Хроники Аврората

Я кричу. Мне на одно мгновение кажется, будто мои легкие разрывает от крика. Что-то обрывается внутри меня. Кровь стынет в жилах, леденеет от ужаса. Мне страшно. Господи, мне еще никогда не было так страшно. Крик застыл в моих ушах и не может выйти. Я кричу? Или незнакомка в соседней темнице? В клетке холодно и мерзко. Темная решетка все ближе и ближе надвигается на меня. Скоро она совсем меня раздавит. Пол трясет. Или это я трясусь мелкой дрожью от наступившей паники? Паника сдавливает горло и грудную клетку железными тисками. Паника заставляет кричать все сильнее, срываясь на ультразвук и истерику. Слезы льются по щекам, попадают в рот. Я ощущаю на губах их соленый привкус и судорожно глотаю, сотрясаясь в рыданиях. В ушах звенит. Я закрываю их руками и зажмуриваюсь. Я больше так не могу. Не могу. Руки сводит судорогой — так сильно я прижала их к своему лицу. Только бы выжить. Он опускается рядом со мной на колени. Он зовет меня, не решаясь приблизиться и обнять. Но для меня он не более чем призрак. Мираж. Такой желанный. Такой манящий. Он словно ангел мщения, который спустился с небес, чтобы забрать с собой. — Забери меня, — шепчу я. Я устала. Я так устала. Его трясет. Он боится. Он в панике и бешенстве. Он в ужасе. Как и я. Что со мной? Где я? Кто я? Я плачу, прижавшись щекой к мягкой ткани его мантии. Он судорожно обхватывает мои плечи, сжимает меня в своих объятьях. Крепких, таких необходимых мне, объятьях. — Гермиона, — шепчет он, — все хорошо. Все в порядке. Я рядом. Я с тобой. Тебя никто больше не обидит. Его голос дрожит. Он прижимается щекой к моим волосам. Мы сидим на бетонном полу. Холодно. Он снимает с себя мантию и укутывает меня. Снова обнимает, снова прижимается ко мне. Крепче. С ним я оживаю. С ним я под защитой. Он не позволит обидеть меня. Он обещал. Рыдания сменяются тихим плачем. Я больше не кричу. Криков нет. Вокруг царит тишина, которая изредка прерывается чьим-то шепотом. Капли капают на бетон. Звенит цепь в дальнем конце коридора. Мои глаза закрыты. Я слышу стук сапог. Я слышу шелест мантий. Я слышу, как переговариваются люди за стеной. Мы одни в этой клетушке. И мы в безопасности. Я открываю глаза, чтобы посмотреть на свой теплый мираж. Драко сидит совсем рядом, закрыв глаза. Он напуган и сердит. Мне хочется провести по его, сложенным домиком, бровям, разгладить складку между ними. Краем взгляда замечаю темные силуэты Гарри и Рона. Они совсем рядом. Только протяни руку, и они тут же кинутся к тебе. Рон в ярости. Он судорожно сжимает в руке палочку, еле сдерживая себя. Он хмурится и тяжело дышит. Гарри сидит неподалеку от меня, уставившись в стену. По нему невозможно понять, что он испытывает. Но я знаю, он сердится на меня. Он недоволен. — Гарри, — я говорю тихо, еле слыша себя. Но он слышит. Он рядом со мной. Наши пальцы переплетаются. Гарри смотрит на меня своими зелеными, будто свежескошенная трава, глазами. В них полно боли. В них, на самом дне, так много переживаний. Мы вместе прошли целую вечность рука об руку. Мы много пережили вместе. Как я могла думать, что он больше не часть меня? Как я могла сомневаться в них? Он до сих пор рядом. Он до сих пор держит меня за руку. Он до сих пор мой друг. Они все. Я среди своих. И всегда была. *** Несколькими часами ранее. Малфой судорожно метался по Аврорату. К нему боялись подходить не то, что сотрудники, даже Забини с Ноттом. Да и сам Поттер предпочел находиться подальше от друга. Малфой находился на грани между бурной деятельностью и бездельем. Но это был вовсе не его выбор. Просто сделать было ничего нельзя. Пока ничего. Авроры обыскивали улицу за улицей вокруг Мунго, пытаясь отыскать следы Гермионы. Забини и Нотт опрашивали сотрудников больницы. Рон искал Гермиону у знакомых, не теряя надежды на то, что она просто зашла к приятелям на чай. Поттер снова и снова пролистывал дела жертв, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. И только у Малфоя не было своего занятия. Ему просто не сиделось на месте. И как бы он не хотел изобразить иллюзию бурной деятельности, руки у него сами собой опускались. Он понимал, что бы он не предпринял — это будет напрасной тратой времени. Он должен был действовать, но Малфой не понимал как. Ведь сказать легко, а где искать не понятно. Он стал перебирать в уме материалы дела. А после уселся рядом с притихшим и крайне сосредоточенным Поттером. Пролистывая дела вновь, он подмечал те детали, которые на первый взгляд невозможно было заметить. Первые две жертвы были смутно ему знакомы, а вот Астория… Ее убийство было таким жестоким, но в то же время … розы, парк. Была в этом какая-то личная окраска. Астория любила розы, выращивала их в своем саду. Парки Гринграссов славились своими розами на всю Англию. Но что это давало? Что убийца знал Асторию лично? Он знал всех жертв. Криви… он был знаком со всеми. — Черт побери! — Драко отшвырнул от себя бумаги, — Я скоро просто сойду с ума. — Драко, — Гарри отложил в сторону свои записи и посмотрел на друга, — своей злостью ты ей не сможешь помочь. — Я и так не могу ей помочь! Я не могу найти ее. Малфой взъерошил свои волосы. — Гарри, я… — Я тоже. Я тоже ощущаю это. Беспомощность. Поверь, не ты один беспокоишься за нее. Но все, что мы можем сделать — это просто ждать результатов поиска. Это просто копать дальше. Эмоциями мы ей не сможем помочь. — Я не могу, — Малфой вздохнул, — у меня не хватает сил. Я не могу потерять того, кого люблю.… Снова. В дверь постучались. — Войдите, — сказал Поттер. В дверь протиснулся Нотт. Он слегка запыхался и был взволнован. — Я изучил записи врачей Криви. — И что скажешь? — перебил его Малфой. Нотт неодобрительно посмотрел на друга, но промолчал. — Я выяснил, что он принимал много препаратов, которые ослабляли его умственные возможности. Более того, он жил на подавителях. Врачи утверждают, что он был абсолютно не агрессивен. — Это не совпадает с нашими данными, — возразил Поттер. — Да, но многое указывает на то, что он не мог совершить эти преступления. По крайней мере, один. Малфой и Поттер одновременно вскочили со своих мест. — Сообщник? — спросил Драко, смотря на Гарри. — Скорее всего. — Тогда нужно выяснить, кто его посещал, — Поттер потянулся к пергаментам. — В том то и дело, Гарри, — остановил мужчину Тео, — Его никто не посещал уже около года. Последний его посетитель — Гермиона. — Значит, сообщник в больнице, — Драко нахмурился. — Да. Сообщник в больнице. И у него есть мотив. Иначе, зачем поддерживать психопата в его игрищах? — Мотив… — Какой мотив во всем этом может быть? — Паркинсон, — раздалось из-за спины Нотта. Все обернулись. В дверях стоял запыхавшийся и весь взмокший Рон. Он выглядел уставшим, его мантия была измята, капельки пота скатывались по лицу. — Паркинсон. Я рассказывал Гермионе о ней, когда она сорвалась в Мунго. Кроме того, вместе с Криви из больницы исчезла и она. Думаю, ее стоит проверить. — Да, но нам не дадут ордер на обыск без веских улик, — возразил Нотт. — К черту улики! — Малфой сорвался с места, но его остановил Поттер. — Нам нужен мотив. Зачем Паркинсон помогает Криви? Все уставились на Гарри. — Она та еще психопатка, — проворчал Рон. — Это не делает ее виновной. Поттер вернулся за свой стол и уставился в отчеты. — Нам по-прежнему нужен мотив. Доказательства того, что Паркинсон и Криви связаны. Без этого мы не сможем прижать ее. *** — Мне нужен Драко Малфой. Паркинсон холодно улыбается, протягивая руку к двери. В моих жилах стынет кровь. Это имя. Драко. Зачем он ей? — Стой, — говорю я прежде, чем сообразить, — Стой, Панси. — О, этот взгляд. Так-так, Грейнджер. Вспомнила школьные годы? Как же не сунуть свой грязнокровный нос в чужие дела?! Хочешь, я расскажу тебе? Я молчу. Паркинсон подходит ближе ко мне, шепча что-то себе под нос. — Мои родители не принимали метку, а только спонсировали Пожирателей. Трусы, боялись огласки и последствий. Боялись оказаться на стороне проигравших. Не хотели, чтобы я была такой. Сначала я тоже так думала. — Девушка засмеялась, — Мои родители делали все, но этого всегда было мало. Они были трусами, поэтому заранее заручились чужой поддержкой. Люциус Малфой обещал им, что поможет. Но, угадай, что произошло? Она посмотрела на меня, наклонив голову. — Правильно, Гермиона, он не сдержал обещания. Драко должен был быть моим! Моим! Я ради него приняла метку! А он обручился с Асторией. Этой слабовольной дурой. Он сказал мне отвалить от него. Бросил как паршивую собачонку. На растерзание и потеху другим. Паркинсон зарычала от злости. — Какого а, Грейнджер? Каково это целоваться с ним? Заниматься с ним сексом? А? Что ты молчишь? Она подскочила к клетке. — Что ты молчишь? — Между нами ничего не было! Меня начало трясти, мой голос сорвался до шепота. У меня нет палочки, чтобы защитить себя. Я одна. Мне никто не поможет. Девушка напротив меня была безумна. Она была Пожирателем Смерти. Издалека раздался крик. Моя незнакомка издала пронзающий до костей крик. Паркинсон, услышав его, успокоилась. — Гермиона, — обратилась она ко мне, — неважно, был ли он с тобой. Я понимаю, ты, наверное, думаешь, почему я не убила только Асторию? Раз так ее ненавидела? Я судорожно кивнула. Крики незнакомки продолжались. Мне хотелось сжаться в комок, закрыть уши руками и зажмуриться. Но при ней я не могла так поступить. Гермиона Грейнджер не слабая. Ее нельзя сломать вот так. Только не при ней. — Если бы я убила Асторию, то Дафна сразу же подумала бы на меня. Она и так прибежала ко мне и устроила истерику. Тварь, — Паркинсон сжала руку в кулак, — Поэтому, Криви был весьма удобен. Мне ничего не оставалось, кроме как дать ему пару инструментов в руки, да прибрать весь мусор за ним. Да, трудоемкий процесс. Зато быстрый результат. Она засмеялась. — А самое главное, никто ничего не сможет доказать. — Гарри и Рон! Они смогут! Они найдут меня. — Да, герои найдут тебя. Вот только, — Паркинсон медленно подошла к дальней стене и провела пальцами по холодной поверхности, — Как ты думаешь, как все будет? Она зло усмехнулась. — Они найдут Криви, который терзает очередную жертву. Найдут тебя, немного не в своем уме. А меня они не найдут. Я подготовила себе путь к отступлению. Я не планирую жить в Англии. Они никогда не смогут меня найти. Единственное для чего ты мне нужна, — Паркинсон подошла ко мне, — Ты передашь небольшой привет Малфою. Он поймет, какого демона он выпустил. А пока… Паркинсон наставила на меня палочку. Стук цепей у дальней стены. Звук капель. Крики незнакомки. Смех безумца Криви. — Круцио. Мой крик присоединился к концерту звуков. *** — Не знаю, — Забини подул на кофе и скрестил ноги под столом, — Дом Паркинсонов был разрушен во время одной из битв Ордена и Пожирателей. А мотив, — он призадумался, — Тео, ты помнишь, когда мы были на втором курсе, Паркинсон постоянно бегала за Малфоем? Говорила, что его невеста? — Да, вроде было такое. — Что, если такое и вправду было? Она действительно являлась его невестой? — Тогда Астория вполне могла быть ей помехой. — Они же расстались с Асторией, — Поттер плюхнулся на соседний стул, потягивая чай из кружки. — Ну, это было уже после седьмого курса. Он решил не портить ей жизнь. Драко Астория не была безразлична. Чтобы он не говорил. Иначе женился бы со спокойной душой. Женился и мотал бы ей нервы. А так… Отпустил. — Так Паркинсон хотела быть с Малфоем? — уточнил Гарри. — Так решили родители Панси, — заметил Забини, — Они составили с Люциусом контракт. А потом Малфои его расторгли. Паркинсоны многое потеряли тогда. Защиту, уважение… — Она вполне может мстить, — сказал Нотт, — Вот только зачем убивать остальных девушек? — Чтобы скрыть убийство Астории, — Драко подошел к друзьям, — под особняком Паркинсонов есть старые подвалы. Там вполне можно держать жертв. Рон проверил всех в больнице. Все сотрудники чисты и на своих рабочих местах. Это она. — Тогда, — Поттер поднялся, — Я к министру. Мы должны освободить Гермиону раньше, чем она навредит ей. *** Круциатус выжал из меня последние силы. Я не могла пошевелиться. Я не могла поднять веки. Паркинсон что-то шептала себе под нос, но что именно я расслышать не могла. Каждая клеточка в моем теле страдала. Болезненные импульсы ходили по конечностям, и мне хотелось выть, рыдать. Но слез уже не хватало. Горло саднило. Во рту было сладко. Во рту был металл. Хотелось пить. Еще чуть-чуть и моя душа просто не вынесет. Я не испытывала страха. Мне было все равно. Крики незнакомки не трогали меня. Холодный пол казался блаженным нектаром для моего тела. Холод разгонял боль. Хоть немного, самую малость, но мне становилось легче. Каждую минуту я надеялась, что кто-то придет и спасет меня. Прекратит эту пытку. Я не могла умолять Паркинсон, но я умоляла своих друзей прийти за мной. Я умоляла Бога даровать мне пустоту. Хоть на одно мгновение — раствориться в пустоте. И больше ничего не чувствовать. С каждой новой волной боли я все больше впадала в отчаянье. Они придут… придут… придут. Нет. Не придут. Они не успеют. Боль была повсюду, она раздробила мои кости на маленькие кусочки, резала нервы на клочки. Терзала и рвала. Это было сильнее меня. Сладость — такой вкус у смерти. Приторная сладость. Боль и сладость. Мне до безумия хотелось пить. Обессиленная, я провалилась во мрак, надеясь обрести в нем своего покровителя. *** — Грейнджер, — раздается где-то бесконечно далеко от меня. Словно я лежу на дне колодца, и кто-то сверху кричит мне. — Грейнджер… Я умерла? Странное чувство, но боли практически нет. Значит, я все-таки умерла? — Грейнджер… Я слышу крики. Звук капель. Цепи. Стук дамских туфелек по полу. — Грейнджер… Боль возвращается. Я слышу крики незнакомки. Я все еще жива. — Что сделала тебе эта девушка? Она ни в чем не виновата… — Не виновата… Паркинсон молчит. Я по-прежнему лежу, свернувшись в комок. Мой голос похож на скрежет. Ржавый и безжизненный механизм, просящий о живительной влаге. Я хочу пить, я выпила бы целый океан, если бы он был в моем распоряжении. Но его нет. — Знаешь, из всех семей, которые спонсировали Пожирателей, авроры арестовали только мою. Я была виновна, да! Но моя мать ни разу не прикасалась к делам ПСов. Она не виновна в том, что мой отец перечислял им деньги. В том, что ее дочь пытала маглов и грязнокровок. Но она умерла в Азкабане. Паркинсон всхлипнула. — Она не виновна… Моя мать тоже не виновна! — Но этим ее не вернешь. — Не вернешь. Мне даже не становится легче, Грейнджер. Ни капельки. Просто когда я смотрю на них, я вижу мою мать. Безжизненное тело. И мне становится все равно. Девушка помолчала. — Все мы виновны, потому что имели выбор. Могли остановить Пожирателей. Если бы не страх быть убитыми, то войны бы просто не было. Сколько было тех, кто из-за страха пошел за Пожирателями? А если бы трусость проиграла здравому смыслу? Паркинсон засмеялась. — Не пытайся, Грейнджер, я не отпущу вас. Девушка направилась к двери. — Она скоро перестанет кричать. А ты — слышать. Она направила на меня палочку. — Приготовься, — шепнула она. Боль разлилась по телу. Я снова была одна в темноте. Один на один с болью. Я закричала, хотя еще пару минут назад мне казалось, что это просто непосильная задача. Тишина и темнота, окружающие со всех сторон, сомкнулись, и я позволила тьме поглотить меня. *** Вокруг отряда авроров были лишь одни обломки от былого роскошного поместья Паркинсонов. Но Драко знал, куда им нужно идти. Он буквально кожей чувствовал нетерпение, которое сковывает всех окружавших его людей. Они предвкушали бой. Драко знал, что он не будет сражаться долго. Если нужно будет пустить зеленый луч в преступника — он пустит. Ему все равно на последствия. Он был готов ко всему. — Погодите, — Поттер посмотрел на всех. Сейчас вокруг него нет друзей. Вокруг него подчиненные, которые не могут действовать так, как им заблагорассудится. Будь его воля, то Малфой сидел бы дома и тихо ждал, когда они найдут Гермиону. Но Поттер был уверен, что поступи он так, Драко бы не послушал его. Он просто создал бы на одну проблему больше. — Я хочу, чтобы мы были командой. Оставьте личное, — он скользнул взглядом по Рону, Драко, Блейзу с Тео, — Мы должны взять всех живыми и оперативно доставить раненых в Мунго, остальных в Аврорат. Действуйте согласно инструкциям. На кону жизнь сотрудника Аврората, героини войны и моей подруги. Я надеюсь на вас. Все молча кивнули. Поттер был прирожденным лидером. Хотя сам он к этому и не стремился. Спокойный и рассудительный. Отличный друг, справедливый капитан, верный товарищ. Многие хотели работать с ним, многие видели в нем лишь героя. Но не многие видели в нем человека. Гарри Поттер был идеальным. Но он не был железным. А значит, ничего человеческое ему не было чуждо. Его голос дрожал. Гарри Поттер боялся за свою боевую подругу. И это в глазах Малфоя было не пустым звуком. Если когда-то он испытывал неприязнь к этому мальчику со шрамом, то теперь он испытал к нему небывалое уважение. Никто не помнил, как они ворвались в подвалы, пропитанные холодом и влагой. Да и имело ли это значение? Рон, Забини и Нотт бросились на Криви, который визжал, размахивал ножом и пытался вырваться. Ножом он зацепил щеку Нотта, порвал мантию Забини, оставил рваную рану на руке Рона. Но никто не обратил внимание на раны. Паркинсон попыталась трансгрессировать, но получила «Ступефай!» в спину от Поттера. Гарри вынырнул перед Малфоем, успев опередить чуть не сорвавшееся смертоносное заклинание. Противники были повержены. Драко проскользнул в клетку к возлюбленной. Он боялся прикоснуться к ней, даже дышать на нее. Он представлял, сколько боли она испытала сегодня. Но она сама потянулась к нему, и он просто не смог не впустить ее в свои объятья. Обнимая Гермиону, прижимая ее к себе, Драко был уверен, что ничего больше знать не обязательно. Она в безопасности, она жива. Это главное. Но одно не давало ему покоя — он виновник произошедшего. Он мотив Панси. Провокатор. Если бы не он, то Гермиона не оказалась бы в этой ловушке, Астория была бы жива. Никто бы не пострадал. А сколько еще людей точит на него зуб? Сколько опасностей ожидает его друзей по его вине? Он приносил беду. В нем не было ничего хорошего. Он не заслужил любви кого-либо. И с каждым шагом, ведущим на поверхность, на свежий воздух, с каждым шагом из затхлых, влажных туннелей, эта мысль становилась все крепче. Решение пришло само собой. Решение, которое поставит точку.