Свадьба - это звучит грозно

Да-да, я все еще здесь. Вот, начинаю потихоньку отмерзать. С весенними праздниками!       — Стой! — кричала Макария, уже почти настигая свою добычу. — Стой!        — Олимпийцы не сдаются! — бодро ответил Арес, с разбегу залезая на дерево.        Макария притормозила. Не каждый день видишь, как на дерево влезает бог войны в полном вооружении и зажав копье в зубах.        — Ты… вообще зачем? — выдавила дочь подземных царей.        — За яблоками, — осекли сверху.        — Это ильм, — не растерялась Макария.        — У меня с собой, — на ходу сочинил анекдот Арес, пошарил по карманам гиматия и вытащил огурец.        — Это не яблоко, — подозрительно заметила дочка царей подземных.        — А это и не яблоня, — отрезал бог войны и победоносно хрустнул огурцом.       Макария вздохнула и прибегла к испытанному средству. Длиннющий монолог на тему «Как добыть бога войны, если он вдруг на дереве» не оставил Ареса равнодушным: последний кусок огурца явно пошел не в то горло.         — …но мне больше нравится вариант с разведением костра, потому что плотоядные деревья — не ново, — закончила царевна. — А я вообще-то замуж выхожу.        — Ага, — недоверчиво ответил Арес, ползя вверх по стволу.        — Кстати, за Таната.        — Э-э, рад за него.        — И вообще-то, я просто хотела тебя пригласить. На свадьбу. Ну, знаешь. С самыми чистыми намерениями.        Кашель сверху показал, что в чистые намерения Макарии на верхушке ильма тут ни разу не верят.        — Просто Танат пока что приглашает тех, у кого есть крылья…        Макария прислушалась. Отдаленный вопль «Живым не дамся!» явно принадлежал Гермесу.        Планы с приглашениями явственно летели под откос. * * *        — Быстрые они, — завистливо вздохнула Макария к исходу дня.        — Тренированные, — лаконично поправил Танат, наслышанный про бурные визиты дочери подземных Владык на Олимп (больше половины визитов ему приходилось жестко пресекать, уворачиваясь попутно от благодарных лобызаний олимпийцев).        — Надо было все же брать хтоний, — подытожила невеста, мрачно устраиваясь в объятиях жениха.        Жених хмыкнул. Он с утра успел навидаться нимф Деметры, бегающих повсюду с безумными глазами и вопящими: «Она здесь!».       И вообще, о какой маскировке идет речь, если Гефест (после краткого, но насыщенного и никем не санкционированного визита маленькой Макарии в свою кузницу) еще десять лет назад пообещал выковать под визиты подземной царевны особый тревожный колокол.        — У тебя-то как? — поинтересовалась Макария, и уже в самом тоне было все: и долгие погони за олимпийцами, и попытки льстить-уговаривать-угрожать.       Танат пожал плечами и отмахнулся. Он в принципе понимал два вида ведения переговоров. Первый вид включал «оглушить-связать-приволочь», второй был летальным и начинался с «достаем меч».       И вообще, он только с третьего раза понял, что фраза «Подожди, я собираюсь жениться!» в его устах может быть двусмысленной.       Ну, во всяком случае развившая немыслимую скорость Ирида на это малость намекнула.        — Думал, мои крылья самые быстрые, — поделился Танат, — оказывается, не когда речь идет о тебе.        Макария вредно захихикала. После чего вскочила и приобрела вдохновенное выражение лица (Танат обреченно зажмурился).       — Итого остается несколько вариантов. Первый — похищение… можно, конечно, просто: позвать Гипноса, чтобы всех усыпил, подогнать телеги и…       — Это все-таки не дрова, — заметил Танат, зоркими глазами выцеливая что-то подозрительное, сидящее на вершине дальнего ильма. Подозрительное было в шлеме с гребнем и тянуло заунывную песню о доблести и непобедимости.       Представлялись почему-то мрачноватые рабы в набедренных повязках, распоряжающиеся: «Робяты, Афродиту — туды, Геру — сюды, а Громовержца поверх, на тую телегу!»       — Ну, или можно одолжить у папы колесницу, — еще больше вдохновилась Макария. — Гонки, вопли, «спасайся кто может…»       Танат подумал, что Макария с колесницей на Олимпе произведет эффект восставшего Тифона. Возможно, вызовет миграцию олимпийцев в другие страны.       — Но поскольку зрить всегда нужно в корень проблемы, — продолжала Макария, нравоучительно подняв палец, — предлагаю просто отправиться к Зевсу. Танат отобразил на лице вежливое сомнение, а Макария продолжила с плохо скрытой нежностью:       — Дедулю вообще вечно все недооценивают. А он со мной, между прочим, даже в детстве сидел.       Один раз, — прикинул Танат. Но да, сидел. И даже стойко вынес решительно все, сдал счастливое дите на руки слегка удивленному Аиду и убыл четким шагом Громовержца, раскачиваясь и бормоча под нос что-то вроде «…десять Тифонов…»       — …главное — замотивировать! — оптимистично добавила Макария.       Танат прикинул, что его невеста может вложить в это понятие. И внутренне содрогнулся. * * *       Пока по Олимпу носились, сея панику, нимфы Деметры, пока бог войны пробовал себя в древолазании и пении, пока, наконец, над пресветлой горой летал Танат Жестокосердный, уверяя, что собирается жениться (злые языки уже пустили слух, что кого, мол, поймает, на том и женится) — так вот, пока эти события имели место, Зевс Громовержец вел себя как подобает защитнику Олимпа и вообще верховному богу.       Зевс Громовержец спал, сладко посапывая в шитую золотом подушку.       Сон у Громовержца был делом особым, любимым, хорошо тренированным. В некотором роде — даже искусством.       Ходили слухи, что именно из такого сна Зевс черпает силы на двенадцатидневные пиры и двенадцатиночные — в перерывах между пирами — забеги по нимфам. Якобы Гипнос варит что-то такое убойно крепкое, что сам старается это не вдыхать и кропит Громовержца, с ног до головы закутанный в покрывало.       Крониды хмыкали и не верили, ибо знали, что сон Громовержца — предмет многолетних стараний, холимый, лелеемый, отточенный и теперь уже совершенный. Громовержец мог уснуть под вопли разгневанной Геры.        Поговаривали, что во время битвы с Тифоном Зевса не могли добудиться даже хоровым олимпийским подражанием петуху, и только сказанное шепотом Посейдоном «Народ, пошли по нимфам» — сподвигло Громовержца на громкое: «Без меня-а-а?!» Олимп был спасен.       На этот раз из целительного сна Громовержца подняло вкрадчивое и тихое, сказанное кошмарным шепотом на ушко: «Деду-у-у-ушка-а-а-а-а?»       Зевс открыл глаза и мгновенно вернулся от сна к ужасной действительности: на него с расстояния пяди с нежностью опытного палача смотрела Макария.       «Это не я», — первое, что захотелось почему-то сказать Громовержцу. Следующей была мысль о мгновенном превращении во что-нибудь такое… что-нибудь…       — Лучше в птичку, — заботливо проворковала Макария, пальчиком указывая в угол. Из угла Громовержцу суховато кивнул Танат — все еще, по слухам, самое быстрокрылое существо в Элладе.       Зевс укоризненно фыркнул носом и царственно высунул ногу из-под одеяла.       — Я вообще-то пока что не принимаю, — мрачновато сказал он, созерцая оную ногу. В ответ Макария уверила, что это ничего, поскольку она тут совершенно неофициально, завернула к любимому дедуле.       На «дедуле» Зевс пожелтел, но стерпел, памятуя, как недавно возобновил знакомство с уже взрослой Макарией. После краткого разговора и долгого и радостного полета на Олимп в виде стрижа в голове у Зевса напротив имени Макарии появились череп и скрещенные кости. То есть, «не трогать ни под каким видом».       Дочь Владык подземных изложила дело скупо, в редких душераздирающих подробностях: впереди главное событие ее жизни (после первого мечевого боя), счастьем так и хочется поделиться, а олимпийцы вот почему-то против.       Громовержец посмотрел на чернокрылое счастье, мрачно торчащее у двери, и выдал глубокомысленно:       — Да неужели.       По уже первому взгляду на Таната ясно становилось, что ой, не повезет тому, с кем таким вот поделятся.       Макария развела руками и заявила, что вот уже все перепробовала в вящих попытках осчастливить Олимп…       Громовержец выполз из-под одеяла окончательно, и пошел к окну — оценивать целость Олимпа.       — А что ж ты сама? — поинтересовался Зевс, убедившись, что вотчина таки стоит на месте. — Послала бы Гекату…       — Так она беременна.       — Что, правда?! То есть, а когда это я…       — От Гермеса.       — А-а, — и Зевс почесал бороду в тихой печали. Что от него требуется — он уже сообразил.       Что Макария не остановится ни перед чем в вящем стремлении собрать родственников на свадьбу — сомнений не было с самого начала.       — И вот я подумала, что ты ведь можешь отдать прямой приказ… — Макария засмущалась и опустила глазки. — То есть, конечно, все будут в отчаянии…       Громовержец проявил заинтересованность.       — …и все друг с другом, конечно, перессорятся, особенно женщины…       Громовержец просветлел.       — …и я даже не знаю, как такое отразится на Аресе, потому что он как-то не так меня понял в наше знакомство…       Громовержец хихикнул.       — … и тебя будут умолять и ужасаться твоему решению, и придется долго искать Диониса, который спрячется в какой-нибудь бочке…       Танат принял отстраненный вид, который говорил: «Да он уже там, мы тут пересеклись…».       — …и Гера будет так занята, что я даже не знаю, найдется ли у нее время для своего семейного очага…       Зевс полегоньку начинал сиять.       — …и тебе не придется даже выдумывать кар для провинившихся богов… но ведь разве ты не поможешь своей внучке, о великий? И племяннице. И… — тут Макария посмотрела на Таната, вспомнила, что они с Зевсом не родственники, немного удивилась этому факту, подумала и дожала. — И еще я тебя дедушкой называть не буду…       Примерно через час из тронного зала дворца Громовержца сверкали молнии, раздавались вопли и слышались раскаты непреклонного грозного гласа: «А я сказал — всем на свадьбу!»       — Ну, а что, — отозвалась Макария в ответ на недоуменный взгляд жениха. — Папа всегда говорил, что насчет «поглумиться над окружающими» Громовержец молодец. Ну, с гостями решено… как думаешь, какого цвета сделаем скатерти?