За тобой не закрывая дверь, Я живу уже который год, И с тех пор отсчёт моих нечаянных потерь, Остановленный, кого-то ждёт.
Утро в доме началось с обычного звонка будильника в комнате Пита и поиска тапочек в комнате Китнисс. Всё было как всегда. Оба уставшие и слегка растрепанные направлялись в ванную комнату. Для Китнисс стало неожиданностью, что Пит уже встал и заперся в ванной. Пнув от досады дверь ногой, она вернулась в свою комнату и начала убирать постель. Не то чтобы её это беспокоило, но после него всегда на раковине оставалась лежать бритва и аромат дождя в родном кедровом лесу наполнял ванную комнату. Это было таким ярким напоминанием о доме, что Китнисс вся сжималась внутри. Закончив застилать постель, она посмотрела на часы. Остался час до встречи с Эмили и Паркером. Девушку передёрнуло. Она ненавидела опаздывать. Быстрыми шагами Китнисс пересекла коридор и начала стучать в дверь. — Сейчас! — голос Пита немного дрожал, и через минуту, когда уже кулачок девушки застыл в воздухе, дверь распахнулась. — Чего тебе? — Я опаздываю. Хватит… — Китнисс устремила взгляд на широкую грудь, покрытую серебристыми капельками воды. — …марафет наводить. С волос Пита капала вода, а дневная щетина покрыла скулы. Поправил полотенце на поясе и осмотрел девушку от макушки до пят. — Душ свободен, но раковина и зеркало мне нужны, — Пит опустил руку, чтобы дать проход Китнисс, а та нерешительно уставилась на него. — У меня важная встреча. Я тебя видел несколько часов назад полностью обнажённой. Мне всё равно. — Отлично, — бросила сквозь зубы девушка и прошла в ванную. — Только отвернись. Пит не сдержался от ухмылки, но покорно отвернулся к двери. Ему было, конечно, не плевать. Всю ночь до самого утра ему снилась Китнисс с её хрупким станом и шёлковыми волосами, с этими соблазнительными губами и искушающим голосом. Мелларк проснулся в холодном поту, и не от звонка будильника. Теперь его ночи стали пыткой, правда, он к ней привык. Страшнее было другое — презрение. Презирал себя за мечты о её теле, за этот голод, разливающийся по его венам, за мысли о ней. Как только шум послышался из ванной за голубой занавеской, Пит сделал шаг к раковине. В отражении стоял уже не он, а кто-то ему незнакомый. Было странно, что он не помнил ничего о своих привычках, не сохранил несколько воспоминаний, даже после длительного лечения они не восстановились. Парень нанёс белую пену и поднёс опасную бритву к скуле. Почему так важно было прислушиваться к тихому голосу Китнисс с её каждодневной песенкой про лунный вечер? Что в этом такого завораживающего он находил? Девичий голос сливался с шумом воды. Пит непроизвольно улыбнулся, потом снова нахмурился. Умывшись, Пит вытер лицо полотенцем и вышел из ванной. Конечно, он не видел Китнисс. Ему это было не нужно. Парень не мог вырвать из памяти возбуждённую девушку, лежащую на белых простынях. И ему, чёрт возьми, не хотелось прибавлять к этой картине ещё и утреннюю Китнисс. Пит быстро оделся и взял уже собранный кейс. Спустившись вниз, заглянул на кухню. На обеденном столе стоял ещё тёплый завтрак, который для них приготовили, но Пит сделал лишь несколько глотков крепкого кофе, скривился от его вкуса, поспешно развернул газету, прошёлся взглядом по новостям, вышел из комнаты и опять столкнулся с бегущей со всех ног Китнисс. Пит удивлённо изогнул одну бровь, когда девушка начала собирать выпавшие фотографии. Нужно было нагнуться и поднять их, но парень этого делать не стал, лишь сделал один шаг назад, давая девушке больше пространства. Китнисс снова напялила на себя кожаный комбинезон, от которого Пита бросало в жар. Он закрыл глаза и про себя выругался. Она поднялась со своего места и посмотрела на Пита каким-то виноватым взглядом с примесью жалости. Это его всегда бесило. И сегодняшнее утро не стало исключением. Молча пройдя мимо неё, Пит взял ключи от машины и вышел из дома, даже не придержав за собой дверь. Это было нехарактерно для него, но именно сейчас парень ничего не мог с собой поделать. Закрыв дверь своего авто, Пит посмотрел на почти бегущую к своему мотоциклу Китнисс. Её волосы были собраны, стройное тело обтянуто чёрной кожей. Мелларк выехал на дорогу и направился в центр Капитолия для встречи с Хеймитчем. На перекрёстке загорелся красный сигнал, и Пит остановил машину. Рядом на мотоцикле уже пристроилась Китнисс. Ухмыльнулся ей, но девушка лишь кивнула и сняла шлем. Этого движения он понять не мог, поэтому просто проигнорировал. Их поездка превратилась в мини-соперничество, в котором Пит проиграл. Чем ближе они были к центру города, тем плотнее был поток автомобилей, и пробки становились невыносимым испытанием. Китнисс оставила Мелларка позади себя, на прощание помахав рукой. Пит приехал к назначенному месту с небольшим опозданием и заметил на противоположной стороне улицы мотоцикл Китнисс. «Вот же старый сводник», — подумал парень и вошёл в кафе. За столиком возле окна сидела Китнисс со своими знакомыми и мило о чём-то разговаривала. Пит нахмурился, когда девушка взяла руку мужчины, сидящего напротив, и рассмеялась чему-то, а потом опустила голову на белую скатерть. Господи, Пит, не смотри туда. Парень окинул взглядом зал и увидел Хеймитча, сидящего неподалёку от столика Китнисс. Пройдя мимо девушки, он даже не удостоил её взглядом или кивком головы. — Привет, малыш. «Сколько можно, Эбернети, называть меня так?» Пит сел напротив Хеймитча и лишь кивнул ему, поставив на стул рядом с собой кейс. — Проект уже готов, — Мелларк взял у подошедшей официантки меню. — Кофе и круассан с карамелью, пожалуйста. — Быстро ты его закончил, учитывая твой нынешний образ жизни, — бывший ментор хмыкнул и сделал глоток кофе. — Зря не идёшь к нам, а работаешь у себя дома. — Это не мой дом. — Знаю, но ничего с этим не поделаешь, — Хеймитч кивнул в сторону Китнисс. — В отличии от тебя, она начала жить, пусть и так, да и о плохом прошлом не забывает, но помнит и хорошее. — Проблема в том, что я себя не помню, — Пит отрезал кусок круассана и наколол его на вилку. — Заметно, потому что ведёшь себя по-капитолийски, — хмыкнул ментор. — Я хотел тебе сообщить, что у вас сегодня совместный выход в казино. Хочешь ты того или нет, но вы оба обязаны там быть «сладкой парочкой». Раздражение Хеймитча было настолько заметным, что Пит виновато опустил взгляд, потом поднял и встретился с помутневшими глазами Эбернети. — Проект в кейсе. Хеймитч, я хочу уехать в Тринадцатый. — Что? — Там я нужен, а здесь актёришка с плохой игрой, — Пит сделал глоток кофе. — Во-первых, тебя не отпустят, — Хеймитч улыбнулся уголками губ. — А во-вторых, ты подумал, что будет с ней? — С Китнисс? У неё друзья, семья, публика. Её все любят, обожают, перед ней преклоняются. Что с ней будет? Жизнь станет только лучше. Пит снова посмотрел на Китнисс, к ней пересела капитолийка и начала обнимать и гладить по спине. Он не был уверен, что девушка плачет, но плечи её заметно дрожали. — Ты каким был идиотом, таким и остался, — Хеймитч опустил ладонь на стол, от чего бокалы задрожали. — Девчонка любит тебя. Пит горько усмехнулся и закрыл лицо ладонью. Если бы это было правдой, то… А то что, Мелларк?***
Пит сидел за покерным столом и наблюдал за тасовкой карт. Длинными пальцами он медленно перебирал фишки и слушал разговоры своих знакомых о новых законах и прочей ерунде, которая не влияла ни на их жизни, ни на жизни других людей. Если к Питу обращались, он сухо отвечал на вопросы и изредка поглядывал в сторону входной двери. — Пит, а почему твоя невеста не соизволила посетить этот вечер? — Ричард, жгучий брюнет с глазами цвета мха, вопросительно посмотрел на парня и поднял бокал, поднося его к губам. — Она застряла в пробке с друзьями и решила не задерживать меня, — вывернулся Мелларк и посмотрел на свои карты. — И ты согласился? — взгляды сидящих за столом мужчин обратились к герою Восстания. — Я не… — начал было говорить Пит, но тут его взгляд упал на только что вошедшую Китнисс. Её волосы были расплетены и уложены так, что волнами струились по спине до тонкой талии. Чёрное бархатное платье в пол подчёркивало её стройную фигуру, хоть оно и было без выреза на груди, но правую ногу открывало почти от вершины бедра до кончиков пальцев, прикрытых маленькими туфельками на тонком каблуке. Когда девушка повернулась к нему спиной, тело Пита сначала пробил озноб, потом до краёв заполнил жар. — Извините, я пас, — бросил Мелларк через плечо, встал со своего места и начал протискиваться через толпу, чтобы подойти к Китнисс. Он ни о чём не мог думать, кроме этого тела и имени, стучащем в его голове набатом. Несколько капитолийцев уступили ему дорогу, когда Пит оказался в пяти шагах от девушки. Будто почувствовав его присутствие, Китнисс повернулась к нему лицом. Тут же тусклое подобие искренней улыбки слетело с её губ. Она будто забыла, что говорили её друзья и снова отвернулась от него, встречая на своём пути пару знакомых из Четвёртого. Как только Китнисс начала вежливо беседовать с ними, Пит встал сзади неё и обнял за талию, притягивая к себе, показывая, что она его. — Здравствуй, — он прикасается к плечу губами, проводя левой рукой по изгибу её стройного тела. — Извините, — она берёт его за руку, сильно сжимая и оттягивая от себя. — Я вас потом найду, и мы поболтаем. — Да нет, мы вообще-то уже уходим, так что развлекайся, — парень улыбается и подмигивает им. — Отлично. Тогда ты потанцуешь со мной, детка. Он не дал ей выбора, просто взял и потащил дальше, в сторону танцующих. И даже если Китнисс вдруг решила бы вырваться, она не могла, слишком многие могли это увидеть. Ей оставалось притворяться, и он это знал, как никто другой. Он остановился в центре площадки для танцев и повернулся к ней лицом. Чёрт, как же ему хотелось стащить это платье с её тела. Обняв одной рукой её за талию, а другой сжав её ладонь, Пит начал вести. Играла тихая и плавная музыка, отчего по телу пробегали горячие волны, накрывая пеленой затуманенный желанием мозг. Приоткрытые алые губы, серые, испуганно уставившиеся на него глаза, расширенные зрачки. Он провёл грубыми пальцами по её открытой пояснице и почувствовал, как её кожа покрывается мурашками. Ох, какая же ты блядь. Они танцевали, кажется, отрешившись от всего мира, окружающего их. Пит понимал, что для журналистов это отменный материал, а для него это забавная и опасная игра, в которой хочется попытать шанс, как и в русской рулетке. Ему всё равно нечего терять. — Давай сбежим. — Но я только что… — он прикоснулся к пульсирующей вене на её шее, от чего она чуть ли не задохнулась, — …пришла. — Ты думаешь, меня это волнует? — почти неслышно шепчет он ей на ухо, губы Пита касаются ледяной мочки, а затем соскальзывают по шее, оставляя за собой чуть влажный и тёплый след. Она покачала головой. — Идём или я перекину тебя через плечо и вынесу отсюда, — он хрипло засмеялся и разжал руки. Выбирай, солнышко. Она взяла его за руку. Пит хмыкнул. Кто бы сомневался.***
В машине было темно, они находились на неосвещённой стоянке, и Пит перебирал её пряди рукой, сидя за рулём, но так и не заведя машину. Что-то в его взгляде было пугающее, и Китнисс не могла этого не заметить. У него странное поведение, которое одновременно завораживало и порождало в ней страх. Тело девушки будто бы жило совершенно другой жизнью, далёкой от её разума и чувств. — Зачем ты надела это платье? — он опустил руку на её оголённое бедро и с силой сжал его, потом отпустил и снова сжал, провёл ладонью до коленки, потом вновь поднялся вверх, проведя пальцами по внутренней стороне бедра, посылая по её телу мурашки. Она закрыла глаза, поддавшись ему. Так и должно быть. Разве не этого она всегда хотела? Но только не так. — Я спросил тебя. — Тебе же понравилось, — как можно более ровным голосом ответила она и облизнула губу, проведя кончиком языка от правого уголка к левому. — Чтобы не один ты захотел меня трахнуть. Грубо, но правда. Ей нравилось, когда он начинал беситься. — Мы всё равно чужие люди, не так ли? — она усмехнулась, ощущая, как его пальцы впились в её тело. Скорее всего, останутся синяки, но её это устраивало, более того, она этого хотела. — Хочешь наказать меня, да? За непослушание? За то, что я каждую ночь подглядывала за тобой и этими шлюхами? Хочешь, чтобы я была под тобой, врезалась в твою кожу ногтями, принимала тебя? — Хочу. — Почему не берёшь? В ней что-то неумолимо изменилось после вчерашней ночи, да и вообще после всего, что произошло после победы. Она стала другой, совершенно другой. И ей хотелось, чтобы он был резче, грубее, как вчера. Чтобы наконец-то оторвался от тех девиц и увидел её, заметил, да пусть даже наказал, какая, к чёрту, разница? Она пожалеет об этом утром, но… даже если и так, что с того? Сейчас она будет наслаждаться тем, кто давно принадлежал ей. — К чёрту, — шипит он, открывая дверь и выскакивая наружу. Он расстёгивает пиджак, стаскивает его, комкая в руках, и бросает на капот машины. Ему нужно остудить себя, проветрить мозги. Не маленький, небось. Отдышится, успокоится и отвезёт её домой или куда скажет, а потом… потом найдёт очередную девчонку и трахнет её. Грубо, быстро и, главное, без последствий. Пит чувствовал нутром, что ничем хорошим это не закончится. Он снова её изнасилует, причинит ей боль, и зверь, сидящий внутри, вырвется наружу. Переродок. Как же он ненавидит себя за это. Если бы он мог что-либо сделать, но грёбанный Сноу с его грёбанным Капитолием у него под кожей, в мозгу, в памяти. И ничего он поделать не может, как бы ни хотел. Галстук душит, и он развязывает его, бросая на землю, потом расстёгивает верхние пуговицы сорочки и садится на корточки, запрокидывая голову и глядя на звёзды. Глубокий вдох. Он задерживает дыхание и шумно выдыхает воздух, чуть ли не давясь им. Вытравить бы её из головы. Вытащить клешнями, на живую. Он бы согласился на всё, ради того, чтобы забыть о ней раз и навсегда, будто бы и не было этого кошмара. И её в его жизни никогда не было. И чёрт… этот блядский шум за его спиной, стук её тонюсеньких каблучков по асфальту и прикосновение пальцев к его волосам. Его будто разрядом тока прошибло насквозь. Сука. Просто су-ка. — Возьми меня, — настойчиво, так, блядь, как никто и никогда этого с ним не делал. Ни одна капитолийская шлюха, ни один засранец. — Я хочу тебя. Просто. У него вновь на шее невидимая удавка, и она всё сильнее сдавливает его, перекрывая кислород. — Нет. Она буквально набрасывается на него, валя на землю, и прижимаясь к нему всем телом. — Почему? — еле прикасаясь к бледной коже его лица подушечками пальцев. — Боишься? Распалил меня, а теперь, поджав хвост, убегаешь? Или, что, хочешь наказать меня? А не хватит ли уже с меня этого? Я жить хочу, а не существовать, расплачиваясь по чужим счетам. Ты мне не даешь. Я тебе собачонка, что ли? — А я тебе ёбарь по вызову? Не хочу! Слезай или сброшу. — Десять минут назад хотел, а сейчас уже не можешь? Не рано ли сдулся? — Ты сейчас договоришься! — А, может быть, я именно этого хочу, не задумывался? Если уж идти, то до конца, не сворачивая. Как сказала Джоанна: «Ему нужно время, но ты дала его с избытком. Бери и действуй, не отступая». Как бы страшно не было, нельзя делать шаг назад. Терпеть и идти к цели, какой бы пугающей дорога не была. Главное — идти. Она же любит его, да? А, может быть, это всего лишь извращённая привязанность с чувством собственности вперемешку, а никакая не любовь? Но эти мысли она быстро отбросила, будто бы они в её голове и не появлялись, а вместе с тем, ощутила руки на своих бёдрах и сильнее вцепилась в него руками, не отпуская. Не сбросишь, не выберешься, она всё равно будет внутри тебя, как бы ты не старался. Осталось только выпустить зверя наружу и задохнуться от свободы, которую так долго желал. Поднялся вместе с ней на ноги и повёл за собой к машине. Открыл заднюю дверь и толкнул, не церемонясь, чтобы она упала на заднее сидение, ударившись коленями и локтями. Это вызывающее платье он даже не стал разрывать или расстёгивать, просто задрал юбку, отбросив её на голую спину, и стянул до колен трусики. Шершавые руки прошлись по гладкой коже ягодиц и сжали их изо всей силы, оставляя следы. Первый удар пришёлся прямо промеж ягодиц, отчего девушка вскрикнула и пошатнулась. — Ты же этого хотела. Кричи во всю глотку. Расстегнул ремень, вытащил его из брюк и рассёк воздух, нанося следующий удар, проходясь по атласной коже, оставляя на ней алые рубцы. И слышал её крики, пробирающие его насквозь. Сколько было ударов, он не считал, но когда Пит уже не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней на своём члене, пелена ярости спала. Бросил ремень на пол салона. Толкнул её, чтобы она положила ладони на стекло, расстегнул ширинку, спустил штаны и залез в машину. Левую ногу на сидение, правую на пол. Насадил её на себя очень грубо, не церемонясь. И почти не слышал ей стонов, криков или вздохов. Все звуки смешались и заполнили его до краёв. И было только одно — взять её, проучить, чтобы больше не лезла со своими чувствами, чтобы больше никогда не сидела в его голове. Стёкла запотели. Было так… глухо. Он почти ничего не чувствовал. Только пряжка ремня впивалась в коленку, и, наверное, он бы так смог драть её целую грёбанную бесконечность, но она сжалась, и мужчина почувствовал и услышал всё. И мышцы её лона, и хлюпанье, и стоны, разрушающие на части его тишину. И Пит еле успел достать член, чтобы не кончить внутрь. Вся задница Эвердин в сперме, и его дико тошнило. Вылез из машины и упал на колени. Содрогнулся, выблевал наружу содержимое своего желудка и замер, увидев в кустах журналиста с фотоаппаратом в руках.