Хроники Аврората

Панси улыбается. Она и Малфой сидят на лавочке в Хогсмиде. Девушка наклоняется к нему все ближе, что-то нашептывая парню на ухо. С каждой секундой мое сердце стучит все быстрее, ревность поглощает каждую клеточку, разгораясь огнем в области солнечного сплетения. — Вот прохвостка, — шепчу я себе под нос. Выглянув из-за угла, я замечаю, как Малфой поднимается, оставляя Паркинсон одну, и уходит в сторону замка. Я хочу последовать за ним. Вернее, должна. Но стоит выдержать дистанцию. Я прячусь за угол, стараясь набрать в легкие как можно больше воздуха, прежде чем отправиться в путь. Снег белыми хлопьями осыпается на землю. Вся моя шапка, волосы и плечи усыпаны снежной пудрой. К шарфу с эмблемой факультета примерзли сосульки от моего судорожного, горячего дыхания. Я пытаюсь стряхнуть с себя маленький сугроб, поддевая замерзшей ладошкой горки снега. — Грейнджер? Снова ты? Любопытная ты заучка… Голос у нее ехидный, с еле различимыми нотками пафоса, свойственного только слизеринцам. — Чего тебе, Паркинсон? Я поворачиваюсь к ней лицом, бросая свое занятие. Она осматривает меня с головы до ног, и у меня тут же появляется желание закутаться в мантию еще плотнее. — Ты за нами следила! Не притворяйся. — Нет, — снежинка падает прямо мне на кончик носа, и я смахиваю ее рукой. Моя собеседница фыркает. — В Гриффиндоре разве принято лгать? — Думаешь, мы не умеем? — Думаю, что не умеете. Даже сами себе соврать не можете. Помнишь, Гермиона, сколько человек было в подвале моего дома? Я каменею. Маленькая Панси ковыряет носком ботинка снежную кучу. На ее губах застыла самая настоящая ухмылка. — Гермиона, Гермиона, — она качает головой. Вдруг моя собеседница бросается от меня прочь, вниз по улице, в сторону Визжащей хижины. — Панси! Панси, куда ты? О чем, черт возьми, ты говоришь? Я бегу за ней, спотыкаясь, путаясь в собственных ногах. Шнурки на туфлях развязываются, и я падаю, больно ударившись коленом о тонкий лед. — Паркинсон! — кричу я ей, стараясь вложить все силы в крик. Я делаю шаг, но колено простреливает резкая боль, и я останавливаюсь. — Панси! Вернись! Я одна не дойду! — кричу я, но ее и след простыл. Вокруг меня не было видно ни души. Снег все по-прежнему валил на голову, образуя вокруг плотную белую завесу. Силуэт Хогсмида теперь было совсем не различить. Я знала, что девушка скрылась где-то впереди, но сделать шаг ей навстречу не могла. В голове все еще звучали слова слизеринки про обман самой себя. Про подвал. Но я никак не могла понять, что она имела в виду. Мысль витала где-то близко, на периферии сознания. Но ухватить ее обеими руками все никак не удавалось. В самый последний момент она выскользала, пока не исчезла бесследно, оставив за собой легкую дымку разочарования. — Я не дойду одна, — прошептала я. Ветер усиливался с каждой минутой, и кроме звуков природы и скрипа моих ботинок не было слышно ничего. Я хлюпнула носом. Завтра я точно слягу с простудой. Шапка намокла, а руки совсем заледенели. Казалось, что если они соприкоснутся хоть с чем-то, то кончики пальцев напрочь отвалятся. Я попыталась согреть их дыханием, но это принесло лишь секундное облегчение. — Ладно, Грейнджер, доведу тебя до замка. Так и быть. Она вынырнула из белого облака снега так внезапно, что я отшатнулась и, не выдержав, рухнула на спину в сугроб. Панси расхохоталась. — Неуклюжая грязнокровка. И что он в тебе только нашел? — Кто? — мой голос казался мне самой таким жалким, что я невольно поморщилась. Но Панси, казалось, этого совсем не заметила. Передо мной стояла уже взрослая женщина в мантии Пожирателя Смерти. Но руки ее были пусты. Я видела повзрослевшее лицо слизеринки, такое же, какое совсем недавно могла лицезреть в больнице Святого Мунго. Она вздохнула. — Давай, обопрись на меня. Паркинсон помогла мне подняться. Обладая одинаковыми параметрами, мы могли спокойно идти вровень, но моя травма, причинявшая с каждым шагом все больше и больше боли и дискомфорта, мешала мне сосредоточиться на главном. Почему она изменилась? — Ты ведь понимаешь, что это сон, Гермиона? Я кивнула. Люди во сне не понимают, что это сон. Или все это лишь моя разыгравшаяся фантазия? — Почему ты пришла ко мне? — Потому что ты должна все вспомнить. Это ведь не я — Панси Паркинсон, а лишь твое воображение. Если ты захочешь, то сможешь пойти сама, а метель прекратится. Я здесь, чтобы ты могла ответить на свои вопросы. — А они у меня есть? — я остановилась, выпрямившись. — А как же. У каждого есть вопросы. А теперь, может, сменим локацию? Подглядывать за Малфоем и бегать по лесу — это такая скука. Тем более в детстве Драко был таким несносным и высокомерным… Я сосредоточилась на собственных воспоминаниях. Ветер колол лицо, бросая в него осколки снежинок и мешая разглядеть дорогу в замок. Я подумала, что было бы неплохо оказаться сейчас в теплой гостиной Гриффиндора, в уютном кресле возле камина с чашкой какао в руке. И не прошло и секунды, как я ощутила жар на собственных щеках. Я распахнула глаза. — Фу, ну что за безвкусица? И это ваша гостиная? Не сочти за дерзость, но наша в разы лучше. Паркинсон скривилась, но тем не менее, уютно расположилась в предложенном ей кресле и схватила чашку со столика. — Итак… — я нерешительно посмотрела на своенравную гостью. — Это я должна спросить. Ты ведь меня позвала. — Я? Я не помнила, чтобы призывала Панси прийти ко мне во сне. Даже если это и был сон о сне. Почему подсознание играло со мной? — Подсознание хочет тебе что-то сказать. Или показать, — пояснила девушка. Она закинула одну ногу на другую и покачивала ей в одном ей известном такте. — Я все равно не понимаю, о чем себя стоит спросить. Или тебя. Про Малфоя? Про ваши отношения? Почему ты убивала? — Тебя волнует только это? Милая, даже сама Паркинсон будет не в силах сказать почему. Я — это ты. Просто реализация более удачная, — она окинула меня взглядом и рассмеялась, — Твои волосы похожи на мочалку. Я промолчала. Моя собеседница напевала какой-то простенький мотивчик, постукивая ногой себе в такт. Стук. Капли падают на бетон. Стук. Звенит цепь в конце коридора. Стук. Стук мужских сапог по полу. Стук женских туфелек. Стук. Желтые обгрызенные ногти со следами грязи цепляются за решетку. Стук. Засаленная мантия волочится по бетонному полу. Стук. Хриплый смех со всех сторон. Прокуренный голос. Невнятный шепот. Стук. Желтые, с гнильцой, зубы. Оскал. Он будет рвать меня зубами? Кто он? Оборотень? Стук. От него пахнет потом, кровью и лекарствами. Стук. Он так близко, что я могу увидеть, как грязные, обвисшие волосы прилипают к потливому лбу. Стук. Он весь тусклый, обшарпанный. Даже его плешивая борода свидетельствует о его низком статусе. Он выглядит жалким бродягой, но я чувствую, что на самом деле он без труда переиграет любого аристократа. Это роль. Или безумие действительно отчетливо видно в его глазах? Стук. — Прекрати! О, Господи, Панси! Прекрати! Я вскакиваю с места, стремясь убежать как можно дальше. Стук обрывается. С ее губ не слетает ни звука. Она молчит, довольно оскалившись. — Вспомнила? — шепчет она, а потом задает вопрос громче, — Ты вспомнила? — Кто он? Я прислоняюсь к стене. Жар комнаты и холод стен. Я стараюсь дышать глубже, в нелепой попытке успокоиться. — Как? — притворно удивляется Паркинсон, — Разве ты его забыла? Как ты могла позабыть его Круциатусы? Говорят, они просто неподражаемы. Пробивают до самых костей. Она смеется, но ее смех истеричен, словно она вдруг неожиданно потеряла рассудок. Я оборачиваюсь к ней. Куда-то исчез весь лоск, вся женская прелесть девушки. Передо мной сидела женщина, которая потеряла все. Семью, любовь, дружбу, уважение. И собственный дом она не смогла уберечь от разрухи. Ее тусклые волосы, будто припорошенные пеплом, свисали сальными прядями прямо на лицо, закрывая нездорово блестящие глаза. Губы исказил самый настоящий оскал, будто передо мной сидел дикий зверь. Она подняла глаза, изучая каждое мое движение. И вдруг неожиданно Панси успокоилась, откинулась на спинку кресла, уютно расположившись в нем. — Пожиратели близко, Гермиона. Один только Бог знает, как скоро Черная метка возвысится над небом Магической Британии. Их уже не остановить. — Нет! Я отскакиваю от нее еще дальше в ужасе. — Волан-де-Морт мертв! — кричу я, стараясь убедить свою собеседницу. Но тщетно. Шаг назад. Еще один. Паркинсон смотрит на меня помутневшими блеклыми глазами, и ее серьезность по-настоящему пугает меня. Впервые за нашу беседу страх берет меня в настоящую блокаду, кольцами сжимаясь вокруг меня. — Министерство Магии… — Прекрати нести бред! Пожирателей больше нет! — А я? А он? — Кто он? Она истерически хохочет. Ее руки и ноги будто живут своей жизнью. В глазах снова появляется безумный блеск. — Спроси же у меня его имя! Спроси у пленницы, ей все равно умирать! Умирать в Азкабане! Медленно, день за днем. Не лучше ли сразу прекратить ее муки? Пока дементоры не поглотили ее душу? Пока длинные руки Пожирателей не сломали ее длинную, хрупкую шейку? Тебе не жаль меня? Ни капельки не жаль меня! Девушка кричит, царапает нежную кожу. Ее руки шарят по телу, видимо, она пытается отыскать палочку, но ее у нее быть не может — сломали после суда. И вдруг она затихает, вновь переходя от безумия к вменяемости. — Ой, смотри, — она вытаскивает из кармашка на груди золотую монетку, — Куплю на галеон конфет в Сладком королевстве. На одну конфетку хватит? *** Я проснулась от собственного крика. Гарри сидел рядом, уставившись куда-то сквозь меня. — Ты кричала, но я не стал будить, — он поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее, — Мне тоже иногда снятся Пожиратели. Так что я тебя понимаю. Джинни меня никогда не будит. Она говорит, что так мое подсознание сражается со злыми воспоминаниями. Каждый раз я пытаюсь диктовать собственным снам свои условия. Иногда выигрываю, — Гарри хрипло смеется, — Но в жизни я выигрываю все же чаще, чем во сне. Его смех напомнил мне о чем-то неуловимом. Ощущение, что я давно не слышала смеха. Настоящего, живого смеха. После сумасшедшего гогота Панси смех Гарри был приятным бальзамом для души. — Боже, сколько времени? — Я подтянулась в кресле, вертя головой по сторонам. — Колокол в Хогвартсе уже два часа как прозвенел, — Забини протянул мне чашку с кофе, — Но Драко договорился со старой кошатницей. Я отпила горячий напиток и хмуро уставилась на него. — Он имел в виду директрису Макгонагалл, — пояснил Нотт, стоявший рядом с Забини рука об руку. — Я поняла. — Занудничает с самого утра, — Блейз поддел плечом друга и улыбнулся. — А где Драко? — поинтересовалась я, даже не постаравшись скрыть нетерпение в своем тоне. — Ох, как же я вас люблю, — Забини тут же кинулся ко мне с объятьями, но Тео ловко подставил ему подножку, обратив все внимание на себя. И пока эти двое выясняли отношения, Гарри вводил меня в курс дела: — Сандерс молчит. Требовал адвоката, но пока мы выиграли немного времени. Малфой на взводе. Даже если не будет признания, мы его все равно закроем. Улики железные. Просто для Малфоя это немного личное. Все же ты могла пострадать… — Я могу с ним поговорить? Переругивающиеся Блейз и Тео притихли. — Не думаю, что это хорошая идея, — проронил Нотт. — Впервые согласен с этим чудиком. — Нет, не впервые, — Поттер внимательно посмотрел на меня. — Я с ним знакома, может именно мне он все расскажет, — я не теряла надежды достучаться до друзей. — Малфой нас потом живьем съест, — Блейз потер свое плечо и выругался, — Боюсь, что если мы хотим провернуть это за его спиной, иначе можно сразу же забыть об этой безумной идее, нужно действовать сейчас. Он не так давно ушел в отдел связей с общественностью. Нужно подготовить пресс-релизы. Поэтому у нас есть максимум минут десять. — А потом нас будут соскребать с асфальта, — прошипел Нотт, когда Забини все же сумел дотянуться локтем до его ребер. — Так, ну хватит вам, — я подцепила ребят за руки, — Нам стоит поспешить. А ты, Гарри, — я посмотрела на друга, — задержи Малфоя. — Ты отправляешь на смерть меня? — чуть обижено произнес он. — Не преувеличивайте, — я улыбнулась, — Ничего он вам не сделает. Мы ведь просто поговорим. Рик прикован к столу. Палочки у него нет. А у меня она всегда наготове. Да и заклинаний я знаю побольше некоторых. Мужчины переглянулись. И по уровню отчаянья в их глазах можно было судить, что время для шуток удачным считать было никак нельзя. *** Рик Сандерс не производил впечатления убийцы. Он даже не тянул на плохого парня. Укладка по последней моде, небрежно наброшенная мантия поверх идеально выглаженной белоснежной рубашки — все это указывало на безусловную успешность сидящего перед вами человека. На вид он был вполне безобидным. Но я знала, что за всем этим скрывается гордец. Злобная ухмылка, колючий взгляд, морщинки у уголков губ — ему было не привыкать к маске. Но меня было не обмануть. Рик Сандерс был чересчур брезглив, чтобы хранить у себя в шкафу рубашку в крови. И не настолько глуп. Он был слишком брезглив, чтобы резать человека, словно он говяжий язык. И не настолько глуп, чтобы просто не избавиться от тела. Он был самим воплощением брезгливости, ума и находчивости. И меня от него тошнило. — Зачем ты его убил? — спросила я с порога. Он рассмеялся. Однако по нему нельзя было сказать, что ситуация заставляет его веселиться. Скорее он был напуган. И моя персона не только не настроила его на разговор, а еще больше взбесила, и без того обозленного на мир, человека. — Грейнджер? Кажется, так? Я не убивал его. Сандерс принял уверенную позу и вовсе не выглядел напуганным. А ведь еще недавно трясся под суровым взглядом Малфоя. Но внешний вид не всегда отражает то, что творится внутри. Я не решилась занять место Драко за столом, оставшись стоять у тонкой перегородки, которая разделяла две комнаты на допросную и наблюдательный пункт. — Мы нашли рубашку в крови Лайтвуда… — То, что я там был… — Ты украл скрижаль! — закричала я. Он откинулся на спинку стула. — Он променял меня на тебя. Меня! Как я еще должен был поступить? — мужчина сложил руки на груди. — Как угодно, но убийство… Я замолчала, не в силах продолжить. Читать ему морали — это напрасная трата времени. Мне хотелось махнуть на него рукой и выйти. Я почти считала его виновным. — Ладно, признаюсь, украл скрижаль… Но я не хотел! Я не шел туда за этим… — Руны на стенах — это тоже твоя работа. Не отрицай, — я вытянула руку в его сторону, призывая не спорить. Он кивнул. — Признаюсь. Признаюсь, Гермиона! Но я испугался! Труп был в комнате. И так много крови… Что я мог сделать? Уничтожить тело? Как бы я его вынес из дома? Я понятия не имел, как отключить барьер. А там нет ничего, чтобы уничтожить тело полностью. Но это не я убил. Зачем было иначе скрывать тело? Я бы поступил умнее. Ведь можно было с легкостью убить его в институте, и следов бы не осталось. Мне нужно было просто исчезнуть, но я не смог. Я знал, что если они просто найдут труп профессора, они сразу же подумают на меня. Ведь я пришел к нему в ту ночь. Меня у него видели! Поэтому я решил все обставить так, будто это безумец. Я начертил руны, я, каюсь, сделал все это, — Сандерса передернуло. Он говорил так страстно и быстро, что я с трудом могла понять, что именно он хочет сказать, — Я пытался, Гермиона, обратить внимание. Думал, что никто не подумает на меня, раз тело так изувечено. Что настоящий убийца будет раскрыт, а я останусь в стороне. А о скрижали все забудут. Мало ли, куда профессор ее мог засунуть? На его столе было письмо для тебя… И мысль возникла сама собой. Ты ведь смогла распутать то, предыдущее дело! И это бы смогла… Я, конечно, спутал все улики, наверное, но мне показалось, что дело стало лишь интереснее… — Значит, ты его разделал? Как загнанную дичь? — Я пнула стул, стоявший рядом со мной. От звона ножек по полу мы оба вздрогнули. — Я не хотел… Они бы, иначе, подумали на меня! Все бы подумали на меня! Я пришел с ним просто поговорить… — О работе? — Конечно, она была так важна для меня, — он вздохнул, прикрыв глаза, сжимая пальцами переносицу, — Я не смог устоять, не прийти к нему, не посмотреть на скрижаль. И в итоге, я забрал ее с собой. Мне пришлось инсценировать все это, — он махнул рукой, — Но я никогда не хотел его смерти. Я бы смирился, но он… — Рик закрыл лицо руками, — Он ведь хотел меня простить, он прислал мне письмо… — сказал он еле слышно. — Тебе предъявят обвинения… — произнесла я. И только потом я услышала это. Письмо?! — Но я… я ведь не убивал! — Мужчина перебил меня, отчаянно хлюпнув носом, — Я не убивал, слышь?! — Письмо… Дверь в комнату открылась, и на пороге возник Малфой. За его спиной маячил нервный Поттер. Нотт и Забини тут же вывалились из соседнего кабинета. Оба взъерошенные и перепуганные. — На выход, Грейнджер, живо! — рявкнул он. Я поспешила к двери. Сандерс кричал что-то о невиновности, но я его не слышала. Его никто не хотел слушать. Все было кончено. Думаю, он сам понял свою ошибку. Если бы он тогда вызвал авроров… Дверь за мной захлопнулась, отрезая его от всего остального мира. — Послушайте меня! Я думаю, он не врет, — обратилась я к Малфою, но он и слушать меня не захотел, направившись прочь от допросных. Его ладони, сжатые в кулаки, напряженные плечи и быстрый, неравный шаг — все это говорило о его гневе. — Малфой? — Я посмотрела на Гарри. Тот лишь покачал головой. Черт! Я поспешила за Драко, чертыхаясь про себя. Ребята присоединились ко мне. — Что думаешь? — спросила я у Нотта. Тот пожал плечами. — Улики перевешивают его слова. — А письмо? Ему прислали… — Мы никакого письма не нашли, — перебил меня Забини, вклиниваясь между мной и Поттером. — Я не думаю, что его показания что-то значат, — Поттер нахмурился, — Никаких следов кого-то другого в доме нет и в помине. Все совпадает. Мне жаль, но не стоил этот разговор склок с Малфоем. Ничего нового мы не узнали… — А про письмо? — Нотт прибавил шагу, обгоняя Забини и Поттера. Теперь я плелась в конце, беспомощно пытаясь успеть за аврорами. — Письмо — это очередная его выдумка. Сначала он нам врал про скрижаль. А когда мы нашли ее у него в хранилище, то тут же сдулся. — Патологический лжец, — добавил Забини. В их глазах уже все решилось. Обидно, что судьба человека решается порой так небрежно. За чашкой кофе или в быстром шаге по коридору. Виновен или нет — главное соблюсти все бюрократические нормы, заполнить все бумаги и протоколы, поставить все необходимые штампы и закорючки. А потом дело отправится по рукам и различным отделам, пока не осядет на полке, где будет веками собирать пыль слой за слоем. А человек? Его судьба никого не беспокоит. Авроры и колдомедики — люди, которые привыкли вершить свое дело с абсолютно каменным лицом и сердцем. Равнодушие со временем полностью захватывает их естество, становясь неотъемлемой частью личности. — И вы не хотите даже предположить, что он невиновен? — Я запыхалась, поэтому говорить мне было довольно тяжело, и все аргументы, которые возникли в моей голове, были столь несущественны, что и говорить о них было нечего. — Наше дело — найти улики и преступника. Все остальное — дела Визенгамота. И с нашей стороны все выполнено чисто, — Поттер остановился у лестничного пролета и повернулся к нам, — Мне пора. Дел по горло. Полуденное совещание с министрами и куча документов, которые уже сыпятся на мою голову, ждут меня. Мне жаль, — он повернулся ко мне, — что это дело было для тебя таким трудным. Он кивнул всем нам и исчез за очередным поворотом, а мы отправились дальше. Минуя пару лестничных пролетов, несколько коридоров и дверей, мы остановились у того самого отдела, в котором я не так давно имела счастье работать. — Я, пожалуй, пойду к себе, — Нотт в нерешительности посмотрел на нас с Забини, — Малфой сейчас не в лучшем расположении духа… -О, ну брось! Ты сбегаешь? А как же дружеская помощь? — Забини состроил жалобную мордашку, — Он же нас загрызет. Поттер и так удалился. Не оставляй нас совсем одних. — Я вам вряд ли помогу. Нотт вздохнул, но нас не оставил. Мы подошли к кабинету Малфоя. Какое-то время мы мялись у двери, но Забини справедливо решил, что перед смертью надышаться невозможно, и приоткрыл дверь. И в то же время абсолютно спокойный Малфой, сидящий за столом, рявкнул: — Если вам нечем заняться, Нотт, Забини, то я мигом найду вам работу в поле. Оба парня отшатнулись. — Да мы просто мимо шли, в свой кабинет. Всего лишь туда, — Забини нервно хихикнул и тут же стушевался под яростным взглядом Малфоя. Нотт потянул друга за мантию, и они оба быстро удалились в сторону кабинетов. Через несколько минут хлопнула дверь. Краем уха я услышала судорожные вздохи и нервный шепот парней, которым не терпелось куда-то деть накрывающий с головой адреналин. — Я могу войти? — сейчас, когда я видела перед собой уже не того мужчину, с которым я не так давно целовалась в коридоре, а темного, даже злого слизеринца из прошлого, меня пробрал какой-то ужас. Мне не хотелось его испытывать, и мне казалось, что если бы остальные не накручивали меня, то сейчас этот непонятый страх и робость во мне вовсе бы и не возникли. Малфой не ответил. Он погрузился в документы, полностью игнорируя мое присутствие в кабинете. Мне так хотелось поговорить с ним о допросе, так хотелось убедить его в своей навязчивой правоте, но друзья только что уничтожили мои очередные аргументы, и я понимала, что Малфой сделает то же самое, но только еще больше разозлится на меня и всю эту ситуацию. Поэтому я в нерешительности присела на стул рядом с ним, не зная, как и о чем с ним разговаривать. В животе заурчало, и я поняла, что пропустила завтрак. — Ты уже завтракал? Драко посмотрел на меня. — Я еле сдерживаюсь, чтобы не начать орать на тебя, а ты спрашиваешь о еде? Вы, гриффиндорцы, все самоубийцы? — Вовсе нет. Просто я голодна. Да и ты всю ночь не спал и вряд ли вчера вообще ел. Так что когда поешь и выспишься, то будешь более спокойным и поймешь, что злиться тут не на что. — Ты подвергла… — Не было никакой опасности. Он в наручниках и у него нет ни ножа, ни палочки. Как он мог причинить мне вред в таком состоянии? Он был напуган. И я не уверена, способен ли он вообще причинить кому-то вред. — Способен, и еще как. Ты его личное дело видела? Его несколько раз арестовывали… — Да, я видела. И еще он признался, что расчленил Лайтвуда. Но… — Давай без твоих теорий. Я устал от твоих выдумок. Я вздрогнула как от удара. — Значит, я постоянно выдумываю? — Я не хотел тебя обидеть… — Ты постоянно только этим и занимаешься! Когда ты поймешь, что я вполне полноценная волшебница? Я знаю множество заклинаний. Я воевала против Пожирателей, я собственными руками разрушила крестраж! Меня не нужно постоянно опекать. Я осеклась один раз, но ты не можешь сказать, что остальные никогда не бывали в подобных ситуациях. Сколько раз рисковали Гарри и Рон? А ты? А Блейз и Тео? Вы никогда не рисковали? — Ты — не мы. Мы выбрали эту профессию… — Я тоже ее выбрала! Но тебя это почему-то не устроило. Это никого не устроило. Но чем же я хуже вас? Чем же? Почему вы не считаете меня равной? Он внимательно посмотрел на меня. Мне так и хотелось сказать «вы не считаете меня равной, потому что я грязнокровка?», но просто не смогла озвучить это. — Давай не будем говорить о деле. Давай просто ни о чем не будем говорить. Мне пора на свою работу. В Хогвартс. Проверять контрольные. Я встала и направилась к выходу. — Гермиона, — Малфой встал на ноги. Он явно был расстроен и до сих пор на меня злился. — Нет, — я открыла дверь. Из кабинета Забини не было слышно ни звука, — Я смогу найти дорогу сама. В коридорах Аврората было шумно, как и в любой другой день. Я шла мимо людей в фирменных мантиях, мимо коллег в прошлом. Все это больше не было частью меня. Я уже давно разучилась что-либо понимать. Мне больше не хотелось кого-либо понять. Мне хотелось покоя и определенности. Знать, что завтра я проснусь и мне не нужно будет доказывать всем и каждому, что я могу находиться на своем рабочем месте, что я этого заслуживаю. Что моя грязная кровь имеет право находиться в святая святых магического сообщества. Со второго курса я мечтала все изменить. Мечтала с тех самых пор, когда мне впервые в спину раздалось «грязнокровка». Но себя нельзя переделать. И прав был Рон — Орден Мерлина не делает тебя другим. Не превращает тебя в героя, чистокровного или святого. Он делает каждую твою ошибку еще более значимой в глазах общества. Он обращает на тебя внимание, он делает тебя объектом обсуждений. Но он не делает тебя более ценным. Я грязнокровка. И не один Орден не сделает мою кровь достойной чистокровного волшебника. Достойной Драко Малфоя. *** На следующий день я успокоилась. Рик Сандерс и его мотивы остались далеко позади. Мне стало все равно, убивал ли он или нет. Все равно настолько, что, встретив заголовок в газете, я не воспылала жаждой тут же поделиться с профессором Макгонагалл подозрениями, что Рика подставили настоящие преступники. А быть может, часть меня посчитала, что друзья поймали именно того, кого нужно. И Рик получил по заслугам — если он и сказал мне правду, то он сам виноват в том, что ему выпала такая участь. Нужно было сразу вызвать авроров, а не играть роль садиста-извращенца. Сегодня на завтрак подавали пончики с вареньем и тосты с яичницей и беконом. Я с невероятным удовольствием поглощала еду, не следя за калориями. Сегодня мне было все равно на то, что и сколько я съем. Ссора с Малфоем выбила меня из колеи и лишила сна. Поэтому лишний пончик меня ни капли не беспокоил. Утренняя газета была на несколько мгновений забыта, и я прикрыла глаза от удовольствия, откусывая очередной кусочек сладости, когда услышала разговор профессоров. — Гораций, я ничуть не сомневался, что из мистера Поттера и мистера Уизли вырастут настоящие герои. Даже несмотря на их подвиги в стенах школы. Не говоря уж о победе над Тем-кого-мы-все-знаем. — Филиус, дорогой мой, я так сожалею, что Джиневра единственная из Уизли оказалась в моем клубе. Ее брат оказался чрезвычайно талантливым мужчиной. Ну кто бы мог подумать. Я открыла глаза и прислушалась. — Но эта Паркинсон… Не ожидал от этой девушки такого поступка, — продолжил профессор Слизнорт, — В юношестве она была такой спокойной. Конечно, я подозревал, что она была в числе Пожирателей и их сторонников, но чтобы такое. И как их не поймали раньше? Ума не приложу. — Вы, слизеринцы, очень хитры. — Ну полно, Филиус. Среди нас много достойнейших людей. Но ее поступки, как и многих других Пожирателей, бросают тень на мой факультет. Выпускать преступников из Мунго! Это же надо! Они продолжали о чем-то разговаривать, а я опустила взгляд в «Пророк» и обнаружила статью, о которой говорили волшебники. «Раскрыт бизнес по освобождению психически нездоровых преступников в больнице Святого Мунго!» — гласил заголовок. Я уже слышала о чем-то подобном от Рона и Гарри. Еще когда я работала в Аврорате над делом Криви, Рон часто наведывался к Гарри в Аврорат. Оба говорили, что работают над секретным делом. И я прекрасно помнила, что Рон рассказывал о коррупции в Мунго. Но чтобы Паркинсон открыто торговала местами в больнице? Чтобы она выпускала таких преступников, как Криви, на свободу, где они могли бесчинствовать? Неизвестно, сколько жертв у таких преступлений могло быть. Паркинсон была сплошь и рядом виновата. Теперь я понимала, почему она мне снилась. Мое подсознание раньше разума осознало — ей грозит поцелуй дементора. В голове тут же всплыл образ неизвестного мужчины. Кто он? Могла ли она выпустить его из Мунго? Или это просто мое разыгравшееся воображение, которое в последние дни мешало мне спокойно закрыть глаза? Мне повсюду мерещились заговоры. А учитывая, что мне никто не желал верить… Я закрыла газету и поднялась с места. В мою сторону устремились несколько взглядов, но я не обратила на них внимания. Хоть в Хогвартсе меня воспринимают как полноценного волшебника, который заслуженно находится в обществе. Если бы и тут меня преследовали косые взгляды, я бы не выдержала. Однако собственные сомнения терзали меня все больше и больше, отражаясь на снах. Ночь за ночью Паркинсон являлась ко мне. Иногда одна, а иногда в компании Криви и того неопрятного и дикого незнакомца, от которого меня бросало в дрожь. *** Наутро очередного дня я отправила письмо Блейзу. Он был в прошлом очень дружен с Панси, поэтому я была уверена, что он вполне смог бы согласиться сопроводить меня к ней. Одну бы меня не пустили, ведь я не только проходила по ее делу как свидетель, но и больше не была сотрудником Аврората, а значит, не имела права войти, а после выйти из стен Азкабана. Ответ Забини не заставил ждать, но кроме вопросов в нем не было ничего значительного. Он ничего не отвечал конкретного, и как истинный слизеринец запихнул в письмо как можно больше незначительных фраз, вымогая из меня информацию всеми мыслимыми и немыслимыми путями. И я решила хоть раз в жизни рассказать все. Или почти все. Написав ему длинное письмо о своих кошмарах и псевдосоветах доктора посетить объект своих мук, я на время погрузилась в размышления о том, что я скажу Панси, если попаду к ней на свидание. Забини, наверняка, пойдет вместе со мной и не согласится оставить нас наедине. Так что расспросить ее прямо не выйдет. Но если зайти с другой стороны… Если тот мужчина действительно беглец из Мунго, то можно рискнуть и попросить Рона поделиться записями о тех людях, которых Паркинсон выпустила. И быть может, кто-то будет похож на образ из кошмаров. Но тогда Рону придется рассказать о кошмарах и о том, что я начала что-то вспоминать. Чего не хотелось бы. Но если мужчины не будет в списках освобожденных? Если не будет, то мне просто это приснилось. И это не более, чем пустой бред разболевшейся фантазии. Да. Но если вдруг все подтвердится, то тогда мне будет что предъявить Малфою и Поттеру. Уж доказательства они не смогут игнорировать. Я их единственный свидетель. Хоть и слабо помнящий. Немного помявшись, проверив контрольные работы по рунам, перекусив и немного прогулявшись вокруг замка, я так и не получила письмо от Забини. Я встретила его самого в компании Поттера и хмурого Малфоя. И зачем он их только с собой притащил? Хотя я на самом деле прекрасно понимала, что он не сможет держать такое важное дело в секрете. И там, где кручусь я, рано или поздно начнут крутиться и Поттер с Малфоем, хочу я этого или нет. — Привет, — я кивнула друзьям, — мы пойдем все вместе? Не думаете, что такая толпа не способствует откровенному разговору? — Ты хочешь ее о чем-то спросить? — Поттер приблизился ко мне и взял за руку, — Не проще ли просто высказать все свои опасения на ее счет своему психотерапевту? Оставь ее в покое, и она оставит тебя. Я же не бегаю по всем Пожирателям, которых поймал, чтобы успокоиться. Их лица со временем забудутся… — Она не просто очередной Пожиратель, Гарри. Я не хочу рассказывать о том, что она говорила мне в подвале… — Ты говорила, что не помнишь этого, — Малфой сложил руки на груди. В его взгляде отчетливо читалось недовольство и недоверие. Он явно что-то подозревал. — Я вспоминаю некоторые моменты. Не думаю, что это прекратится, но когда ее казнят, у меня не будет возможности спросить о некоторых мелочах. Мне хотелось бы прояснить то, что она мне сказала. — И что она сказала тебе? — Я не могу сказать, Драко. Я посмотрела на ребят. Никто не был рад тому, что я говорю. — Почему не можешь? — Малфой подошел ко мне и взял за свободную руку, — Ты можешь мне доверять. Ты можешь доверять всем нам. — И я доверяю. Но есть вещи, которые не хочешь рассказать и самым близким. Разве у тебя таких нет? Разве ты никогда не сталкивался с подобным? Он кивнул и отпустил мою руку. — Я понял. Мне так хотелось успокоить его, но недавняя ссора всплыла в памяти, и я не решилась сделать первый шаг к примирению. Поттер вздохнул: — Раз ты решила, что тебе это нужно, то мы не вправе тебе отказать. Но не уверен, что мы можем позволить тебе остаться с ней наедине… — Об этом и речи идти не может, — прервал его Малфой. — И как я спрошу ее о том, что меня беспокоит, если вы будете подслушивать? — спросила я, возмутившись. — Наложим заглушающее, — Забини улыбнулся, разряжая обстановку и прерывая разглагольствования Поттера и Малфоя, — Уверен, что подслушивать в наши планы не входило. Не беспокойся, это заклинание вполне надежно. Можешь даже сама его наложить. — Не сомневайся, наложу. Малфой и Поттер переглянулись, но промолчали. Они едва ли были довольны идеей Забини, но и отказаться они не могли. Мы двинулись в сторону Хогсмида, чтобы трансгрессировать. Сегодня вся деревня была заполнена шумными компаниями студентов, которые не могли игнорировать тот факт, что по улице идет национальный герой и Главный Аврор Гарри Поттер. Они обступили его со всех сторон, радостно галдя и перебивая друг друга. Нас всех они оттеснили в сторонку, оставляя шанс лишь любоваться макушкой друга. — Я думал, что они настолько привыкли к тебе, что не станут так реагировать на Поттера, — проворчал Забини. — Я не Поттер. Он Мальчик-который-выжил. Все остальные лишь тени рядом с ним. — Ты вовсе не похожа на его тень, — Малфой положил руку мне на плечо, — Ты скорее его… — Справочник, — перебила его я, — Я всегда все знаю. Генерирую идеи и направляю. А он геройствует. Так всегда было. Наконец толпа начала рассасываться, а Поттер, выбравшийся из ее тесных объятий, свободно вздохнул. — Кто бы мог подумать, что я буду мечтать поскорее оказаться в Азкабане. Я так отвык от такого пристального внимания… Гарри смутился. На миг он вновь стал тем мальчиком, которого я знала с первого курса Хогвартса — застенчивого, храброго и рассудительного. В нем и сейчас были эти качества. Просто к ним прибавилось много других, с какими я пока еще не смогла смириться. А с некоторыми еще не была знакома. Все растут и меняются. Даже самые близкие нам люди. Если и была какая-то детская обида на повышенное внимание к персоне Гарри, то она исчезла, стоило ему напомнить о своем истинном отношении к собственной славе. Наконец мы дошли до «Трех Метел» и трансгрессировали. *** Азкабан никогда и никого не встречал радушно. Его мрачные стены нависали над каждым посетителем, будто коса над шеей. Сооружение наводило на каждого те чувства, которые испытываешь от присутствия дементора, которых тут было в избытке — холод, пустоту, тоску. Мы с Гарри тут же призвали свои Патронусы — выдру и оленя — чтобы облегчить пребывание в этом месте. Светящиеся силуэты полностью погрузили нас, четверых спутников, в купол света, защищающий от темных хранителей тюрьмы Азкабан. Наблюдатель тюрьмы встретил Главного Аврора с легким замешательством, даже страхом. Он что-то еле слышно шептал, испугано перебирая ключи от камер. Заключенных, над которыми еще шел суд или которым еще не вынесли приговор, держали в отдельном крыле. Именно там и сидела Панси Паркинсон. Сидела и ждала того часа, когда пасть дементора распахнется перед глазами и высосет душу, оставляя на ее месте пустую, бездонную дыру, которую невозможно заполнить. А дальше смерть, после которой не будет никакого света или рая — сплошная пустота и боль. Панси Паркинсон ничего не ждало там, по ту сторону жизни. Но тем слаще был каждый час уходящей жизни. Мы шли недолго. Остановившись у тяжелой железной двери, проем которой был выдолблен прямо в каменой стене, мы подождали, пока наш провожатый даст нам пройти внутрь. Патронусы давали предостаточно света, но мы не увидели сразу то, что ждало нас в камере. Первым вошел Малфой. И тут же вытянул руку назад, останавливая собирающегося войти Поттера. Он бросился вперед и Гарри, который должен был ждать по указке Драко, кинулся за ним, увидев что-то по ту сторону железной преграды. — Что там такое? — прошипела я, вглядываясь, но ничего не видя из-за спины Забини. — Там Панси… — Забини, — я ткнула его под ребра и проскользнула мимо него. Он попятился, а потом вслед за мной ввалился в темницу. Всю камеру покрывали брызги крови. — Панси, — закричал Блейз, пытаясь подобраться к ней. Где-то позади нас залепетал охранник. Малфой и Поттер окружили ее. Один задавал вопрос за вопросом, второй судорожно водил палочкой по ранам. Пальцы Паркинсон были все в крови, многие ногти были выдраны полностью, некоторые поломаны, будто она пыталась выкопать собственными руками ход из тюрьмы. Но в темнице не наблюдалось никаких признаков подкопа. Однако на одной из стен я заметила легкие царапины. Я приблизилась. — Отойди, — Поттер чуть оттолкнул меня в сторону. Но я уже и без того увидела то, что Панси пыталась сообщить: на стене красовались две буквы «С» и «У». — Панси, — Малфой продолжал шептать заклинания, — скажи, кто тебя ранил? Ты бы не сделала это сама. Она молча смотрела куда-то сквозь нас всех. — Немедленно вызовите колдомедиков, — распорядился Забини, обращаясь к нашему сопровождающему. Он тут же устремился к выходу, оставляя нас один на один с девушкой. — Меня не спасти, — прохрипела она. На ее губах расплылась, такая знакомая мне, полусумасшедшая улыбка. — Я уже давно мертва. Давно умираю. — Не говори ерунды, — Забини присел рядом с ней, — Ты… — От поцелуя дементора умереть или от рук друзей — разницы нет. Только друзья за дело убьют. Мне жаль, — она протянула руку к щеке Малфоя, — Но Астория тебя не заслужила. Панси заплакала. Слезы заскользили по ее вискам, оставляя разводы, исчезая в кромке волос. Ее тело задрожало от потери крови и подступающей истерики. Ей было страшно, больно. Думаю, она вспомнила о всей той душевной боли, которая выпала на ее короткую жизнь. Малфой молчал. Он старался ей помочь, раз за разом проводя палочкой по ранам, зажимая крупные порезы руками. Поттер отошел назад, пытаясь утянуть меня с собой, но я не поддалась. — Пусти, — шепнула ему я. И он уступил. Руки Гарри были все в крови. Он запачкал мою мантию, но мне было все равно. Не сказать, что мы все в ней не искупались полностью. Казалось, что все вновь повторилось по известному сценарию. Повсюду кровь, будто кто-то опять собирался создать эффектное зрелище, но прогадал со временем. Если бы не я и мое настырное желание увидеть Панси, то ее бы нашли очень не скоро. И ей не удалось бы произнести прощальных слов. Вдруг взгляд Паркинсон замер на мне. Она вздохнула, и из ее рта вырвался пузырь крови. Она начала задыхаться, не отводя взгляд от меня. — Молчи, — приказал ей Драко. Но она не послушала. — Гермиона, — прошептала она, — Вспомни меня. Я всегда была права… Никто не умирает просто так… Она захрипела. Ее тело нервно дрыгалось в конвульсиях. Забини и Малфой подхватили ее, в попытках прижать к полу. Уже на последнем издыхании, еле слышно, она прошептала: — Помни о Венди… Ее глаза, будто две стеклянные бусинки, замерли, не отрываясь глядя куда-то сквозь меня. Она вся будто обвисла. Пряди, грязные, засаленные, покрытые кровью, разметались по полу. Я вздохнула. В камере пахло мочой, железом и потом. Каждый из нас был прокрыт кровью девушки, которая еще недавно желчно улыбалась, глядя нам вслед, когда ее уводили в Азкабан. Я посмотрела на свои руки. Разводы крови и черные чернила смешались, образовывая свой, непонятный мне, рисунок. Мне было до отвращения мерзко находиться здесь. Я смотрела на собственные руки и даже не заметила, как Поттер вывел меня за дверь, как мы оба шли, держась за руки, размазывая кровь по ладоням друг друга, как мы вышли на свежий воздух, вдохнули запах моря. Как мы быстро, не дожидаясь других, трансгрессировали в Хогсмид. Мы шли по дороге, которая вела в Хогвартс, и молчали. Я вспоминала брызги крови, сломанные ногти, еле заметные инициалы, которые раненная девушка пыталась выцарапать на стене. Я вспоминала ее слова, сны, в которых она фигурировала, в которых она что-то пыталась мне сказать. Мне было страшно, мне было мерзко, мне было так обидно, что хотелось расплакаться. Мне было страшно, как тогда, в подвале, в клетке. И на миг мне показалось, что все мои воспоминания вновь вернулись ко мне. Но когда я попыталась хоть что-то припомнить, то все вновь улетучилось, словно и не существовало. Я понимала, что мне нужно еще немного времени. Но его-то как раз и не было. Что бы ни пыталась сказать Панси, это могло быть как обычной пустышкой, так и чем-то важным. Вот только зачем она пыталась мне это сказать? Быть может, она знала, что рано или поздно я докопаюсь до сути? А быть может, она просто пыталась свести меня с ума, зная, что я не смогу пройти мимо хорошей загадки? Как бы то ни было, сейчас больше всего на свете мне хотелось ни о чем не думать.