уложить его. — Вы очень долго были в коме и ваши мышцы ослабли. — Долго? Сколько? — не понимая, спросил Алексей: он пару недель слонялся по больнице, а потом два месяца провел рядом с Яковом. Яков... воспоминания о том, в каком состоянии он оставил омегу, резануло ножом по сердцу. — Я должен ехать… — Почти два года, — ответил врач. — Как только вы наберетесь сил, то сможете уехать. — Два года? — от удивления Алексей снова поднялся, и доктор недовольно покачал головой. — Не может быть, не верю! Какой сейчас год, число?! — Сожалею, но я не вру. Врач ушел, а Алексей остекленевшим взглядом уставился на потолок. Прошла вечность, как он сбежал от Якова, оставил его одного на растерзание этим ублюдкам. Что с ним стало после этого? Как он жил, осознавая, что его изнасиловали на глазах у папы? Изнасиловал отчим и его друзья... В груди поднималась бессильная злоба. Слишком юный и наивный Яков не смог бы справиться с этим, и наверняка свел счеты с жизнью. Следом хотелось отправить и тех, кто это сделал с парой. Бог поймет и, наверно, простит. Уничтожить таких – не грех. Они – не люди. Алексей до боли сжал кулаки, понимая, что если с Яковом что-то случилось, он отыщет Александра и просто убьет его. Впрочем, с Яковом уже случилось. Случилось самое страшное и, возможно, еще много очень плохого, а Алексея не было рядом. Хотелось кричать, бить все вокруг, но лучше было выплеснуть весь этот гнев на того, кто заслужил. Нужно было подняться, добраться до Краснодарской области и размазать ублюдка Александра по столу, на котором он позволил... Зажав глаза руками, Алексей пытался выбросить из головы страшные картины, которые были так свежи, словно случились только что, и с ним. Но это действительно произошло с ним – с его половинкой, с омегой, который должен был стать его. — Где ты сейчас, мой милый? — прошептал мужчина в темный квадрат окна. За окном была ранняя зима, судя по остаткам пожухлых листьев под тонким слоем снега. С Яковом он расстался в мае. Этого ли года? Прошлого? Жив ли еще его омега? Яков, за те два месяца, что Алексей провел подле него, превратился в его центр вселенной. Больше ничего в мире не имело значения, и Алексей был готов отправиться за ним на край света, бросить всю свою жизнь к его ногам, или хотя бы просто подарить свою душу. Все вокруг него словно уснуло в безмятежном равнодушии, и лишь мысль о Якове продолжала гореть ярким лучиком, заставляя двигаться и подниматься. Алексей намеревался найти его, привести домой и подарить обещанный рай. Только встать с постели он не мог. Раньше Алексей был крупным, достаточно рослым мужчиной с хорошей мускулатурой и статной фигурой. Теперь, он напоминал рахитичного старика. Впалая грудь, высушенные, дряблые мышцы. Кома обострила его проблемы с поджелудочной, и два раза в день медбрат ставил ему уколы инсулина. Но Алексей не собирался сдаваться. *** Восстановительная терапия была долгой и болезненной. Мышцы не слушались, ходить было сложно и больно, через пару минут занятий тело бросало в пот от усталости. Но Алексей продолжал упорно трудиться, был готов заниматься двадцать четыре часа в сутки. Но возиться с ним никто не хотел, у него не было денег, а государство на помощь, таким как он, выделяло слишком мало средств. От персонала больницы он узнал, что полгода назад к нему приезжал его брат, оставил скудные средства и снова вернулся в Москву. Немного придя в себя, Алексей позвонил ему, поговорил от сил пару минут, попросил денег и распрощался. С братом у него были неплохие отношения, но с тех пор, как он уехал работать в Псковский приход, связь истончилась, а за последние два года комы и вовсе растаяла. Брат обещал прислать денег, но сколько и когда – не сказал. Алексею оставалось лишь ждать. Но с каждым днем ожидания переносить бездействие становились все невыносимее. У него не было ни друзей, ни близких. Прихожане первое время посылали ему соболезнования, священник из его прихода после его пробуждения привез вещи и благословил. Обещал снова взять в приход на содержание и обрадовал, что квартиру его пока сдавал, чтобы долги по счетам не накопились. Куда делись остальные деньги за сдачу площади, Алексей спрашивать не стал – был благодарен и за такую поддержку. Через месяц, как только он начал более менее самостоятельно передвигаться, он потребовал выписать его. Недолгое препирательство с врачом, и у него на руках оказались все необходимые документы. Квартира встретила приятной чистотой и свежестью. За ней действительно следили. На столе лежала записка и пара купюр, в холодильнике стояло несколько просроченных банок с творогом, но Алексей не побрезговал и таким питанием. Нужно было набраться сил и поехать за Яковом, спасти его. Алексей спешил, подсознательно понимая, что возможно спасать уже и некого. Через неделю, к новому году, брат прислал десять тысяч, это было до смешного мало, не хватило бы даже на билеты до Краснодара и обратно на двоих. А Алексею нужна была новая одежда, еда, и хоть какие-то средства, чтобы прожить некоторое время в Кропоткине. Зачем ему задерживаться в этом городе он не знал, но чувствовал, что потребуется. А еще деньги нужны были на лекарства. Хоть врачи и обещали, что со временем работа поджелудочной железы наладится, пока ему приходилось делать себе уколы, и он сразу купил запас инсулина на два месяца, чтобы не просить лишний раз рецепт. Делая себе инъекции, Алексей поневоле возвращался к неприятным воспоминаниям из далекой молодости, когда его жизнь зависела от кайфа и не имела никакого смысла. Уколы он с тех пор ненавидел. Но денег на дорогой аппарат, который сам делает инъекции, не было. Занимался он каждый день, буквально каждую секунду, к середине января, после того как смог подняться на свой четвертый этаж по лестнице, не держась за перила, он решил, что пора ехать. Тело еще было очень слабым, но дни улетали в пустоту, а все это время Яшка оставался один или, что хуже – в руках Александра. Алексей и так задержался, безнадежно опоздал, не был рядом, когда Якову это было нужно, и продолжал опаздывать... Собрав все необходимое, забросив небольшой рюкзак за спину, Алексей зашел попрощаться в церковь Старого Вознесения. Тут ничего не изменилось, и наверно, еще столетия не будет меняться. После восстановления церковь старались поддерживать в том виде, в каком она виделась реставраторам. В полдень в будний день храм был пуст. Только пожилой омега сидел у входа и продавал свечки и недорогие иконы. Алексей кивнул ему, но тот что-то читал и не заметил бывшего дьякона. Перед алтарем Алексей опустился на колени и прочел молитву, прося благословения своим делам. Тело подрагивало как перед предстоящим прыжком в ледяную воду. Но в сердце была твердая уверенность, понимание, что Якову нужна сейчас его помощь, и Алексей был готов помочь ему любой ценой. Перекрестившись, он быстро поднялся. Бросил взгляд за спину, посмотрел на двери в комнаты священнослужителей и подошел к ящику с пожертвованиями. Своим ключом отпер его, достал деньги, сунул их за пазуху и снова запер коробку. На выходе шаг стал более тяжелым, а из дверей он выходил почти бегом, словно стены жгли. Про себя он уверял, что вернет все до копейки, что деньги эти нужны, чтобы помочь, но совесть все равно мучила. *** Поезд задержали. В Краснодар Алексей прибыл только к ночи, опоздав на областной автобус до Кропоткина. Денег лишних не было, и он заснул на вокзале, под открытым небом, прикрыв себя газеткой. Проснувшись, первым делом проверил на месте ли деньги и документы, потом достал коробку со шприцом и бутылочкой инсулина и в общественном грязном туалете сделал укол. От холода дрожали руки, и на животе остались пятна крови после неудачных попыток. Дожидаясь автобуса, он прогуливался по станции, понемногу разминая затекшие мышцы, выпил кофе в открывшемся киоске и съел сомнительный по свежести пирожок. Словно от дурного предчувствия тело было ватным и ни на что не реагировало. Алексей вернулся из комы, выбрался из своего забытья, но все еще чувствовал себя ведомым, куском бездушной плоти, потому что душа его осталась рядом с омегой, так сильно нуждающимся в его помощи. Если бы он только мог быть рядом по-настоящему, если бы… В Кропоткин он прибыл в полдень. Городок был красивый, ухоженный, и в середине января больше напоминал осенний Петербург, чем южный курортный город. Почерневшие деревья хмуро обступали промокшую булыжную мостовую. Маршрутки носились, обливая прохожих серой жижей из луж, внутри них было душно, слишком влажно – от переполнявших запахов и нехватки кислорода к горлу подступала горькая тошнота. Ожидание убивало. Чем ближе был дом Якова, тем больнее стучало сердце в груди. Алексей знал, что будет больно, даже если Яшка жив, здоров и справился с тем, что случилось. Потому что Алексей сам с этим не справился. На последней остановке он вышел один. Осмотрелся, пытаясь сориентироваться, направился сначала к магазину, потом к заправке. Никак не мог узнать дом. Все улицы были серыми, мрачными, покрытыми мокрой густой грязью и старыми опавшими листьями. Они никак не напоминали тот весенний район, который Алексей видел глазами Якова. Или может, просто омега все видел в более ярком свете? Остановив несколько прохожих, он попытался узнать, где живет Яков Цветиков, но в ответ получал лишь презрительные взгляды. Потом ему повезло – какой-то альфа с усмешкой махнул на соседний дом. Ничем не примечательная пятиэтажка, которых сотни в пригородах. Алексей вошел в подъезд, сморщившись от зловонного запаха. Дом был во много раз страшнее, чем он его запомнил – кучи мусора по углам, выбитые двери с захламленными прихожими. Большинство квартир были заброшены, с трудом верилось, что тут может хоть кто-то жить. Быстро перебирая ногами, он поднялся на второй этаж и остановился перед знакомой дверью. За ней слышались какие-то голоса, и он приложил ухо к засаленной обивке, стараясь понять, что там происходит. Но, похоже, это шумел телевизор. Несколько раз глубоко вздохнув, он нажал кнопку звонка. Неприятная трель резанула по ушам и нервам, Алексей отошел к светлому пятну освещенного коридора и стал ждать. Появившийся на пороге Александр вызвал дрожь отвращения. Сжав кулаки, Алексей стал надвигаться на него, желая свернуть шею и вырвать сердце. — К Яшке? — спросил он, рассматривая гостя. — Три сотни за минет, семьсот за трах. — Чего? — гнев нарастал, хотелось расшибить его гнилую башку об косяк. Приходило жуткое понимание, что после первого изнасилования, Александр не остановился, и Яша стал жертвой его алчности. — Проституция запрещена! — Тогда пошел вон! — Саша попытался закрыться, но Алексей рванул вперед и подставил ногу, мешая захлопнуть дверь, только вот хозяин дома оказался крепче и сильнее и резким толчком отшвырнул непрошенного гостя. — Дам штуку! — отчаянно произнес он, снова бросаясь к оставшейся щели. Саша замер, дверь снова открылась, приглашая Алексея войти. Квартира не изменилась, может только стала грязнее и меньше. Забрав деньги, Александр велел оставить обувь и пальто в прихожей. А потом указал на спальню Якова. На дрожащих ногах Алексей подошел к ней, с трудом заставил нажать на ручку, приоткрывая дверь и выпуская наружу смесь запахов секса и грязного белья. Тяжелый, горький запах желания, старой спермы и рвоты. Все смешалось, скрывая чуть заметный тонкий аромат горячего шоколада. Алексей вдохнул глубже и закашлялся, задыхаясь от всей это смеси. За спиной заворчал Саша, и Алексей быстро вошел, закрывая за собой дверь. Яша лежал на кровати, свесив одну руку на пол. Он казался еще более худым и бледным чем был раньше. Казался мертвым. И Алексей бросился к нему, схватил за ледяную кисть, перевернул на спину и встретился с прозрачными холодными глазами. — Отпусти, — произнес Яша одними губами, и Алексей отпрянул. Вместо его красивого сияющего омеги на него смотрел выцветший посеревший труп. От Якова не осталось ничего – даже оболочка сгнила, рассыпалась. Длинные густые волосы были криво острижены под корень, скорее всего ножом и скорее всего Яков сделал это сам – в некоторых местах под коротким ежиком были видны кровоточащие раны. Серая кожа обтягивала высушенное тело, словно ничего кроме костей в нем не осталось. Яша сел, опустил голые тощие ноги на пол и повернул голову на бок, рассматривая гостя. Светлые радужки казались совершенно прозрачными, зрачки сужеными, так что даже в этой темноте выглядели точками. — Ты моя очередная галлюцинация? Если так, то убирайся... – проговорил он нараспев, голос его был сухим, дрожащим. Совсем не похожим на голос того светлого юношу, которого альфа видел полгода назад. — Привет, — произнес Алексей, облизывая пересохшие от волнения губы. — Теперь мы будем счастливы? — усмехнулся Яков, слишком спокойно, слишком безэмоционально, словно пластиковая кукла. — Почему ты не явился раньше, мой ангел-хранитель? Алексей вздрогнул, неуверенно приблизился. Яков следил за ним взглядом. Не отрываясь от невидимой точки на его шее, не поднимая головы, так, чтобы не встречаться с его глазами, но не отпуская из поля зрения. Мужчина сел рядом, положил руку на бледное ледяное бедро и сжал пальцы. Яше небрежно похлопал его по окостеневшей ладони, положил руку на плечо, обнимая, и позволил прижаться к своей груди лицом. Плечи Алексея задрожали, тихо взвыв, он схватил щуплое тело, притягивая к себе ближе. — Я так ждал тебя, ждал раньше. Думал, ты сможешь прийти, но тогда, в самый страшный момент ты меня бросил... — Прости, пожалуйста, прости... — Алексея трясло, все чувства, что некогда хотелось выплеснуть, сейчас сжались в бессмысленный путаный комок. Хотелось волком выть, бросаясь на стены, ломать что-то, крушить. Хотелось разорвать пространство, разрушить неправильную временную линию и оказаться в этой комнате год назад. Не бесплодным духом, запертым в невинном юном теле, а самим собой. Почему бог так жестоко обошелся с ними обоими? Почему позволил быть рядом и не быть вместе? — Потом было проще... — Яков гладил дрожащую спину, продолжая снисходительно смотреть на него. — Только первое время было тяжело. После той ночи я неделю встать не мог, а когда начал ходить, Сашка снова пригласил друзей. Теперь он брал плату с каждого. Они часто приходили. Наверно и сейчас приходят. Я уже не разбираю лиц, и давно стало все равно. — омега говорил спокойно, слишком спокойно и равнодушно, — Папа умер через пару недель, напился на мой день рожденье и упал на рельсы. А может, его толкнули. Но меня Саша даже на похороны не пустил. Они на поминках так напились... Человек пятнадцать было... И потом они все... — Яша задрожал, и Алексей крепче сжал его, говорить он не мог, горло сдавило спазмами от ужаса и боли. Хотелось попросить Якова не рассказывать, не говорить ничего, но он не мог. Яков на его движение хихикнул. О папе он не сожалел. Не о чем было сожалеть. С папой ушла последняя надежда на возможное спасение. Но именно папа был тем, кто привел их в дом Александра. — Только хор жалко. — Яша вздохнул, видимо хор был единственным важным воспоминанием о тех днях, когда он еще жил нормальной жизнью. — Почему ты меня бросил? — Я был в коме, — попытался оправдываться Алексей, но потом понял, о чем говорит Яков. В ту ночь, когда отчим с друзьями впервые воспользовались им, ему нужна была поддержка, нужно было чье-то незримое присутствие, а Алексей сбежал. — Я не знал, что прошло полгода. Когда я очнулся, то хотел сразу приехать, был уверен, что еще не поздно... — Все равно было бы поздно, — Яша оттолкнул его, взял за плечи, заставляя смотреть себе в глаза. — Что бы ты сделал, нищий дьякон из Псковского прихода? — Ты слышал, что я говорил? — удивился Алексей. — Отголосками мыслей. Они потом часто приходили ко мне. Когда было совсем невмоготу, я придумывал, как ты выглядишь, надеялся, что смогу разглядеть тебя в окно. Долго высматривал среди прохожих. Но ты все не появлялся. — Я приехал, как только смог. И теперь я заберу тебя, увезу в Псков. — И что? — Яков дергано рассмеялся, открывая рот. Передних зубов у него не было. — Думаешь, мы будем жить как нормальная пара? Смотреть сериалы по телику, смеяться до слез, есть овсянку на завтрак... — Яков внезапно разревелся, подтянул к себе острые коленки и уткнулся в них носом. Он не верил, что для него еще что-то возможно. Потому не сбежал, как планировал. После насилия, слабому парню принять сильное решение стало еще сложней. Яков потерял для себя надежду, и Алексей, вернувшись из мира мертвых, не мог подарить ему ее. — Яшенька, не плачь, я буду заботиться о тебе до конца твоих дней, сделаю все, чтобы ты больше никогда не страдал, не вспоминал о том, что тут было. — Забудем... Давай забудем все вместе, — всхлипывал он. — Обязательно! — Алексей прижал его к себе, сам давясь слезами. Он не представлял как лечить омегу от его прошлого, как спасать из того мира, в котором он оказался.