Ангел для героя

      Оказывается, когда тебя таскают за косу всерьёз, это очень даже больно. А если тащит довольно высокая тётка, да ещё и упирается в горло острым гранёным ножиком (кажется, эта штука называется стилет), короче, тогда это вообще неприятно. Ирка тоже не маленькая, и шаг у неё довольно широкий. Но поспевать ей удаётся с трудом. И не вырвешься – косища эта, будь она неладна! Отрастила богатство до пояса - себе на горе. Вот и расплачивайся теперь!       …Никогда ещё Ирка так много и напряжённо не думала. Хоть мушкетёры отказались принять её помощь, но так всё оставлять нельзя, верно?       Чем дальше она думала, тем больше сомневалась. Странное что-то выходило. Официально она считалась ангелом Атоса, так? Но теперь выяснялось, что Атосу её помощь не больно-то и нужна, а нужна д’Артаньяну. Отнеслись ли герои к её словам серьёзно – тоже не разберёшь. Атос, вроде как, воспринял. Но гасконец не особо и переживал. Что творилось за носовым платком Арамиса, вовсе было не понять. Или взрослые дядьки не сильно озаботились тем, что кто-то из них изменится. Или в этом, действительно, нет ничего страшного?       В самом деле, что страшного произошло? Человек стал взрослым. Человек перестал мечтать. И в людях стал видеть не только хорошее. Но ведь это, наверное, происходит часто и со многими? Возможно, это с самой Иркой тоже произойдёт. Вот Мирка – кажется, она уже перестала увлекаться мушкетёрами. Теперь у неё на уме только тот археолог, которого она повстречала в Париже. И приключения она придумывает именно ему. Это страшно? Да нет, не очень. Мирка всё равно осталась Миркой. Просто Ирке стало чуть более одиноко.       Или тут виновата одна Иркина читательская особенность – принимать на себя всё, что происходит с героями? Когда герой совершает поступок, она, словно бы, совершает его тоже. И ей становится также страшно, больно или стыдно. Поэтому про некоторые вещи она просто не может читать.       За д’Артаньяна стыдно? Да, немножко. У него не хватило силы, чтобы остаться собой. Что-то такое важное он потерял. И это что-то сделало его более слабым, хотя внешне кажется, что совсем наоборот. Что же это была за штука?       Ирка думала, думала, думала. И, наверное, в тысячный раз перечитывала «Трёх мушкетёров». Где, когда, как?       Может, вот это уже оно: «Итак, у меня не будет больше друзей, – сказал юноша, – и, увы, не останется ничего больше, кроме горестных воспоминаний!» А почему так? Разве друзья куда-то делись? Они все ещё рядом с ним. Или это так подействовала на него смерть Констанции?       Ирке пришлось между делом задуматься и о любви. Д’Артаньян любил госпожу Бонасье. Самые страшные и пронзительные сцены в книге происходили после её гибели. Такие, что Ирке самой всегда хотелось плакать вместе с д’Артаньяном. И мчаться в ночь под проливным дождём. Значит, это что-то очень важное, что-то щемящее, без чего и жить практически невозможно. Как если бы…Ирка попыталась представить, что прочла о гибели Атоса. Собственно, можно было и не представлять. Можно было попросить тётю Люду, Миркину мать – ведь она обещала принести продолжение. Взять, прочесть и понять, что чувствуешь, когда погибает тот, кого ты любишь. Но это было страшно вдвойне. Вдруг все они живы только до тех пор, пока она не знает конца? Она дочитает – и сказка окончится. И они умрут навсегда, став книжными героями на полке – в ряду многих?       Нет, на это Ирка решиться не могла. Приходилось просто брать на веру, что любовь – это что-то такое немыслимо важное в жизни взрослых людей, о чём она ещё не имеет понятия, но когда-то непременно это узнает. Вот только не было бы тогда уже слишком поздно.       В общем, выходило, что надо спасти Констанцию – а там будет видно. Только как это сделать? Прийти к Атосу и попросить его поторопиться? Лошадей мушкетёры совсем загнали к Бетюну. Но если бы они скакали быстрее, то могли разминуться с Рошфором и не найти бумажку с названием «Арманьтер». А вдруг она понадобится?       К тому же, что помешает миледи отравить Констанцию чуточку раньше – в тот самый миг, когда она услышит голоса своих врагов за воротами? В общем, выходило так, что надо помешать женщине выпить яд прямо там, в келье. А значит, надо идти туда самой.       Ирка и пошла. Она совсем не была уверена, что сумеет переместиться в незнакомое место, в котором, к тому же, нет никого из друзей. Но когда головокружение унялось, она увидела холодные белёные стены, и распятие на одной из них. За накрытым столом сидели две женщины.       Удивительно, что ни одна из них не показалась Ирке красивой. Госпожа Бонасье была какая-то слишком простенькая. И дурацкое белое покрывало на голове, из-за чего её личико казалось почти кукольным. А миледи… нет, вот миледи можно было назвать красивой. Наверное. Бледное точёное лицо – как у белой фарфоровой грузинки, которая стояла в бабушкином серванте. И такое же холодное. Как он мог в такую влюбиться?       На леди Винтер не было мужского костюма, который так шёл Маргарите Тереховой. Но и не монашеское одеяние. Светское платье – синее с серебром, юбка широченная. И это в нём она от мушкетёров удрала? Обе женщины дружно повернули головы к ней. И на лицах было изумление, только очень разное: госпожа Бонасье поразилась как-то непосредственно, по-детски, а миледи просто подняла дугой изящные брови. В руке леди Винтер держала бокал с вином. Пальцы тонкие, холёные, с утончёнными кончиками. Ирка глянула и сразу возненавидела эти манерные руки. Ещё бы мизинчик оттопырила, ведьма! Это же она Констанции яд суёт!       Ирка решительно шагнула в комнату и резко сказала: - Не пейте! И не ешьте ничего! Вдруг эта кикимора ещё куда-то яд напихала.       Дамы удивлённо переглянулись, причём, выражение лица леди Винтер было сложносочинённым. Сама невинность, не понимающая, в чём её обвиняют.       Ирка разозлилась ещё больше – и продолжила в стиле гасконца в Менге: - Во-во! А теперь рожи корчит! Я про вас говорю, как вас там? Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер. Отравительница и убийца – вот вы кто!       На утончённом лице миледи вдруг образовались две резкие морщины у рта. Фарфоровая маска пошла трещинами прямо на глазах. Того и гляди – начнёт обваливаться кусками, как у злой колдуньи из кино. Несмотря на свои необъятные юбки, она поднялась – быстро и плавно, словно перетекла из одного положения в другое.       Госпожа Бонасье, напротив, прикипела к месту. - Кто ты, маленький дьяволёнок? – отрывисто спросила миледи. Голос был какой-то низкий и спёртый. - Сами вы – дьяволица! А я – всего лишь девочка из будущего. И я всё-всё про вас знаю. И знаю, что будет сейчас. И дальше. - Что же будет? – спросила миледи, придвигаясь ближе к Ирке. Всё у неё выходило на удивление плавно – будто кобра подбирается, свиваясь в кольца.       Ирке на момент даже стало страшно, но потом она сообразила, что в результате этого манёвра убийца оказалась спиной в госпоже Бонасье. И к двери. Это надо было использовать. - Бегите! – воскликнула девчонка, отскакивая к окну. Очень не хотелось, чтобы миледи её коснулась. – Бегите, Констанция! Вон из комнаты!       Как на грех, молодая женщина повела себя ровно так, как было описано в книге – она застыла на месте, парализованная ужасом.       За окном послышался шум. Спасительный шум. Ирка знала, что он означает, но всё же неосмотрительно выглянула в окно. - Это д’Артаньян с друзьями!       В тот же миг произошло сразу несколько событий. Снаружи хлопнул выстрел. Госпожа Бонасье очнулась и с возгласом: «д’Артаньян!» устремилась за дверь. А миледи в очередной раз невесомо переместилась – и сцапала Ирку за руку. В горло девчонке упёрлось острое гранёное лезвие.       Вот тут бы ей и испугаться по-настоящему. Потому что было, с чего. В том, что эта женщина способна убить, у Ирки никогда сомнений не было. Возможно, так бы оно и произошло, если бы у неё со страху ноги отнялись. Но сердце заколотилось – часто-часто. А способность двигаться не пропала. И она сразу же схватилась за руку со стилетом.       Впрочем, высвободиться ей всё равно не удалось. Миледи двумя быстрыми движениями намотала Иркину косу на руку, задрав ей голову. Теперь не больно-то посопротивляешься. Убьёт? Вот прямо сейчас убьёт? - Ты знаешь то, что будет дальше? – прошипел над ухом голос, звучавший тем более страшно, что он был мелодичный и женский. – Тогда нам надо продолжить беседу! ***       Интересно, может ли читатель погибнуть в пространстве любимой книги? Вот так, взаправду погибнуть? Интерес был самого практического свойства. Причём, Ирка никак не успевала испугаться. Всё было слишком похоже на роман.       Вначале, когда миледи за косу вытащила её в сад и устремилась к дороге, огибавшей монастырь, Ирка всё надеялась, что мушкетёры их догонят. Даже попыталась замедлить продвижение леди Винтер, наступая ей на юбку. Благо, сделать это было нетрудно. Но миледи быстро разгадала её манёвр и так рванула многострадальную косу, что слёзы из глаз брызнули. Ирка дала себе слово на будущее избавиться от этого украшения любой ценой. Если жива останется. Но по-настоящему мысль о смерти в голову не приходила. Не умещалась она там.       Слуга Рошфора был ранен и с трудом удерживался на запятках. Миледи это не озаботило. Она втащила девчонку в карету и невозмутимо скомандовала: - Вперёд.       Их никто не преследовал. В ближайшей деревне раненого оставили и покатили дальше. Иркино положение от этого не улучшилось. Она сидела на полу и морщилась от каждого толчка. Потому что косу противная тётка так и не выпускала из рук.       Положение складывалось незавидное. Конечно, мушкетёры будут миледи преследовать. Но успеют ли они Ирку спасти?       Остановились уже в темноте в каком-то селении. Если всё по книге, то это должен быть Армантьер. Кучер, кажется, тоже был слугой Рошфора, потому что леди Винтер велела ему охранять, а сама прошла со своей пленницей в дом. Там она связала девчонке руки и привязала проклятущую косу к стулу – точно не сбежишь. Но хоть стилетом тыкать в горло перестала. На какое-то время Ирка осталась в комнате одна. Что там у них происходит?       Что будет дальше, Ирка представляла чуть не по минутам. Раньше. В том прошлом, когда погибала мадам Бонасье. Тогда Атос организовал поиски, и миледи они настигли к вечеру следующего дня. В лучшем случае ей надо протянуть ещё сутки.       Но события изменились. Теперь у мушкетёров не было причины мстить. Всплыло ли имя леди Винтер вообще? Или друзья и не подозревают о том, что она была в Бетюне?       В любом случае, ей надо тянуть время.       Когда леди Винтер вернулась в комнату, Ирка притворилась, будто спит. Это было трудновато сделать на тяжеленном деревянном стуле. У бабушки в селе такие стоят на кухне. Даже опрокинуть – и то не сразу получится.       Миледи её всё равно разбудила. - А вот теперь поговорим, дьяволёнок из будущего. Ты знаешь мою жизнь. Я тоже хочу её знать. Нам есть, о чём побеседовать. - Я не хочу беседовать, - сказала Ирка. Губы внезапно пересохли. И голос куда-то пропал.       Красивое лицо миледи придвинулось совсем близко. И никаких ей не двадцать лет. Взрослая тётка, совсем взрослая. Двадцать лет студентке Мадине. И соседке с восьмого этажа. Они совсем иначе выглядят. Или всё дело в том, что голубые глаза леди Винтер – такие холодные? Ледяные прямо. Вот когда Ирку страх настиг, пробрал до костей. - Почему же ты не хочешь говорить со мной?       Ирка сказала правду: - Потому что я вас боюсь. - Чего же ты боишься, дитя?       Сказать, что она боится шпионки и убийцы – как-то невежливо выходило. А если мушкетёры не идут по их следу? - Я есть хочу, - произнесла Ирка как можно более жалобно.       С её низким голосом и полными губами это выходило вообще смешно, она знала. Будто хомяк мультяшный бурчит. Леди Винтер и впрямь рассмеялась. - Ты обещаешь вести себя хорошо?       Ирка кивнула. Это обещание ни к чему её не обязывало. У них с миледи было разное понимание этого слова.       Тётя-монстр распутала верёвку у неё на руках, но косу от стула отвязывать не стала. Сунула в руки миску с куском хлеба и грудкой курицы. Курица была пресная, но Ирка её жевала с энтузиазмом. Во-первых, есть, правда, хотелось. А во-вторых, пока у неё рот набит, расспрашивать её затруднительно.       Запить миледи дала вино в оловянном стаканчике. Ирка помедлила пить. Не то чтобы вино её пугало. На прошедший новый год она лихо тяпнула целый фужер шампанского. Атос пил, ну так и она должна попробовать! Родители не видели, потому никто ругать её не стал. В голове зашумело, и стало очень весело. А потом очень быстро захотелось спать. Ну, раз такое дело – выпить стоило. А убивать её пока нет резона. Она ведь совсем ничего не рассказала о будущем. - Пей, дитя, - сказала миледи почти ласково. – Я никого не травила. Тебя обманули. Я не знаю, кто и зачем это сделал. Но очень хочу узнать.       Ирка снова уставилась на неё и медленно отпила из стакана. Что-то было в этой женщине, какой-то гипноз: вот знаешь, что гадина, а завораживает. От вина сразу появилось лёгкое головокружение, зато страх пропал. И спать реально захотелось. Ирка зевнула во весь рот, как крокодил. - Ты смелая девочка, - сказала миледи, улыбаясь ей одобрительно. – Таких немного на свете. - Каких это таких? – пробурчала девчонка, борясь с сонным отупением. - Тех, кто не боится быть собой. А это трудно.       Ну, вот этого Ирка точно не боялась. Её в семье так научили. Хотя в школе и на улице доставалось за это. За то, что все собак боятся, а она нет. За то, что в книгах разбирается, а в эстраде нет. И когда впервые показали кино про мушкетёров, в классе все обсуждали, а Ирка к тому времени роман уже прочла. Она сказала, что д’Артаньян служил гвардейцем. Ох, и напустились на неё тогда! Даже бойкот объявить попытались. Хорошо, что одной девочке старшая сестра объяснила, что к чему - обошлось. В общем, нарывалась Ирка многократно. - Ну, трудно. - А, ты уже знаешь? – удовлетворённо сказала миледи. - Что знаю?       Леди Винтер подошла поближе и сверху заглянула ей в лицо – дура или прикидывается? - Знаешь, как трудно быть одной против всего мира.       Ирка возразила: - А я не одна. У меня папа с мамой есть. И лучшая подруга. И брат. И ещё… - вот тут она прикусила язык. О том, что она дружит с мушкетёрами, этой женщине знать не обязательно. - Так ты счастливая девочка? – вкрадчиво произнесла миледи. - Родители, брат, друзья. А представь себе, что у тебя никого нет. Что ты одна в целом мире…       Представить было трудно. Всё равно всегда кто-то получался рядом. Атос, Мирка, да тот же Димка – вождь Бледнопузых. Всегда кто-то будет. Не может не быть.       Миледи её молчание правильно поняла. - Ты счастлива, и не можешь вообразить себе такое горе. А каково жить, зная, что за тебя некому вступиться? Что тебе самой придётся быть сильной. Ты ведь хочешь быть сильной? От этого Ирка бы не отказалась, наверное. Бояться было неприятно и стыдно. - Но ведь сильной не обязательно быть за счёт кого-то?       Леди Винтер обворожительно улыбнулась: - Так устроена природа. Лань ест траву. Волк режет лань. Человек убивает волка. Всегда и везде кто-то слабее, кто-то сильнее. Всё познаётся в сравнении. - Сейчас вот сильнее вы, - сказала Ирка. - Ты правильно понимаешь. - А если кто-то сильнее вас? - Тогда я постараюсь повернуть ситуацию в свою пользу. - Это как выйти замуж, а потом мужа отравить?       Миледи вновь подняла тонкие брови: - И об этом ты знаешь? - Я же сказала, что всё про вас знаю. - Вот об этом нам стоит поговорить, правда, девочка? - Не-а, - сказала Ирка, отчаянно зевая. – Всё равно бесполезно. Вас же не исправить.       Женщина засмеялась как-то не очень натурально: - Ты рассуждаешь, как мой глупый Оливье. - Кто? - Ты же сказала, что всё про меня знаешь? - Про вас знаю. А про Оливье – не знаю. Точнее, знаю. Это салат такой. С майонезом.       Вот теперь миледи хохотала по-настоящему и очень звонко. - Вот так насмешила! Знал бы он, как ты его обозвала! - Кто? – тупо повторила Ирка. - Мой муж, деточка. - Первый? Или второй? Нет, лорд Винтер – англичанин. Он же не может быть это… с майонезом? Значит, это так зовут Атоса, да?       Миледи вздрогнула, будто её током ударило. И перестала смеяться. - Ты знаешь об… этом человеке?       Атоса она явно боялась. Хоть и старалась это скрыть. - Очень даже знаю! – обрадовалась Ирка. – И не могут его салатиком звать. Хоть что вы со мной делайте! - Смешная ты девочка, - сказала миледи с улыбкой. Но улыбка сидела криво. – Арман-Этьен-Оливье де Ла Фер. Это его имя. И я предпочла бы о нём не говорить. - Почему? – нагло спросила Ирка. Наверное, выпитое действовало.       Ответить леди Винтер не успела. В комнату без стука вошёл кучер. - Мадам, вы велели доложить, если замечу что-то подозрительное. Кажется, за домом следят.       Миледи задумалась на несколько мгновений. А вот Ирка обрадовалась. Если следят, значит, Атос всё же принял меры. Это Планше и Гримо. Или Мушкетон и Базен. Друзья рядом. Ничего не изменилось.       Леди Винтер её радость моментально заметила. - Итак, дитя, это что-то из того, о чём ты знаешь? И оно на руку тебе, а не мне. Но я не могут этого допустить. Готовь карету, мы уезжаем! – бросила она кучеру.       Ирка быстро отвернулась, чтобы тётя-монстр не увидела, как она рада. Пока всё шло правильно. ***       Долго ли они ехали – этого Ирка не знала. В карете она почти сразу уснула, хотя миледи продолжала держать её косу, как поводок. Усталость навалилась такая, что разом закружилась голова, и глаза сами собой закрылись. К тому же, на дворе была ночь – самое время спать. Проснулась уже засветло в домике с тёмными стенами, по углам которого виднелась всякая рыбацкая снасть. В центре комнаты имелся стол, на котором слуга Рошфора как раз расставлял более чем скромную сервировку: глиняный кувшин, пару оловянных стаканов, тарелку с хлебом и сыром, блюдо жареной рыбы.       Ирка лежала на какой-то подстилке возле громоздкой деревянной кровати, и проклятая коса была привязана собственной лентой - на сей раз к кроватной ножке. Ирка дождалась, чтобы слуга вышел, и начала ногтями распутывать узел. К несчастью, лента была капроновая, на ней узлы всегда затягивались почти намертво. Дёрнуло её заплести именно эту! Лучше бы шёлковую вплела, хоть она и сползает на раз-два-три. Кто ж знал?       Впрочем, опыт по распутыванию капроновых лент имелся немалый. Особенно если потянуть зубами. Узел начал подаваться, но в этот миг в комнату вошла миледи. Ирка срочно притворилась, будто спит. Ещё только утро. Ей надо протянуть до ночи любой ценой. А значит, разговаривать с миледи надо осторожно и как можно меньше. Потому что леди Винтер – тётка умная, и всё из Ирки вытянет, что пожелает. А потом избавится от девчонки. Хоть она и пыталась прикидываться ангелом, Ирка в её чистоту не верила ни на грош. Ангелы никому косы к мебели не приматывают. И ножиком в горло не тыкают.       Короче, будет что-то вроде игры. Только очень опасной игры. Не «казаки-разбойники», где есть шанс убежать и спрятаться, а такая – глаза в глаза. Вроде шахмат.       А это плохо. В шахматы Ирка всегда проигрывала. Один раз только выиграла у папы, но он был в тот день рассеянный. Мама тогда позвонила, что сейчас машина придёт – телевизор в ремонт везти. И папа так отвлёкся, что не только проиграл, но и сигарёту в пепельнице забыл. Ирке потом пришлось самой из мастерской бежать – спасать квартиру от пожара, пока папа с телемастером общался. Хорошо, что сигарета сама потухла, а то были бы им шахматы! День вообще вышел на редкость дурацкий. Потому что старый «Радий» в ремонт не взяли. Точнее взяли бы, но за такие деньги, что на половину нового хватит. Папа сказал: «Да я его лучше сам в Ульбу выкину!» И на горбу принёс до самого дома. Хорошо, что не выкинул, между прочим. Теперь родители его сдали и стояли на очереди на новый - цветной. Со дня на день привезти должны.       Ирка представила себе, как папа и мама сидят перед новым телевизором и ждут любимую дочь. А она не вернётся… Предательские слёзы заскреблись в носу, и она внезапно и громко всхлипнула.       Миледи тут же обернулась в её сторону. - Ты плачешь, дитя? - Плачу, - буркнула Ирка в нос.       И тут же решила, что это не очень плохой выход. Утешать её ведьма вряд ли станет, так что, пока она ревёт, никаких разговоров не будет. Жаль только, что стоило ей так подумать, как плакать сразу же расхотелось. Захотелось думать, что мушкетёры сейчас ищут её. И очень торопятся. И к полуночи будут здесь. Обязательно будут!       Так что, хочешь жить - реви подольше. Некоторое время она растравляла себя, вспоминая всякие грустности. Белого Бима, например. «Бима» она перечитывала много-много раз, не меньше, чем мушкетёров. И всегда плакала. И в кино тоже плакала. И почему-то жалко было не только Бима, но и старого доброго Ивана Ивановича. Как он теперь?       А ещё вспомнилась смешная рыжая собачка одноклассницы Ленки, которая пропала однажды утром. Выбежала погулять – и не вернулась. Они её две недели искали по всему кварталу. Ирке иногда даже казалось, будто она слышит её лай. Но Томку больше никогда не видели.       Потом на память пришёл кудлатый чёрный пёс Дик, который жил во дворе у троюродных сестёр. С Диком Ирка подружилась, когда он был ещё щенком, а теперь он уже вымахал в здоровенную собачищу. И даже тётя Наташа, Надьки-Ольгина мама Дика побаивалась. А Ирке он всегда бурно радовался, начинал скакать и лаять, а стоило ей подойти, вставал на задние лапы, обнимал передними и вылизывал лицо. В этом году Ирка в Оскол не ездила, и Дику некого было обнимать и целовать. Это было грустно. Наверное. Но слёзы выдавить уже не удавалось. Вместо этого вдруг пошли воспоминания, как отмечали Надькин день рождения в прошлом году. Стол для ребятни дядя Володя поставил под навесом во дворе, а тетя Наташа наготовила всяких вкуснях. Потом Надька с уличанскими пацанами танцевала, а Ирка с кузенами из Горького и девочка Татьяна резались в «подкидного». А кузен Сашка всё время выкликал голосом крупье из «Шерлока Холмса»: «Делайте вашу игру, господа! Делайте вашу игру!» А ещё почему-то обращался ко всем: «Сир Панталон!»       В общем, как мама говорит: «Хочется плакать, как голодному какать!» Аж на хи-хи пробило от этого «сира Панталона». Ирка уткнулась в свой половичок и некоторое время давилась от смеха. Хорошо, что звуки, которые она издавала, всё равно были похожи на плач.       А потом пришла ценная мысль. Ладно, в шахматы Ирка играть не умеет, можно сказать. Даже хуже, чем киношный д’Артаньян, который влепил-таки мат Ришелье. Зато она умеет играть в «дурака». Ведь в «подкидном» главное – что? Так скинуть свои карты, чтобы под тебя походить не могли. Иногда для этого приходится даже козыри кидать. Лишь бы противник всё принял. А потом уже – ваш ход, сир Панталон!       Значит, она будет играть с миледи в «подкидного». Это даже почти весело.       Она так задумалась, что даже вздрогнула, когда почувствовала, что леди Винтер стоит рядом. Она от неё всегда вздрагивала. Хоть что миледи говори, а в холод он неё кидает конкретно. - Ты успокоилась? Тогда вставай. Нас ждёт разговор.       И склонилась отвязать косу. Эх, напрасно Ирка зубами ленту тянула! От миледи не укрылось, что лента мокрая. - Вот как? Шустрая девочка. Всё-то ты успеваешь. Придётся это исправить.       Она резко подняла девчонку с пола и усадила на стул, очень быстро примотав к нему верёвкой поперёк живота. А потом уже обстоятельно переплела растрепавшуюся косу и, разумеется, привязала к спинке. - А поесть вы мне дадите? – спросила Ирка.       Есть шанс, что отравит, конечно.       Миледи так и сказала: - Ты ведь называешь меня отравительницей? - Но вы же, правда, яд госпоже Бонасье дать хотели!       Отравительница загадочно улыбнулась: - А если так было надо? - И что, тогда это правильно, что ли? – возмутилась Ирка. Чем в очередной раз насмешила леди Винтер. - И всё же, откуда ты всё это знаешь, девочка из будущего? - Книга есть, - пробурчала Ирка, не в силах оттянуть начало разговора. – Даже несколько книг. Но я пока не все читала.       Улыбка миледи стала обворожительной: - И эта книга написана про меня?       Ирка только кивнула. Сейчас рот надо раскрывать, только хорошенько подумавши. - И что же ты обо мне узнала?       Пленница вздохнула, собираясь с мыслями. Она всегда вздыхала, как бегемот, так что взрослые пугались и начинали думать, что она больна или чем-то расстроена. Пусть миледи тоже так думает. - То, что вы были в монастыре. Потом сбежали оттуда. Вышли замуж за графа де Ла Фер. Он… нашёл клеймо… и вас…       Говорить об этом почему-то показалось трудно. Словно в этом было что-то не совсем правильное, хотя Ирка привыкла Атоса оправдывать всегда и во всём. - …повесил.- безжалостно договорила миледи. – Наш совершенный рыцарь, Неистовый Оливье! Преступник – ничем не лучше меня. Но ты ведь на его стороне, не так ли?       Ирка молчала, втянув голову в плечи. Она, в самом деле, не знала, что отвечать. - Почему ты на его стороне? – продолжала настаивать бывшая графиня де Ла Фер. - Я не знаю, - выдавила девчонка едва слышно. - Знаешь. Всё ты знаешь. Ответь же мне! Потому что он знатен, красив и богат? Потому что закон защищает его? Потому что ему ничего не стоит быть хорошим? Он родился в замке, его баюкали в золотой колыбели. Ему с самого начала принадлежало всё. Мне – ничего! Я ни на что не имела права. Я всё взяла сама. Почему же ты оправдываешь это блаженное ничтожество, а не меня? Я – сильная женщина. Я личность! А он?       Это было трудно понять. Ещё труднее ответить. Внезапно снова закружилась голова – словно Ирка оказалась где-то очень высоко, а под ногами хлипкая опора, которую колышет ветром. - Он ведь тоже убийца, если на то пошло. - Но он же вас не обманывал, - тихо сказала Ирка. - Как?       Внезапно опора под ногами показалась уже не такой зыбкой. - Ну, это же вы обманули его, выдав себя за сестру священника! Он вас любил. И честно сделал своей женой. А чего хотели вы? Только не говорите мне, что вы его любили! - Не любила, - подтвердила миледи. И жёсткие морщинки у рта снова стали заметны. – Разве можно любить дичь, на которую охотишься? Он был оленем. Прекрасным благородным оленем с ветвистыми рогами. И обязан был благородно погибнуть под ударами охотника. - А вы – волчица, да? - И что из того? Волки тоже хотят есть. - А олени хотят жить. Вас поддели рогами, а вы ещё обижаетесь.       Миледи отвернулась. Ирка вдруг поняла, что именно эта тема её не очень вдохновляет. - Вы его всё равно боитесь, да? - Кого? – усмехнулась женщина. - Атоса.       Ну, не могла она его этим салатным именем называть! И второе имя ничуть не лучше. Ирка читала, что Этьен – это даже не Степан, а вообще по-простому. Граф Стёпка. Арман – тоже не бог весть что, но хоть не смешно. Лучше пусть уж будет Атос. - Почему я должна его бояться? - Не знаю. Наверное, потому что всё равно это он прав. А не вы.       Миледи резко развернулась и ударила Ирку по лицу. Больно ударила. Губы почти сразу занемели. Ну, вот и поговорили!       Потом миледи быстро и раздражённо завтракала. Девчонке поесть она не предложила. Есть хотелось так, что аж живот бурчал, но Ирка помалкивала. Вдруг у этой гадюки отрава ещё осталась?       После завтрака леди Винтер надолго исчезла из домика, но перед уходом связала своей пленнице руки, причём узел расположила так, что зубами не доберёшься. Ирка потом долго пробовала – ничего не вышло. И снова всплакнула с досады. Одно хорошо – время шло.       Молчаливый слуга убрал со стола, и в домике снова стало совсем тихо. Только Ирка изредка шмыгала носом. По носу тоже попало, кровь пошла. А утереться, как следует, не получилось, всё это она размазала по лицу в художественном беспорядке. В общем, красота – это страшная сила. Что мушкетёры скажут, когда её такой увидят?       Время тянулось невыносимо долго. Как жевательная резинка, в которую случайно влезла рукавом, а теперь пытаешься отодрать. Стало заметно темнее. Или солнце повернулось на другую сторону, или тучи сгущались. К вечеру должна начаться гроза.       А вдруг не начнётся? Вдруг всё изменилось из-за её вмешательства?       Вдруг для того, чтобы д’Артаньян стал сильным и счастливым, и был с госпожой Бонасье, Ирке придётся по-настоящему умереть?       Сейчас, в одиночестве, эта мысль уже не казалась такой невероятной. И страх пришёл. И стало себя очень жаль. А ещё стало очень жаль всех, кто Ирку любит. Папу с мамой. Брата Юру. Бабушку. Мирославу. Как они без Ирки будут жить? И будет ли вообще что-нибудь, когда её не станет? А вдруг весь мир существует только до тех пор, пока она в нём есть? Вдруг она умрёт – и всё это исчезнет? Любимые люди, любимые места, любимые книги…       Интересно, любят ли её мушкетёры? Ну, хоть сколько-нибудь? Ну, пусть не все четверо, но хотя бы Атос? Или им всё равно, что скоро её совсем не станет?       А, может, вообще всем всё равно? Ведь никто не мчится её спасать, когда ей здесь так больно и страшно.       А вдруг эта кошмарная женщина права, и главный закон жизни состоит в том, чтобы всегда быть сильнее других? А слабые – это добыча, их съедают. И все взрослые так живут?       Неправда! Иркины родители живут совсем не так. И Миркины баба с дедом. И Мадина, студентка пединститута. И Элла Эмильевна, Иркина первая учительница. Все нормальные люди живут не так! Это с леди Винтер что-то неправильно, а не со всем миром!       Вспомни ведьму – она и появится. Миледи вошла торопливым шагом, сбрасывая с плеч накидку. И через плечо приказала слуге: - Ужинать.       На Ирку она даже не посмотрела.       Это она вовремя пришла. Когда Ирка успела до правильного додуматься, и не успела снова раскваситься.       Леди Винтер больше не пыталась с девчонкой играть. Она вообще её не замечала, была какая-то задумчивая и сосредоточенная. Ужинала, не торопясь, изящно орудовала ножом и вилкой. Временами на её лице появлялась довольная усмешка. И те же неприятные морщинки у рта. Ирка уже заметила, что эти морщинки возникали, когда миледи не очень владела собой. И очень они её выдавали. Сразу видно, что злобная тётка. Хоть и красивая.       Слуга внёс подсвечник. В комнате неумолимо смеркалось. Потом вдруг порывом ветра распахнуло окно и чуть не задуло свечи. - Закрой, - приказала миледи. – И ставни тоже.       Слуга окно закрыл, а про ставни сказал, что они не закрываются – петли сломаны.       А Ирка подумала, что это правильно, они и не должны быть закрыты. Ведь в книге Атос заглядывал в комнату через окно. Вдруг всё ещё может быть правильно?       Миледи внезапно взяла стул и поставила его прямо перед пленницей. - А теперь ты будешь говорить, девочка. Скажешь мне всё, что я хочу услышать. И не будешь говорить глупости. Иначе очень пожалеешь об этом, - прошипела она.       Ирка промолчала. Пока её ни о чём не спросили, только угрожали. - Итак, ты расскажешь мне, что тебе известно о моей жизни. - А потом? – пробурчала Ирка. - А потом я подумаю, что с тобой делать.       Наверное, надо было поторговаться, расплакаться, сделать вид, что испугалась и заставить миледи снова надеть маску добродетельной госпожи. Но Ирка уже так устала от неё. Устала думать, устала бояться. И вот такая леди Винтер была даже менее страшна. Потому что понятна. И не всё ли равно? Если друзья не спешат к ней на помощь, то и жить, в общем, незачем.       Она глубоко вздохнула и начала говорить. - Вы сбежали в Англию. Вышли замуж за лорда Винтера. И отравили его. У вас есть маленький сын, но брат вашего мужа его не признаёт законным. Поэтому вы хотите лорда Винтера убить. И даже рассчитывали, что это для вас сделает д’Артаньян.       Миледи впилась в неё взглядом: - Ты и это знаешь? - Знаю, - кивнула Ирка. – Но д’Артаньян его не убил, а наоборот подружился. И вы на него очень рассердились. А ещё вы были любовницей графа де Варда. - Это не имеет отношения… - перебила её миледи. - Имеет, - устало сказала девчонка. – д’Артаньян притворился, что он де Вард, и провёл с вами ночь. А потом написал, что де Вард больше не хочет встречаться. И тогда вы провели ночь с д’Артаньяном.       Миледи только скрипнула зубами. - Я вот одного не могу понять, - произнесла Ирка. – Вы же его никогда не любили, да? Вы вообще никого не любите. Почему же вы с ним спали?       Миледи расхохоталась неестественно громко: - Потому что я – женщина, глупая ты девчонка! А вот ты ещё не знаешь, что это такое, не правда ли? У тебя уже грудь растёт, а понятия никакого.       Внезапно она больно схватила Ирку за титьку и сжала пальцами сосок. И боль вдруг аукнулась чем-то тянущим и приятным где-то внизу. Ирка не поняла, что это было. А вот миледи отчего-то развеселилась по-настоящему. - Ничего, скоро ты сама всё узнаешь. Узнаешь, как сладко бывает женщине. Неважно, какой глупый и слюнявый мальчишка с тобой – ты должна заставить его сделать тебе приятное. Правда, они бывают настоящими скотами. Поэтому время от времени их надо убивать. Как этого гасконца. И я убью его, дай срок! Я отлично выполнила поручение кардинала. Теперь его высокопреосвященство отдаст мне голову негодяя, обманувшего и унизившего меня, а заодно – голову благородного графа де Ла Фер. Им недолго осталось гулять. Завтра я отправлю гонца к кардиналу, а сама отдохну в Бельгии, дожидаясь, пока их поймают. Но уж на казнь вернусь во Францию обязательно.       Ирка равнодушно слушала все эти планы, им всё равно не суждено осуществиться. Убьёт её миледи или нет, но до мушкетёров ей не добраться. Иначе не было бы романа «Двадцать лет спустя». - Священник тоже делал вам приятное? – спросила Ирка, просто чтобы протянуть время. - Какое тебе дело до священника? – резко спросила миледи. - Никакого, - честно сказала Ирка. – Просто он повесился с горя. А его брат вас ищет.       За окном грохнуло так, словно бомба взорвалась. Молния ударила где-то совсем близко. Этот удар словно отозвался в хижине. Повисла гнетущая тишина. Только потоки дождя резко забарабанили в стекло. - И… он найдёт меня? – решилась спросить миледи.       Над ответом пришлось подумать какое-то время. - Сам не найдёт. Если ему не помогут. - Кто должен ему помочь? Я спрашиваю: Кто. Должен. Ему. Помочь?       Ирка упрямо замотала головой, забыв про привязанную косу, и стиснула зубы. Пусть что хочет с ней делает, но это говорить ей нельзя. - Скажешь, - пообещала леди Винтер, вытаскивая свой стилет.       Ирка расширенными от ужаса глазами смотрела, как она приближается. И не могла понять, чудится или нет ей звон разбиваемого стекла…