Хроники Аврората

Я проснулась от собственного крика. Уже какую ночь меня преследовали холодные руки с длинными острыми ногтями, которые изящно и неторопливо высекали на моем теле слово «Грязнокровка». Теперь у меня было личное клеймо, доказывающее мое происхождение. Порожденная от маглов. Грязнокровка. Как часто я слышала эти слова. Когда я отправлялась на первый курс в Хогвартс, я даже не подозревала, что кому-то будет дело до того, что я росла не в магической части Лондона, что мои родители обычные дантисты. Конечно, у меня нет собственного поместья, слуг и невероятных богатств. Но я лелеяла надежду, что это будет единственное, что отличает меня от остальных. Как же я ошибалась. Мама каждое лето расспрашивала меня о школе, мальчиках, уроках. И я с удовольствием рассказывала о том, какое великолепие царит в стенах школы: говорящие портреты, движущиеся лестницы, кровати с пологом, квиддич и метлы, волшебные зелья и эликсиры, которые способны за ночь совершить чудо. Я делилась с мамой переживаниями о том, что Драко Малфой просто нестерпимый нахал и слизеринский хорек. Но я никогда не говорила о том, что он зовет меня Грязнокровкой. Я не могла сказать, что мое происхождение — это повод для насмешек. Ведь мои родители так гордились мной. «В нашей семье родилась волшебница!», — говорили они. Для них это был великолепный опыт и невероятное чудо. Весь этот волшебный, загадочный мир, полный необычных вещей и зверей. Магия в каждом предмете, книге и создании. Как я могла разрушить их иллюзии, что я полностью и бесповоротно счастлива в этом мире? Я потерла руку, на которой красовался мой шрам. До сих пор можно различить эти буквы на коже, которые ровным рисунком покрывают миллиметр за миллиметром. Раньше любое прикосновение к шраму вызывало жгучую физическую и душевную боль. Но сейчас это не более, чем шрам на теле. У Поттера есть «я не должен лгать», а у меня — «грязнокровка». Каждому из нас есть, что вспомнить, глядя на эти рисунки. Вот только у него он со временем превратился в бесформенный след, а у меня до сих пор контур четкий, будто каждый раз, когда мне снится этот момент, Беллатриса выводит эту надпись заново. Свет луны расплывался на потолке кривыми узорами. Какое-то время я изучала их, пытаясь уговорить себя хоть немного поспать. На часах было пять утра. Я свернулась под одеялом и, обняв себя руками, закрыла глаза. Спать не хотелось. Через некоторое время я встала и пошла на кухню выпить чашку чая. Уснуть не получилось. В квартире стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и моим дыханием. В какой-то момент меня сковал страх, что в темноте стоит кто-то мне незнакомый, злой и опасный. Я стала в панике искать палочку, но поняла, что оставила ее на прикроватной тумбочке. Возвращаться назад было глупо. Если в темноте кто-то и был, то уже давно напал бы на меня. Какой смысл во всем этом? Я прикрыла глаза и сосредоточилась на звуках. Ничего, кроме тикающих часов на кухне. На цыпочках я прокралась внутрь маленькой кухни и прикрыла дверь. На кухне никого не было. Выдохнув накопившийся в легких воздух — видимо я задержала дыхание — я прислонилась к двери. Меня не покидало странное чувство, будто что-то было совсем не так, как должно быть. Я что-то не заметила или упустила из виду. Только вот что? Я включила свет. Глаза заслезились, не привыкшие к такому свечению, и я зажмурилась. Через какое-то время мое зрение адаптировалось и я решила все же поставить чайник. На столе все по-прежнему лежало дело Венди Брендан. Только теперь рядом с ним были некоторые скудные материалы о второй жертве — Кристине Райт. Взяв пару фотографий Венди, я забралась с ногами на стул и стала вновь изучать их. Я, мне так казалось, выучила дело первой жертвы от корки до корки, пересмотрела все фотографии. Но ничего странного или нового не обнаружила. Единственным было то, что убийца мог являться любовником жертв. Но по сути, мы были в тупике. А я не любила там находиться. Пока смерть находится рядом, я не имею права не пытаться ее остановить. Кем бы не были эти девушки, они не заслужили этой участи. Пробежав взглядом по столу, я увидела свой ежедневник. «Мунго. Проверить» и «Пожиратели Смерти». Если девушки как-то связаны с Пожирателями (а вторая жертва действительно старая знакомая Забини), то является ли их убийство своеобразной местью? Или это простое совпадение? Нет никаких сомнений, но убийца действительно мог быть тем еще психопатом. Возможно он прошел войну и теперь просто не видит границ между битвами и мирной жизнью. Все, кто сейчас не в Азкабане, оправданы и заслужили второй шанс. Но, видимо, он считает иначе. Но он также может быть и сам Пожирателем. Не исключена возможность личной мести жертвам. Вот только… странный способ убить он выбрал. Нет, у этого товарища точно не все в порядке с головой. Чайник давно закипел. Но я никак не могла отвлечься от своих мыслей. На автомате я встала, взяла кружку и налила в нее горячую жидкость. Внезапно меня посетила мысль. Что, если убийца не случайно выбрал места преступления? Тихие магловские районы, нет свидетелей при том, что соседей полно. Стоп. Полно соседей… Первый труп нашли в заброшенном здании. А второй — на стене жилого. В чем смысл? Почему убийца выбрал в первый раз здание, в которое разве что искатели приключений заглядывают. Он использовал магию, чтобы привлечь внимание. А вот во второй раз она ему не потребовалась, ведь труп заметили соседи. Зачем помещать труп в тихое место и привлекать внимание магией, если можно было оставить его в людном месте как во втором случае? Желание докопаться до истины стало просто невозможным. Казалось, что внутри меня разрывается на части мое любопытство. Я быстро проследовала в спальню, зажигая свет на своем пути. Быстро одевшись в брюки и свитер, я накинула сверху плащ и взбила запутавшиеся волосы руками. Даже если кто-то увидит меня, то он точно будет далек от Малфоя с его высокими требованиями к женской красоте. Взяв с собой ежедневник, самопишущее перо и засунув палочку в карман, я трансгрессировала на место преступления. *** Если идти по маленькой узкой тропинке, несколько в отдалении от большой и шумной улицы по соседству, то можно заметить почерневший от старости, полуразвалившийся дом, который казался таким хрупким, словно какой-то ребенок построил его из карт. Складывалось ощущение, что от слишком сильного ветра дом мог обрушиться прямо на тебя. Но если подойти к дому совсем близко, то можно увидеть, что хрупкость эта весьма обманчива. Дом напоминал мне дементора, который способен высосать из тебя всю жизнь, всю любовь и счастье. Ступеньки дома были крепки, хоть и стонали от каждого моего шага. Я все ближе была к двери, которая открывала мне вид на место преступления. В какой-то момент я пожалела, что пришла сюда совсем одна. Но мне некого было пригласить с собой. Теперь я была одна. Дом встречал меня прелым запахом. Пыль покрывала стены, и было чрезвычайно тяжело сдерживать внутри нарастающее желание чихнуть. Я поморщилась. Не время. Тишину нарушали лишь мои шаги, которые казались неестественно громкими. — Люмос! Темноту пронзила небольшая струя света от моей палочки, которую я крепко держала в руке. Несмотря на то, что где-то над горизонтом начинал свое действо рассвет, в доме царил полумрак. Я вспомнила, что в одной из комнат была большая дыра в полу. Как бы вновь не оказаться в опасной близости от нее. Не хватало только сломать себе шею. Продвигаясь вперед, я снова натолкнулась на дверь. Вот и место преступления. Я прислушалась и, не услышав ничего подозрительного, вошла внутрь. Все было так, как мы с Малфоем оставили в последний наш визит. Пентаграмма была аккуратно начерчена, небольшой слой пыли уже успел осесть на окружающие предметы, но ее было значительно меньше, чем в других комнатах. Я осматривала каждый уголок, в надежде отыскать что-то, что наведет меня на след преступника, но все это я уже знала и видела. Он аккуратен, педантичен, все готовит заранее, ранее убивал, нестабилен психически и имеет к жертвам предвзятое отношение, возможно даже знаком с ними. Я проходила комнату за комнатой, но в них царил такой хаос и пустота, что оставаться в них надолго я не решалась. В какой-то момент я уже решила пойти домой, чтобы привести себя в порядок перед новым рабочим днем, как вдруг ощутила неожиданный приступ резкого страха. Я окаменела. Мой желудок скрутило судорогой от паники и беспокойства. За моей спиной кто-то стоял. Я буквально физически ощущала, как его дыхание колышет мои волосы. Ужас сковал меня. Мысленно, я дала себе несколько пинков. Как будто в лихорадке я пыталась продумать свой план действий. Бежать мне некуда. Лучше дать бой. В моих руках палочка в конце концов, а я ведьма и героиня войны. Глубоко вздохнув и набрав в легкие побольше воздуха, я обернулась, выбросив вперед руку с зажатой в ней палочкой и готовая произнести заклинание. Но там было пусто. — Грейнджер, неужели влипать в неприятности твой фетиш? Раздалось над моим ухом. Я буквально отлетела в сторону, направив палочку прямо в лицо Малфоя. — Как ты тут очутился? Малфой недовольно повел плечами. — Трансгрессировал. А ты как? Неужели шла сюда пешком?! Он рассмеялся. Но мне было далеко не до смеха. Сердце колотилось от пережитого страха. Я ощутила неожиданный прилив облегчения. Малфой не причинит мне вред. — Я имела в виду совсем не это. — Я это понял. Решил проверить одну теорию. Неожиданно я поняла, что версия Забини может быть реальной. Малфою тоже может быть знакома эта девушка. И возможно, он додумался до того же, до чего и я. — Тебе тоже показалось странным, что он выбрал этот дом для первой жертвы? — спросила я. Драко пожал плечами. И я продолжила. — Первую жертву мы бы обнаружили далеко не сразу. И не факт, что это дело передали нам. Но нас сюда привлек вызов магии. В это темное, заброшенное место. Малфой сложил руки на груди и призадумался. Я тем временем продолжала: — Но вторая жертва была размещена на жилом доме, вокруг было полно свидетелей и никакой магии. Она была не нужна, так как он знал, что это дело мы не пропустим. Он первоначально хотел, чтобы мы обнаружили тело. — Он хочет, чтобы мы его нашли? — задал вопрос мужчина. Я задумалась. Хочет ли он, чтобы его нашли? — Нет, не думаю. Как и любой другой. Просто он психопат. Скорее всего лежал в Мунго. — Логично. После всего, что мы тут увидели, он не похож на здорового человека. — Это да. Я считаю, что он участвовал в войне. Забини подкинул мне одну мысль. Девушка, Кристина Райт, показалась ему знакомой. Пленницей Пожирателя. Он считает, что они были любовниками. А что если и первая жертва была близка с Пожирателями? Для убийцы это может быть местью или каким-то своеобразным фетишем. — Мне тоже Райт показалась знакомой. У них с первой жертвой один тип внешности. Таких среди пленниц было много. Малфой устало покачал головой. Казалось, что его все это довольно сильно утомило. Быть бывшим Пожирателем Смерти было для него тяжелым бременем. — Возможно ли найти информацию об этой Кристине Райт? Была ли она в плену? Что ее связывало с Пожирателями? — Если это та девушка, о которой мы с Забини думаем. Как я уже говорил, таких как она было много. — Понятно. Мы замолчали. Малфой направился к выходу, и я пошла за ним. В какой-то момент я осознала, что я совершенно не накрашена и вышла из дому даже не умывшись. Стыдно-то как. — Слушай! — Малфой вдруг резко повернулся ко мне, — В Малфой-мэноре могут быть данные по пленникам, записи пожирателей. Их можно изучить. — Тогда можем заняться этим сегодня. Пора уже найти хоть что-нибудь, что может помочь остановить преступления. — В тебе по-прежнему чувствуется дух Гриффиндора, — Малфой засмеялся, — Если убийца не подкинет новый труп, то нам ничего не должно помешать. Мы вышли на улицу. Рассвет уже пробрался через деревья и его красное зарево осветило стены дома. В свете дня он не казался таким страшным и отталкивающим. О Малфой-мэноре я помнила все, от ужасного белого потолка до темно-синих стен. От мрачных картин до готической мебели. В доме не было ни капли уюта. Казалось, все, что в нем находилось, сковывал лед, проникающий под кожу: оглушающий, наводящий тоску и ужас. — Я, пожалуй, приведу себя в порядок, — попыталась отступить я. Мысль о пытках Беллатрисы вспыхнула в моем сознании яркой полосой. Меня затрясло от страха. — В этом нет необходимости. Ты сможешь навести марафет и в Мэноре. Там и позавтракаем заодно. Оглянувшись на меня, он видимо заметил, что на меня нашел приступ дикой паники. Малфой схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Я ощутила, как его торс прижимается ко мне, вызывая приятную дрожь по всему телу. Тихо и отчетливо он произнес: — Тебе нечего бояться. Дом — это всего лишь строение. Люди делают его уютным, и люди могут превратить его в место пыток. Все зависит от его обитателей. Теперь Мэнор пуст. Только домовые трудятся над его сохранностью, — он отпустил меня и отошел. Кровь прилила к моим щекам. Казалось, что само зарево отражается в них. Малфой снова не упустил возможности прижаться ко мне. Хам. Ведет себя, как будто ему все можно. Я нахмурилась и, скрестив руки на груди, пошла за ним. — Ты же не боишься домовых эльфов, а Грейнджер? — издевательским тоном произнес он и, посмотрев на меня, громко рассмеялся. — Ну же, не дуйся. Малфой протянул мне руку для трансгрессии. Недолго думая, я ухватилась за нее и, через несколько мгновений, мы уже стояли у его поместья. *** Даже в отблесках рассвета дом выглядел ужасающим. Темные стены поместья нависали зловещей тенью над парком, который раскинулся перед главным входом. Розы, фиалки, лилии были высажены аккуратными рядами по периметру парка, создавая некий узор, который невозможно было разглядеть с земли. Но при этом создавалось впечатление, что и парк, и дом были давно заброшены. Слишком уж безжизненным тут все было. Дом произвел на меня двойственное впечатление. С одной стороны, я испытала первобытный страх, когда только увидела его. Сразу вспомнилась сумасшедшая тетка Драко — Беллатриса. С другой стороны, невозможно было отрицать, что дом был просто шикарен: кованые изящные решетки ворот, украшенные золотом, скульптуры в саду, изображающие античных Богов, фонтаны, большие окна, которые, наверное, запускали в дом много света, лепнина и длинные шпили на башнях делали дом похожим на средневековый замок, выполненный в готическом стиле. В красоте дома сквозил обжигающий холод, от которого невозможно было убежать. Быть может, воспоминания мешают воспринимать по достоинству это место? Стены стали давить на меня, как только я вошла внутрь, несмотря на простор комнат и высокие потолки. Торжественные залы и гостиные были удивительно лаконичны и выполнены в темно-синих тонах, но, тем не менее, они не были лишены света. Большие окна все же делали свое дело. Свет придавал каждому помещению уюта и тепла, которого, казалось, поместью очень не хватает. Я плохо помнила интерьеры Малфой-мэнора, но теперь я могла рассмотреть каждую деталь: изысканную мебель, обитую бархатом и шелком, картины — в основном пейзажи и натюрморты — на стенах, вазы и статуэтки, которым было явно больше ста лет. Казалось, будто я попала в музей. Прикасаться к всему этому великолепию было мучительно страшно. Мне не хотелось причинить урон этому дому. В этом месте я чувствовала себя какой-то ущербной. Как будто все то, что обидно било в спину на протяжении всего обучения в Хогвартсе от Малфоя и его друзей обрело смысл. Кажется, я поняла, что отличало меня от большинства чистокровных волшебников — жизнь, в которой ты мог получить все, что угодно. Жизнь, которая была наполнена роскошью, богатством и вседозволенностью. Я посмотрела на Малфоя. Он стоял, немного сгорбившись, наблюдая за лучиками света, которые скользили по полу. — Ты скучал по своему дому? — спросила я у мужчины. Не знаю, зачем я вообще спросила его об этом, но мне хотелось проявить некое участие в его жизни. У нас, в своем роде, есть общая боль. — Я никогда не буду скучать по этому месту, — он посмотрел на меня, и по его взгляду я поняла, что он не совсем честен. Однако, в следующее мгновение он произнес, — Зато я всегда буду скучать по маме. — Мне жаль, — прошептала я. Он как-то печально улыбнулся, избегая моего взгляда. Мое сердце стучало так бешено, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Я вспоминала тех, по кому скучала я, чью смерть оплакивала: Фреда, Колина Криви, Люпина и Тонкс, Дамблдора… Список можно продолжать бесконечно. Малфой кивнул сам себе и повел меня дальше, к винтовой лестнице, которая занимала весь холл. Если первый этаж был выполнен в довольно темных тонах, то второй поразил меня своим светом. Кремовые стены приятно гармонировали с изящными вазонами, наполненными розами, белоснежными портьерами и обитой шелком и сатином мебелью в стиле барокко. — Это мамино крыло, — пояснил Малфой, открывая передо мной дверь и пропуская в небольшую, но уютную спаленку, — Она любила все светлое и… Мужчина сбился и потупил взор. Ему было явно не комфортно говорить о своей матери. — Я приму душ, пожалуй, — перебила я его размышления. — Да, — Малфой окинул меня взглядом и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Я бросила рассеянный взгляд в зеркало. Мда, внешний вид желает лучшего. Комната, в которую меня привел Драко, была выполнена в средиземноморском стиле. Голубые портьеры развивались от легкого ветерка, который дул из распахнутых окон. Портьеры удачно гармонировали с ковром, который на вид был, как огромное облако, а так же с подушками и прикроватными столиками. Большая кровать в центре комнаты была накрыта свежими, чистыми простынями, как будто приготовленными к моему приходу. Светлые стены были расписаны рисунками цветов и райских птиц, настолько живых, что не трудно было вообразить, как они порхают по комнате. Сразу было видно, что Нарцисса приложила руку к каждой комнате в своем крыле. Все было настолько изящным, аристократичным и пропитанным роскошью, что я чувствовала себя тут неуютно. Пройдя немного вперед, я обнаружила небольшую дверь, ведущую к ванной комнате. Это было круглое помещение, как и многие другие в этом крыле, выполненное в светлых тонах: кремовые стены, выложенный золотой мозаикой пол, который, казалось, светился изнутри, большая ванна, в которую легко бы поместилось два человека. У одной стены комнаты располагался большой шкаф, приоткрыв который, я обнаружила все, что только может пригодится даме в уходе за собой и своим телом: флакончики с духами, соли для ванны, мыло, гели для душа, полотенца, шелковые халаты и пеньюары, нижнее белье и пушистые тапочки, душистые масла и маски для лица и тела, зубные щетки и губки. Чего тут только не было! Отобрав для себя пару баночек, я отнесла их на небольшой столик, который располагался рядом с большой ванной. Включив воду, я опустилась на небольшую лавочку, чтобы избавить свое тело от одежды. Аккуратно сняв с себя плащ, сапоги с брюками и свитер, я сложила свои вещи на ту же лавочку. Умывшись, почистив зубы и расчесав свои запутанные волосы, я наконец, позволила себе понежиться в ванне. Однако я понимала, что не могу позволить себе лежать в ней слишком долго. Я ведь не за этим сюда пришла. Через тридцать минут я была вновь одета, но при этом выглядела намного лучше прежнего. Видимо на меня так подействовала горячая вода и многочисленные кремы, которые я не могла не опробовать. Вскоре за мной пришел домовой эльф и отвел вниз, в малую столовую. Великолепие Мэнора меня уже несколько утомило, поэтому я практически не обращала внимание на окружающую обстановку. Единственное, что поразило меня — это огромная люстра в центре столовой, которая висела прямо над столом. «Интересно, что будет, если она упадет?» — подумала я. Мне сразу вспомнился тот момент, когда Добби, защищая меня и мальчишек, уронил люстру на пол. Беллатрисса тогда так визжала. Я усмехнулась. Поделом ей! Неожиданно для себя, я заметила Малфоя, который стоял спиной ко мне у окна. Он, казалось, меня совсем не заметил. Его задумчивый взгляд скользил по парку, силясь в нем что-то разглядеть. Быть может, он надеялся почувствовать в том доме, где провел все свое детство, хотя бы часть той теплоты, что была. Мне показалось на одно мгновенье, что его самоуверенность пошатнулась, стоило нам пересечь порог мэнора. Дом он считал своей крепостью, хранителем тайн и обетов. Дом, где его ждут родители — люди, которые тебя бесконечно любят и сделают что угодно, чтобы спасти. Дом, который олицетворяет все самое загадочное, мистическое. Который был союзником многие годы. Жаль осознавать, что он больше не является таковым. Что больше тебя там никто не ждет. Что его тепло разрушили Пожиратели и Война. Зло уничтожило все самое дорогое у нас и в нас самих. И теперь оно пускает корни все глубже. Сможем ли мы остановить его? Или оно окончательно поглотит нас? — В этом доме умерла моя мать, — тихо произнес Драко, так и не повернувшись ко мне. — Она не стала вызывать колдомедика. Меня тогда не было рядом и я не смог ей помочь. Но не думаю, что ее можно было спасти. Горе так глубоко пропитало ее сердце, что ничего не смогло бы излечить это. Он покачал головой и повернулся. — Все здесь пропитано ей. Каждый угол, каждое чертово кресло! — Ты не один в таком положении, Малфой. Прекрати тут ныть. Не думаю, что ты уговоришь Грейнджер пролить скупую слезу. Я обернулась на голос. Позади меня, привалившись к дверному косяку, стоял Забини. — Что ты тут делаешь? — Гермиона, — он чуть наклонил голову и сузил глаза, — не мог же я оставить вас наедине. Он выделил интонацией последнее слово и подмигнул мне. Я смутилась. Казалось, что краска стыда покрывает каждый миллиметр моего лица. — Забини, — протянул Малфой. Перед нами был все тот же Малфой, которого я впервые повстречала у Лаванды и Рона. Вспомнив про первую, очень неловкую встречу, я еще больше покраснела. «Боже, похоже у меня большие проблемы с лицом!» Ситуацию спас домовик, который пригласил нас к завтраку. *** — Тут просто бесконечная тонна бумаг! — Забини поморщился и вскинул руки к потолку, — Мерлин, ну облегчи мою жизнь! — Прекрати кривляться, ты бесишь, — рыкнул на него Малфой. Его настроение категорически портилось в течение всего завтрака, но сейчас оно просто достигло своей низшей точки. Еще немного, и он начнет убивать сам. Поиски ничего нам не дали. Уже несколько часов подряд мы искали хоть какую-нибудь зацепку по делу. И ничего не находили. Совершенно пусто. Несколько раз мы отрывались на перекус, пока Забини не начал молиться всем известным Богам, что уже слишком поздно, и нам следует взять перерыв на кроватку. При этом он взглянул на меня и Малфоя удивительно подозрительным взглядом. Мне уже самой хотелось врезать Забини, который своими бесконечными криками только мешал, и точно уж никак не способствовал хорошей работоспособности. — Может, ты наконец-то замолчишь? — шикнула я на него. — Грейнджер, книжный червь у нас только один. И он сейчас передо мной. Только ты ловишь кайф от копания в бумагах. — Заткнись, — снова рыкнул на него Малфой. — Никто тут меня не любит, — Забини притворно вздохнул и поднялся с кресла, обитого розовым бархатом, — Ухожу домой. Спать. — Не забудь завтра на работу явиться, — бросил ему вслед Малфой. Забини что-то возмущенно прокричал и исчез в камине. Мы снова остались вдвоем. Работа в тишине пошла быстрее, однако по-прежнему результатов не было. — Я чувствую, что мы близко. Нам с Забини они кажутся жутко знакомыми. Ну не может же это быть совпадением? Правда? Малфой повернулся ко мне и я, подняв глаза от альбома с фотографиями, который листала, уставилась ему прямо в глаза. — Правда. Мы снова принялись за изучение бесполезных документов. Через час Малфой подтолкнул ко мне книгу, которую он читал. — Посмотри на это. В книге отсутствовала страница. Последнее, что было записано, что «в поместье была доставлена Крис…» А дальше все обрывалось. — Интересно. Не наша ли это жертва? У этой книги нет копий? — Ты что, Пожиратели были слишком заняты пытками, чтобы кроме оригинала настрочить еще и несколько сот копий. — Да… И что это я! У Малфоя на руке была метка. Он знал, о чем он говорил. Вдруг, я ощутила острый приступ страха. Как будто, на мгновенье, все вернулось. Я была во вражеском стане, в кругу Пожирателей, для которых я не человек, не волшебница. Я пятно на их ботинке. Меня всю затрясло от внезапно накатившего ужаса и паники. — Грейнджер? Гермиона! — Нет, уйди, убирайся! Я кинулась бежать, свалив все книги, которые с трудом расставляла возле себя ближайшие пару часов. Я бежала, словно за мной гналось стадо разъяренных Пожирателей, которые бросали в меня «Авада Кедавра», «Круцио», а может и что-то похуже. Поддаваясь внезапному страху, я закричала, будто это могло помочь мне выбраться из ловушки, созданную моим подсознанием. Взбегая вверх по лестнице, я молилась о том, что упаду и сломаю себе шею. И мне больше никогда не придется испытать боли, которую принесла мне война. — Гермиона, остановись же! Я оглянулась на крик, и в то же мгновение моя голова встретилась с деревянной поверхностью лестницы.