Он занес топор над палачом

Подготовительный курс давался Гарри Поттеру, откровенно говоря, плохо. Он вовсе не был глупым парнем — годы жизни с Дурслями заставили все его когнитивные процессы работать на полную только чтобы избежать внеочередного наказания. Да и интуиция была недурна. Дело было в другом: одно дело изучать такие приземленные вещи, как арифметику, письмо и литературу, но совсем другое — вводный курс в трансфигурацию, основы зельеварения и, его любимое, этимологию магических существ. Это все равно что изучать совершенно другую вселенную с нуля. По сути, так и было. Конечно, все было не настолько плохо… Ладно, все было ужасно. Профессора часто говорили своим птенцам следующее: чтобы владеть знаниями, необходимо знать и понимать базисные термины; чтобы использовать знания, необходимо позволить сознанию быть мостом между тонкой материей магии и материальным миром; а еще знать базис. Последнее подчеркивали особенно. Гарри остановился в самом начале, и пока никаких просветов не предвиделось. Выучить какое-то понятие все равно что вызубрить какую-то фразу на иностранном языке — смысла-то все равно не понятно. Да и буквально через день-два термин вылетает из головы, потому что следы в памяти недостаточно крепки. О том, чтобы использовать знания уже и речи никакой не шло. Что ж, Гарри Поттер чувствовал себя самым тупым троллем из самых тупых троллей. Про троллей он, кстати, узнал, на этимологии волшебных существ. И что они жутко глупые. Чего не скажешь о Драко Малфое. Казалось, этот «иностранный язык» он понимал, как родной, и разговаривал на нем, словно родился с ним на устах. Что бы профессор ни спрашивал, Малфой отвечал, что бы профессор ни начинал, Малфой подхватывал, что бы профессор ни задавал, Малфой выполнял. И вид у него при этом был такой надменный, насмешливый, что Поттеру хотелось задушить его голыми руками, ведь он явно издевался, глядя этими своими прозрачными глазами со снисхождением, презрением и насмешкой. Однажды Поттер едва не выполнил свое желание. Это случилось в одно туманное утро недели, когда старшие мужчины уже покинули их, Нарцисса удалилась куда-то в город по своим делам, а они направлялись в сторону малого кабинета. — Опять явился нервы портить профессорам? — взялся за старое Малфой. — Ну что ты, твои нервы наматывать на кулак намного приятней. Совместные пикировки уже вошли в привычки у этих двоих, и служили чем-то вроде обмена приветствиями. Поттера это уже даже не трогало, разве что забавляло временами. Драко же то краснел, то бледнел каждый раз, губы его тряслись от ярости, а глаза пылали, будто еще не привык, что каждая его колкая фраза разбивалась о бетонные стены безразличия Гарри. Драко был для него не более чем раздражающим фактором теперь, когда Поттер к нему привык, чем-то вроде Дадли Дурсли, но не такого тупого. Но в то утро настроение у Гарри было премерзкое. На основах зельеварения им поручили написать об аскании длинной. Он так и не понял, как обрабатывать листья и побеги, в каком количестве ее добавления в зелье она приводит к летальному исходу, а при каком не дает нужного результата. — Что ты сегодня такой хмурый, Мракс? — не унимался Малфой. — Папочка не дал карманных денег или ты опять запорол доклад? Гарри ничего не ответил, тогда Драко пихнул его в плечо. — Эй, я к тебе обращаюсь! Или ты считаешь себя выше меня, и твоя святость не позволяет тебе снизойти до ответа? — Я лучше тебя в любом случае, так что… — О, и в чем же ты лучше меня? — нарочито медленно и отвратно растягивая гласные, переспросил Драко. — Палочки у тебя нет, доклады ты пишешь отвратительно, на самый простой вопрос тянешь свое плебейское «э-э-э». Да ты даже перо держать нормально не способен! Какие тролли тебя воспитывали?.. Конец вопроса вышел смазанным — Поттер с силой прижал его к стене, выбивая воздух из легких. Светлые глаза расширились не то от удивления, не то от страха — будто он ожидал другого исхода, раздраконивая Поттера. — Послушай меня, мерзкая ты тварь, я был бы очень благодарен, если бы ты держал свой чрезмерно длинный язык в своей грязной глотке, иначе там окажется твоя же палочка. Гарри еще держался спокойно — его лицо было ровным, не выражало никаких темных, тягучих эмоций, что кипели внутри, искали выхода, только лишь глаза потемнели, приобрели вес, силу, да рука на малфоевской тонкой шее подрагивала. — Как только ты уберешься отсюда, так и заткнусь! — выплюнул наконец Малфой с небывалой до того ненавистью, упираясь руками в плечи Гарри и пытаясь оттолкнуть. — Видеть тебя не могу! Поттер приблизил свое лицо к лицу Малфоя — да так, что белесые ресницы можно было пересчитать, а пространство между ними почти превратилось в ничто. Драко инстинктивно пытался отодвинуться назад, но сзади была только стена. — Заставь меня, — выдохнул Поттер, и эти слова осели на губах Малфоя вызовом. — Ты удивишься, но я невероятно настойчив. Если бы он уходил отовсюду, где ему не рады, его место было бы сейчас где-то на глубине Марианской впадины или на Северном Полюсе. Гарри Поттер привык выгрызать себе место под солнцем, и какие-то мерзкие зазнайки не способны ему в этом помешать. Малфой зло, ненавидяще зыркнул из-под челки, еще раз на пробу попробовал оттолкнуть Гарри, но тот даже не шелохнулся. — Убери от меня свои руки, мордтретово отродье, иначе я все расскажу отцу. Поттер неожиданно рассмеялся жестким, прерывающимся смехом и отошел от Малфоя на пару шагов, с отвращением глядя на того. В уголках глаз таилось разочарование. — О тебя даже руки противно марать, — и демонстративно оттер ладонь о брюки. — Какой же ты жалкий. Этого уже сам Малфой стерпеть не мог. Он кинулся на Поттера, но в итоге снова был прижат к стенке, красный, с растрепанными волосами и злющими колкими глазами. Зато Гарри выглядел довольным, с сияющими весельем глазами, будто все происходящее — дружеская потасовка. — Жа-алкий, — протянул Поттер на любимый манер Драко и неожиданно убрал упавшую на его глаза челку. С каким-то странным чувством провел по растрепанным волосам. — Слабый. Как девчонка. Тебе не нападать надо, тебя самого защищать надо. Неизвестно, чем бы закончилась вся эта сцена, потому что тут из-за двери кабинета, у которого они сцепились, показалась голова профессора Браун, который вел вводный курс в трансфигурацию, и окинул их удивленным взглядом. Малфой поспешно оттолкнул Гарри, и на этот раз мальчишка не стал настаивать, послушно отойдя в сторону. Мальчишки поспешно пытались привести в порядок одежду, сопровождаемые гневным голосом профессора: — Это возмутительно! Ваши отцы будут осведомлены о произошедшем, и вы получите соответствующее наказание! Где ж это видано — драться во время занятия?.. Профессор Браун еще долго распалялся, грозя им всеми известными карами, если подобное повторится. Но слова мужчины влетали в одно ухо Гарри, а из другого вылетали, не задерживаясь ни за какие извилины мозга. Малфой, на удивление, выглядел пристыженным: покрасневший, со все еще сбитым дыханием, виновато глядел на профессора. Но взгляд, который он обратил на Поттера, ясно говорил: это еще не конец. И от него неожиданно дрожь прошла по позвоночнику. Профессор Браун действительно рассказал все взрослым — да с такой страстью, что слюна летела во все стороны. И даже попала на лицо Люциуса Малфоя. Тот едва заметно поморщился и ответил: — Мы услышали вас, профессор. Я обещаю принять соответствующие меры. Реддл же сдержанно кивнул, поддерживая компаньона. Когда Гарри с Томом вернулись домой, последний пребывал в некой задумчивости, мало обращая внимания на окружающую действительность. Тене появилась и исчезла с указаниями для обеда, и только когда перед Гарри появился наваристый мясной суп, он заговорил: — Мне не за что тебя упрекать, — голос его был спокоен и какой-то умиротворенный. — Я достаточно знаю тебя, чтобы судить: ты не станешь открыто провоцировать мальчишку, но все же… Драко обладает скверным характером, не стоит поддаваться его увещаниям, коими бы они ни были. — Драко сказал, что лучше меня, потому что у него есть палочка. И что ему удаются все заклинания и зелья. А я от силы понимаю четверть. Почему магия мне не поддается? Я же использовал ее уже. Его единственное и целенаправленное использование магии было наложением Круцио, которое продлилось от силы пару секунд. Но ведь это тоже считалось, не правда ли? — Магия не может тебе не поддаваться, — отвечал Реддл, покачивая в руках ложку — есть он, конечно, не будет, но домовуха исправно готовила на двоих. — Это ты недостаточно для нее открыт. Тебе что-то мешает ее использовать. Что же? — Это ложь, — убежденно ответил мальчишка, целиком погрузившись в рассматривание ингредиентов супа. — Я следую всем инструкциям профессоров. — Значит, недостаточно. — Достаточно! — внезапно взорвался Гарри и тут же осекся, с опаской глянул на Реддла. — Прошу прощения. Мужчина какое-то время молчал, разглядывая сосредоточенно поглощающего еду мальчишку, и размышлял о причинах блоков. Ответ напрашивался сам собой: Гарри сам сдерживал магию. Но ответ на вопрос «почему?» не был столь очевиден. Легко поднявшись на ноги, Реддл направился в сторону мальчишки, неслышно ступая босыми ногами по ковру. Остановившись только вплотную к нему, волшебник протянул Гарри палочку. — Покажи мне. Мальчишка судорожно вздохнул, жадно уставившись на палочку, но брать ее в руки не спешил. — Профессор Браун говорил, что Министерство Магии ведет наблюдение за несовершеннолетними волшебниками, которые используют магию. Ее разрешено использовать только в Хогвартсе и при частных уроках под наблюдением профессоров. Нам ведь не нужны проблемы. — Все верно. Но наблюдение ведется не за волшебниками, а за их палочками. На каждую изготовленную палочку накладывают сигнальные чары, которые рассеиваются, когда волшебнику исполняется семнадцать. Так что проблем не будет. Гарри принял палочку в руки с величайшей бережностью, за время курса научившись ценить подобную вещь. Деревко отдавало теплом и лежало в руке, как родное. — Попробуй что-нибудь из недавно выученного. Мальчишка призадумался, выискивая в памяти подходящее заклинание. Его взгляд упал на скатерть скучного белого цвета, и он произнес: — Колорум! Ничего, конечно. Мальчишка попробовал еще раз, и еще раз, а потом еще один раз. Но скатерть даже не сменила оттенок, оставаясь такой же раздражающе белой. — О чем ты думаешь? — голос оказался где-то сзади, тихий, вкрадчивый, заставляющий расслабиться вопреки всему. — Я думаю о том, как же хочу, чтобы эта чертова скатерть поменяла цвет. — Хотеть мало — нужно представить. Представь волокна скатерти, одно за другим, тонкие нити креплений, объемную нить узора. А теперь представь, как это же тонкое волокно наливается цветом, преображается, как краска разливается по всей поверхности и пропитывает каждое волокно до самой сердцевины. Представь это настолько ярко, будто все это происходит у тебя на глазах. Почувствуй свою магию, почувствуй, как она льется из тебя, словно из неиссякаемого источника, как греет ладонь и сочится из палочки. Будь спокоен и полностью уверен в своих действиях. Гарри представлял. Честно пытался представить, как каждое волокно вещи пропитывалось краской, сделал несколько длинных, умиротворяющих вдохов, разворошил тени в своей душе и снова произнес «Колорум!» Вопреки опасениям, скатерть поменяла цвет — не на насыщенно синий, как желал мальчишка, но на бледно-голубой, как малфоевские глаза. Сравнение да и успех заставили Гарри широко улыбнуться, с восторгом глянуть на Реддла за своей спиной. На лице того появилось выражение сдержанного одобрения. — Твоя проблема была не в подавлении магии, а просто в недостаточной визуализации конечного результата. Всего-то. Мужчина забрал палочку обратно, и Гарри с тоской смотрел в его удаляющуюся спину. Стоило ему обернуться, как мальчишка спросил: — Почему у меня нет палочки? — Тебе она пока ни к чему. Для тебя достаточно пока изучать все только теоретически. — Но Драко… — Отец Драко волен поступать, как знает, но а я считаю, что еще слишком рано, — неожиданно властно перебил Реддл, в его голосе чувствовался металл, что сразу стало понятно: этот вопрос обсуждению не подлежал. Гарри оставалось только с обидой поджать губы и вернуться к прерванному обеду. — Почему вы не стали меня наказывать? — все же не выдержал мальчишка через какое-то время. — Потому что когда-то мне тоже было двенадцать, и я пытался добиться своего всеми возможными способами. На следующий день Драко Малфой не разговаривал с Гарри. А потом еще два дня. Не сказать, что Поттер был расстроен, но он иногда скучал по их перепалкам. Но на четвертый день Малфой и сам не выдержал, принявшись привычно огрызаться. Сразу стало как-то уютней. Вопреки мнению Тома Реддла, проблема Гарри не ограничивалась плохой визуализацией. Проблема была в том, что он плохо контролировал свою магию — мальчишка чувствовал ее весьма явственно, но управлять ею было трудно. Как бывало трудно начать двигать оттекшей ногой после долгого бездействия — она сопротивлялась, колола, наступить на нее было болезненно, и своей функции она не выполняла. И оттого Поттеру нужно было будто заново учиться ходить — привыкнуть, что за каждое волшебное деяние его ждет поощрение, а не жестокое наказание Вернона Дурсля за «ненормальность». Ведь ходить — совершенно нормально. Как и пользоваться магией. Сознанием Гарри понимал это, и каждую ночь шептал в пустоту: «Его нет. Он мертв. Они все мертвы. А я жив». Затем он сжимался на просторой кровати в крошечный дрожащий комочек, и на глазах его были злые слезы, а сердце разрывалось от ненависти. Даже избавившись от своих родственников, Гарри Поттер продолжал ощущать их влияние. Очень трудно было вновь встать на затекшую ногу. С этим вряд ли кто-то мог помочь мальчишке. А он вряд ли бы попросил о помощи. Гарри надеялся, что это пройдет само, со временем. Только было ему невдомек, что проблемы редко рассасывались сами собой — они имели свойство усугубляться и приводить к катастрофическим последствиям. Единичный успех, как тем вечером, был скорее удачей, чем закономерностью. Причина же поражений в предметах, не требующих непосредственной магии, таких, как история магии, зельеварение и этимология магических существ, была в следующем: простое и заурядное отставание. Как верно заметил Драко в самом начале, Поттер присоединился к ним только в ноябре, а они с профессорами ушли много вперед с сентября. И этот пресловутый базис, фундамент, на котором можно было бы воздвигнуть незыблемую конструкцию знаний, был слишком шатким и ненадежным. На это обратил пристальное внимание и профессор Сильвер. Он сказал тогда: — Мистер Мракс, задержитесь. Драко подозрительно зыркнул в сторону Гарри, но поспешил выйти — занятие с профессором было окончено. Замерший было мальчишка, снова пришел в движение — принялся быстро и хаотично собирать вынутые предметы из сумки. Профессор Сильвер неторопливо вынул из потрепанного кейса небольшую, но объемную книгу — с виду такую же старую, как и сам профессор. — Генри, я заметил у тебя небольшие затруднения в моем предмете, — по-дружески начал он, — и у меня кое-что есть для тебя. Старец протянул мальчишке книгу, и тот с готовностью принял ее. «Справочник основных терминов и понятий углубленного курса истории магии Гордона Сильвера» — было написано на светлой обложке мелким, едва различимым от времени шрифтом. И до крайности удивительно было прочесть имя автора: Гордон Сильвер. — Это… — Гарри не нашел слов, чтобы выразить благодарность — такую удушающую и тяжелую, что бледные щеки вспыхнули румянцем. — Когда я отправился в Хогвартс в свое время, — добродушно продолжил профессор, с теплотой глядя на смущенного мальчишку, — я столкнулся с огромным ворохом неизвестной информации. В то время подготовительные курсы были не в чести, и базы у меня не было. Нужно было как-то выбираться из пропасти Троллей и Отвратительно. Тогда я подумал вот что: а почему бы не записывать каждую новую, непонятную, спорную вещь простым предложением, о который не ломался бы язык? Я и приступил. Мои записи имели успех, и однокурсники с разных факультетов стали подтягиваться. А после Хогвартса и университета в Шотландии, я занялся этим всерьез. И плод моих трудов сейчас в твоих руках. Там в популярной форме изложены все основные термины и моменты учебника, по которому мы занимаемся. Такие же есть и по другим предметам — ты можешь заглянуть в библиотеку или в «Флориш и Блоттс». Лишним не будет, уверяю. Гарри обеими руками прижал книгу к груди, глядя на профессора с невыразимой благодарностью, сияющей в глазах, и даже не подозревал о том. — Я могу ее взять, профессор? — Конечно. — Старец улыбнулся, и вокруг его глаз разбежались глубокие лучики. — Я для тебя ее принес. — Благодарю вас, сэр, — вместо тысячи слов благодарности и признательности просто ответил Поттер. Профессору было того достаточно — глаза мальчишки говорили сами за себя. Поттер подхватил сумку и быстрым шагом пронесся в библиотеку Малфоев, сбегая от этого непривычного и душного чувства благодарности. Малфои любезно позволили ему пользоваться своей библиотекой в любое необходимое время, и это одна из десятка уступок для него, Гарри, о которых думать он не хотел, поэтому просто пользовался. Библиотека была обширной, содержала не меньше тысячи книг, и собиралась не одним поколением Малфоев. Здесь наверняка было все, что надо. Стоило ему переступить порог обители пыли и времени, он звучно позвал домовика, нарушая бессмертное правило тишины. Перед ним появилось существо в видавшей лучшие времена наволочке и с большими блестящими глазами. — Добби, здесь есть книги Гордона Сильвера? — Конечно, мистер Генри Мракс. Домовик исчез, а на большом длинном столе начали появляться книги одна за другой. Гарри подошел ближе и принялся перечитывать названия. Были в этой стопке справочники, написанные профессором в соавторстве, по зельеварению и трансфигурации, чарам и алхимии, защите от темных искусств и прорицаниям, астрономии и древним рунам. Разве что по магическим существам ничего не было. Видать, профессор посчитал, что с ними каждый дурень справится. Гарри вынул чистый пергамент и торопливо принялся записывать все названия и основные данные книг. Получалось криво и с кляксами — в общем-то, как и все его записи. Но в конце он чувствовал только удовлетворение и глубокую уверенность, что все теперь пойдет на лад. Когда он вернулся домой, то вручил этот список Реддлу и безапелляционно заявил: — Мне нужны эти книги. Том Реддл перечитал список и удивленно хмыкнул. Слышалось в этом звуке одобрение. Через два дня у себя в комнате Гарри нашел все книги. Дела действительно понемногу пошли на лад. Мальчишка с голодом раненого зверя набросился на книги. Было что-то нездоровое в том, как рьяно Поттер все свободное время посвящал чуть пожелтевшим от времени страницам, в том, что с третьего этажа слышался хриплый смех мальчишки в тишине, что сон для него стал обузой, а усталость выводящим из равновесия фактором. Под глазами залегли тени, и с каждым следующим утром они становились глубже, насыщеннее, отмечая еще одну бессонную ночь. После недели подобного досуга, когда организм выбивал пару часов сна, появились первые недомогая, и вот тогда стало не до шуток. Но Гарри Поттер уже заканчивал с разницей, и темп его замедлялся. Под конец второй недели мальчишка чувствовал… насыщение. Будто изнуренный запретами, слежкой и наказаниями организм получил свою долю витаминов и целебной микстуры, и глубокие раны, из коих сочились сомнения, неверие в собственные силы, обработали и скрепили рваные края. Полученные знания чувствовались чем-то материальным, струились в организме наравне с кровью. Не чувствовалось более так ярко той катастрофической оторванности от волшебного — чувствовалась теперь принадлежность, некое официальное право быть вхожим в магический мир. Профессор Сильвер, наблюдавший систематически сонное лицо, решительно сжимающие перо пальцы и наконец верные и полные доклады, выделил мальчишке скромную, но емкую похвалу. — Ничего бы не получилось без вас, сэр, — коротко ответил тогда Поттер. Гарри Поттер многое замечал, даже будучи погруженным в мир знаний. Он замечал людей, приходящих в Малфой-менор — в основном, мужчин. Они о чем-то долго беседовали в кабинете Люциуса, на пару с Реддлом. А когда выходили, от них пахло алкоголем, напряжение из глаз уходило, они выглядели словно более расслабленными. Гость при прощании жал руку Тома Реддла с почтительностью и важностью, Люциусу говорил: «Договорились». Однако в их собственном доме никогда не бывало гостей. Замечал, что между супругами Малфоев повисло плотное напряжение, и Нарцисса временами кидала на Тома Реддла настороженные взгляды. Замечал, что попытки младшего Малфоя привлечь его внимание, впрыскивая свой яд и язвительность в каждую фразу, становились все откровенней и глупее. Он был подобен зарвавшемуся щенку, на коего хозяин не обращал внимания, и тот в отместку кусал пальцы. Драко Малфой вызывал только раздражение и жалость. Замечал немногословность и отстраненность Реддла. Тот изначально не был позитивным и разговорчивым, но в последние дни осени и вовсе стал чрезвычайно молчалив, задумчив, крутил в длинных пальцах бокал с вином, что не собирался пить, и глядел на огонь, не видя ни его, ни Гарри. Его состояние было угнетающим, и очевидных причин не наблюдалось. Но стоило им утром переступить порог малфоевского особняка, Реддл натягивал маску — радушную и харизматическую. А еще Гарри Поттер заметил брошенную кем-то газету в библиотеке. Мальчишке нравились эти газеты с движущимися изображениями — они приближали его к магическому миру, но в их доме он почему-то никогда не видел оных. Да и здесь домовики держали их в одном месте — в гостиной, и перепадало их прочесть только благодаря таким вот случайностям. Сразу бросился в глаза заголовок на первой странице: «Заявление Альбуса Дамблдора: Гарри Поттер похищен». Перо выпало из ослабевших пальцев, и спустя секунду Гарри Поттер судорожно искал статью. Она нашлась на второй странице. «29 ноября Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и официальный опекун Гарри Поттера сделал заявление: Гарри Поттер, которого я спрятал у ближайших родственников в маггловском мире, был похищен из дому 14 ноября, а его родственники были убиты. Напомним, что Гарри Джеймс Поттер был рожден в семье Джеймса и Лили Поттеров, активных участников Ордена Феникса. В ночь всех святых 1981 года они были убиты Тем-Кого-Нельзя-Называть, а при попытке убить Гарри Поттера, Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез, и с тех пор его никто не видел. Младенца передали под опеку Альбуса Дамблдора, как единственному оставшемуся ближайшему другу семьи. И с тех пор о Гарри Поттере мы ничего не слышали. Наш корреспондент Вержиния Уоллрекс (ВУ) задала несколько вопросов Альбусу Дамблдору (АД). ВУ: Скажите, почему вы отдали Гарри Поттера маггловским родственникам? Не лучше ли бы ему было здесь, в магическом мире? АД: После исчезновения Темного Лорда в ту ночь, у него все еще оставалось много сторонников, которые не преминули бы возможностью отомстить за низвержение хозяина. И я посчитал за благо отдать его тете и дяде. ВУ: Почему вы уверенны, что Пожиратели Смерти не смогли бы его найти в маггловском районе? АД: Есть сила, оберегающая и спасшая Гарри Поттера, и этой силой нельзя пренебрегать. И конечно, я создал некоторые дополнительные элементы защиты для дома. ВУ: Вы планировали возвращение Гарри в магический мир? АД: Конечно. В следующем году он должен отправиться в Хогвартс наравне со всеми. ВУ: Как вы узнали, что мальчик исчез? АД: В целях безопасности за ним всегда велось пристальное наблюдение, и поэтому, как только инцидент произошел, я прибыл на место, но там, разумеется, уже никого не было. Его родственники были убиты убивающим проклятьем, а целостность чар на доме была нарушена. Гарри Поттер был похищен, для этого утверждения у нас есть все основания. ВУ: Какие меры вами были предприняты? АД: Я обратился в Министерство Магии и Аврорат для оказания поддержки и поисков, но результаты пока прискорбны. ВУ: Какова, по вашему мнению, могла быть цель похищения? АД: Это пока остается для нас загадкой. ВУ: Есть ли вероятность того, что это связано с Тем-Кого-Нельзя-Называть? АД: У Тома Реддла, которого мы все знаем под именем Лорд Воландеморт, было множество планов и амбиций. Как и множество слуг, которые готовы на многое, чтобы вернуть хозяина. Поэтому всегда есть вероятность, что Гарри Поттер стал частью плана особо верного приспешника. ВУ: Почему вы так долго держали в секрете, что Гарри Поттер похищен? АД: Раньше Аврорат полагался только на свои силы, но теперь стало очевидно, что нам необходима помощь. ВУ: Есть ли у вас, что еще сказать нашим читателям? АД: Большая часть сил Аврората брошена на поиски похищенного, и для нас важно каждое сведение, которое сможет привести нас к поимке преступников. Поэтому всех, кто обладает подобными сведениями, я буду рад видеть в Хогвартсе или в приемной Аврората. Главной приметой мальчика можно считать шрам в виде молнии на лбу…». Голова легко кружилась, когда Гарри Поттер поднялся на ноги и принялся неторопливо спускаться в холл. Там его уже ждал Том Реддл с хорошо скрытым торжеством в глазах. Гарри поднял на него пустой, отрешенный взгляд, челюсти его были плотно стиснуты, а пальцы до побеления костяшек сжимали сумку. — Завтра мы можем отправиться в хранилище Поттеров, — сказал Реддл как только они аппаровали домой.