Большой круговорот

Часть 3. Интерлюдия.

      Старик закончил колдовать над двенадцатилучевой пентаграммой, в центре дигексограммы лежало нечто. Нечто сильно похожее на уродливого младенца. У этого нечто была непропорционально большая голова, сморщенная склизкая кожа, смахивавшая на змеиную, тельце изгибалось непонятной буквой «зю» и очень маленькие ножки и ручки.       — Ну, вот, Том, — обратился старик с сфере на подставке. — Первичное обиталище мы тебе состряпали. А сейчас я создам пару привязок. Для тебя. К гомункулу и ошейнику. Жаль, что это отродье уничтожило твой дневник, ох, как он бы сейчас пригодился.       Спустя ещё час старик стремительно направлялся в Запретный лес. Там его уже ждали. Маленький, почти лысый, только венцом торчали клоки волос за ушами и чуть-чуть на затылке, низенький, толстенький и с крысиными чертами лица — Питер Петтигрю. Двенадцать лет, безвылазно проведённые в крысиной форме, очень сильно отразились на его чертах и повадках. Даже руки он держал на манер, вставших на задние лапки грызунов, у груди.       — Директор! — воскликнул Петтигрю.       — Да, это я, Питер. Скоро ты покинешь это место, и Блэк тебя не найдёт.       — Что мне нужно сделать, директор?       — Я дам тебе ошейник, в котором будет заключена сущность твоего хозяина…       — Но… Но… Но… — стал заикаться Петтигрю.       — Не волнуйся, Питер. Я же сказал — ошейник. Это значит, что он будет полностью под нашим контролем.       — Хорошо, директор, но что мне с ним делать?       — Когда доберешься до места, проведёшь вот этот ритуал, — старик вытащил из складок мантии свиток. — Только внимательно его изучи! Он возродится, но будет полностью наш, тебе нечего опасаться.       — Хорошо, директор, когда?       — Скоро, Питер, скоро. Думаю, последний день экзаменов будет в самый раз, жди меня у Хагрида.       На этом они и распрощались. Малфой-Менор.       В тренировочном зале Малфой-Менора шёл бой. Сражались блондин и брюнет. Каждый из них держал палочку в левой руке, а меч в правой. Иной раз было сложно определить, где заканчивается действие заклятия и начинается физическое нападение, настолько они были органично взаимосвязаны. В движениях сражающихся было столько какой-то животной привлекательности, что концентрация гормонов в окружающем пространстве зашкаливала. Вскоре противникам надоела обычная схватка, и они превратили её просто в сексуальное действо — своего рода прелюдию. Вот брюнет отбил удар мечом, нацеленный ему в голову и, сделав обманный финт, одновременно невербально выпустил «Ступефай» и нанёс ответный удар по корпусу. Блондин ловко ушёл от заклятия, ответив чем-то темномагическим, но едва успел увернуться от выпада мечом и замешкался. Брюнет воспользовался этим и, подставив подножку, на мгновение прижался губами к шее блондина. В глазах блондина загорелся опасный огонёк. Он извернулся, восстановив равновесие, и провёл молниеносный каскад из колющих и рубящих ударов мечом, сопровождая их прицельными заклятиями. Если судить по выбоинам, оставшимся в стенах зала в местах их попадания, проклятия были недетские. Теперь пришла очередь брюнета отступать, парируя удары. А блондин воспользовался этим и, притянув к себе противника за волосы, впился жестоким поцелуем в его губы…       Движения противников становились всё быстрее, выпады — опаснее, а ласки — всё более возбуждающими. Наконец мужчины отбросили оружие и, обнявшись, повалились на мягкие маты, устилавшие пол в зале.       Брюнет перехватил инициативу и с силой прижал блондина к матам. Длинные пальцы ласкали соски. Блондин выгнулся, прижимаясь к партнёру всем телом, и откинул голову назад, подставив беззащитную шею поцелуям. Некоторое время, не прекращая ласки, катались по матам.       — Северус! Не буди во мне зверя! — несмотря на явное возбуждение, в тоне блондина слышались приказные нотки.       Ноздри черноволосого мужчины раздувались, в глазах разгорался огонь, его поцелуи всё так же напоминали укусы. Люциус, а это был именно он, постанывал, пытаясь освободиться от тренировочных штанов. Наконец ему это удалось, и он вцепился в чёрную гриву любовника, оттаскивая того от своего горла и в ответ впиваясь грубым поцелуем в его губы. Через минуту Северус был тоже обнажён, и завораживающий страстный танец продолжился с новой силой. Страстность, и в тоже время нежность, с которой любовники прикасались друг к другу, завораживала.       Прошло немного времени, и блондин был почти распят на матах, а черноволосый маг склонился над ним, гладя, лаская, покрывая поцелуями жаждущее прикосновений тело. Впрочем, Люциус не оставался в долгу. Мужчины сдерживались из последних сил, не желая уступить первенство в схватке друг другу. Зал наполнился стонами и вздохами, издаваемыми любовниками.       Первым не выдержал Люц. Он выгнулся, раздвигая ноги, и простонал:       — Сев! Север! Мордред тебя побери! Я больше не могу ждать… возьми меня…       Тонкие пальцы зельевара, который уже давно, ещё как только пришел в Менор, снял морок, прошлись по расщелине, и в анус блондина проникло сразу два пальца с наколдованной на них смазкой.       — Да-аа? — и на блондина посыпалось ещё больше поцелуев и ласк. — Выпусти свои крылышки, мой…       — Возьми меня, тогда выпущу! — голос слушался Люциуса с трудом, срываясь на неаристократичное поскуливание.       Да и сам он сейчас — раскрасневшийся, со спутанными в беспорядке волосами, разметавшимися по тренировочным матам, с зацелованными губами и горящим страстью взглядом, выгибающийся в сильных умелых руках любовника, мало напоминал вечно холодного и надменного лорда Малфоя.       — Всё ещё пытаешься командовать, а, Люци? — в разработанный анус блондина плавно и до конца проникла твёрдая плоть.       Северус замер. Вышел. И ворвался уже изо всех сил, утратив всякий намёк на сдержанность и нежность. А за спиной Малфоя распахнулись огромные крылья. Целуясь, а точнее, яростно кусая друг друга, партнеры потихоньку начали двигаться в одном ритме. Стоны, вздохи и даже крики огласили зал. Магия взвихрилась неуёмным потоком. И взрыв. Взрыв наслаждения и магии, разметавший те маты, что оказались рядом, и оружие, которое осталось небрежно брошенным на полу.       Немного позже, спальня хозяина поместья.       — Ты какого Мордреда так долго не показывался! — возмущался блондин, нависая над своим партнёром.       — Пытался уследить за нашими пострелятами. Поттер опять отчебучил…       — Уже нашими? — со смешком спросил Малфой.       — Ну, если учесть, что наш сын подаёт недвусмысленные признаки партнёрства с мисс Я-Знаю-Всё, то не миновать нам в нашей семье и Поттера, они ж как неразлучники, всегда и везде вместе! Так что да — нашими.       — Так что там Поттер?       — Да пока все за него боятся и переживают, наш герой и думать об этом не хочет! Шляется по Хогсмиду как у себя дома…       — И что? Там все шляются… — недоумевал Люциус.       — Все-то они все. Только Поттеру никто разрешения не подписывал и, как он туда пробирается — я не знаю, хорошо, что хоть под чарами Неразличимости. Вот и ловил его… По замку ночами опять бродит. А как мы уже выяснили, для Блэка проникнуть в замок не проблема.       — Но не поймал, — мимолётно целуя партнёра в уголок плотно сжатых губ. — Не переживай ты, мы же уже вроде прояснили, что он его крёстный…       — Это мы только предположили, а прояснить только в «Гринготтсе» и можно. А без Поттера этого не сделаешь. Да и Азкабан не курорт. Он и так был на голову ушибленный, а тут ещё такое потрясение — дементоры, целых двенадцать лет! И поступки его не слишком-то разумные: то портрет Полной Дамы на лоскутки порвал, то на ученика ночью напал… А Поттер носится по замку как ни в чём не бывало…       Люциус ничего не нашёл лучше, как заткнуть снова раздражённого партнёра поцелуем. Скоро Северусу стало не до Поттера.