Он занес топор над палачом

Через несколько дней после Нового года Том Реддл и Коннор Селвин встретились в одном из магических ресторанов Косой Аллеи. Результатом той встречи стало утверждение Реддла на должности помощника делегата Британского филиала международной конфедерации магов — собственно, Коннора Селвина. И через несколько недель у них должна была состояться дипломатическая встреча в магической столице Германии. Уроки в Малфой-меноре временно приостановились, хотя Гарри Поттер точно знал, что хозяева поместья вернулись из Франции. Но его туда пока не приглашали, а на единственный заданный вопрос на эту тему Реддл ответил: — В поместье проблемы, так что пока обойдемся без визитов. Мальчишка тогда флегматично пожал плечами и вернулся к своим делам. Интерес же и непонятная, мелочная обида никуда не делись. Поттер занимался кучей важных дел: самостоятельно изучал учебники, дополнительную литературу, с трудом овладевал беспалочковой магией, вел оживленную переписку и изредка летал на метле. У него не было времени на каких-то там заносчивых Драко Малфоев. И даже если бы ему пришло приглашение завтра к ним наведаться, Поттер нашел бы с десяток причин этого не сделать. Как-то раз к Гарри даже наведался Теодор Нотт с отцом. Старшие мужчины ушли в кабинет Реддла, а Поттер сделал небольшую экскурсию, конечной которой стала его комната. — Думаю, наш дом совсем маленький по сравнению с вашим поместьем, — сказал Гарри, перебирая книги на своей прикроватной тумбе просто чтобы занять руки. — Примерно раз в десять, — со смешком подтвердил Тео, осматриваясь. — Но знаешь, в чем прелесть маленького дома? Меньше шансов на сквозняк. Маменька постоянно болеет из-за этого, у нее очень слабое здоровье. Даже зелья уже не помогают. Поттер с сочувствием глянул на посмурневшего собеседника. — Мне жаль, — почти искренне сказал Гарри, склоняя голову набок и пристально наблюдая за Тео. — Тебе, вероятно, очень тяжело примириться с этим. — Не тяжелее, чем тебе, — дружелюбно поддел Тео, хотя из любых других уст эти слова звучали бы как вызов. — Даже волшебники еще не придумали универсальное лекарство от всех недугов. В том числе от смерти. — Смерть ведь не болезнь. Она просто приходит и... остается. Человек уходит, а смерть остается с живыми. Тео искоса посмотрел на Поттера и не стал никак это комментировать. За те несколько встреч и пару десятков писем, что у них были, он уже привык к подобным пространным фразам и слишком задумчивому взгляду Гарри, будто внутрь себя. В этом было какое-то странное очарование. — Драко тоже заболел, — поделился Нотт спустя пару минут молчания. — Сразу после Парижа свалился с горячкой. Его отпаивали кучей зелий, и сейчас прогноз обнадеживающий. — Увидев шокированное лицо Поттера, Тео и сам удивился: — Ты не знал? — Откуда же я мог узнать?! — вмиг разозлился Поттер — на Драко, себя и бестолковых сов. — Мне он написал письмо через несколько дней после возращения, — пожал плечами Тео, абсолютно не разделяя экспрессии Гарри. — Нажаловался на кузину Эльзу, отсутствие снега в Париже и, собственно, болезнь. Мне казалось, тебе должно было прийти письмо не меньше моего. Поттер отвернулся, скрыл лицо в тени от горячего света свечей. Сложно были признаться даже себе, что он и сам ожидал подобного письма. Не мог же Драко так отреагировать на тот случай с собакой? Это же было так давно! Неужели тонкая душевная организация этого гордеца не выдержала вида крови? Так к этому стоило бы привыкать. Не всюду же ему будут стелить красную ковровую дорожку и не везде домовики будут стряхивать с него пылинки. Поттер в очередной раз убедился, какой же Малфой глупый и неискушенный. Но вместо того чтобы лелеять свою злость, Поттер сам сел писать письмо для Драко. Тот был слишком ценной инвестицией, чтобы поддаваться чувствам и так откровенно разбрасываться своими перспективами. Он был вежлив в своем обращении к Малфою, справлялся о его здоровье и каникулах. Неприкрыто надеялся на скорую встречу и поздравлял с минувшими праздниками. Наткнувшись взглядом на фигуру гиппогрифа, он выразил сожаления, что не озаботился подарком для него, придумал какое-то оправдание. Гарри Поттер был зубодробительно мил — и то почти вызывало подозрения. Пусть Драко подумает, что он действительно искренне интересен сам по себе. Поттеру следовало хорошенько подкармливать его эго и чувство собственной значимости. В один из вечеров, когда Гарри маялся от скуки, сидя у камина в гостиной, Реддл, сидевший за столом неподалеку, вдруг спросил: — Профессора говорили вам что-то о кровной магии? — Только то, что это запрещенная магия. И за ее практику сажают в Азкабан. На лице мужчины и темной мебели гостиной плясали отсветы от горящего камина, поленья потрескивали за кованной оградкой, создавая уют того вечера — и слишком контрастно оттеняя Реддла и его слова. — А знаешь почему? — После отрицательного взмаха головой мужчина ответил: — Потому что это ущемляет права грязнокровок. Когда они впервые сталкиваются с этим разделом магии, они принимают это за что-то грязное, противоестественное, иногда даже ставят на один уровень с некромантией. И все от банального невежества: кровная магия делает ритуалы сильнее, а магию насыщенней, но не за счет проливания крови, что они приравнивают к насилию, а за счет информации, которая находится в крови волшебника. Это его связь с родом, с самой Магией. Грязнокровки же просто не приспособлены мыслить настолько фундаментально. Для них кровь ни что иное как инертная жидкость, вода. И все манипуляции с ней воспринимаются в штыки. — Но ведь вы разрезали мою ладонь там, у котла, когда принимали меня в Род, — задумчиво сказал Поттер. — И сами пролили кровь. — Магия и защита этого дома завязана на крови. Домовики связываются с главой Рода с помощью ритуала на крови. И даже гоблины используют для своих работ нашу кровь. — Так почему все-таки она считается запрещенной? — всерьез задумался мальчишка, непонимающе глядя на Реддла. — Она ведь неотъемлемая часть нашей жизни. — Нашей жизни, но не грязнокровок. У них нет родовых поместий, они не проводят ритуалы для поддержания на высоком уровне здоровья женщин при беременности, не защищают детей. Никого не вводят в Род, просто потому что не основывают его, зачастую у них даже нет домовиков. Так откуда им знать, что такое магия крови? — Разве ее не изучают в Хогвартсе? — неуверенно спросил Гарри, уже зная ответ. — Конечно, нет, — подтвердил Реддл, в его глазах отразилось что-то жестокое при следующих словах: — У нас в стране этому не обучают нигде с начала девятнадцатого века. Потому что убогие грязнокровки этого не понимали и поднимали протесты. А Министерство им потворствовало — не хотело раскола. — Так это значит, что если авроры узнают о том, что вы поставили кровную защиту на дом, вас могут отправить в Азкабан? — скептично спросил Поттер, всерьез сомневаясь в адекватности подобного. — Нет, — ухмыльнулся Реддл, еще больше запутав мальчишку. — Тогда я ничего не понимаю. — Потому что это страна двойных стандартов, которая проповедует серую мораль. И ни одному министерскому рабочему высшего ранга не придет в голову засаживать мага за несоблюдение этого закона, если все это делается в рамках защиты Рода. Но всякая грязнокровка будет отправлена в Азкабан, если ее заметят за использованием магии крови. Не потому что она ее практикует, а потому что она неизбежно свяжет это с открытым насилием и убийством. Мальчишка решительно запутался. Он чувствовал себя той самой убогой грязнокровкой, которая абсолютно ничего не понимала в традициях и устоях аристократов. — Так магию крови можно использовать только для процветания Рода? — неуверенно вывел Поттер, не желая показаться совсем уж безнадежным. — Все зависит от интерпретации, — безжалостно улыбнулся Реддл. — Враг может угрожать Роду. И есть сотня способов, как навлечь на него безумие с помощью пары капель своей крови и любой его вещи. И я хочу, чтобы ты узнал о них. Том Реддл в тот вечер превратился в профессора — с одной лишь разницей, что лекции его проходили в ритуальном зале глубоко под домом, а практика была слишком наглядной. Поттер не мог сказать, что расстроен. По его скромному мнению, практику Реддл преподавал лучше некоторых профессоров в доме Малфоев. Прямо там, под землей, мужчина показал, как с помощью трех капель своей крови и великолепного страусиного пера можно навлечь недуг на Коннора Селвина. Недуг, который сведет его в могилу за несколько недель — медленно, беспощадно, без подозрений. Гарри Поттер наблюдал. Он учился. *** Мальчишка не знал, чего ожидать от путешествия в Германию. Честно говоря, он не знал, зачем в принципе туда отправлялся с Реддлом. Для компании? Когда Гарри спросил об этом откровенно, он получил не менее откровенный ответ: — Для детей там выделяют гидов из Министерства, чтобы вовлечь их в культуру страны. — После небольшой паузы, он добавил: — Тебе следует с ними познакомиться и обменяться адресами для переписки. Когда-нибудь они вырастут и будут иметь вес в своем обществе. А ты будешь иметь старую, пронесенную сквозь года дружбу с этими людьми. — Дружбу, — с досадой выплюнул Поттер, отворачиваясь. Удивительно, что даже Реддл повторял слова сына Малфоев — видимо, в этом что-то все же было. Гарри с раздражением подумал, что лучше бы Драко поехал с Реддлом, а не он. Драко, который так и не ответил на его письмо. Когда пришло время, Том Реддл, Поттер и Коннор Селвин перенеслись с помощью министерского порт-ключа в провинциальный город у западного Берлина, который с гордостью назывался магической столицей Германии. Этот город — со смешным названием Фреймен — не был похож ни на что увиденное им прежде. Город, усыпанный спящими деревьями, вечнозеленые кусты у дорог, горсти белесого снега вместо цветов, и огромное озеро, безмятежными волнами набегающее на каменистый берег. Фахверковые дома — кремовые стены с чернеющим внешним каркасом — ютились рядом друг с другом, отчего-то похожие на огромные грибы с узорными ножками. И люди встречались едва ли не старше, чем дома, в которых они жили — низенькие, морщинистые старички вели под руку возрастных красавиц с бледными лицами. Одетые в простые, показательно заурядные вещи, они казались магглами с Тисовой улицы, а не жителями столицы магической Германии. Все было настолько вычурно простым и старым вокруг Поттера, что он на несколько секунд засомневался, что они туда приземлились. — Странный этот ваш Фреймен, — сказал Коннор Селвин, тяжело дыша, — Каждый раз вводит меня в заблуждение. Вроде город волшебников, а все ведут себя, как магглы в Сент-Джеймсском парке. Поттер не совсем уловил смысл сказанного, но прекратил оглядываться, вспомнив наконец, что они с Реддлом якобы много лет жили в Германии и уж точно должны были бы увидеть столицу. — Менталитет, — просто ответил Реддл, ведя себя крайне сдержанно, истинно по-английски. — Это город стариков по большей части. Вся молодежь в более крупных городах. Так что им уже некуда спешить, могут себе позволить целый день вытаптывать улочки. Проходящий мимо старый волшебник легко приподнял шляпу в приветствии и, не ожидая ответа, медленно отправился дальше прогулочным шагом. Министерство магии Германии поселило их в небольшую гостиницу в готическом стиле. И то была единственная гостиница для приезжих во всем городе — прямо напротив здания Министерства, что скорее напоминало скромный дворец с высокими башнями и шпилями. Из окна Гарри видел, как ворота перед Министерством открылись, и в них вошла пара кентавров. Им выделили две комнаты: для Селвина и семьи Мраксов. В уютном светлом номере на две постели, Поттер выпустил из рук саквояж и забрался на свою кровать. Его слегка подташнивало из-за переноса на такое большое расстояние, лицо было бледнее обычного, а тело чувствовалось слабым и вялым. Мужчина же был вполне бодр, полон энергии — на взгляд Гарри, какой-то нервной, неправильной энергии. Ему пришла в голову совершенно ошеломительная идея о том, что Реддл волновался. Или боялся. Наблюдая сквозь полуприкрытые веки за метаниями Реддла по номеру и чувствуя от того мельтешения еще больную тошноту, Поттер попытался хоть как-то его остановить. — Как вы собираетесь предстать перед всеми теми министрами, если один из них, предположительно, должен был быть вашим руководителем? Это подействовало — Реддл остановился и снисходительно посмотрел на мальчишку. — Неужели ты думаешь, что я не посетил Фреймен до этого и не убедил нужного человека в том, что я действительно работал на него? А документальное подтверждение было заботой гоблинов. На лице мужчины отразилась тонкая, жесткая улыбка, что слегка отрезвила Поттера. Он старался не думать о методах, которые мог использовать Реддл в одержимом стремлении достичь желаемого. — Зачем вам вообще это? — спросил Гарри, искренне не понимая, что в конечном итоге задумывал Реддл. — Почему мы здесь? Почему вам вообще понадобилась работа в Министерстве? Мужчина на секунду замолчал, будто обдумывая, что стоило говорить, а что нет. Он придвинулся к кровати, длинной тенью нависая над мальчишкой. — Как я смогу управлять магической Британией, если меня никто не будет знать в Министерстве? — вопросом ответил Реддл, тяжело глядя в глаза напротив. — Как я смогу заполучить кресло Министра магии, если меня не поддержат простые маги? Я не могу появиться просто так из ниоткуда и силой его отобрать. Точнее, могу, но в прошлый раз это закончилось не очень благополучно. Так что разумно зайти с другой стороны, и попробовать задействовать не кнут, а отравленный пряник. Брови Поттера взлетели вверх — подобного он не ожидал. Конечно, он подозревал, что мужчина не будет долго размениваться на место помощника какого-то управленца, но чтобы кресло Министра — это было даже больше, чем фантазия мальчишки могла предположить. Хотя, казалось бы, этого следовало бы ожидать. Том Реддл — весьма и весьма амбициозный волшебник с собственными взглядами на мироустройство. — Как думаете, кровный ритуал уже подействовал на Селвина? — негромко спросил Поттер, садясь на кровати, чтобы быть почти на уровне глаз волшебника. — Слышал, как он дышал? — ухмыльнулся тот уголком губ. — Его легкие прямо сейчас гниют внутри тела, а колдомедики ничего не могут с тем поделать. Скоро его почки откажут. А там и до сердца недалеко. Его тело будет разлагаться изнутри, и никто и ничто не сможет это остановить. Поттер смотрел прямо в глаза — казалось, стоило ему моргнуть под испытывающим, тонным взглядом Реддла, и все закончится для него в ту же секунду. — Вам нужно его место? — медленно проговорил мальчишка. — Крайне желательно будет получить его место. И заняться его проектами, — нависая угрожающей тенью с палочкой в рукаве, искренне поделился мужчина. — Уж не думаете вы, что он передаст свои дела помощнику? Уверен, у него есть куча людей, которые будут не слишком опечалены его потерей, но чрезвычайно желающие занять его место. — Людей много, но именно я буду писать его рукой предсмертную записку о том, какой Эрнст Мракс замечательный помощник, превосходный дипломат и организатор — и что именно он годится занять это место. Первым делегатом я, конечно, не стану, но именно я буду организовывать осенний саммит по вопросам образования. Представь, какой вес я обрету в самых широких кругах Британии. Слова мужчины были холодными, без капли эмоций и сожалений — словно он зачитывал эпитафию на могильном камне незнакомца. И такого же хладнокровия он ожидал от Поттера. — Видимо, Селвину действительно придется умереть, — пожал плечами мальчишка. Реддл улыбнулся улыбкой не затрагивающей глаза, невесомо коснулся волос Гарри в немом жесте поощрения и отошел к своему саквояжу. Поттеру сразу стало легче дышать, он даже забыл, что его мучила тошнота. Вернувшийся мужчина кинул на кровать какой-то тканевый мешочек и сказал: — Там разговорные конфеты. Съедаешь одну — и ты способен понимать и говорить на немецком три часа. В день можно использовать не больше четырех. После обеда я уйду, а за тобой придет гид. Так и случилось: стоило Поттеру с аппетитом закончить с обедом, а Реддлу убедительно поковырять чизкейк, последний исчез, а в холле Поттера встретила высокая, немолодая женщина, затянута в темные одежды, как в силки. Благо, Поттер еще перед выходом из номера съел данную мужчиной конфету. — Вы Генри Мракс, верно? — обратилась светловолосая женщина к нему, на что мальчишка кивнул. — Мое имя — Грета Сильтхе. Прошу следовать за мной. Гарри ничего особенного и не ожидал от той прогулки. Ему было искренне интересно увидеть что-то кроме собственного дома в Шотландии, но Фреймен казался настолько маленьким, что и говорить о нем что-то более часа — просто высасывать историю из пальца. Со всеми важными историческими данными он уже успел ознакомиться до этого путешествия, так что сейчас просто рассматривал скромные достопримечательностями и дышал хрустящим от свежести воздухом. Когда последний дом, заваленный сияющим снегом, был пройден, они развернулись назад, и Гарри ожидал рассказа о какой-нибудь местной белке и браконьере, который ее словил, а отважные волшебники ее спасли и превратили браконьера в орех. Но нет — Грета Сильтхе размеренным, усыпляющим голосом зашла на новый виток истории. — Примерно с середины шестнадцатого века Министр магии Ханс Мейер утвердил новый образовательный проект, который мы используем до сих пор. Его суть состоит в том, что магглорожденные узнавали о школе волшебства не с приходом письма в одиннадцать лет, а в десять. За год им необходимо было освоить ту разницу, без который в школе они просто не выживут. Учредили специальные подготовительные курсы, где каждый магглорожденный должен был обучаться. Кто проходил итоговое тестирование — поступал на зачисление в школу. А кто нет... им разрушали магическое ядро, превращая его в сквиба. Ему и всей его семьей стирали память, и они навсегда забывали о магии. — Разве это не чрезмерные меры? — ошеломленно перебил Поттер. — Десятилетний ребенок в силу возраста не смог бы овладеть некоторыми знаниями и навыками. Грета перевела на него бесцветные глаза, словно удивляясь вообще его присутствию. Тонкие губы сжались на вытянутом лице, придавая ему жесткое выражение. — Мы не пытаемся им дать того, на что не был бы способен десятилетний ребенок, проживающий в семье волшебников. У нас учатся прилежно либо не учатся вовсе. — Женщина отвернулась и продолжила путь, Поттеру пришлось поспешить за ней, чтобы не пропустить следующие слова: — За этим ребенком наблюдают и в течении всей учебы в школе. Если он показывает неудовлетворительные результаты — его ждет та же участь. Он вылетит из школы и навсегда забудет, что когда-то там обучался. Тоже самое ждет и ребенка волшебников — его изгоняют из рода в мир магглов. Работники всех сфер проходят ежегодную аттестацию, по результатам которой их могу повысить, оставить на прежней должности или выгнать из волшебного мира. Но во взрослом мире разрушение магического ядра — очень трудоемкий и сложный процесс. Часто это проходит неудачно, и человек вынужден всю оставшуюся жизнь оставаться в маггловском доме для психически больных людей. Грета что-то еще говорила после этого, но мозг Поттера просто перестал функционировать, споткнулся о камень новой информации и отказался дальше воспринимать действительность. Что бы из себя ни пытался строить Поттер, разрушение магического ядра — кого-угодно напугает и введет в легкую панику. Он мысленно впервые благодарил Реддла, что он выбрал Британию для своего порабощения, а не Германию. Если бы пришлось проходить столь жестокие тесты на каждом этапе своей жизни — он бы просто сам в какой-то момент не справился и ушел в лес. Слишком нестабильная психика дала бы о себе знать рано или поздно — и либо он уничтожил бы все вокруг себя, либо его уничтожили бы при очередном переходе из класса в класс. В том месте, где ученики других школ с легкостью махали рукой на экзамены, немецкие школьники знали каждый учебник от форзаца до данных издательства. Это не было плохо в обычном смысле слова, это было... — И сколько процентов магического населения теряет ежегодно Германия? — сквозь ком в горле перебил снова Поттер. Женщина опять взглянула на него — теперь уже с раздражением. — Не настолько много, как многие думают, — ответила она высокомерно. — Уходят лишь единицы. Потому что немцы — поистине мудрая, разумная нация волшебников. Каждый в нашем магическом сообществе знает себе цену и не боится ее назвать, каждый получает то, что действительно заслужил, и занимается тем, что приносит удовольствие и успех. Мы добились своего места в этом мире собственным разумом и реальными усилиями, а не потому что родились в подходящую фазу Луны от подходящей женщины или мужчины. Мы как никто заслуживаем называться Волшебниками. Женщину явно понесло в агитационные речи, ее бесцветные глаза вдруг оказались голубыми, а на щеках появился лихорадочный румянец. Она вдохновлено проговаривала пропагандистские тезисы, что Поттер в какой-то момент задумался: как долго способен выдерживать человек без вреда для своего психического здоровья давление постоянно нацеленной палочки в свою спину? Не оглядываться, жить, радоваться, заводить семью и постоянно, каждый момент своей жизни знать, что если ты не покажешь результат — тебя лишат смысла существования и выкинут за борт этой привычной, устоявшейся жизни. Как они засыпают по ночам? Как они решаются завести детей? «Если бы я действительно родился и вырос в магической Германии, то я мог бы никогда даже не попасть в школу... — растерянно думал Поттер, шагая позади женщины. Но затем кулаки сжались сами собой, он вздернул подбородок, словно желая доказать всем в округе, что ему это не доставляет никаких моральных терзаний. — Нет, об этом стоит думать по-другому. Это стимул. И если я не лучший в своем деле, то зачем мне вообще этим заниматься?» В ту ночь Гарри впервые снился кошмар: Коннор Селвин с покрытым язвами телом, что лопались на глазах и извергали зловоние, надвигался на него — шаг за шагом. Мужчина с трудом переставлял ноги, из его горла доносился жуткий хрип, треск, бульканье, словно в ту секунду что-то внутри него ломалось, отслаивалось, сгнивало. Он тянул руки со слезающей с них кожей к мальчишке, красные, наполненные кровью и желчью глаза неотрывно следили за ним. — Это все ты, — вдруг сказал этот живой труп. — Ты позволил это сделать со мной. За спиной мужчины появилась Грета. Она бесстрастно направила палочку в спину Коннора и произнесла: — Ты не достоин. А затем зеленый луч ударил мужчину в спину и тот взорвался, окатив Поттера гнилью, смрадом и смертью. Мальчишка проснулся рывком, с тихим вскриком сел в кровати. Его безудержно трясло, он несколько секунд пытался сообразить, где находился, затравленно озирался, пытаясь прийти в себя. Темнота давила со всех сторон, затапливая сознание паникой, заполошное сердце никак не хотело успокаиваться, а игра света и теней за окном воссоздавала кошмар на яву. — Тебе приснился плохой сон? — послышался в темноте голос. Гарри вздрогнул, сжался, замотал головой. В густой темноте вдруг зажегся свет на кончике палочки Реддла, являя взору его любопытное, слегка настороженное лицо. — Нет, нет, нет, — шептал мальчишка, растирая руки до красноты, словно желая избавиться от иллюзорной гнили, трупного смрада на них. Мужчина поднялся со своего места, совершенно одетый, словно прямо сейчас готовый на прием к Министру, и подсел на кровать Поттера. На секунду замявшись, он опустил руку на вздрагивающие плечи мальчишки, чуть погладил их. Гарри под его рукой замер, будто для него то было еще более неожиданно, чем для самого Реддла. — О чем был твой кошмар? — О несбывшихся надеждах. Гарри несколько минут сидел неподвижно, выравнивая дыхание и приходя в себя. Сон был слишком настоящий, слишком реалистичный, слишком... личный. От него хотелось спрятаться и больше никогда не вспоминать. Мужчина сидел рядом тихо, неподвижно, давая Поттеру время, его ладонь бессознательно поглаживала теплое плечо, но того не замечали оба. — Я никому не скажу, — чуть слышно сказал Поттер, в его голосе слышалась легкая улыбка. — Что не расскажешь? — Что вы умеете сопереживать. Поттер уткнулся в плечо Реддла, ощущая тонкий аромат чего-то неуловимого, ускользающего от осознания. Он закрыл глаза, глубоко вдохнув. Ему было спокойно.