Вдыхая дым наших призраков

Профи и Тео начинают торопиться идти — чтобы не стоять на одном месте, будучи легкой добычей для других трибутов. Мы с Лидией отстаем, потому что я ещё в смешанном состоянии, и медленно бреду на дрожащих ногах, пошатываясь. Перед глазами застыл образ мертвого парня и я иду, опираясь на руку Мартин. Девушка настолько близко, что я боюсь, как бы она не почувствовала морник у меня в кармане, когда я случайно слишком сильно обопрусь на нее. Мы бредем сквозь ветки, которые мягко скользят по моему и так уже исцарапанному лицу. Лидия пытается обводить меня, но лес слишком густой, а мне плевать, что не особо помогает ей. Союзники оказываются довольно далеко, когда до нас долетает женский крик — мы бежим в их сторону и сквозь неплотный заслон деревьев я замечаю тело Малии, из груди которого вышло копьё. Мы слышим пушечный выстрел. Девушка раскинула руки, голова была запрокинута, словно она разглядывает облака. Словно хочет взлететь. Тео стоит с безумными глазами и целится теперь в Дерека, который оказывается к нам ближе всего. Парень в предупреждающем жесте поднял руки видимо надеясь, что Тео успокоится и не будет убивать здесь всех. Лидия и я не высовываемся, стоим за ветками деревьев и я приготавливаю метательные ножи, но руки слишком трясутся, нет никакой уверенности, что я с первого раза попаду в Тео и смертельно раню — он может успеть метнуть копье в Дерека. Мое чутье не подвело — Тео действительно оказался больным ублюдком. Больным ублюдком с оружием, направленным на одного из немногих, кому я доверяю. Я сам упустил момент, когда начал по-настоящему верить Дереку. Этот парень действовал на меня успокаивающе. Тео небрежно отбрасывает тело куда-то в сторону, и приводит тем самым механизм ловушки в действие. Земля начинает осыпаться, открывается расщелина под самыми ногами Тео, засасывая, затаскивая в глубину. Земля продолжает обваливаться, Хейл вовремя понимает, в чем дело, но его нога уже соскальзывает в пропасть. Я рванул к нему, отбросив в сторону клинки. Успеваю схватить его за руку, и пытаюсь вытянуть, но он как минимум в два раза больше и мускулистее меня. Распластавшись на земле я даже не пытаюсь вытянуть его, пробую хотя бы удержать, чтобы он сам выкарабкался. У меня просто нет шансов спасти его.  — Держись! — в панике кричу, но земля под моей грудной клеткой уже проседает, меня утягивает туда, во тьму бездны. Хейл второй рукой держится за край, но земля крошиться под его пальцами. Широко распахнутыми глазами, как в замедленной съемке я вижу, словно бы со стороны, как рука Хейла выскальзывает и я ловлю пустоту. Я не могу сдвинуться с места. Уже не смотрю в пропасть, но и не двигаюсь с места. В груди сосущая черная дыра, которая медленно убивает восприятие мира. Лидия оттаскивает меня в глубь леса, где земля абсолютна нормальна и тверда, но мне все ещё кажется, что она уходит у меня из-под ног и я стремлюсь уйти как можно дальше. Но меня разрывает на части чувство, что мне надо бежать туда и сигать вниз вслед за Хейлом. Мартин повисла на моей руке, без конца повторяя какую-то чушь про то, что ему уже нельзя помочь и нам надо уходить…  — Дерек, — хриплю я и рвусь вперед, пытаясь вырваться и пойти за Хейлом. - Дерек! Я не спас его. Я просто не смог его вытащить. Тяжело опускаюсь на землю, чувство вины сжирает меня изнутри. Я продолжаю корить себя вместо того, чтобы следовать за Лидией. Пушка бьет. Один раз, второй. Это словно выдергивает меня из тоскливого оцепенения — я поднимаюсь и бреду за Мартин. Теперь уже не за что цепляться. Дерек долетел до дна пропасти. Мы идем, и я не понимаю, почему Лидия тычет перед собой палкой словно слепая. Через какое-то время до меня доходит, что она ищет ещё одну ловушку. У меня не хватает сил высказать догадку, что второй раз такой пропасти не будет. Это скучно для зрителей. Мартин время от времени проводит рукой по глазам, и я опять же не сразу понимаю, зачем. Она вытирает слезы, она опять плачет. А я просто ничего не чувствую. Наверное, это защитная реакция организма. Наверное, мое сердце просто перестало перекачивать кровь. Может, мозговая деятельность уже прекратилась и я тоже упал в ту бездну. Я склоняюсь к последнему варианту. Слезы не идут, но и я уже не могу. Останавливаюсь и падаю у какого-то дерева. Лидия все понимает и не трогает меня, сползает у соседней сосны и продолжает зло вытирать слезы. Я не хочу, чтобы она подходила ко мне, перед ней я тоже испытываю вину. Закрываю лицо руками, выдыхаю. Мне чертовки плохо, но Дереку-то хуже. Воспоминание об этом обжигает болью в груди, словно это лезвием разодрали кожу в попытке достать до сердца. У «них» это получилось. Я не знаю, сколько мы так сидим без движения. Просто в какой-то момент Лидия говорит, что голодна и это вырывает меня из объятий скорби. Я шевелюсь, лезу в рюкзак, чтобы достать готовые куски мяса, подаю девушке. Что угодно, лишь бы забыть о произошедшем. Я готов делать что-нибудь, идти куда-то ради того, чтобы ни о чем не думать и не вспоминать. Начинаю суетиться, хожу между деревьев якобы в поисках воды. Зачем мы только ушли со старого места? Бреду между сосен и елей — как только скрылся из поля зрения Мартин, сразу перестал казаться бодрым, здесь не для кого притворяться. Сажусь у одного из одинаковых деревьев, сжимаю голову двумя руками и начинаю тихо подвывать. Его нет. Дерека больше нет. Спиваюсь ногтями в ладони, откидываю голову и смотрю на небо, по которому медленно проплывают небольшие облака. Можно я просижу тут до скончания веков? До того самого момента, как земля взорвется, в нас врежется ебанный метеорит или менее драматично — мое сердце просто остановится. Рано или поздно это случится, и тогда станет легче. Перед глазами все ещё стоит его ускользающая ладонь. В его глазах читалась решимость. Почему решимость? Он ведь не хотел умереть. Или хотел? Почему вкладывал в нас такой смысл, что не стал утягивать меня за собой в пропасть? Я зло смахиваю накатившие слезы. Он ведь мог спастись. Схватиться за меня покрепче и вылезти оттуда. Мог. Но не стал. Одно утешает — пребывание на арене не длится долго. Меня убьют раньше, чем чувство вины сожрет меня. Главное, чтобы победила Лидия. При воспоминании о ней я заставляю себя подняться на ноги и побрести к месту, где я оставил ее. Она сидит все там же, опустив голову и сжав в руках ножи. Я негромко окликаю ее и говорю, что нам пора идти, потому что воды поблизости нет. Она согласно кивает и медленно поднимается. Мы вместе идем, убитые произошедшем, но она хотя бы пытается стряхнуть печаль. Мы идем и идем, пока не доходим до конечной цели — окраины леса неподалеку от Рога. Там я опять оставляю Лидию и иду на поиски воды, теперь уже по-настоящему ищу, разве что землю носом не рою в ее поисках, потому что жажда начинает жечь в горле и я снова сухо сглатываю. Вскоре натыкаюсь на небольшой ручей, примерно такой же, как на старом месте. Жадно глотаю воду, потом набираю полную бутылку и несу Лидс. Она также жадно пьет, потом отдает мне почти полную бутылку — она немного пьет и ест. Убираю бутылку в рюкзак, потом сажусь на границе леса и открытого пространства. Небо начинает менять голубизну на какой-то странный оранжевый. Красиво. Из-за гор, закат не видно полностью, но можно наблюдать, как солнце скрывается за их верхушками. Минут через двадцать распорядители включают гимн и запускают изображение герба. Не смотрю туда, мне не хочется видеть фото убитых. Я и так знаю, кто сегодня умер. Даже знаю как. Музыка идет на убыль и мы сидим в тишине, на небе мелькают фото погибших и я слышу, как Лидия тихо зовет меня со словами:  — Стайлз, Киру убили.