***
«Да, прощание всегда тяжело, но возвращение иной раз еще тяжелее». Эрих Мария Ремарк. «Возвращение».
21 июня 2011 года. Нью-Йорк. После туманного промозглого Лондона, пропахшего Темзой и тонким ароматом адреналина, поджидавшего своих «жертв» на улицах; после города, в котором прошла вся ее жизнь с момента рождения и до 16 июня, шумный, оживленный, кипящий интригами, огромный мегаполис стал прекрасным местом, где можно было все начать заново. Там было много домов, много магазинов, много сквериков и парков, и много людей – людей, которые могли узнать ее только при ближайшем рассмотрении и при большом желании, а так же при условии, что они хоть на секунду замедлят свой бег. За это Джоан полюбила Нью-Йорк. Там крайне небольшому числу каких бы то ни было личностей было до нее дело, и это было как бальзам на душу, израненную и измученную душу, опять скрываемую за толщей масок, вуалями ширм и целыми крепостями стен. Разумеется, влиться в это бурное течение сразу не получается ни у кого, но спустя несколько дней Джоан полностью приспосабливается к новой для себя обстановке. Тут для нее все незнакомо: и окна зданий, и дороги, и машины, проезжающие по ним, и дом, в котором ее поселили, и сам пентхаус – эдакий особняк на крыше небоскреба, ее личное неприкосновенное пространство на верхнем этаже. По сравнению со всем, что было у нее раньше, это место кажется девушке чем-то невероятным и призрачным, а в особенности – роскошные дорогущие апартаменты, откуда открывается панорамный вид на город вокруг. И когда она первый раз переступает порог этой квартиры, сопровождаемая дворецким Колином Эддингтоном, у нее поневоле изгибается левая бровь – странный, но уже ставший привычным жест, позаимствованный у растрепанного персонажа британского научно-фантастического сериала. В тот вечер Джоан долго не ложится спать и вместе с Колином разбирает свои вещи и чемоданы, коих набралось достаточно много. Эддингтон оказывается приятным человеком, немолодым, но не растерявшим хватку и умудренным годами опыта. У него хорошее чувство юмора, и Джоан смеется над его шутками и подколками, которые возникают сами по себе, когда она открывает шкаф и видит за ним целую комнату разнообразной одежды. Диана, очевидно, не могла удовлетвориться скромным простым гардеробом племянницы и накупила вещей, которых, учитывая привычку Джоан подолгу не менять свой внешний облик, хватит с такими успехами на ближайшие лет десять. Колин чем-то напоминает Джоан Алисию, даже не ясно чем именно, просто напоминает, какими-то своими действиями, телодвижениями, желанием помочь и расшевелить. Она не возражает, признаваясь самой себе, что хочет отвлечься. Очень-очень хочет…***
Конец августа 2011 года. У Джоан кошмары. Опять. Их не было целый месяц, а теперь они снова начались, не давая ей нормально спать. Это мешает. Сильно. И раздражает. В неменьшей степени. Ужасы, приходящие с наступлением ночи, не дают покоя, они похожи на занозы, застрявшие по всему телу, плотно укоренившиеся в сознании, проросшие там своими щупальцами, словно какие-то паразиты, и отказывающиеся исчезать. И они пугают и волнуют Джея, который теперь каждые сутки после полуночи вынужден гавкать и дергать хозяйку за руки, потому что ее прерывистые крики, судорожные стоны и слезы, катящиеся по щекам, приводят его в состояние настоящей паники. Джей – умный пес, и он понимает, что происходит, и не может не жалеть ее. Он не в силах говорить, не в силах сказать хоть что-то, но за него это делают его карие глаза, смотрящие с сочувствие и участием, за него это делает влажный нос, тыкающийся во вспотевшую и еще сведенную судорогой ладонь и щекотящий ее. Но даже за такие мелочи Джоан ему бесконечно благодарна. Кошмары связаны, конечно же, с один единственным человеком (как предсказуемо!) – с Шерлоком. Даже после всего, что случилось, он лезет изо всех щелей, будто настырный ветер, пробивавшийся через заколоченные досками окна и двери, и Джоан злится на него за это, безмерно постоянно злится. Злится всегда: когда просыпается с мокрым лицом и искусанными губами; злится, когда в любом человеке на улице или в телевизоре пытается безотчетно найти что-то, что напоминало бы ей детектива; злится, когда приходится притворяться перед Дианой и врать ей, что это простое переутомление, и ей вовсе не нужен специальный уход. Она злится и злится небезосновательно. Есть все же кое-какая немаловажная особенность во всем этом: во снах никогда не умирает Шерлок, никогда. Всегда погибает она и неважно каким способом. Это может произойти от пули, пущенной убийцей; от удара железной трубой по голове; от руки стрелка, засевшего в засаде; от ножа, от лезвия которого она не успевает увернуться, отталкивая сыщика; от того, что она поскользнулась на обледенелом карнизе крыши; или же от простой, совершенно дурацкой, наиглупейшей случайности, вроде автомобиля, у которого вдруг, по неизвестной причине, взяли и отказали тормоза. И когда, все еще находясь в объятиях Морфея, Джоан слышит, как Шерлок что-то кричит ей с противоположного конца улицы и бежит к ней со всех ног, а потом она видит машину, несущуюся прямо на нее, она просто устало выдыхает и смыкает веки – ей уже не хочется бороться… В пентхаусе, где живет Джоан, есть небольшой уютный садик. Она немало времени проводит там, растянувшись на шезлонге и читая медицинскую литературу и брошюры Нью-Йоркского университета, на которых часто встречается изображение рыси в фиолетовой футболке и шортах [1]. Диана права, это прекрасная возможность достигнуть цели, которую Джоан ставит перед собой, и она не спорит, а только усиленно готовится к тому, что скоро начнется. У нее больше нет предчувствий, больше нет сомнений, есть только одно – уверенность в том, что она добьется того, чего хочет. Наверное, в этом виновата та ее натура, которая является вундеркиндом, потому что другими способами это своеобразное исступление Джоан объяснить не может и отдает себя в полное распоряжение той части себя, которая привыкла бороться до конца и всегда достигать желаемого. А стремления думать о чем-то другом у нее попросту нет. И когда она шагает в это здание, которое будет самой важной ступенью по пути к заветной мечте, то еще успевает мысленно фыркнуть: «Что ж, мироздание, запускай свои часы - Джоан Уотсон на подходе».***
«Сейчас самое главное – не поддаться безнадежности и панике. Нет таких ловушек, такого плена, откуда не было бы выхода, – если перестанешь верить, что выход есть, тут-то и сломаешься…» Александр Бушков. «Колдунья-беглянка».
Сентябрь – декабря 2011 года. Первое время, как и следовало ожидать, несколько сложновато: все ж таки подобное впервые творится в ее жизни, но Джоан не позволяет сомнениям или страхам взять над собой верх. Она просто этого не хочет, и упорный упрямый характер героически переносит начальные тяжелые этапы, а потом Джоан привыкает, очень быстро привыкает и скоро уже твердо и непоколебимо стоит на ногах. Ее больше никто не отвлекает, никто ей не мешает, никто не ставит перед ней препятствий кроме нее самой, никто не заставляет срываться с места в карьер, наплевав на всех и вся, и она полностью и целиком сосредотачивается на учебе, погружаясь в нее с головой, и ранние подозрения подтверждаются сполна. Жизнь с Шерлоком – это хаос. Жизнь без Шерлока – это порядок. И такой порядок ее устраивает. Вундеркинд внутри нее работает на все сто процентов, не давая себе ни малейшей передышки, концентрируясь на нужном и забывая обо всем остальном. Впрочем, Джоан все же отвоевывает себе маленький кусочек в этой громадной мозаике и заполняет его тем, что всегда упускала раньше – друзьями. Студенты, с которыми она оказывается на одном курсе или просто случайно сталкивается в коридорах, странным образом безо всяких проблем вливаются в ее жизнь, а Джоан не против этого. Они есть на самом деле, они смеются и веселятся вместе с ней, с ними легко и просто, и достаточно быстро эти только-только начавшиеся отношения перерастают в настоящую дружбу. В самом начале она знакомится с Джастином. Симпатичный темноволосый парень, ее ровесник, со шрамом на левом виске и застарелыми ожогами на груди. В детстве он, катаясь на мотоцикле, не справился с управлением, и, перевернувшись на крутом повороте, средство передвижения загорелось вместе с ним. Он забавный, веселый и планирует стать вирусологом, а на досуге часто рассказывает разные истории о своем отце, служившим в морской пехоте, и в такие моменты рука Джоан непроизвольно тянется к армейскому жетону на шее, стискивая холодный металл прочной цепочки. У Джастина есть такой же от его отца, но ему ясно, что родитель Джоанны (или еще Анны), как он и остальные называют Уотсон, солдатом не был. Но он никогда этим не интересуется, уходя от этой темы, если такая возникает, и в эти минуты, чтобы отвлечься и отвлечь, юноша смотрит на нее и улыбается так, что кажется, у него вот-вот над головой зажжется нимб, а за спиной вырастут крылышки. Потом появляется Мария, очень серьезная, собранная блондинка с глазами кофейного цвета. Ее редко можно расшевелить, она вечно погружена в талмуды по истории архитектуры, но иногда, редко, но все же случается, что ее маска напряженности спадает, и тогда на сцену выходит ее другая половинка – куда менее хмурая и куда более заводная, настоящая душа компании, но, тем не менее, остающаяся ответственной. В этом они с Джоан похожи, и общий язык находят сразу же. Иногда Мария рисует эскизы одежды и даже немного шьет. Джоан лично считает, что ей нужно бы стать модельером или дизайнером, но та со смехом отмахивается, направляя разговор в другое русло. Хотя, возможно, таковая профессия будет иметь место, но уже как хобби, параллельно основной. Еще есть сестры-близняшки Нэнси и Эмма, вечно говорящие что-то в унисон, отчего начинает немного кружиться голова. Обе учатся на музыкальном, но первая хочет стать скрипачкой, а вторая – певицей, и для этого у них имеются все задатки. Так же есть Миранда, планирующая карьеру экономиста, и Эрик, сосредоточенный на работе программиста. Эта группа из семи человек, включая Джоан, не взирая на столь широкий разброс интересов, прекрасно ладит друг с другом, конечно, случаются размолвки, но в общем и целом проблемы появляются редко. Рождество Джоан справляет со своими друзьями, но не у себя, а у Джастина, живущего в доме на улице, названия которого Джоан не запоминает. Возможно, из-за того, что сама вечеринка захлестывает ее полностью, заставляя отвлечься от всего остального и на время отключить мозг и врубить на всю катушку безбашенность. Новый Год она встречает уже в семейном кругу вместе с Дианой, Колином и Гарриет и в какой-то момент ловит себя на том, что уже давно не вспоминает о Шерлоке. И этот факт ее нисколько не огорчает. Для этого нет повода, она поняла это еще в июне, улетая из Англии, – для самоубийства он слишком эгоцентричен и эгоистичен при любом контексте.***
«Жизнь состоит из больших и малых чудес. Ничто не скучно, поскольку все постоянно меняется». Пауло Коэльо. «Мактуб».
Январь 2012 – сентябрь 2015. В течение всего этого срока Джоан трудится постоянно и неустанно, отбросив все ненужное. Учеба не оставляет времени ни на что другое, что с ней не связано, и в редкие минуты, когда удается отключиться от мира вокруг, девушка просто спит в буквальном смысле без задних ног, лежа на животе на огромной удобной кровати и прижимая к груди руку, на которую надет потертый кожаный ремешок. Два месяца назад, как раз в апреле, на нее, поздно возвращавшуюся из библиотечного корпуса, нападают второй раз в жизни грабители, куда более сильные и безжалостные чем их предшественники. Навыки самообороны в очередной раз доказывают свою пользу, но, к великому несчастью, они не распространяются на собак, и Джея, который яростно нападая на злоумышленников, не стеснятся пускать в ход зубы, один из мерзавцев глубоко ранит в бок ножом. Джоан снова спасает прибывшая полиция, которую вызвал кто-то из местных жителей, услышав шум на задворках. Но даже когда к ней бегут люди в форме, Джоан не реагирует на них, изо всех сил обнимая слабеющее тело верного пса, который, жалобно поскуливая, тыкается ей в ладони и лижет их в попытке успокоить, а Джоан, стискивая зубы и сдерживая рвущиеся слезы, бесится от бессилия что-либо сделать, думая, что он ведет себя как преданный слуга, находящийся на смертном одре и все равно отказывающийся переставать служить любимому хозяину. Колли хоронят на кладбище для животных со всеми почестями как настоящего героя, которым он, собственно, и являлся при жизни. А его ошейник Джоан оставляет себе и носит его на левом запястье как браслет, отказываясь расставаться со своим другом. Это «украшение» уже старое, кое-где растрепанное, но безумно ей дорогое, а металлическая бляшка с именем и адресом отбрасывает блики, если на нее роняет свои лучи свет, вызывая приятные добрые воспоминания. Нью-Йоркский университет приписан к одной из самых лучших клиник в городе, и студенты нередко проходят там практику [2], те студенты, которые уже начали более доскональное изучение анатомии и хирургии и умели держать в руках острые предметы, не рискуя уронить его или случайно кого-то порезать. Джоан своими успехами в обучении поражает всех преподавателей – такой целеустремленности они еще не видели – и в сентябре 2014 достигает этой категории куда быстрее всех остальных. И по сравнению с теми другими, добравшимися до этой ступени за гораздо более долгий срок, выглядит она, разумеется, моложе и неопытнее, но знания и способности с лихвой восполняют эти обманчивые ощущения.***
Сентябрь 2015 – сентябрь 2016. В числе остальных студентов по окончании университетской программы «с блеском и шиком» – как шутила профессор, на протяжении четырех лет обучавшая Джоан и весь ее курс, – Джоан проходит подготовку в интернатуре, что является обязательной формой профессиональной подготовки для лиц, освоивших программы высшего медицинского образования. Их наставником назначается Гарольд Питерсон – пятидесятилетний мужчина с копной рыжих кудрявых волос и в очках в толстой черной роговой оправе, – самый лучший хирург в больнице имени Святого Джона, соседство с которым обещает быть занятным все последующие двенадцать месяцев. Джоан против этого ничего не имеет: судя по словам всех его предыдущих подопечных, а так же главврача клиники и его коллег, этот человек – настоящий мастер своего дела и лучшего руководителя им не найти. Джоан и не пытается – Гарольд невольно вызывает доверие к себе и очень хорошо относится к тем, кто «переселяется» под его крыло на целый год. С ними у него теплые отношения, «птенчики» хорошо его понимают и внимательно вслушиваются в каждое его слово. Это профессионал, и его советы никогда не являются лишними. Параллельно с этим Джоан, в результате одно казуса в столовой, начинает дружески общаться с ведущим терапевтом клиники – доктором Александром Куинси, который своей небритостью немного напоминает знаменитого Хауса, но только небритостью, поскольку характер у него совершенно противоположный характеру врача из известного сериала – живой, смешливый, добрый. И даже тот факт, что он прикован к инвалидной коляске, ничуть не мешает ему хохмить и изображать пародийный брейк-данс на колесах. Как выяснилось вскоре, Александр прочел все рассказы Джоан про Шерлока, от А до Я, включая примечания, и что девушке больше всего нравится в Куинси, так это то, как он может самозабвенно часами напролет третировать и поливать самыми едкими способами поведение Холмса и каждую его реплику, причем делает это так комично, что под конец Джоан уже дышать от смеха не может, лежа на столе и истерично плача, схватившись за живот. И жизнь, со всеми оговорками и разветвлениями, течет дальше, огибая бесчисленные островки, на которых обосновываются люди. Джоан отращивает длинные волосы до плеч, все же позволив им несколько виться, и перекрашивает их в светло-русую палитру, с редкими проблесками жидкого золота. Теперь она и одевается по-другому, бывшую аутистку в ней совсем не узнать, а полученные (уже американские) права позволяли ей ездить на машине, но Джоан выбрала мотоцикл. Но все же на один день в месяц Джоан забывает про свой новый «светлый» стиль (так его окрестила подросшая Гарриет) и, нацепляя блузку, джинсы и кроссовки, запахивается в безразмерную куртку (вся эта одежда черного цвета), покупает в цветочном магазинчике на углу шесть белых лилий и отправляется в церковь в получасе ходьбы от ее дома. В ее дворе стоит памятник – просто большая гранитная плита с позолоченными буквами: «Да упокоятся с миром души тех, чью память мы почитаем». Ровно шесть «траурных» цветов, по одному на каждого, кого она потеряла за эти годы: Елена Стар, Люк Грей, Ханна Шелдон, ее родные родители Николь и Кристофер и Джей. Шерлока в этом списке нет. Джоан уже давным-давно не верит в сказки с прекрасным концом. Правда, есть одна вещь, которая остается незыблемой, как бы сильно она не хотела от нее избавиться – Шерлок Холмс жив. И в этом она уверена на сто процентов.***
3 февраля 2017 года. 20:32. В тот день происходит серьезная автомобильная катастрофа: с дороги в кювет слетают два школьных автобуса с учениками, в результате чего больше тридцати детей попадают в клинику с травмами разной степени тяжести. Многие находятся в критическом состоянии, и больница Святого Джона, находившаяся ближе всего к месту событий, стоит на ушах, и немедленно вызваны все врачи, какие только нашлись. Джоан, уже будучи полноценным доктором, тоже окунается в эту кутерьму и без перерыва, начиная с двух дня и вплоть до восьми вечера, не уходит оттуда, не покидая операционную до того момента, пока последнего ребенка не увозят в палату. Только после этого девушка скидывает больше ненужные латексные перчатки в мусорное ведро и возвращается домой, усталая, измученная, но чертовски довольная собой. В квартире, понятное дело, царит темнота, но внезапно Джоан понимает, что на кухне горит свет, и кто-то мерно помешивает ложкой чай – слышится ритмичное позвякивание, а в воздухе витает ежевичный запах. Здраво рассудив, что для вора этот человек слишком самоуверен, Джоан снимает плащ и ботинки, скидывает на вешалку шляпу, одевает тапки и, вымыв в ванной руки, идет к источнику звука. Коим оказывается невозмутимая и как всегда неотразимая… - Ирэн Адлер. Какой сюрприз,– произносит Джоан ничуть не удивленным голосом и достает и себе кружку: ей очень хочется выпить горячего. – Надо же, я совсем не потрясена, – она садится напротив особы с накрашенными алой помадой губами и серыми глазами, волосы которой уложены в ту же самую прическу, какая была у нее при их первой встрече. – Помнится, в своем прощальном письме почти пять лет назад вы обещали, что больше меня не потревожите. Что же случилось? - Женская натура, – улыбается Доминатка, насыпая себе сахар, и знаком предлагает его Джоан, но та отказывается. Сладкий чай, как и прежде, не в ее вкусе. - Ясно. И как поживаете, мисс Адлер? – Джоан вытягивает из мисочки печенье. - Вообще-то миссис Нортон,– дипломатично поправляет ее Ирэн и улыбается. – Теперь я законная супруга английского адвоката, переехавшего в Соединенные Штаты. - Бог ты мой! – это уже звучит пораженно. – И чем же этот несчастный заслужил такое? Что он вам сделал? - Украл сердце. - А, ну тогда месть достойная. - Вы стали еще более саркастичной, – Ирэн делает глоток чая. - У меня были хорошие учителя, – парирует Джоан. - Ну конечно. Вижу, ваша карьера врача удалась, что ж, примите мои поздравления. А как поживает мистер Холмс? Это говорится так, будто бы Адлер не в курсе событий, или как будто она, Джоан, в курсе того, что Шерлок в порядке, или как будто… как будто ничего и не было. А по сути что было-то?.. Эти мысли проносятся в голове одновременно и очень-очень быстро, и на секунду, всего на секунду, Джоан поджимает дрогнувшие губы – движение настолько мимолетное, что его не замечает даже наблюдательная Ирэн, – а затем беззаботно передергивает плечами. - Вам правду сказать? Не знаю. Я давно его не видела, и меня, если честно, не очень тянет. Джоан не интересуется, как мисс Адлер (в прошлом) попала в ее дом – у нее без сомнения есть свои способы для этого, и секретов своих она не раскроет, – а Доминантка ни слова больше не говорит о детективе, который оказал великое влияние на их жизни. Так что остаток вечера они мирно беседуют по душам как старые закадычные подруги. У девушки есть бутылка великолепного бренди, а у ее гостьи – подходящее настроение, и ни одной из них не хочется портить ту теплую атмосферу, которая воцарилась между ними. Они болтают, подшучивают, и Джоан, не выдерживая, хохочет, откидывая назад голову, когда слышит, что Ирэн сравнивает Майкрофта Холмса с павлином, у которого искренне доброжелательная улыбка акулы.***
30 мая 2017 года. Гарольд Питерсон, вышедший на пенсию полтора месяца назад, наведывается в отделение к Джоан с интересной для нее новостью. В Москве проводится научная конференция, вернее – своеобразная череда лекций, организованная для молодых талантливых врачей, которые и будут их озвучивать. И мужчина демонстрирует своей ученице письмо, согласно содержанию которого ей «оказана высокая честь представлять свою клинику на этом собрании путем обсуждения одной из ее работ, посвященных основам хирургии и ее особенностям в местах военно-полевых действий, и она отправляется туда в качестве лучшего юного хирурга своей больницы». Конечно же, Джоан воспринимает эту новость сперва несколько подозрительно и даже чуть-чуть неверяще, но потом понимает, что это не розыгрыш ее бывшего преподавателя, и, выслушав подтверждение главврача больницы, набирает номер на телефоне и сообщает своей тете эту новость. Начало конференции намечено на шестое июня в столице России, пятого числа назначена регистрация участников, но Джоан решает по пути остановиться в Лондоне – как-никак прошло уже куча времени с тех пор, как она покинула свой родной город. Пора наведаться домой. Разница между ним и Нью-Йорком составляет всего несколько часов, но полет займет не меньше семи-восьми, и Джоан берет рейс, отбывающий 31 мая в пять утра, чтобы прибыть в Хитроу где-нибудь ориентировочно к часу дня. Но перед этим она звонит миссис Хадсон и, выслушав приветствия и ответив на кое-какие вопросы, интересуется, не возражает ли женщина, если она заедет к ней поздороваться. Та тут же соглашается, но перед этим выказывает бурю радости и восторга, правда, в голосе женщины звучит еще что-то, что-то странно знакомое. - Ну, конечно же, приезжай, девочка моя, – говорит миссис Хадсон.– Я всегда рада тебя видеть,– создается впечатление, что она хочет добавить еще что-то, что-то важное, но вместо этого просто вздыхает в своей привычной манере и вешает трубку. Джоан мало следит за событиями на другой стороне земного шара. Чего уж греха таить, она даже телевизор-то редко включает и еще реже читает газеты, особенно последние два года, и не знает, что могло бы послужить причиной этих эмоций, но сознание ехидно подсказывает ей ответ, и врач уныло мотает головой, понимая его правоту. 1 июня 2017 года Джоан Уотсон после долгого отсутствия возвращается в Лондон, хоть в глубине души она считает, что возвращается в никуда и возвращается ненадолго, и ухмыляется, глядя на календарь. Теперь ровно пять лет, но праздновать тут нечего. Ей двадцать четыре года, и она по-прежнему… снова… никому не доверяет. В аэропорте ее принимают за туристку из-за проглядывавшего американского акцента, да и отсутствие привычной бледности, сменившейся на легкую тень загара, и светлые, даже чуть выгоревшие волосы тоже оказывают свое влияние. Взяв такси, девушка отправляется в забронированный номер в гостинице и, оставив там большую часть вещей, берет только одну сумку с кое-какими сувенирами для людей, которых собирается навестить, и, снова поймав кэб, называет водителю уже так давно не произносимый ею адрес – 221-Б по Бейкер-стрит. Прибыв туда, Джоан нажимает пальцем кнопку звонка, слегка улыбаясь при виде ничуть не потускневших позолоченных букв, и, поправляя на плече ремень, на секунду отвлекается, оборачиваясь на смех проходящих мимо подростков. Ей открывают не сразу, возможно, миссис Хадсон что-то напутала со временем и выскочила в магазин за тортом к чаю, но возможно и что-то другое. И когда черная лакированная дверь распахивается с еле слышным скрипом, а такие знакомые серо-зеленые глаза пристально смотрят прямо ей в лицо, Джоан внезапно с пугающим спокойствием осознает, что совершенно не удивлена и не шокирована сейчас, видя перед собой живого и невредимого Шерлока Холмса. [1] Талисман университета – http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/91/NYUBobcat.JPG [2] Не знаю, правда это или нет, и есть ли вообще что-либо подобное, так что считайте это чисто авторским отступлением, важным для сюжетной линии. Название клиники – «имени Св. Джона» – также вымышленное.