Часть 5. Глава 15.
/.../ — указаны диалоги на серпентарго. — Харри! Мужья в комнате материализовались в течении полминуты и сразу кинулись к уборной. Пока Люциус подхватывал Харри и обтирал ему лицо влажной салфеткой, Северус гремел склянками, вливая одну за другой. Впрочем, не так уж и много их было: зелье Спокойствия и зелье, утихомиривающее бунт в желудке. — Что? Что случилось, Харри? — спрашивали маги, с тревогой вглядываясь в заплаканные зеленые глаза. Стоит ли говорить, как они испугались, когда после ухода мужа в гриффиндорскую башню они последовательно почувствовали по связи: интерес, предвкушение, недоумение, страх, решимость, гнев, отвращение, ужас, опять гнев, и апофеоз — такой коктейль чувств, что и не разобрать толком. А потом их посетило настойчивое желание пообниматься с лучшим другом всех похмельных и бескрайнее горе, тоска и желание завыть волком. На их вопрос Гарри только махнул рукой в сторону комнаты. Люциус, не обращая внимания на слабые попытки отстраниться, подхватил парня на руки и вынес в комнату. Все трое основательно устроились на кровати, а старшие маги еще и с недоумением рассматривали разметавшиеся листки пергаментов из толстой папки, которую, видимо, и читал их муж. Северус их собрал и вопросительно уставился на Гарри. — Ч-читайте… — глубоко вздохнул Гарри — Успокоительное начало действовать. Северус уставился в листки. Написано было по-русски, и он понимал с пятого на десятое. Северус, как и большинство чистокровных, благодаря «Памяти» знал в совершенстве несколько языков: французский, итальянский, латынь, как и еще пару «мертвых» языков, и даже японский, так как в его Принцевской родне оказались выходцы из страны восходящего солнца, но русский стал изучать только со знакомства с Долоховым. — Харри, тут русский язык, — произнес он. — Ты его знаешь? Гарри покачал головой. — Старорусский, на котором говорили еще в… — он запнулся, — давно. Веке в шестнадцатом. Вы же знаете, что «Память» принимается почти хаотично. Только первый сон обязательно от Основателя Рода, а последние сны о последних умерших его представителях, а вот все другие подаются вразнобой, хотя и бывает, что идут по хронологии. Так я уже видел сны Ангелиуса Певерелл-Волчака, который еще в 250-х годах нашей эры перебрался в ту область, которую теперь считают Россией, и основал свой род Волчак. Тогда вообще говорили на старославянских наречиях, которые сейчас бы и русские не смогли понять. Потом сны опять перекинулись на Певереллов, а летом мне снился сон про одного из князей Волчак, что жил в Российской империи времен Ивана Грозного. С тех пор язык изменился, но суть остается прежней, и вполне можно понять, о чем написано, или говорить. Для современников будет звучать немного архаично, но проблем с пониманием быть не должно. — Прочитаешь? Гарри судорожно всхлипнул. — Давай сюда Север, я достаточно владею этим языком, что бы организовать и синхронный перевод на английский. Люциус протянул руку к свитку. — Только скажи мне, что это, так будет легче ориентироваться. — Это переслал Спиллет из Москвы. Здесь копии всех материалов по расследованию о… о моей бабушке. Взрослые маги снова переглянулись, что же там такого написано, что их муж в таком состоянии. Люциус развернул свиток и, вчитываясь в строки, стал вслух читать, одновременно переводя на английский. «Итоговый отчет о расследовании убийства на Запрудной улице, дом № 15, город Ир-ку-ть-ськ».* — Иркутск, — поправил Гарри. — Это в Сибири, около самого большого пресного озера Байкал, — уточнил он местоположение для старших магов. — Однако далеко забрались. Люциус стал читать дальше. Теперь он сначала читал фразу про себя, а потом, сформулировав перевод, проговаривал его вслух. Иногда Гарри его поправлял или объяснял смысл некоторых слов, которых Люциус не знал и просто зачитывал по-русски, а Гарри уже их озвучивал на английском. С каждым прочитанным словом Северус все крепче прижимал к себе юного мужа, стараясь укрыть его от этих страшных слов и фраз. Как оказалось, в папке содержались все копии материалов расследования этого преступления. Как маггловской милиции и судмедэкспертов, так и дружины правопорядка магической. Тот итоговый отчет, что сейчас читал Люциус, писался капитаном магической дружины — местного Аврората. Из отчета ясно следовало, что в ночь с 11 на 12 июня 1962 года в дом №15 на Запрудной улице, в отсутствии хозяина дома гражданина Риддла, имеющего двойное гражданство, проникли неизвестные и совершили зверское убийство домочадцев. Жены мистера Риддла — Кристины Риддл-Волчак, его сына Генри Риддла, невестки Карины Риддл-Заречной и их маленькой дочери Эвелины Риддл, которой на момент преступления едва сравнялось два с половиной года. Девочке просто и незатейливо размозжили голову до состояния каши. Убийство сопровождалось пытками, многократным изнасилованием обеих женщин и парня особо зверским методом, о чем прилагается отчет судмедэкспертов. Вот как раз тогда, когда Гарри дошел до чтения этого отчета, его и вырвало. И сейчас, когда свиток читал Люциус, Северус влил в парня еще одну порцию Успокоительного. Читать описания всех тех зверств, которым подверглись его бабушка и прабабушка, да и дед, было невыносимо. Но это были пока только маггловские документы. Милиция не смогла раскрыть это преступление, и в восьмидесятых годах дело было закрыто за давностью лет и отправлено в архив.** Дальше шли магические документы, в которых информации было больше. Помимо подтверждения отчета судмедэкспертов магическим способом, там говорилось и о количестве нападавших и о том, что это были маги. Так же говорилось о том, что перед тем как напасть, злоумышленники атаковали дом бомбочками, начиненными зельем «Вздох Анума», что привело к тому, что спящие маги не смогли оказать магического сопротивления нападавшим, а вот сами нападавшие, видимо, имели от действия зелья защиту. Так же говорилось о том, что на месте преступления чувствуются следы мощнейшей аппарации. Следователи сделали вывод, что это следы аппарации нападавших, что впоследствии подтвердило «воспоминание». Имен нападавших дружинники не знали, а потому они были объявлены во всемагический розыск по России. Во все города и сёла были разосланы и слепки с отпечатком магии, и воспоминания дома о нападении. Так же предположив, что преступники могут быть гражданами другой страны, ведь Том Марволо Риддл был и гражданином Великобритании, в английский Аврорат поступил запрос о помощи в поимке особо опасных преступников, и были переданы слепки и воспоминания. Но дело так и осталось не раскрытым. Хотя господин Риддл и подтвердил дружинникам, что маги, видимые в воспоминаниях, действительно, граждане Англии. Он узнал нескольких нападавших. Но английский Аврорат на запрос ответил отрицательно и в довольно грубой форме. Имена узнанных Риддлом магов в отчетах не приводились из соображений, что вдруг оговорил, а вот когда получим подтверждение из Англии, тогда и… В этот момент Северус покопался в папке и вытащил еще несколько пергаментов, на которых переливались магические линии — слепки магии нападавших, и несколько флаконов с густой ртутной жидкостью в них. — Надо же, — вздохнул он. — Никогда не думал, что когда-нибудь смогу увидеть такое. Северус осторожно качнул колбу с жидкостью. Бледный Гарри, чтобы отвлечься от ужасающих картин, которые ему нарисовало его воображение, впрочем, детальность описания в отчете никакого простора для фантазий и не оставляла, спросил у мужа: — Что это? — Это, Харри, воспоминания. — Но они же выглядят как легкий серебристый дымок, Северус, а тут… Как ртуть… — Обычные воспоминания, изъятые из головы носителя — да, выглядят именно так, как ты и описал, Харри. Но эти воспоминания не принадлежат живому человеку. Эти воспоминания снимали с дома, в котором проживали твои родственники. С неживого предмета. Гарри вскинулся. — А разве такое возможно? Северус и Люциус облегченно вздохнули. Говорить. Говорить о чем угодно, только бы отвлечь их малыша от той страшной картины, что они себе навоображали, следуя описаниям, приведенным в отчетах. — Возможно, Харри. Это одно из высших слияний Ритуалистики и Ментальной магии. «Легиллименс инанимато».*** Выполнить такое может менталист от магистра и выше. Но сил этот ритуал забирает немеряно. Маг после его проведения будет пуст магически как минимум пару месяцев. И это если ритуал проведен правильно, если же в ходе была допущена хоть малейшая ошибка, то… — То? — Результат может быть фатальным. — ?! — Самый легкий вариант, когда маг остается сквибом, Харри, — со вздохом проговорил Северус. — А? — Или летальный исход. — Пошли отсюда, Харри, — тихонько позвал Люциус. — Со своими сновидениями разберешься позже. Ты сейчас слишком взвинчен. Он осторожно сложил все документы в папку и протянул руку Гарри, помогая ему встать с кровати. Тот не сопротивлялся, но был задумчив. — А там… — Гарри кивнул головой на колбу, которую держал Северус. Маги вздохнули. — Да, Харри. Скорее всего, тут воспоминания именно о том, что произошло в доме в ночь убийства. И даже не думай, что мы позволим их тебе просмотреть. По крайней мере, сегодня. Не говоря уже о том, что для их просмотра нужен специальный Омут. Гарри как-то затравленно глянул на сосуд, содержащий в себе такие страшные картины, и покорно кивнул. Он действительно не чувствовал, что готов прямо сейчас их просмотреть. — Но посмотреть все же придется, — тоскливо сказал он. — А у вас этот специальный Омут есть? Северус спрятал бутылочку с воспоминаниями в мантию и обнял Гарри. — У меня есть, все-таки Принцы всегда славились своим мастерством именно в Менталистике, и только потом в Зельеварении. И, естественно, об этом ритуале прекрасно знали, как и о специальных Омутах для просмотра, а, значит, позаботились, чтобы он у них был. Они переместились в покои декана Слизерина. Маги, спрятав страшные улики, не сговариваясь прильнули к Гарри. Они его целовали, ласкали и постепенно освобождали от покровов одежд, сами попутно избавляясь от них. Вот уже и Гарри включился в игру. Он страстно и самозабвенно впился поцелуем в губы Люциуса. Северус прошелся дорожкой из поцелуев по шее парня и спустился на спину. Он обцеловал лопатки, слегка прикусывая, пробежался дорожкой по позвоночнику, его руки огладили бока и спустились в пах. Все трое упали на кровать. Люциус, не отрываясь от губ Гарри, чуть повернул голову и взглянул на Северуса. Тот лукаво улыбнулся и навис над бедрами парня, единым махом заглотив его член. Гарри выгнулся в потрясении. До сих пор до таких ласк дело с ним не доходило. Парень стонал, извивался и неудержимо вбивался в гостеприимно открытый рот Северуса, сам при этом обхватив голову Люциуса и врываясь в его рот языком. Когда его охватил оргазм, и он излился глубоко в глотке Северуса, то только всхлипнул, а потом, шустро перевернувшись и встав на колени, опрокинул Люца на спину, покрывая его торс поцелуями. Он пососал горошины сосков на безволосой смуглой груди, чуть прикусил, чувствуя, что Северус за его спиной снова покрывает его спину и ягодицы засосами, спустился ниже, облизал все кубики пресса и аккуратно прикоснулся губами к налитому и готовому к бою члену, неумело обхватив головку. Люциус застонал, изо всех сил удерживаясь от того, что бы схватить юношу за волосы и не насадить на себя, а Северус, хмыкнув и раздвинув половинки Гарри, стал языком ласкать тугое колечко мышц, а его пальцы сомкнулись на снова эрегированном члене парня. На этот раз Люц не выдержал первым, настолько было упоительно чувствовать на своем члене эти неумелые губы, что уже через пару минут он извергся белесой струей прямо в рот Гарри. Тот рефлекторно сглотнул и, выгнув спину, застонал, тоже достигая пика от действий Северуса. После чего облизнулся и, шало посмотрев в искрящиеся серебром глаза Люциуса, произнес: — Ммм… какой интересный вкус. Пряный, солоноватый… И, лихо извернувшись на кровати, набросился с ласками на Северуса. Люциус, сыто улыбнувшись, присоединился к ним. Вымотанные маги уснули далеко за полночь, крепко стиснув в двойных объятиях свое чудо, которому в который уже раз эмоционально прилетело. А утро Самайна — Хеллоуина их встретило лихорадкой парня. Старшим магам только и оставалось, что смириться. Они этого ждали, у них все было готово. С Поппи уже давно все обговорено. Северус наколдовал патронуса и отправил его к медиковедьме с одним единственным словом: «Началось». Это подразумевало, что мадам Помфри организует Поттеру больничный для остальных преподавателей, освободив его от уроков. А сами старшие волшебники, напоив Гарри всеми нужными зельями в таких случаях, отправились на завтрак в Большой Зал. Их занятий никто не отменял. За столом преподавателей Дамблдор опять отсутствовал, но к этому уже привыкли. Последние года два это стало обычным. А о причине отсутствия директора за завтраком все узнали из утренней почты, принесенной совами.«Подписан указ об амнистии!»
Гласил огромный заголовок. «В связи с последними событиями в магическом мире исполняющий обязанности министра Руфус Скримджоер подписал указ об амнистии для многих заключенных Азкабана! Амнистия с обязательным наложением ограничения в магии касается всех Лордов и чистокровных так называемых Пожирателей Смерти, которых в начале восьмидесятых осудили за террористические действия и приверженность к ордену, который возглавлял Тот-Кого-Нельзя-Называть! Это беспрецедентное событие исполняющий обязанности объяснил следующими словами: — Как вы знаете, наше общество столкнулось с неразрешимой проблемой. Отсутствие сразу всех глав руководящего круга. Глава Визенгамота Альбус Дамблдор смещен в августе этого года в связи с разбирательствами в Международной Конфедерации Магов и его причастности к мошенничеству с вверенными счетами. Министр Магии магически смещен со своей должности из-за магического отката. Теперь назначить Министра и Главу Визенгамота может только Совет Лордов, Главу которого тоже никак не удается обнаружить. Но если мы соберем большинство представителей Совета Лордов, возможно, мы сможем открыть зал Совета и переизбрать Главу Совета, а потом уже и Министра Магии, и Главу Визенгамота. Однако, в связи с печальными событиями многолетней давности, множество членов Совета Лордов оказались в Азкабане, где и несут свое справедливое наказание за свершенные преступления. Но мы вынуждены объявить им амнистию с обязательным ограничением в использовании магии, чтобы эти лорды и наследники могли присутствовать на собрании Совета Лордов. И я очень надеюсь, что проведя столько лет в самой страшной тюрьме нашего времени, эти лорды все-таки раскаялись в своих грехах и больше не будут совершать преступлений». Дальше в статье шли истеричные высказывания о том, что преступников освобождают для того, чтобы они назначили магическому обществу Министра Магии, и пространные рассуждения о том, кого же в таком случае могут избрать, если эта миссия изначально поручена неблагонадежным гражданам магического общества. А в конце статьи Рита Скиттер приводила список всех лиц, попадающих под указ об амнистии. И к каждой фамилии приписывалась небольшая справка — за что же этот человек был осужден и упрятан в Азкабан. Так же эта скандалистка разорялась на счет того, что некоторые имена, которые указаны в списках амнистированных, никак не относятся к Лордам, так каким же образом их амнистируют? В конечном итоге список этот насчитывал более шестидесяти фамилий. Северус и Люциус переглянулись. Чтобы это значило? Неужели Скримджоер и правда решился на такой шаг? Это же прямое политическое самоубийство! Пусть они и знали, что большая часть амнистированных была усажена в Азкабан по ложным доносам и практически без суда и следствия, но общество-то об этом не в курсе! В Большом Зале по мере прочтения студентами статьи нарастал шум. Особенно громким этот шум был за гриффиндорским столом, но угомонить гриффов было некому, директор так никого и не назначил на должность декана Гриффиндора, а самого его в зале не было. Ну, это-то и понятно: полетел разбираться со Скримджоером, наверняка его люди в Министерстве уже доложили старику об указе еще до выхода утренней прессы в печать. Преподаватели тоже были немного растеряны и не знали, как поступить, пока профессор Флитвик, добровольно возложивший на себя часть обязанностей заместителя директора, не поднялся за столом. — Уважаемые студенты! — начал он. — Политическую ситуацию вы можете обсудить и в своих гостиных после уроков. А сейчас попрошу спокойно закончить завтрак и отправляться на занятия!***
Азкабан. Кингсли Шеклболт и Амелия Боунс в сопровождении еще нескольких министерских чинов стояли на небольшой, продуваемой всеми ветрами площадке около ворот самой страшной тюрьмы магов и ждали, когда же комендант соизволит открыть огромные ворота. Вокруг группки волшебников беспрестанно вились Патронусы: близость дементоров, особенно такого большого их количества, ощущалась даже здесь, что уж говорить про сам Азкабан. Патронусы вызвали Амелия и Кингсли, остальные были не в силах колдовать столь мощно, даже просто вызвать серебристый дымок из палочки, не говоря о том, что двое из них вообще не знали о существовании такого заклинания. — Мерлин, холодно-то как, — простонала Амелия. — И тоска такая, что выть хочется. Кингсли слабо улыбнулся. — А теперь представь себе школьников, которые были вынуждены терпеть это целый год. В том числе и твоя Сьюзан! И все из-за маразматика Дамблдора и идиота Фаджа. — Мрази. Какие же они мрази, Кингсли. И почему раньше никто этого не замечал? Почему мы стали об этом задумываться только после разговора с Поттером? — Думаю, Амелия, что после сегодняшнего визита сюда и в случае, если наши, да и его подозрения оправдаются, нам нужно будет с ним поговорить еще раз. Седалищным нервом чувствую, что он тогда не все нам сказал. А, так сказать, затравку кинул. А теперь ждет нашей реакции. Они пришли сюда, чтобы лично вручить всем амнистированным магам указы об их освобождении и надеть ограничивающие магию браслеты. Но было у этой парочки и еще одно хотение, о котором они не разговаривали со Скримджоером, когда выбивали из него подписание этих указов. Они хотели проверить ВСЕ камеры Азкабана, а для этого написали указ Аврората о генеральной инспекции тюрьмы. Шеклболт, как исполняющий обязанности уже Главы Аврората, имел на это право и без оповещения об этом событии Министра или исполняющего обязанности Министра. Двери начали медленно с противным скрипом и скрежетом открываться. Ретроспектива. Получить подпись на указе об амнистии для Шеклболта оказалось действительно сложным делом. Амелию он на этот разговор не позвал, понимая ее желание не светить во всей этой грязи свою фамилию. Разговор был грубым. Кингсли откровенно угрожал Руфусу, что так и так: или указ об амнистии — или вся та грязь, что он откопал в архивах Аврората, окажется не только в руках писак, но и, самолично размноженная Кингсли, в руках всех остальных представителей Совета Лордов, которые еще есть в стране. Дело даже дошло до магической дуэли между бывшим Главой и замом, которую Кингсли без труда выиграл. — Руфус! — гаркнул Кингсли, лежащему в собственной кровавой луже исполняющему обязанности. — Ты заигрался! Я понимаю, почему Дамблдор позволяет себе поступать так, как он поступает, у него ни рода за спиной, ни магии, но ты-то! Ты же чистокровный! Неужели власть тебя ослепила настолько, что даже откатов от магии не заметил? Дамблдор использовал тебя, как половую тряпку, чтобы подтирать за собой дерьмо и прятать концы в воду! Я ведь всегда был слабее тебя, а что теперь? Ты валяешься под моими ногами, не в силах даже «Экспелиармус» произнести! — Откаты! — в потрясении прохрипел Скримджоер. — Именно что откаты! Ты ещё не понял? Ты уже политический труп! И хорошо, если только политический, а не натуральный! И если хочешь остаться хотя бы магом, прекрати мне препятствовать… — Кингсли почти шипел. — И может для тебя все обойдется малой кровью. Я знаю уже нескольких людей, которые готовы провести ритуал Суда Магии, и я точно знаю, что их претензии оправданы! Нет, Руфус, я не назову их имен, во избежание. А если со мной что-то случится, у нас уже подписан магический контракт — они этот ритуал проведут! Неужели ты думаешь, что Магия тебя оправдает? А сам ты долго будешь гадать, ведь таких людей очень много на твоей совести! Подписывай! Ну! Конец ретроспективы. Двери открылись, и к магам засеменил комендант. Амелия с удивлением смотрела на этого толстенького человека, сияющего «приветливым» оскалом. — Как у него получается? — Что получается, Амелия? — Тут полно дементоров, а ему хоть бы что... — Мадам Боунс, мистер Шеклболт, — комендант поцеловал ручку даме и пожал руку аврору. — Вы к нам с проверкой? — Мистер Крилфер, — Шеклболт пристально смотрел на коменданта. — Да, мы с генеральной инспекцией и с указами об амнистии для некоторых заключенных. По бегающим глазкам коменданта Шеклбот определил, что с генеральной проверкой их не ждали. Ведь генеральная обозначает просмотр всех камер Азкабана, а не только выборочных. И это коменданту не понравилось. Неприятные предчувствия снова посетили аврора. — Но прежде уймите наше любопытство, как Вам в столь… — Кингсли указал на проплывающего в вышине над самой высокой башней дементора, — близком соседстве удается не чувствовать их? Комендант достал платок и вытер пот, побежавший по вискам. — Тут нет ничего необычного, мистер Шеклбот. Уже много лет, как мистер Дамблдор снабжает всех охранников Азкабана вот такими амулетами. Крилфер расстегнул форменный мундир и показал небольшой светящийся кружочек. — Он действует наподобие щита от дементоров. Я не очень понимаю в этой артефакторной муре, но Дамблдор что-то говорил о заклинании «Экспекто Патронум» зацикленного действия… — Дамблдор, значит, — тихо прокомментировал Кингсли. — Надеюсь, у Вас найдется несколько для присутствующих здесь магов. — Да, да, конечно, пройдемте. Когда маги двинулись внутрь здания за комендантом, Амелия тихо прошептала Кингсли: — Что-то мне не нравится его поведение, Кинг. Мне все больше кажется, что мы тут таки найдем неучтенных постояльцев. Они вслед за провожатым прошли в помещения, где располагались комнаты обслуживающего-охранного персонала и кабинет коменданта в частности, а так же переговорные комнаты. В этих комнатах устраивались свидания осужденных с родственниками или другими лицами, которые попросили о свидании. Но такое бывало очень и очень редко. Мало того, что никому не хочется находиться столь близко от дементоров, так и от осужденных семьи, как правило, отказывались и знать их не желали. Редко, крайне редко, но приходили дознаватели, если вдруг расследовали новое дело, в котором либо был замешан заключенный, либо мог дать какую-то информацию. Не успел комендант предложить чаю и присесть, как Кингсли взял дело в свои руки. — У нас не так много времени, мистер Крилфер. Пожалуй, приступим сразу к делу. И он зачитал указ об амнистии и имена амнистированных. — Думаю, что вы можете по одному препровождать их сюда, мистер Крилфер, а здесь мы будем вручать свитки с указом и надевать ограничивающие магию браслеты. Далее вы их проводите в большую комнату, где, в конце концов, они все и соберутся, а вот эти два аврора, — Кингсли указал на двух сопровождающих его авроров, — займутся организацией их доставки в Англию, ведь аппарировать они не смогут. Комендант только кивал. — А вот после мы займемся генеральной инспекцией. Возражения есть? Нет? Хорошо, прошу, мистер Крилфер. Прошу привести первого заключенного, как видите, список большой, и мы с вами застрянем тут надолго. И пошла череда амнистированных. Замурзанных, истощенных, с безумным блеском в глазах. Реакция на амнистию у всех была разной: от недоумения и недоверия, до счастливого оскала, или же безумного смеха, в котором особенно отличилась Беллатрис Лестрандж. День был долгим, и закончили они только глубокой ночью. Когда же авроры переместили всех амнистированных в Лондон, комендант немного оживился. — Ночь на дворе, может, проверку начнем завтра? — льстиво улыбаясь, проговорил он. — Вы отдохнете, и с новыми, так сказать, силами, а? — Нет, мистер Крилфер, — отрубил Кингсли. — Я хочу закончить эти неприятные процедуры как можно скорее. Думаю, к утру мы сможем все осмотреть… — Но… — попытался возразить комендант. — А на это есть бодрящие зелья, мистер Крилфер, — светлозубо оскалился Шеклболт, как раз опрокидывая в себя склянку. — Так… Где там у меня план этого страшилища? А, вот он! — Кингсли достал из кармана мантии свитки, на которых были видны выцветшие чертежи. — Ну, что? Вперед! Начнем с самых нижних уровней! Комендант опустил глаза. — Хорошо, я позову еще охранников. — А зачем нам еще охранники, мистер Крилфер? Разве нам там грозит какая-то опасность? Всё, пошли! Инспекционная группа в сопровождении коменданта спустились на самые нижние, подземные, этажи крепости. Там царил жуткий холод. Стены в любое время года были покрыты инеем и сочились ледяной водой. Иней светился мертвым голубоватым светом, но давал достаточно освещения, чтобы четко видеть все вокруг. На этих уровнях было особенно много дементоров, но они отлетали от группы инспекции в сторону при их приближении — действовали амулеты, да Патронусы Амелии и Кингсли. Во все времена на этих уровнях содержались самые опасные преступники. Кингсли и Амелия не сомневались, что большинство сегодняшних амнистированных были доставлены в кабинет коменданта именно с этих уровней. Так что они ожидали, что большая часть камер тут, если не все, будут свободными, что пока и подтверждалось. Они оглядывали одну открытую камеру за другой, пока не наткнулись на запертую камеру. Кингсли заглянул в смотровое окошко. Там на грубо сколоченной лежанке, на тощем матрасе под рваным одеялом скрутился калачиком неопознаваемый с первого взгляда человек. — Кто там? — спросил Шеклболт у коменданта. Глазки Крилфула забегали, но он ответил: — Скоржфул, да, да, Скоржфул! — Что-то он слишком уж хреново выглядит для всего пары месяцев в этом вертепе, мистер Крилфер, — задумчиво потер подбородок Кингсли. — Но это же… это же нижние этажи, — залопотал комендант, — они тут все быстро… — Откройте! Комендант метнул взгляд на аврора и начал перебирать ключи на поясе. Перебирал он их долго, что не понравилось Шеклболту, он незаметно подал сигнал Амелии быть настороже и, поддавшись интуиции, послал сигнал по связным браслетам тем двум аврорам, которые занимались переправкой амнистированных на материк. Дело в том, что в коридорах этого замка еще можно было колдовать, это тянуло много сил, но не запрещено, а вот камеры все были зачарованы на антимагию. Поддержание этих чар и вытягивало магию из тех, кто находился в коридоре, а поэтому при колдовстве приходилось делить магический поток надвое, что и отнимало силы. Наконец ключ был найден, вставлен в замочную скважину, которая успела проржаветь — что опять же говорило о том, что тут не может находиться печально известный Скоржфул, которого арестовали всего два месяца назад. В следующий момент все происходит стремительно. Дверь распахивается, за спиной слышится топот, Кингсли успевает повернуться и уклонится от «Ступефая», следом летит «Авада Кедавра» в Амелию, он выхватывает застывшую женщину из-под луча и в этот момент получает увесистый удар по голове и куда-то летит. Сильнейший отток магии подсказывает оглушенному, но не потерявшему сознание аврору, что они с Амелией попали прямиком в распахнутую камеру, а отток объясняется антимагическими чарами. Дверь с лязгом захлопнулась, скрежет, щелчок запора и голос коменданта раздающего указания: — Этих по другим камерам и замуровать, чтобы даже следа от дверей не осталось! Эту камеру тоже! — Есть, кэп! И топот шагов. Кричать и что-то говорить тоже не было смысла, так как помимо антимагии на все камеры были навешаны Заглушающие односторонние чары. — Кинг! — вскрикнула пришедшая в себя Амелия. — Кинг, что происходит? — А то ты не поняла, Ами, — отозвался Кингсли, потирая затылок, куда пришелся удар. — Ликвидация неугодных происходит! — Куда катится наш мир, — простонала Амелия и подошла к лежанке, на которой, так и не пошевелившись, лежал арестант. — В бездну, Ами, в бездну! Шеклболт тоже подошел к лежанке и попытался растормошить арестанта. Тот протяжно застонал, но распрямился и повернулся к аврору. — Ну, здравствуйте, герцог Норфолк! И как вам гостеприимство Азкабана?..***
Хогвартс. Удивительно, но на этот раз Хеллоуин в Хогвартсе прошел без происшествий, если не считать утренних ошеломляющих новостей. Снейп и Малфой при любом удобном случае спускались в покои Снейпа проверить, как там Гарри. Они даже не назначали отработок нерадивым студентам, лишь бы побыстрее освободиться и поддержать мужа. И только Невилл с близнецами аккуратно и тихонько поинтересовались, где Гарри, у Снейпа, остальных гриффиндорцев, видимо, этот вопрос совсем не интересовал. Они все больше буйствовали от утренних новостей, чем интересовались, куда запропастился один из их сокурсников. Поздно ночью Гарри, наконец-то, отпустило, и он забылся простым сном. Мужья вздохнули с облегчением и стали укладываться рядом. — Меня не отпускает ощущение, что развязка близка, и скоро… — пробормотал Люциус. — Скоро мы вынуждены будем отпустить нашего малыша в опасное и непредсказуемое путешествие, Люц, — вздохнул Мастер Зелий. — Ты что-то об этом знаешь? — Не больше твоего, Люци, но посуди сам… Силу Певереллов он получал ТАМ. — Да, фееричненько у него это получилось. — Люц. Ты не видишь главного. — Чего? Северус вздохнул. Иногда Малфой его просто бесил. Вроде умный, тот ещё интриган, а некоторых вещей не замечает. — Для этого остался ровно год, Люц! А это значит, что Харри улетит в прошлое, как максимум, в следующем сентябре! Люциус привычно распушил крылья. — А как минимум? Северус пожал плечами. — Я не настолько ориентируюсь в пространственных и тем более временных потоках, чтобы об этом судить. Северус устроился на кровати. — Будем решать проблемы по мере их возникновения, — пробормотал Люциус. — Сейчас на повестке дня: наведенный сон Харри, обнаружение и препровождение амнистированных соратничков в Малфой-Менор… — Всех? — Очнись! Троицу Лестранжей и Долохова. Остальных я знать не знаю, ведать не ведаю, кто они такие и почему их считают Пожирателями Смерти. Далее — надо узнать, что там этот бородатый хочет поведать Гарри. — Ну, и на закуску, просмотреть воспоминания. Ладно, давай спать. — Что? Даже не поцелуешь? — Люци, мантикора тебя пожуй, я устал, как собака, и Харри сейчас не до игр, а ведь ему все по связи передастся. — Ладно, ладно… — обиженно протянул блондин. — Спать, так… И был заткнут поцелуем. Но дальше дело не пошло, все-таки Северус был прав, Гарри сейчас нужно отдохнуть. Следующий день ничем не отличался от всех предыдущих. Только Дамблдор присутствовал за завтраком и отправил записку Гарри с просьбой посетить его кабинет после окончания занятий. Специально перед ужином позвал, чтобы отговорка «только что поужинал» не сработала. Ну-ну. — Мальчик мой! Заходи! — послышалось в ответ на короткий стук в дверь директорского кабинета. Гарри скривился. Сволочь старая, все никак не уймется. Он толкнул дверь и вошел. — Мальчик мой, — лучезарно улыбался директор. — Чаю? Лимонные дольки? — Директор, попрошу обращаться ко мне соответственно! И нет — не хочу перебивать аппетит перед ужином. Лучезарность старика потускнела. — Ты подумал над моим предложением, Гарри? Ты же видишь, что в магическом мире неспокойно, Гарри… Гарри смотрел на директора и думал о том, что ему что-то царапает слух, а Дамблдор тем временем разливался. — Волдеморт начал свое наступление! — Простите? — Не думаю, что ярый приверженец дела света Руфус Скримджоер самолично подписал Указ об амнистии стольких Пожирателей Смерти, Гарри. Скорее всего, он был под «Империо», а это значит, что Волдеморт перешел в наступление. И сейчас его интересует Пророчество, которое спрятано в Отделе Тайн в Министерстве. И он начал свое наступление, освободив своих сторонников! Гарри чуть слышно скрипнул зубами. Как же его раздражал этот противный старик. — Простите, директор, но мы, кажется, уже обсудили этот вопрос. Проникновениями в Министерство и прочими заморочками должны заниматься те, кому это по должности положено — авроры! — Да, да, мальчик мой… — Господин директор! Еще раз я услышу это обращение, и мы с вами увидимся в суде! По причине оскорбления студента! «Как ему еще откатом не прилетело за унижение достоинства учащегося?!» — Ну-ну, ма… — и тут же захлопнул рот, почувствовав звон магии. Дамблдор сверкнул глазами из-за очков-половинок на Гарри и зло выдохнул. — Гарри… — Вы хотели мне рассказать о жизни Волдеморта? Я Вас слушаю. Мне это интересно, директор. Дамблдор несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться. «Да что же это такое? Голос не действует? Не может этого быть! И магия после его восклицания предупреждает! Ладно. Сейчас прогуляемся по воспоминаниям, и мальчишка должен проникнуться!» — Я не буду рассказывать, я покажу. Демонстративным взмахом руки директор призвал Омут Памяти. — Это Омут Памяти, ма… кхе, кхе, Гарри, — и кратко рассказал о сути его работы. — Я сейчас опущу туда воспоминания одного министерского сотрудника — Боба Огдена, и мы их просмотрим. Вылив белесую струйку в Омут, директор предложил руку парню, но Гарри сделал вид, что не заметил. Гарри склонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Пережив кратковременное ощущение падения, он обнаружил, что он стоит, моргая от ослепительно яркого солнечного света. Не успели его глаза приноровиться к освещению, как рядом с ним приземлился Дамблдор. Они оказались на проселочной дороге, вдоль дороги тянулись высокие густые живые изгороди, а вверху было летнее небо, ясное и синее, как незабудка. Футах в десяти от них стоял невысокий полный человек в очках с невероятно толстыми линзами, из-за которых его глазки казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном указателе, торчавшем из колючих кустов ежевики слева от дороги. Гарри понял, что это, должно быть, и есть Огден. Кроме него вокруг никого не было видно, и к тому же он был одет в странные и плохо сочетающиеся друг с другом вещи, как это часто бывает, когда неопытные волшебники пытаются выдавать себя за магглов. В данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх полосатого трико. Не успел Гарри подивиться этому затейливому костюму, как Огден бодрым шагом двинулся вперед. Дамблдор и Гарри последовали за ним. Проходя мимо указателя, Гарри бросил взгляд на две его стрелки. Одна указывала назад, туда, откуда они пришли, на ней была надпись: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль». Другая — указывала в ту сторону, куда направлялся Огден, на ней значилось: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля». Какое-то время они шли, не видя ничего, кроме живых изгородей, огромного синего неба над головой да быстро шагающей фигуры в сюртуке далеко впереди. Затем дорога повернула влево и круто пошла под уклон, так что перед ними внезапно открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Гарри увидел деревушку, примостившуюся между двумя холмами — несомненно, это и был Литтл-Хэнглтон. Можно было рассмотреть церковь и кладбище. По другую сторону долины на склоне холма возвышался красивый дом землевладельца, окруженный обширным бархатисто-зеленым газоном. Огден затрусил рысцой вниз по склону. Дамблдор прибавил шаг, и Гарри оставалось бегом поспевать за ним. Дорога свернула вправо, и, когда они вышли из-за поворота, сюртук Огдена мелькнул впереди, исчезая за кустами. Дамблдор и Гарри вслед за ним свернули на узкий проселок, окаймленный еще более высокими и запущенными живыми изгородями. Тропинка была извилистая, каменистая, вся в рытвинах, она тоже шла под уклон и вела, по-видимому, к темной группе деревьев немного ниже по склону. Так и есть — вскоре дорога вышла к рощице, Дамблдор и Гарри остановились за спиной у Огдена, который тоже остановился и вытащил волшебную палочку. На небе не было ни единого облачка, но старые деревья отбрасывали сплошную темную холодную тень, и Гарри не сразу различил среди тесно растущих стволов какое-то строение. Стены хибарки заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры проглядывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высокая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. «Хм, родовые владения Мраксов. Интересно, а почему столь запущенный вид? Да и хижина отвратительная. Неужто вырождение Рода так сказалось?» Тут одно из окон со стуком распахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду. Огден двинулся вперед бесшумно и, как показалось Гарри, настороженно. Вступив в густую тень деревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой была прибита мертвая змея. Послышался шорох, треск, с ближайшего дерева спрыгнул человек, одетый в лохмотья, и приземлился прямо перед Огденом. Тот отскочил назад так быстро, что наступил на фалду сюртука и чуть было не потерял равновесие. /— Вас сюда никто не звал./ У стоявшего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что не было никакой возможности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки косили в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным. Гарри не осуждал Огдена за то, что тот попятился еще на несколько шагов, прежде чем заговорить. Хотя сам с интересом рассматривал результат действия долгого близкого кровосмесительства. «Мляяя… И это мои предки?» — парень пришел в ужас. — Э-э… доброе утро. Я из Министерства Магии… /— Вас сюда никто не звал./ — Э-э… прошу прощения… я вас не понимаю, — нервно проговорил Огден. Незнакомец, а точнее кто-то из Мраксов, угрожающе размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой. — Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он говорит? — тихо спросил Дамблдор. Гарри кивнул, но переводить старику не стал, тот снова поджал губы. Тем временем оборванец двинулся на Огдена, нацелив в него нож и волшебную палочку. — Эй, послушайте… — начал Огден, но было поздно. Что-то громко хлопнуло, и Огден оказался на земле. Он зажимал ладонью нос, между пальцев сочилась мерзкая желтая жижа. — Морфин! — послышался новый голос. Из домика вышел пожилой человек, с такой силой захлопнув за собой дверь, что злосчастная дохлая змея закачалась туда-сюда. Этот человек ростом был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похожим на старую, мощную обезьяну. Он остановился возле человека с ножом, который давился от хохота, глядя на Огдена, лежащего на земле. — Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз. — Совершенно верно! — ответил Огден сердито, утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Мракс? — Точно, — ответил Мракс. — Получили по роже, так, что ли? — Он меня ударил! — возмутился Огден. — Надо было предупредить, — агрессивно откликнулся Мракс. — Это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться. — От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли. — От посторонних. Любопытствующих. Магглов и всякой разной дряни. Огден направил волшебную палочку на свой собственный нос, из которого по-прежнему текло нечто похожее на желтый гной, и поток сразу же прекратился. Мистер Мракс обратился к Морфину, почти не разжимая губ: /— Ступай в дом. Не спорь./ Морфин, кажется, хотел возразить, но под грозным взглядом отца передумал, вперевалочку зашагал к хибарке и захлопнул за собой дверь так, что змея снова уныло закачалась из стороны в сторону. — А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. — Это ведь был Морфин, верно? — Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом. — Причем здесь это? — холодно ответил Огден. Мракс, сощурив глаза, уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном: — Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне. — Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там дает волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме? — В доме? — Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову… — Нам тут совы ни к чему, — сказал Мракс. — Я никогда не читаю писем. — В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения, — дерзко ответил Огден. — Меня послали к вам по поводу серьезного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня рано утром… — Ладно, ладно! — заорал Мракс. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь! В доме, как оказалось, было три крошечных комнаты. В две из них можно было пройти через главную комнату, служившую сразу и кухней и гостиной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на змеином языке: Змейка, змейка, поиграем, Пошипим-ка вместе. Не то Морфин осерчает, На двери подвесит. В углу у открытого окна что-то зашуршало, и Гарри вдруг заметил, что в комнате есть еще один человек — девушка в рваном сером платье точно такого же цвета, что и грязная каменная стена у нее за спиной. Она стояла рядом с закопченной до черноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У нее были тусклые, безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, в отличии от брата, не косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое мужчин, но Гарри подумал, что никогда в жизни не видел у человека такого обреченного взгляда. — Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена. — Доброе утро, — сказал Огден. Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась переставлять горшки на полке. — Ну, мистер Мракс, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии маггла. Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок. — А ну подбери! — завопил на нее Мракс. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее маггловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая? — Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул пораженный Огден. Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущейся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговоркой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противоположную стену и раскололся надвое. Морфин залился безумным смехом, а Мракс завизжал: — Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же! Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил ее. Он взмахнул волшебной палочкой и твердым голосом произнес: — «Репаро»! Горшок мгновенно стал целым. У Мракса был такой вид, словно он сейчас кинется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью: — Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Меропа подобрала горшок и дрожащими руками снова поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть. — Мистер Мракс, — снова начал Огден, — как я уже сказал, цель моего визита… — Я и с первого раза хорошо расслышал! — окрысился Мракс. — И что мне с этого? Морфин проучил вонючего маггла, проучил за дело… Дальше-то что? — Морфин нарушил закон волшебного сообщества, — сурово ответил Огден. — Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Морфин снова зашелся хохотом. — Поучил маленько распоясавшегося маггла — это что теперь, преступление? — Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так. Он извлек из внутреннего кармана сюртука маленький свиток пергамента и развернул его. — Это что, приговор? — спросил Мракс, злобно повысив голос. — Это вызов в Министерство на слушание дела… — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына? — Я начальник Группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Огден. — А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с грязным желтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая? — Я полагал, что говорю с мистером Мраксом, — ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций. — Это точно! — загремел Мракс. На мгновение Гарри почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что старик сует Огдену под нос кольцо с черным камнем, надетое у него на среднем пальце. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предлагали за эту вещицу? — Понятия не имею, — ответил Огден, поморщившись, когда кольцо промелькнуло у него перед самыми глазами. — Все это к делу не относится, мистер Мракс. Ваш сын нарушил… Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил ее за горло. Гарри подумал было, что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее. — Видели вот это? — заревел он, размахивая тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух. — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден. — Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрикнул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а? — Мистер Мракс, ваша дочь! — воскликнул Огден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу; она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух. — Вот! — с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необыкновенно сложную мысль. — Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось такого о себе сказать не можете! И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять захохотал. Меропа молчала, съежившись у окна, опустив голову, так что свисающие волосы закрывали лицо. — Мистер Мракс, — упрямо повторил Огден, — боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идет речь. Я здесь из-за Морфина; Морфина и маггла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к магглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью. Морфин захихикал. /— Потише, мальчишка,/ — прошипел Мракс на змеином языке, и Морфин примолк. — Ну и что такого? — с вызовом спросил Мракс у Огдена. — Надо думать, вы этому магглу морду-то подчистили, да и память заодно… — Дело совсем не в этом, мистер Мракс, — сказал Огден. — Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного… — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель магглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол. — Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. Гарри с прискорбием отмечал, что безумие Морфина на Огдена не производит никакого впечатления. Ну что можно ждать от сумасшедшего? Да еще и с таким отцом? Которому на это наплевать. Огден снова заглянул в свиток. — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии маггла, с причинением ущерба и неудобств вышеупомянутому магглу… «Какое, мля, может быть слушание? Они что, совсем идиоты? Тут ритуалы нужны, а не слушание!» — возмущался про себя парень. Ему было горько видеть, во что выродился некогда могущественный Род. Что же они наделали! Как так получилось? Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и громкие веселые голоса. По-видимому, дорога в деревню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом. Мракс застыл на месте, прислушиваясь, с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением повернулся на звук. Меропа подняла голову. Гарри увидел, что лицо у нее совершенно белое. — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том? — Она нам не принадлежит, — ответил голос молодого человека. — На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нем рассказывают в деревне… Девушка рассмеялась. Звяканье и топот становились все громче, все ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла. /— Сиди на месте,/ — предостерегающе произнес его отец на змеином языке. — Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизились к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею? — Господи, так и есть! — воскликнул мужской голос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая. Звон и топот снова начали стихать. /— «Любимая», — прошептал Морфин, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал ее «любимая». Все равно он не будет твоим./ Меропа побелела как полотно — Гарри был уверен, что она вот-вот упадет в обморок. /— Что такое? — сурово спросил Мракс, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. — Что ты сказал, Морфин?/ /— Она заглядывается на этого маггла, — прошипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью…/ Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал: /— Высунулась в окошко, все поджидала, когда он поедет домой, так, что ли?/ /— Высунулась в окошко посмотреть на маггла?/ — тихо переспросил Мракс. Все трое как будто позабыли про Огдена, который смотрел на них озадаченно и раздраженно — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скрежещущих звуках. /— Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном маггле?/ Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла. /— Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеялся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?/ /— Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови!/ — заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло. /— Он не маггл! — Гарри едва услышал тихое шипение Меропы. — Он не маггл, отец!/ /— Как это не маггл? — продолжая трясти дочь, злобно шипел Марволо Мракс. — Да всю семейку этих вонючих…/ /— Сквиб… — Меропа уже начала задыхаться. — Отец! Разве ты не понимаешь, что нам нужно обновление!/ /— Заткнись! Заткнись, предательница!/ Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул: — «Релашио»! Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлепнулся навзничь. Разъяренный Морфин с ревом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахивая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки. Огден бросился наутек. Дамблдора и Гарри потянуло за ним. Крики Меропы долго еще звучали у него в ушах. И только Гарри сейчас знал, о чем шел тот разговор, который они продолжали слышать. Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедому коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой человек, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой кобыле, весело рассмеялись при виде Огдена, который отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука. Их выбросило из Омута. ___________________________ * Не знаю, есть ли в Иркутске такая улица, но пусть будет. Искать по картам не стала — это же все равно выдумка. Да и по статистике наименования улиц в городах часто повторяют друг друга. Например, улица Ленина есть чуть ли не в каждом городе. :) ** Не знаю, когда «глухари» закрывают и отправляют в архив, но не вечно же они висят над бедными оперативниками следственного отдела? *** Легиллименс инанимато — название честно стибрила из фика «Не убоюсь зла», о последствиях слегка преувеличила, в отличие от оригинала.