Свадьба - это звучит грозно

      Вообще-то, в свои немногие по меркам богов годы Макария приобрела репутацию богини совершенно бесстрашной.       Более того — она приобрела репутацию богини универсально отмороженной. Однако когда ее с предвкушающими улыбками окружили Афродита, Гера и Амфитрита — она содрогнулась. «Возмездие, — мелькнуло в голове у Макарии. — Афродита — за Ареса,       Гера — за Ареса, Амфитрита — за Тритона, что ж я такое с Тритоном-то сделала, ну, кроме пузырей из рога?».       Тактическое отступление не удалось. Богини щебетали, уверяли, что Макария просто прекрасна в новом наряде и потихоньку теснили к отдельной комнате.       «Устранять невежливо, сбежать не получается, — решила дочь лавагета. — Буду держать оборону и поражать стойкостью, при необходимости — ужасну и смоюсь».       — Мне бы отца найти, — сказала она невозмутимо, когда ее втащили в комнату. — Я того, я к нему по делу.       — Он с братьями, — срезала Гера. — Решили вспомнить старые дни — охота на чудовищ, разговоры за вином…       — … а потом — по нимфам… — коварно прошелестела Афродита. Гера дернулась, позеленела, но приобрела вид крайнего самопожертвования.       — Милая! — произнесла она решительно. Макария насторожилась от тона и приготовилась дорого продавать жизнь. — Скоро у тебя свадьба.       — Правда?! — попыталась закосить под дурочку Макария. — Ой, точно! А я думала — чего это пиры вокруг? А может, нам устроить небольшие соревнова…       — И ты не знаешь — что тебя ждет, — неумолимо продолжила Гера.       — Почему-то все говорят вот это вот Танату…       — И потому мы решили… несколько семейных советов… от замужних богинь…       Гера осеклась. Вообще-то, она руководствовалась самыми благими намерениями — все-таки, богиня домашнего очага. Но энтузиазм на физиономии Макарии мог вогнать в ступор кого угодно. Он как бы говорил: «Все равно я сделаю свои выводы, и все у меня попляшут».       — Мужчины, — начала Гера глухим и трагическим голосом, — существа неверные. Они склонны заглядываться на смазливых нимф и смертных…       — Все подонки, однозначно! — радостно подтвердила Макария.       — Они коварны и низменны, и никто из них не исключение.       — Ну да, Убийца, зараза, даже соревнования мечников отменил!       — И тебе, о дитя, придется беречь свой семейный очаг всеми силами!       Макария потерла ладошки и скорчила зверскую мину. На ее лице явственно обозначилось, что нимфа тут не проползет и нереида не промчится.       — Так знай же, дитя, что если твой муж стал рассеянным, улыбается, не ночует дома — значит…       — Улыбается?! — охнула Макария, хватаясь за сердце. — Убийца?! Где Геката, где зелья?       Царица олимпийская вспомнила, о ком речь, и слегка сбавила тон:       — Или же особенно мрачен…       — В смысле — особеннее, чем обычно? То есть, ну куда там дальше-то?       — Или если он обещает бессмертие какому-то герою…       — В смысле, прядь ему не режет? Ага, с Гераклом было…       Тон у Геры сбавился еще раз.       — …или же он вдруг принимает облик прекрасных животных, которым легко приманить легковерных смертных женщин…       — Еще б они не приманились, — браво согласилась Макария. — Когда оно будет все черное, мрачное, и всем по морде, по морде. И еще оно будет за всё цепляться своим длинным…       Амфитрита целомудренно охнула.       — Мечом, — договорила Макария, — ну, потому что у этого животного точно будет меч на боку. Хотя вот если вдруг будет что-нибудь безобидное — то точно кто угодно приманится — ну, то есть, черный огромный ёжик с мечом на боку… а если еще и с крыльями…       Воцарилась неловкая тишь. Амфитрита робко пробормотала, что на такое вряд ли кто приманится. Такое скорее произведёт обратный эффект. А хотя, если взять вкусы ее супруга…       — Изменщики весьма коварны, — наставительно продолжила Гера. — И могут обращаться птицами, насекомыми и даже… дождем…       Тут ей пришлось переждать приступ спонтанного смеха. Макария крайне живо представила себе Убийцу в виде хмурого нетопыря или ворона (являющегося соблазнять с лаконичным: «Ну, кар»). Финальная картина — сурового вида черная лужица, — отправила невесту в тихую истерику с отчаянным «Это надо будет в медовый месяц попробовать, бгыгы».       — И тогда, — отчаянно продолжила Гера, — той, кто хочет сохранить свой семейный очаг в целости может понадобиться вся ее отвага, вся хитрость и вся фантазия. Ибо ей придется мстить тем, кто соблазнили ее супруга. Слушай — ибо я знаю, о чем говорю.       Какое-то время Макария слушала с воодушевлением. Потом на лице у нее начала проступать скука. Потом — разочарование.       — Гигантский овод? — возмутилась она. — Дракон? Превращение в медведицу?! То есть, никаких грибов, растущих из носа и ушей, никаких влюбленных говорящих ослов, гидр в кровати, поющих глистов, дара превращать яблоки в пауков…       Публика моргала. Только Афродита на очередном вдохновенном витке речи Макарии осмелилась переспросить: «Что-что? Откуда растут волосы?»       — Потише! — прервал ее гневный окрик Геры.       Царица богов что-то торопливо строчила в восковых табличках. * * *       — Мужчины — существа скучные, — мурлыкнула Афродита. Продолжения речи от Геры не предвиделось. Царица богов, мстительно хихикая, что-то торопливо перечитывала в табличках. Амфитрита нервно икала, выхватывая глазами отдельные строки типа «перевязать бантиком», «запустить сто семнадцать енотов» или «обязательно — с мухоморами». Смотрелось разрозненно и зловеще.       Макария пока что безмолвствовала и смотрела на богиню Любви в искреннем сомнении. По ее мнению, уж как минимум Аида скучным назвать было нельзя. Особенно в момент придумывания новых казней.       — Они весьма однообразны, — продолжила Афродита, — все их ужимки… все их истории о своем величии…       Макария поискала в памяти, но кроме «гм» за Танатом никаких особенных историй не обнаружила. Ну, еще команды вроде «Парируй снизу» и «Немедленно домой». Вспомнив последнее, Макария преисполнилась ностальгии и слегка затуманилась.       — И потому, — обворожительно улыбаясь, продолжила Афродита, — женщине следует разнообразить свой досуг любовниками. Хорошо подыскать любовника, который тебя понимает…       Танат, — тут же решила Макария. Спрашивается, кто сразу понял, что у нее ножницы затупились во время особо тяжелой войны? И сгонял за точильным бруском, хотя уже сам с крыльев падал?       — …а также того, который будет нежен и будет ублажать тебя на ложе, как ты этого захочешь…       Без вариантов, Танат, — решила Макария. Чего стоил только тот разговор о пестиках и тычинках. И следующая ночь, когда она с воплем «Сюрприз!» выскочила у него из-под кровати (пришлось сразу вцепляться в ногу, ибо тренированный Танат после вопля «Сюрприз» попытался было эвакуироваться из собственных покоев). И потом еще вот когда под шлемом невидимости… И в кладовой, и в оружейной, и на берегу Ахерона…       — …а также еще и того, кто мог бы развлечь тебя разговорами или развеселить… Ну конечно, Убийца, — мысленно пожала плечами Макария. Фразы вставляет к месту, слушать умеет. А уж если учесть то, как он ее выкупал — это и вовсе оборжаться.       — … а также того, кто умеет петь и сможет потешить тебя медом поэзии…       Тут Афродита осеклась и зажмурилась. Перед ней как наяву встала зловещая сцена: Убийца, расправивший крылья и читающий бесконечные, монотонные стихи о странных смертных, которые все не могут взять какой-то там город. Страшно подумать — чем бы закончилось, если бы спел.       Окончание своего поучения Афродита так и договаривала, зажмурившись.       — А также того, кто будет страстен, и того, кто надёжен, и сурового любовника, если тебе вдруг захочется испробовать чего-то необыкновенного, и, конечно, изобретательного, и еще великого мужа, которым можно было бы восхищаться…       Тут Афродита осмелилась открыть один глаз и удостоверилась, что Макария взирает на нее с умеренной жалостью. Смотрелось страшновато.       — В общем, ты поняла, — с надеждой сказала Киприда. — Разнообразие…       Макария покивала. Потом нагнулась вперед и жалостливо погладила богиню любви по руке.       — Бедняжка, — прошептала она, глядя с ласковым сочувствием. — У тебя просто Таната нормального не было!       Засим настало молчание, прерванное странным звуком из угла.       Судя по всему, царица богов, глядя на лицо Афродиты, только что проглотила стилос. * * *         — Семейная жизнь, — с надрывом сказала Амфитрита, — трудна.        И посмотрела вокруг, ища поддержки. Но Гера как раз запивала нектаром стилос. Афродита запивала рядом с Герой. Осознание того, что все ее несчастья — от недостатка Таната в жизни.        И только Макария смотрела в упор. С выражением, которое явственно говорило «Две есть, третья на очереди»         — Сначала он будет носить тебя на руках, — попыталась Амфитрита. — А потом… о, потом он забывает о тебе за своим царством, своим уделом…         — Хорошо, когда есть общие интересы, — просияла Макария и показала золотые ножнички из кулака. Амфитрита приобрела благородный цвет морской волны, но не сдалась:         — А после муж начинает выплёскивать на тебя свой гнев — и ты не смеешь сказать ему слова поперек, потому что…        — Правильно, чего разговаривать, по бубенцам! Ну, или можно достать меч и с финта…        Макария посмотрела на оскорбленную в лучших чувствах Амфитриту и несколько приуныла. Непонятно было — где набрать столько Танатов. Поскольку этого полезного персонажа явно недоставало в жизни не одной Афродите.        Своим собственным Танатом Макария не желала делиться категорически.        — Дитя, — лучшим своим увещевательным тоном продолжила Амфитрита, — дитя, ты ничего не знаешь о семейной жизни. Тебе придется запастись кротостью и терпением, чтобы сохранить свой очаг в целости. Тебе придется быть смиренной и угождать мужу — если хочешь, чтобы благополучно выросли ваши дети…       На заднем плане Гера и Афродита дружно подавились нектаром. Макария, которая уж было соскучилась и начала поигрывать кинжалом, подалась вперед с интересом.         — Дети? То есть, в смысле, мои дети?        — Да, Макария, — улыбаясь мученической улыбкой, просветила Амфитрита. — Такова женская доля — сперва носить в себе дитя и чувствовать его шевеление…        Лицо Макарии выразило слабый восторг.        — Потом произвести его на свет и слушать его крики и капризы, играть с ним и учить его, и слушать о его проказах…       Гера и Афродита, давясь нектаром, активно изображали что-то вроде «Молчи, молчи, молчи…» Амфитрита умолкла сама — когда увидела, что на лице у Макарии светится явное умиление.       В глазах у нее было все — и возможность обучать детишек мечному бою, и коллективное поедание сладостей, и предвкушение хаоса, который сможет произвести потомство…        — Спасибо, — сказала Макария прочувственным шепотом и поднялась. Облобызала пораженную Амфитриту. Помахала Афродите и Гере, которые только что справились с нектаром.        И порхнула к дверям.        — Куда? — робкой весенней вороной каркнула вослед Амфитрита.        — Размножаться! — радостно донеслось по коридору. Судя по звуку, дальше двинулся уже вихрь во плоти.        Тишина в комнате стала густой и обреченной.        — По-моему, — робко заговорила Афродита, — мы сделали что-то страшное.        — Собственно, — раздумчиво припечатала Гера, извлекая из воздуха амфору с нектаром, — в случае с ней у нас шансов изначально было немного…