Outsider

Гудел и бурлил огромный аэропорт. Туда-сюда двигались толпы людей. Сменялись надписи на информационном табло. Два человека замерли на расстоянии нескольких шагов друг от друга: девушка с распрямленными черными волосами и молодой человек с чемоданчиком, полным различных инструментов. Шерлок, замаскировавшийся под ремонтника, с деловым видом копался возле автомата с газировкой, притворяясь, что чинит поломку, но на самом деле он чутко прислушивался к тому, что происходило рядом. Слева от себя он видел Джоан, которая неподвижно стояла возле широкого большого окна и молча смотрела на улицу. У нее было отстраненное безразличное выражение лица. Он уже сталкивался с этим – тогда, в их самую первую встречу, она выглядела именно так. Ни эмоций, ни чувств, просто равнодушие, равнодушие ко всему, абсолютно ко всему, никакого участия, холодное спокойствие. И оно нервировало. Наверное, Шерлок понимал, что своим поступком он нанес сильнейший удар девушке, которую уже с полным правом мог считать и называть своим другом. Наверное, ей тяжело. Наверное, она злится. Наверное, она плакала… Нет, ошибка, не плакала. Глаза сухие, не покрасневшие, никаких признаков истерики. Снова апатия. Он помнил ужас в голосе Джоан, когда она заметила его на самом краю крыши Бартса, помнил, как она словно бы окаменела, будучи не в силах сдвинуться с места. Он не осознавал в тот момент, но сейчас до него постепенно доходило, что идя на эти крайние меры, заставляя ее наблюдать за его действиями, за его прыжком и за его «смертью», он вынудил ее опять пройти через то, что она так ненавидела и чего так боялась. Потеря… Очередная потеря, страх лишиться еще одного близкого человека – вот что было ее кошмаром, единственным и наиглавнейшим, тем, который постоянно ее преследовал. Может, стоило посвятить ее в детали? Может, надо было попросить подыграть ему? Может, нужно было открыться, а не ломать это представление? Она не ребенок, она слишком быстро и рано повзрослела, она многое пережила, она сумела бы притвориться, сумела бы натянуть одну из тех масок, которых у нее было достаточно, сумела бы обмануть всех так же, как это сделал он… Саймон О’Брайан, одноклассник Джоан, пришел с ней попрощаться, и прозвище «Несси», которое он дал ей, отозвалось в Шерлоке неоднозначным удивленным поднятием брови. Они еще поговорили, но недолго, и на протяжении всего этого времени Шерлок слушал так внимательно, как только мог, игнорируя шум аэропорта и людей. Затем он увидел, как юноша отдал девушке армейский жетон, и та, после попыток отказаться, сдалась и приняла этот подарок. А потом случилось то, чего он, должно быть, не ожидал, не мог ожидать. И эта неподготовленность напала исподтишка, атаковала безжалостно и слишком чувствительно. Возможно, раньше ему бы было все равно, но теперь, после того, как они оба друг друга изменили, все было иначе. Наверное, ему было тяжело. Или неприятно. Или внезапно больно услышать это. Почему-то «если», это «если», которое всего лишь слово, дурацкое глупое слово… почему-то оно навалилось тяжелым грузом, хотя, казалось бы, ничего особенного в нем и не было. Просто слово. Одно слово. Всего лишь слово. Которое донеслось до него, только до него. И отчего-то захотелось, чтобы оно не достигло его, чтобы он его не различил… Гудел и бурлил огромный аэропорт. Туда-сюда двигались толпы людей. Сменялись надписи на информационном табло. Один человек замер возле стекла в костюме работника, с чемоданчиком, полным различных инструментов. Он, не произнося ни слова, провожал взглядом удалявшийся самолет, уносивший его единственную лучшую подругу на другой конец земного шара. И ему было грустно. Его человечность, долгие годы таившаяся в тени, сейчас до зубного скрежета умоляла, чтобы оно, то слово «если», так и не прозвучало…

Шаги исчезли, растворившись В гудящей, воющей толпе. Их поступь скрылась и пропала, Оставшись где-то в темноте. И две дороги, дружных, верных Самим себе и всем вокруг, Расстались из-за игр Вселенной И вынужденных разлук.