Вдыхая дым наших призраков

Всю ночь я не мог отвязаться от образа падающего в пустоту Хейла — не уверен, был ли это долгий и мучительный сон, или картинка просто стояла у меня перед глазами, не давая уснуть. Как бы то ни было, когда небо начало светлеть, я уже лежал с открытыми глазами, тоскливо глядя на серое пасмурное небо. Лидия тихо сопела у меня на плече, перед нами открывался вид на пустую своеобразную «поляну» с рогом посередине. Трибутов видно не было — думаю, передышка скоро закончится и нас сгонят вместе. Безразлично наблюдаю за тем, как ветер шевелит короткую зеленую траву — идиллия, скрашенная убийствами. Мартин рядом поерзала, устраиваясь удобнее, чтобы продолжить спать. Пусть спит, это отсрочит кошмары сегодняшнего дня ещё на несколько минут или часов. Прошло ещё спокойных минут двадцать, когда кусты напротив нас — метрах в шестидесяти — зашевелились. До моего слуха донеслись стоны и глухие крики о помощи. На поляну буквально вывалилась Эрика, по голове которой словно разлилось что-то черное. Как-будто на нее опрокинули ведро с краской. Бездумно наблюдаю за этой картиной — меня это никоим образом не касается — девушка едва ползет, так что она не представляет потенциальной угрозы. Но тут за ней пошатываясь выходит второй человек, безумнее которого я ещё не видел. Даже на таком расстоянии было видно сумасшествие в глазах девушки, ее растрепанные волосы навевали мысли о том, что она, видимо, никогда не расчесывалась. Камень, который Мередит изо всех сил сжимала в руке, был покрыт черными разводами на одном конце. Как на голове Эрики, мелькнула у меня мысль. Да, только на самом деле жидкость не черная. Кровь в предрассветных сумерках на таком расстоянии казалось очень темной. Настолько темной, что можно было подумать о банке с черной краской. Я вскочил на ноги, Лидия на земле дернулась и распахнула глаза, озираясь и ничего не понимая.  — Стайлз? — жалобно позвала она, но я жестом попросил ее замолчать. Шансы, что безумная и ее жертва нас ещё не заметили ничтожны. Но все же я быстро машу Мартин рукой, чтобы она поднялась, потом крепко хватаю ее ладонь и дергаю ее, чтобы встала за дерево. Прячусь рядом с ней — бежать сейчас значит выдать обоих с головой и я лелею надежду, что, разделавшись с Эрикой Мередит побредет в другую сторону. Но все же приготавливаю ножи. Предсмертные крики Эрики долетают до моего слуха и я зажмуриваюсь, пытаясь вышвырнуть их из головы, но они словно впечатываются в память. Выглядываю из-за дерева и вижу, как девушка бьется в агонии, а трава окрашивается в черный из-за крови, которая толчками льется из раны на виске девушки. Золотистые волосы выглядят теперь бардовыми, что выглядит довольно жутко. Но совсем другое обстоятельно повергает меня в пучину ужаса. Мередит нетвердой походкой, но с весьма очевидными намерениями шла в нашу сторону, сжимая в руке все тот же крупный булыжник, с острого конца которого капала темная жидкость. Над ареной проносится грохот пушки. Минус профи.  — Бежим, бежим, — я стал подталкивать Лидию, чтобы она начала бежать раньше меня и у меня бы была возможность прикрыть ее. Расстояние между нами и девушкой стремительно сокращалось, но Мартин не двигалась с места. Она смотрела на неподвижное тело Эрики.  — Блять, Лидия, она нас убьет. Рыжеволосая продолжала стоять с приоткрытым ртом, не в силах сдвинуться с места и, кажется, даже не слышала меня и не видела потенциальную опасность. У меня нет иного выхода, как убить Мередит. Делаю шаг из-за дерева — расстояние сократилось до двадцати метров и девушка начала поднимать руку с камнем. При выбросе адреналина в глаза бросались неважные мелочи — ее побелевшие костяшки пальцев, безумные, широко распахнутые темные глаза и перекошенный рот, словно она пережила инсульт. Она начала ускоряться, и я попытался поудобнее перехватить рукоятку ножа, но лишь выронил оружие. Поспешно нагнувшись и не сводя настороженного и испуганного взгляда девушки, которая также не открывала от меня своего жуткого взгляда, я начал лихорадочно шарить рукой по траве, как внезапно над бровью девушки появилась кровавая струйка, скользящая к глазу. Я с ужасом наблюдал за странной картиной, так и оставаясь у земли. Девушка по инерции сделала ещё один шаг и медленно завалилась вперед, приземлившись рядом со мной. Вблизи появилась возможность разглядеть один из моих клинков, вошедший глубоко к лобную кость. Большая часть ножа оставалась снаружи, но того, что пробило череп и вошло в мозг хватило, чтобы обезвредить безумную. Теперь ясно, почему я не смог сразу понять — нож был тонким и зеркально-чистым, поэтому это было не просто заметить. Лидия убила эту девушку. Ту девушку, которая прямо сейчас лежит у меня под ногами, окрашивая траву в черный. Мартин делает шаг от Мередит, глядя на нее широко распахнутыми зелеными глазищами. Она трясется всем телом и я спешу подойти к ней и осторожно отнимаю оружие, бросая куда-то подальше, пока она не причинила себе вред. Когда в руках Лидии не остается ничего убийственного, я быстро прижимаю ее к себе, чтобы она успокоилась и перестала смотреть на трупы. Пушка бьет только сейчас — это значит, что Мередит умерла далеко не сразу, но в последние минуты своей жизни валялась парализованной на траве в луже собственной крови, растекающейся вокруг ее головы.  — Не смотри, Лидия, не смотри… Идем, — тяну ее подальше от места бойни, где планолет уже забирал Эрику.  — Я убила ее, — лихорадочно повторяет девушка снова и снова.  — Ты мне жизнь спасла, — как ни грустно, сей факт не особо влияет на нее, она все так же дрожит и неуверенно идет за мной — я уверен, что если бы не тянул ее за руку, она бы уже упала под ближайшим деревом. — Для тебя это ничего не значит? — спрашиваю в шутку, чтобы привести ее в чувство, но она продолжает игнорировать мои слова. Или просто не слушает.  — Как я могла? — завывает девушка.  — Тише, — опасаюсь, что оставшиеся трибуты сейчас сбегутся сюда, услышав истеричные выкрики девушки. А остались ли трибуты? Лихорадочно пересчитываю погибших. В этих Играх люди погибали с пугающей быстротой, на моей памяти таких коротких Игр ещё не было. Нас ведь не осталось двое? По моим подсчетам умерло девятнадцать. В этот момент пушка гремит один раз. Затем второй. Мы застыли — где-то только что умерло двое трибутов и мы понятия не имеем как. Наступает гнетущая тишина, где каждый не решается шевельнуться и разрушить хрупкость момента. Или просто боится быть замеченным, а в следующую секунду — мертвым. Через несколько долгих минут мы бесшумно крадемся вперед — Лидия перестала причитать после первого же выстрела. Предполагаю, что нас осталось трое и незаметно сую руку в карман — морник остался на месте. Скоро мне предстоит съесть ягоды — желательно, чтобы Мартин рядом не было. Я не сомневаюсь, что она выиграет. Что такое один трибут? Почти ничего, особенно если двое на одного. Другой вопрос — решусь ли я в нужный момент съесть смертельно опасные ягоды?  — Я устала, — Лидия тихо говорит это и я тут же останавливаюсь — она опускается у ближайшего дерева и тянет меня за собой. Осторожно опускаюсь рядом, но она не садится, прислонившись спиной к стволу, а ложиться прямо на землю и приглашающе похлопывает по земле рядом с собой. Послушно ложусь на землю и смотрю на ее профиль — после всего что я видел, она кажется особенно прекрасной. Не перестаю удивляться ей — как можно быть настолько идеальной.  — Я устала, — опять выдыхает она и медленно поворачивает голову ко мне. И я понимаю, что эта фраза значит не только то, что она устала идти. - Нет, — тихо выдыхаю я, глядя на нее с легким ужасом.  — Стайлз, я так не могу. Я не могу убить человека и спокойно жить с этим дальше. Мне это надоело. Надоели Игры, кровь, жестокость. Я не смогу жить с этим, понимаешь? Я понимаю только то, что она поставила на себе крест.  — Лидия, ты должна будешь жить дальше, — пытаюсь говорить твердо, но голос срывается и дрожит.  — Все в порядке, — она тепло и как-то искусственно улыбается и проводит кончиками пальцев по моей щеке. Внезапно она подается вперед, прикасаясь к моим губам осторожно, легко, пробует чужие губы на вкус, осторожно проводит языком по моей нижней губе. Поцелуй отдает горечью. В груди щемит от ощущения — она прощается. Она уже придумала некий план, в котором не собирается задерживаться надолго. Отклоняюсь, пытаясь отдышаться и долго смотрю на девушку. Ее взгляд спокойный и уверенный.  — Ты должна жить, — голос ломкий, словно трескающийся лед. — Слышишь? Не я и не кто-нибудь другой, а ты.  — Почему, Стайлз? — она продолжает улыбаться так, словно это я тут говорю глупости, а не она.  — Потому что… — задыхаюсь. Она ни черта не понимает. Не понимает, что значит для меня, какая она чистая и светлая. Она должна быть в этом мире, нести свет. Она мое маленькое солнце.  — Все в порядке, Стайлз, все в порядке. В ее улыбке скользит боль.