Здесь было болото…

      И действительно, нечто массивное прорвало, казалось бы, незыблемый тёмный купол. Свет снаружи проник вовнутрь и ослепил потаённый край своей чистотой. Длилось это недолго (громадный разрыв быстро затянулся), но таки придало сил в этой трудной, практически безвыходной ситуации. И вот, мир вновь обречён на вечные вспышки молнии и сопутствующую темноту…       Дракон был прекрасен. Совсем не один из тех многих, которые встречались на пути Твайлайт и компании, мелких, вполне себе неопасных. Нет, это был настоящий белесый великан с выпуклым телом и необъятными крыльями. Чешуя блистала в свете молний, выхваляясь своей непробиваемостью, крепостью. Зубы обещали страшную погибель любому, попавшему в эти жернова. Но что удивляло в этой существе, так это глаза, вовсе не сжигающие объекты своего наблюдения первородными животными инстинктами. Великий разум и осмысленность выглядывали в мир через них.       Лапы обхватили центральное здание полностью, и шипы, снующие, постоянно меняющиеся, обходили эту необычную преграду. Основной задачей их была, казалось бы, защита строения от всяких врагов, но то ли дракон не был врагом, то ли сокрытая сила меняла все правила вокруг Даже магический барьер поддался этому порыву словно кожа, втиснутая объёмным телом, словно мягкая игрушка озорному жеребёнку.       Драконьи челюсти, так же громадные, сомкнулись вокруг магического барьера, и тот снова безукоризненно поддался. Здание же как-то ещё сопротивлялось, хотя это напоминало больше разрыв кусочка хлеба зубами изголодавшегося хозяина. Перемолотые силой колонны и крыша отслужили своё, обвалившись на неудачливых существ снизу. Те же вовсе отвлеклись от своей предыдущей борьбы, и Ян получил момент для передышки.       Первой на пути появившегося дракона была Анабель. Не желая попасться ему на клык, она мгновенно сдвинулась вглубь зала… прямо в клещи заклинаний Эрилиона. Существенно замедленная и оглушённая, Белла воспользовалась цепью, однако ей удалось лишь ощутить её, не более.  — Рада, что ты ещё жив, Старлайт, — уже более оптимистично сказала Селестия, обращаясь к вернувшемуся ангелу. Цепь, сулящая страшные увечья всем присутствующим, неизвестными магическими манёврами была жёстко обвязана вокруг длинного ангельского меча. Казалось бы, можно было сломить его и вернуть себе своё, однако такие мечи, как неоднократно оговаривалось ранее, были отнюдь не просты. — Это оружие мною презираемо, — медленно проговорил ангел, не сводя глаз с появившегося в проёме дракона. Да, никому не пожелаешь того удара, который пришёлся на Старлайта.       Воцарилось неловкое молчание. Дракон всех рассматривал, и все рассматривали дракона. Ангела переполнял гнев: изрезанная, истерзанная, исколотая и искусанная его одёжа наравне с «повидавшем лучшие времена» лице давала знать о жарком сражении там, за Барьером. Эрилион в целом восстановился, наслаждался некоторым успокоением после срабатывания его верных заклинаний. Селестия скинула с себя лобовой доспех, позволяя входящему ветерку развеять прелые лоб, лицо, рог. Под доспехи предательски затесалась мраморная крошка, что приносило принцессе существенный дискомфорт. Что касается Яна, то и там, внизу, бой явно прекратился: никаких звуков, вспышек, криков. «Главный аргумент — это главный аргумент, — согласилась с собой Селестия». — Я достаточно увидел, — пронёсся низкий, вкрадчивый голос. Напротив, лицо дракона ничуть не двинулось. Осталось секретом, как он может извлекать звуки без мимических движений морды, — разве это стоило того, чтобы нарушить моё молчание, сон моих крыльев? — Селестия переменилась в лице, не имея что сказать, — ты все так же приземлённая в своих стремлениях, Селестия. Неужели первый блеск старости не снял этого тлена ребячества? Неужели ты не извлекла уроков из наших бесед? — Искренне прошу простить меня, Великий, за моё… ребячество, — взволновано проговорила принцесса, будто инстинктивно пригибая голову, — но… — Не утруждайте себя беседой со мной, господа, — обратился дракон уже к Эрилиону и Старлайту, возможно и Анабель, — отнюдь не интерес привёл меня сюда, отнюдь не ваши бессмысленные слова задержат меня здесь, — здесь уже переменились и остальные, осознав текущие позиции, — я ожидал, что наша встреча произойдёт позже и в другой обстановке. Ты достигла вершин своих познаний и утратила смысл существования, и я, как поводырь, как мессия, проводил бы тебя в твоё личное бессмертье, к таким далёким звёздам и иным мирам. И такой наблюдатель в наших рядах, наблюдатель, творец, созидатель — был бы прекрасен. Но я ошибся в своём прогнозе, — взгляд его потемнел, и всем как-то сразу стал не по себе, — и ради чего? Ради чего же, Селестия? — Я… — совсем растерялась та, — я лишь хочу блага, добра для всех… процветания моей империи. Это моё творение… я чувствую своё касание в каждом уголке этих земель… и… какая мне цена, если я сбегу от… — Замолчи! Твоё творение смертно, как и все остальные здесь и по ту сторону! Народы и нации, империи и цивилизации, слова и действия, радости и сожаления — они непостоянны и временны, они уничтожаются и творятся, трансформируются, перерождаются. Таков закон вселенной, и ничто не вечно. Бороться должно соответственно смыслу, смыслу же должно быть соответствующим персоне, его придерживающегося. Но ты и подобные тебе способны на большее, чем вы здесь показываете… Эквестрия погибнет, Селестия, это закономерно, что бы ты или твои… компаньоны бы не сделали. Это разложение уже началось.       И все же в глубине Селестии таилась её правота, личная. «Полное презрение низших смыслов — преступление против всего живого, ведь оно, мелкое в своих размерах, имеет и мелкие смысловые установки. Что верно для тебя, дракон, то не верно для меня, вполне обычного аликорна. Я уверена, что Твайлайт имеет больше шансов преисполниться истины. А раз она вполне способна заменить меня на каком-то витке своего развития, то я не являюсь уникальной и непостижимой. Мои смысли мелки, возможно, но они верны для меня, они — это мой уровень познания. Может и способна на нечто большее… но не сейчас. Сейчас должно принять то, что есть, — взращивала протест Селестия, однако не решилась противостоять на этом поле брани с драконом. Вопреки сущности принцессы и всей её гордости, — возможно мой путь ложен, но сейчас я не позволю тебе отвести меня. Пути назад нет!» — Договор будет исполнен, о Великий? — Собрала слова воедино принцесса, подняв глаза, встретив лишь молчание, — в столь трудное для тебя и вас время… — каждое слово вырывалось с таким грузом, но их стоит скинуть, стоит, — я пришла на помощь. Я познала вас язык… я говорила, и я сражалась, я искушала и была искушена, и ты был удовлетворён. Этот договор излит моим потом, моей кровью и твоими, безусловно, возвышенными стремлениями, мне неведомыми. Исполни договор, Великий, иначе… — принцесса намеревалась заговорить о чести и достоинстве, но дракон, возможно, трактовал это иначе. — Хватит этих речей, достаточно. Моим когтям предстоит жестокое сражение, и нет времени блудить языками. Чего ты хочешь? — Мой телохранитель, Анабель, стал во главе этого тёмного города, Великий. Но её помыслы помутились той чернотой, которую хранит в себе этот город. У нас нет никаких сведений, дающих нам силу вернуть помутнение вспять, вернуть мою Анабель. Поэтому я прошу тебя… — Банально. Я ожидал нечто более… интеллектуальное, — лишь изрыгнул дракон, успокоившись в своём рвении доказать что-либо, — я… очищаю тебя, тварь, — проговорил он с долей торжественности (какова торжественность вообще могла быть в такое время).       Селестия слегка улыбнулась, получив яркие ассоциации с тем жеребёнком, который подносит мордочку максимально ближе к цветку с готовыми оторваться семенными листками или пушинками. Затем он набирает в рот воздуха и одним движением губ освобождает его под большим давлением, лишая цветок его тяжёлой ноши. Дракон сделал точно так же, и у Анабель было ровно столько же шансов остаться прежней, как и у того цветка. Те нити, та гнилостная материя, тот раздор и то осквернение — все это в одночасье исчезло, и Белла, уже прежняя Белла, грузно повалилась на избитый мрамор. — Ну что же, исполнено, — подытожил дракон, — теперь — сражение. — С нами… — Первым высказал свою озадаченность Эрилион. Его можно понять, ведь сама вероятность сражения с драконом, самим драконом, нагревала внутренние материи тела духа, заменяющие кровь. — К счастью, нет. Но в любом случае это приводит к некоторым усложнениям для вас. — И что же является таковым усложнением? — Извлёк из себя уже Старлайт. — То, что сражаться я буду здесь, с драконом, которого уже выставил против меня этот очаг скверны, — он снова всех удивил, нехорошо удивил, — вам же целесообразно уходить, всем.       Два дракона. Два, не один. Их сражение будет прямо здесь. Небольшой прогноз предвещал беду любому, кто окажется рядом. Никто из присутствующих в зале не захотел оказаться попутной жертвой такого противостояния.  — Благодарю, Великий… Пора выбираться отсюда… друзья, — обратилась Селестия, собираясь с силами, как и все остальные (и даже дракон), кивнув всем присутствующим. Обратный отсчёт начался.