Вьется дорога в облака

В дверь раздался стук. — Побыстрее там, уже очередь! — Нет, нет! — отчаянно зашептал Алексей. — Я не позволю никому к тебе прикоснуться. — А что ты сделаешь? — пожал плечами Яша, снова укладываясь на живот. — Он все равно получит свое. А если я буду сопротивляться, то изобьет и сам трахнет. — Саша тоже? — внутри, словно все почернело. Алексей поднялся, осматривая комнату. Нужно было уводить Якова, спасать его, вытаскивать из этого безумия и пытаться увести в Псков. — Одевайся, Яшенька, мы уезжаем! — Не выйдет, — безучастно ответил омега, не шевелясь. В дверь снова постучали. — Я тебя заберу! — Алексей твердым шагом направился к двери и распахнул ее. На пороге стоял Александр, а за его спиной какой-то помятый альфа лет пятидесяти в полицейской форме. На мгновение показалось, что пришла помощь, что кто-то из соседей вызвал полицию, и теперь Якова легко можно будет забрать из этого дома. Алексей попытался поймать взгляд патрульного, но тот отвернулся, сделал вид, что рассматривает грязные стены и помогать не обирается. Гнев от такого наплевательского отношения стал почти физически ощутим. — Я хочу увести Якова! — грозно произнес он. — Разбежался, — сплюнул Александр, — с дороги! — Я выкуплю его! — Алексей попытался расставить руки, но Саша сгреб его в сторону. К счастью, слова о деньгах подействовали, и Александр задумался, остановился, посмотрел на Алексея с прищуром, и тот в поддержку своих слов кивнул. — Я заплачу, чтобы забрать насовсем. — Сколько? — в глазах мужчина загорелась жадность, и он отстранил нового клиента, не давая ему войти к Яше. — Сколько ты хочешь? — Пятьдесят штук! — выдохнул Саша, смутно представляя, сколько это денег, так как после смерти Дениса жил заработками Якова. — Я принесу деньги сегодня же! — твердо сказал Алексей, хотя понятия не имел, где за пару часов достать такую сумму. — И больше никаких клиентов. Моя штука была залогом. Саша задумался, свел брови, что-то решая, а потом указал на стоящего рядом полицейского. — Этот последний. Алексей от негодования сжал кулаки, хотелось броситься на них обоих, разбить Александру голову и сломать шею очередному похотливому альфе. Ради Якова он был готов почти на что угодно. Но его остановила только форма и понимание, что убийство полицейского оправдать ничем не удастся. Сделав глубокий вдох, он попытался говорить спокойно, только голос все равно срывался. — Больше никаких клиентов! — Он уже заплатил, — рыкнул Александр и толкнул Алексея в грудь, — а ты свали из моего дома! — Не смей трогать Якова! Проституция противозаконна, тебя посадят, а Яков отправиться со мной! — Свали, хуесос недотраханый, — Саша снова с силой толкнул его. — Яшка живет на моей шее в моем доме, а платить за аренду жилья ведь как-то надо. Он сам хочет ебаться, я только привожу ему друзей. Так, Яшка? — кинул он Алексею за спину. Алексей не видел, что ответил Яков, но Александр победно улыбнулся, — Понял скотина? И в полиции ничего не сделают. Ебаться же не запрещено?— он бросил взгляд на второго мужчину и тот, кивнув, улыбнулся желтыми зубами. — Иди, а то Яшенька заждался. — Нет! — попытался перехватить его Алексей и тут же получил в нос кулаком. Зарычав он бросился на ненавистного альфу и снова несколько раз получил в лицо. Ослабевшее тело после двухлетнего бездействия не подчинялось. Алексей пытался махать кулаками, рычал от бессилия. И все это время, слыша на заднем плане сдавленные всхлипы Якова, зверел все сильней. Красная пелена закрыла глаза, он почти не чувствовал ударов, которые сыпались градом, бил в ответ, рвался к комнате своего омеги, кричал что-то, умолял отпустить Яшку, просил Якова бежать... Александр спустил его с лестницы, на прощание, сказав, что стоимость поднимается до сотни, и без денег он его не пустит. Подняться после побоев было едва ли не сложнее, чем после комы, но Алексей заставил себя встать и двигаться. Даже если он притащит полицию, то они ничего не сделают, ведь патрульные из местного отделения в курсе происходящего и сами ходят к Якову. Нужно было добраться до маршрутки, приехать в город и позвонить брату. Хотя чем бы помог брат? Алексей застонал от беспомощности. Яшку нужно было вытаскивать, хоть силой. Но сил не было, а теперь, кажется, еще и рука была вывернута, пошевелить ей не удавалось. Выбравшись из подъезда, Алексей отыскал ближайшую аптеку и купил бинт. Замотал руку и сел на скамье. Сосредоточенно пытался думать только о том, как будет добывать денег. Но мысли постоянно бежали к оставленному в грязной комнате омеге, и Алексей зажимал голову руками, сдерживая рвущийся из сердца вой. Деньги нужны были срочно. Можно попытаться найти работу, но столько он будет копить ту самую сотню? Зато ему могли заплатить за секс, если работать пару недель без отдыха. Алексей был готов подставиться какому-нибудь извращенцу, отдать свое тело, лишь бы вытащить Яшу из этого ада. Только как альфе искать клиентов не представлял, да и связей в Кропоткине никаких не имелось. В маршрутке было пусто и слишком ярко. Свет бил по глазам и обжигал свежие синяки на лице. Хотелось спрятаться под порванное Александром пальто, спрятаться от всего мира и забрать с собой Яшу. Утащить его в темноту и тишину комы, где никого больше кроме них двоих не будет существовать. Теперь Кропоткин казался таким же грязным, как и район в Кропоткинском пригороде. Рядом с железнодорожным вокзалом горели редкие фонари, крутились люди с товарными тележками и что-то из-под полы продавали альфы кавказкой наружности. Стемнело быстро. Хотя еще не было семи, а город уже погрузился в ночь. Алексей направился к ближайшему банковскому отделению. Благодаря помощи прихода у него даже сохранился счет, и сейчас он мог надеяться лишь на благосклонность чужих людей и на возможность получения кредита. Но кредит ему не дали, зато посоветовали обратиться в службу быстрого займа. Если повезет, деньги у него будут уже минут через пятнадцать. Плевать было на завышенные проценты, Алексей чувствовал, что готов сейчас и на преступление. Через полчаса на его счету было тридцать тысяч, он обратился во все возможные конторы, но большего ему не давали. Как во сне он ходил с одной улицы на другую, совершенно не понимая, где он и что нужно делать. Мысли были вязкими как кисель. Сердце то заходилось в быстром темпе, то останавливалось, замирало, и тогда тело охватывали апатия и холод. Ему давно нужно было сделать укол инсулина, но он забыл и про лекарства, и про свой недуг. Время приближалось к десяти. Город был серым, склизким. Словно выпотрошенная перед заморозкой рыба. От него было тошно. Забившаяся в нос вонь, разъедающая изнутри боль, все смешалось в какие-то смутные чувства предстоящей потери. Но Алексей не собирался терять. Не сейчас, когда он был так близко к своей паре, когда мог почувствовать его тепло, ощутить всей кожей, быть по-настоящему вместе…. Яша казался сломанным. Нет, даже не сломанным – выжженным изнутри, опустошенным настолько, что заполнять его уже не имело смысла. Только остановиться все равно не было возможности. Сдастся, сказать самому себе, что опоздал, безумно опоздал, и бороться там уже не за что? — Нет, нет, — хотелось кричать, взывать к бездушным небесам, требовать ответа. — Разве я мало тебе отдал? Такие глупые слова. Алексей остановился, вытер тыльной стороной руки распухший нос. Бог все видит, Бог все знает и поможет нуждающимся. Разве Яков не нуждался? Разве он не заслужил? Один юный омега, со сломанным детством, с разбитыми мечтами... Разве так сложно было подарить ему капельку счастья? — Возможно… Все возможно. И господь выбрал меня, чтобы я… смог, — Алексей судорожно оглянулся, ища спасение. Взгляд остановился на неброской вывеске ломбарда. Рука невольно потянулась к часам на запястье. Они когда-то принадлежали папе... Дорогие, хорошие часы никогда не использовались по назначению – разве церковникам нужно время? Но они были важны как память. Только сейчас в жизни появилось нечто более важное и ценное, чем воспоминание о погибшем родителе. Помещение было просторным, вдоль стен стояли стенды с дорогими товарами, рядом с входом сидел тучный пожилой охранник с заспанными глазами. Над дверьми звякнул колокольчик, оповещая всех о его прибытии и над прилавком показалась светлая макушка барыги. Алексей быстро подошел, поглаживая холодящий кожу ремешок часов, почему-то сейчас они четко стали ощущаться, словно потяжелели на килограмм. Руки задрожали, когда он стал снимать их, но Алексей не собирался отступать. — Вашерон Константин? — продавец внимательно рассматривал корпус и чуть потертый ремешок. — Подделка? — Настоящие. Мой отец купил их папе на серебряную свадьбу. Они штук сто сейчас стоят. — Да? — продавец с недоверием покрутил в руках часики, потом открыл планшет и стал что-то искать в интернете. — Дам тридцать, — наконец назначил он цену. — Этого мало. — Они потертые, модель устарела, корпус чуть поцарапан. И гравировка! Мало кто покупает дорогие часы с гравировкой. — Я их выкуплю! Но мне надо больше! — Алексей слишком агрессивно ударил ладонями по прилавку, и со своего места лениво приподнялся охранник. — Тридцать две и не больше, — продавец потянулся к часам, и Алексей зачем-то вцепился пальцами в ремешок, в голове стучало набатом, адреналин превращал тело в сгусток отчаянного страха. Сейчас что-то произойдет... что-то случится и нужно будет прыгнуть... Охранник положил ему руку на плечо, Алексей дернулся, локтем нанося удар куда-то в шею. Мужчина закашлял, отступил беспомощно хлопая глазами. Будь он поменьше комплекцией, от такого удара упал бы непременно, но охранник выстоял, попытался вытащить пистолет из кобуры, но Алексей перехватил его руку и пока тот не пришел в себя, вытащил оружие. — Деньги! — рыкнул он на продавца. — Мне надо семьдесят штук! Парень дрожащими руками стал выгребать купюры, наверно всю мелочь собрал, но в кассе не хватило десяти тысяч. Только это было уже не важно. Алексей скинул бумажки в пластиковый пакет, туда же полетели и часы. Не убирая оружия, он выбежал на улицу. Тут же накатила усталость, безумие прошло, и накрыл ужас от осознания своего поступка, от которого подкосились ноги. Захотелось лечь в ближайшую канаву, вырубиться и проснуться снова на больничной койке в Пскове. Зачем он начал драку? Зачем украл деньги и оружие? И там, в ломбарде, была камера. Скоро его фотография будет у каждого полицейского. По фото его опознают, и уехать из города на поезде уже не будет возможности. Правда, он даже отдаленно не похож на прежнего себя, опознать его могли бы лишь Псковские врачи. Да и детские приводы во время его юношеских выкрутасов никогда не заканчивались фотографиями... Успокаивая сам себя, он бежал к остановке маршрутки. Пока ждал ее, несколько раз думал выбросить пистолет. Потом хотел бежать назад, вернуть деньги и просто извиниться. Если бы все можно было решать в жизни простыми извинениями! Маршрутка была пуста, водитель ехал слишком быстро, и Алексея шатало на широком сиденье из стороны в сторону. Зато в одиннадцать он был уже рядом с домом Яши и смотрел на его окна остекленевшим взглядом. Решения приходили четкие, холодные: так можно было принимать решение о самоубийстве или готовить смертную казнь невиновному. Абсолютного зла не бывает и все грехи можно простить. То, что он собирался сделать – во благо, во спасение одной юной сломанной души. Но это было необходимо, и Алексей был тверд в своем решении. Армейскими заученными движениями проверил состояние оружие. Подобрал на улице кирпич и засунул его в карман пальто. Деньги скрутил, засунул за пазуху, оставив в пакете только мелкие купюры. Часы снова были на запястье, и он огладил их, словно прося благословение у папы. Был бы он жив, может, приехал бы с ним, просто, чтобы поддержать, помочь, вытащить бедного Яшку из пропасти и спасти сына от предстоящих ошибок. Рядом с подъездом он замер, глядя в потрескавшееся стекло на входной двери. Окошко было мутным, покрытым серыми грязными пятнами, и в нем квадратным пятном отражался Алексей. Альфа долго молча, смотрел на свое отражение. В тусклом свете фонаря его лицо казалось почерневшим, впавшие щеки и глаза, расплывшийся синяк и разбитый кривой нос делали его похожим на пугало. — Господи, прости и помоги, — прошептал он и резким движением открыл дверь. В нос ударил отвратительный запах смерти. На полу, залитом блевотиной лежал сантехник Василий. Перешагнув через его неподвижное тело, Алексей твердым шагом поднялся по лестнице. Рядом с дверьми замер, прислушиваясь к своему спокойному сердцебиению, и нажал на звонок. — Я за Яковом, — сразу сказал он, открывшему Александру и втолкнул его вовнутрь, заходя и сам. В квартире сильно пахло алкоголем и потными альфами. За столом на кухне сидели знакомые мужчины. «Арсений и Вадим» вспыхнули в голове их имена. Именно эти уроды сломали жизнь его омеге. И Алексей здесь, чтобы отомстить. — Деньги? — Александр выглядел невменяемым, возможно уже выпил лишнего. Глаза у него были мутными, и на ногах он стоял нетвердо. — Где он? — Сейчас выйдет, — хозяин махнул рукой в сторону спальни, и теперь Алексей четко услышал, как оттуда доносится размеренный скрип кровати. Напускное спокойствие испарилось в одно мгновение. Словно болты сорвало, и Алексей уже больше ничего не видел и не слышал. Была только стучавшая в висках ненависть и четкие картины, которые он никогда не сможет забыть. Картины, в которых Александр тянет пасынка за волосы из комнаты, принимает деньги за него из рук собутыльника, а потом на постели в маленькой спальне, где Яков еще пытался мечтать и надеяться, разводит ему ноги и... Кирпич удобно лег в руку. Предплечье все еще болело после утренних побоев, но Алексей этого не чувствовал. Удар за ударом сыпались Александру на голову, превращая его сальное посеревшее лицо в мешанину костей и крови. На заднем плане послышались крики, кто-то схватил его за руку, пытаясь остановить, Алексей толкнул его локтем, и рванул к закрытой спальне. Яков лежал на постели с задранными за голову ногами, сверху навалился Петр, и даже крики и распахнутая дверь не остановили его от получения удовольствия. На секунду Алексей замер на пороге, с ужасом рассматривая отвратительную картину. Яков словно и не дышал, его лицо было запрокинуто к потолку, глаза раскрыты и выглядели кукольными стекляшками. Тощие ноги терялись где-то под телом альфы, и Алексею даже сначала показалось, что второй ноги нет и вовсе. Тело пробило судорогой от примитивного нечеловеческого желания убивать. А потом в спину пришелся обжигающий удар. Алексей попытался развернуться, но ноги словно приросли к полу, стали ватными и тяжелыми. За ним, с перекошенным лицом стоял Арсений и замахивался для нового удара молотком. С трудом выставив руку, Алексей вскинул ее, но нормально блокировать удар не успел. Медленно приходило понимание происходящего, резко разболелась спина, рука бессильно обвисла плетью, и он вытащил левой рукой пистолет. Сколько раз он выстрелил, Алексей точно не запомнил. Пули летели во все стороны, только не в стоящего в метре от него мужчину. Когда, наконец, он свалился на пол, рядом с Александром и окровавленным кирпичом, Алексей опустил оружие. Снова повернулся в сторону Якова и словил лицом кулак Петра. Он уже успел натянуть штаны и теперь с ревом обрушивал удары на Алексея. Пистолет выпал из онемевших пальцев, еще один удар сбил его с ног, и Петр забрался сверху, начиная молотить лицо, как отбивную грушу. Любые попытки вырваться или закрыться приводили к тому, что Петр прикладывал его головой об пол. Продолжалось это секунд пять, не больше, но Алексею показалось, что Петр выбил из него остатки разума. А потом грянул выстрел, и голова мужчины дернулась, откидываясь назад. За его спиной стоял Яков и с полным равнодушием смотрел, как заваливается на пол его насильник. В шее осталось небольшое отверстие, через которое прошла пуля. Странно, но крови почти не было. Скинув с себя тело, Алексей поднялся и отобрал у омеги пистолет. Только после этого он почувствовал, как обжигает болью плечо: убившая Петра пуля зацепила ему мышцы. Но на это можно было и не обращать внимания. После всего свалившегося за день, после этого немыслимого, дикого, невероятного безумия, рана не казалась сильно болезненной. Просто стало тяжело двигаться, и рука полностью онемела. На кухне кто-то зашуршал, и Алексей вспомнил про Вадима. Тот сидел, сжавшись в углу, и, встретившись с Алексеем взглядом, сжался, поднимая руки над головой и пытаясь закрыться. Алексей убрал пистолет за пояс, с ледяным спокойствием подошел к столу и взял нож, потом так же спокойно направился к Вадиму, который от страха стал кричать и о чем-то просить. Выстрелить ему в голову – подарить быструю смерть – это слишком милосердно для ублюдка покалечившего его истинного. Алексею хотелось бить его, долго, вырывая куски плоти и размазывая кровь по грязному полу. От его воплей о пощаде желание наказать его только усилилось. Потому что, когда кричал Яша, Вадим не остановился, не отпустил его, а изнасиловал вместе со своими друзьями. — Не надо, я ничего не сделал, — провыл Вадим, и Алексей стал бить его ножом, даже не глядя, куда попадает лезвие... Сжавшийся на полу человек дергался, скулил и визжал, пока Алексей наносил удары. Когда он замолк, весь пол был залит кровью. Так же как одежда и лицо Алексея. — Аще инѣх молитвъ не умѣете молвити, а «Господи помилуй» зовѣте беспрестани, втайнѣ: та бо есть молитва всѣх лѣпши. Алексей бессильно опустился на пол, выронив из рук окровавленный нож. Яков медленно обошел лежавшие тела, старясь не наступить в окровавленные пятна, и замер напротив сидящего мужчины. — Я тебя ждал…