Безвозвратно

Где-то внутри наступило странное опустошение. Оно не было знакомо ранее. Алауди, не спеша шагая по коридорам особняка, тяжело дышал. Ему не было плохо и, наверное, он не устал. Просто теперь мужчина знает, что такое совесть. Неприятно осознавать свои ошибки и понимать, что ничего уже не изменить. Пыль осела на картины и подсвечники. Сейчас все слишком заняты, нет возможности привести здание в нормальное состояние. Впереди мелькает нечто яркое и явно избежавшее хаоса. «Он не пострадал», — Хранитель вздыхает с облегчением и ускоряется. Сад как всегда прекрасен. Это место находится словно в другом измерении. Здесь нет той гнетущей атмосферы. Тишина прерывается лишь щебетанием птиц и тихим шелестом листвы. Видел ли мужчина что-то более прекрасное? Нет. Он может с уверенностью сказать, что это место просто незаменимо. — Когда-нибудь они завянут, — Алауди осторожно касается тонкого стебля розы. Медленно проводя по нему, Хранитель натыкается на шипы. — Все рано или поздно погибает, — он сжимает цветок в руке, чувствуя, как по ладони течет кровь. Рука окрасилась в цвет лепестков розы. Почему-то совсем не больно. Алые капли капают на светлую дорожку, рукав плаща тоже испорчен. — Как это забавно, — он на грани. Но на грани чего? Сейчас все чувства смешались воедино. Казалось, еще немного и Облако опустится до уровня Тсунаеши. — Что со мной не так? — мужчина достает платок, перевязывая им руку и не спеша шагая дальше. Здесь слишком ярко, множество цветов одновременно бросаются в глаза. Рассуждая о предательстве и преданности, Алауди медленно подходил к беседке. Осмотрев мельком сад, он сел на скамейку. Каждый человек способен сказать «Прости», но каждый говорит это по-своему. Здесь важна искренность, которой нет у Хранителя. Ему хочется вернуть все на круги своя, однако не хватает того, что помогает людям делать первый шаг. Отправиться в прошлое и изменить что-то? Теперь становится не просто противно. Тсунаеши… У него есть возможность изменить свою жизнь. Зависть — это ужасно. — Почему ему так везет? — тихо спрашивает Алауди. — Потому что он другой, — неожиданно раздается такой же тихий ответ. Асари опускает рядом, как всегда легко улыбаясь. — Нам не стать такими, как этот паренек, — Угетсу был спокоен всегда, даже когда убивал. Это качество в нем было самым значимым по мнению Облака. — Ты о чем? — а еще он был способен объяснить буквально все. К нему часто обращались за помощью и советом другие Хранители. — О его чистоте. Он — босс Вонголы, мафиози и, проще говоря, убийца. Однако, знаешь, он чист, — тихо, монотонно, скучно. Хотелось спать, но нельзя. — И он всегда будет чист. — Слишком много слова «чист», тебе так не кажется? — Друг мой, это еще слишком мало. Тсунаеши — это одна большая загадка, которая имеет форму невинности и наивности. — А разве у них есть форма? — Алауди не понимал слов Асари. Дождь негромко засмеялся, слегка откинув назад голову. На мгновение зажмурившись, он открыл глаза и посмотрел в сторону друга, по-доброму улыбаясь. — В этом мире есть все. Однако человек видит лишь малую часть. — Почему он чист? — Потому что он двуличный. Вот только Десятый сам того не замечает, ему кажется, что его заставляют. Им играют, как марионеткой, знаешь? Дергают за ниточки и ведут по известному лишь им пути, а он идет, терпит и продолжает улыбаться. И все равно непонятно. Почему он чист? Угетсу говорит, что он кукла, которую приводит в движение явно опытный кукловод. Но это ведь не показатель невинности. Здесь что-то другое. — Люди управляют его жестокостью, а доброта и доверие всегда в его власти. Все его грехи ложатся на кукловода, как и ошибки в движении марионетки. — Странно… — Да, но это так. А ты, друг мой, стал жертвой живой марионетки. Она имела способность мыслить и управлять кукловодом. — Зачем ты мне все это говоришь? Асари лишь пожал плечами и, поднявшись со скамейки, направился в сторону особняка, показывая, что разговор останется без продолжения. Алауди смотрит ему вслед и пытается понять хоть что-то из ранее сказанного. Марионетки и кукловоды. Разве они могут поменяться ролями? — Почему кукла оживает? — кричит вслед Угетсу Облако, вскакивая со своего места и собираясь броситься в сторону друга, лишь бы узнать правду. — Потому что кукловод не справляется со своей ролью, — Дождь немного сбавил скорость и бросил в сторону мужчины быстрый взгляд. После чего Хранитель скрылся в особняке, оставив Алауди один на один со своими мыслями. «Все это может значить лишь одно, — Облако устало прикрыло глаза, — я не справился. И продолжаю теряться дальше. Совсем скоро собрание Глав Семей, куда Джотто всегда отправлялся со мной. Однако что-то мне подсказывает, что в этот раз все будет иначе».

***

Когда время перевалило далеко за полночь, Алауди, возвращаясь в комнату, столкнулся в коридоре с Примо. Оба стояли как вкопанные, смотря друг другу в глаза, словно надеясь найти там ответы на незаданные до сих пор вопросы. — Скоро собрание Глав Семей, Джотто, — Хранитель отвел взгляд в сторону и сжал руки в кулаки. — И… В связи с последними событиями я не считаю свое присутствие там правильным, — столько лет это было своеобразной традицией. Он всегда отправлялся с боссом на это собрание, именно поэтому слова даются тяжело. Быстрый кивок в сторону массивной двери, тихий скрип и усталый вздох. Первый, войдя в кабинет, сразу же опустился в кресло, а Алауди, потоптавшись на пороге, сел напротив. — Это все? — Нет, — уже понятно, к чему клонит мужчина, поэтому не стоит тянуть время. — Я готов понести наказание за содеянное, — будучи детективом, он ни разу не произносил подобного, однако слышал. Эта фраза часто вырывалась из уст преступников, которые просто хотели показаться послушными. Он не такой. — Что ж, хорошо, — Примо несколько заторможенно кивает и тянется к стакану, в котором еще осталось немного янтарной жидкости. Ему никогда не нравился коньяк, он просто пил его, чтобы отвлечься. — Я сообщу о своем решении завтра, — и казалось бы, все так просто, но в голубых глазах Алауди видел обиду и жалость, злость и разочарование, сожаление и усталость. Слишком много, слишком страшно и непривычно. — Спокойной ночи, босс, — тихий хлопок двери и отдаляющиеся шаги. Можно не строить из себя серьезного, устало откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза ладонью. Каждое слово давалось очень непросто; ком, застрявший в горле, мешал. — Ты сам на себя не похож, — послышался спокойный голос со стороны окна. Поначалу усталый взгляд голубых глаз наблюдал там пустоту, но спустя несколько секунд в одной точке начал сгущаться туман, постепенно расширяясь. — Что-то хотел? — Джотто невольно усмехнулся, смотря на своего Хранителя. Деймон выглядел как всегда невозмутимо. — Я устал, Дей, мне не до твоих шуток. — А кто говорил, что я буду шутить, босс? — мужчина лениво сел на край стола и, слегка наклонившись, прошептал: — Все более чем серьезно. Туман был самым загадочным для Примо человеком. Он всегда преследовал известные лишь ему цели и изредка вспоминал о семье. Но грех было жаловаться, вся его работа выполнялась идеально. — Нас предал тот, кто должен защищать, — активно жестикулируя, воскликнул Спейд, но сразу же умолк. — Мы все защищаем семью, это не только его обязанность, — Первый направился в сторону двери, не желая слушать россказни Хранителя. — Давай поговорим завтра. — Как пожелаешь, босс, — Деймон поклонился и, бросив быстрый, не лишенный насмешки взгляд в сторону Джотто, стал исчезать в обволакивающем его тело тумане. — Ну-фу-фу… Я буду ждать этого разговора. В коридорах особняка стояла гробовая тишина. Возможно, это из-за столь позднего времени. Однако Примо склонялся к иному варианту. Никто не желал покидать своей комнаты, недавние события резко изменили обстановку. — Ты до сих пор не спишь? — Нет, — Тсунаеши, слабо улыбнувшись, покачал головой и вновь уткнулся в какие-то бумаги. — Что это? — Джотто осторожно опустился рядом, сразу же накрываясь одеялом и устраиваясь как можно удобнее. — Еще сам толком не понял. Здесь говорится о собрании Глав Семей. Расскажите мне об этом, пожалуйста. — Ежегодное собрание, проходящее в Риме. Там решаются многие вопросы, которые связаны со всем миром мафии. Серьезная вещь, которая требует подготовки, а еще туда принято являться с одним из Хранителей или доверенных лиц. Савада присвистнул, отрываясь от бумаг и откладывая их в сторону. Он сразу понял, с кем обычно ездил туда Джотто. Слишком уж напряжен в данный момент мужчина. — А что теперь? Алауди не едет? — Он сам отказался, — Примо отвел взгляд и повел плечами. — Я не стал настаивать, сейчас это действительно самый подходящий вариант. Я бы хотел, чтобы… — Кто поедет вместо него? — Ты поехал бы со мной, — оба резко замолкают и неотрывно смотрят друг на друга. «Доверяет?» — проносится в голове у Тсунаеши. Как-то не верится, но это факт. Его не отвергли тогда и не отвергнут сейчас, потому что их отношения с Джотто построены полностью на доверии. За столь короткий промежуток времени Савада слишком многое понял, однако некоторые вещи боится озвучить до сих пор. — Когда вернемся с собрания, я кое-что скажу тебе. Ты ведь дождешься этого? — Примо улыбается так по-доброму, что становится несколько некомфортно. — Это что-то важное? — Очень… А может стоит сказать сейчас? Момент как раз выдался подходящий: они остались вдвоем, сейчас ночь, поэтому их никто не потревожит, и, главное, Тсунаеши хочет услышать его слова. — Я буду ждать, — доносится до Первого тихий шепот. Этот паренек все так же вызывает внутри него бурю эмоций, с которыми почти невозможно совладать. — Я рад. Тсунаеши засыпает, прижимаясь к Джотто и что-то тихо шепча в полудреме. Он выглядит так, как и говорил Асари, — невинно, Примо не присутствовал при разговоре. Мужчина сам это видит, подобное сложно оставить без внимания. А ещё они похожи. Джи часто ругал босса за его чрезмерную доброту, однако тот всегда был справедливым. Они оба кажутся беззащитными. Точнее, Примо когда-то был таким, но время идёт неумолимо вперед. Оно любит изменения во всем, что существует в мире. — Я расскажу тебе нечто важное, но ты должен дождаться. В голове все ещё мелькает мысль о том, что стоило все рассказать в эту прекрасную ночь, которая стала последствием полностью противоположного дня. Стоило, но Примо не стал. Ему не хотелось будить мирно сопящего паренька, который уже видит, возможно, не первый сон. «Да что изменится, если я немного повременю?» — а ведь ответ Первый так и не нашёл. Джотто устало откинулся на подушки и, сладко зевнув, закрыл глаза. Ему, как назло, предстоит два тяжёлых разговора, нужно набраться сил. — Ничего не изменится, — как заклинание произнёс он уже в который раз, засыпая. Возможно, ничего не изменит. Но ведь им предстоит отправиться на собрание Глав Семьи. Босс и его помощник. Не зря там присутствует довольно много народу. Опасность. Она может поджидать где угодно, однако человек может быть до конца уверен, что все идёт относительно спокойно.