I Love You, Lou

Все вертится перед глазами, в голове вибрирует грохочущая музыка, разум помутнел от количества выпитого алкоголя. Ох, черт бы побрал этого Гарри. Кстати, где он? Я, пошатнувшись, делаю шаг вперед от барной стойки, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Но я, как самый везучий в мире человек, падаю не на пол, а в чьи-то объятья. К тому, от кого безумно вкусно пахнет мятой, смешанной с запахом алкоголя. К тому, кто смотрит мне в глаза своим глубоким зеленым взглядом, не помутненным даже алкоголем. Он заставляет меня нервно сглатывать под столь пристальным взглядом. Я пытаюсь ровно встать на ноги, но даже после этого его рука, обвитая вокруг моей талии, не отпускает меня, а наоборот, ближе придвигает к себе. Наглость какая! Хотя, какое дело? Я слишком пьяный, поэтому просто улыбаюсь словно дурачок. Не знаю, что было причиной того, что за спиной Гарри появились крылья ангела, а над головой нимб. Либо я сильно перепил, либо я очень сильно перепил. — Что за…? — Тсс, Лу! — он нагибается ко мне, облизывая губы и продолжая смотреть на меня, будто я пирожное. Я миллион раз проклинаю весь мир, и алкоголь, и самого себя, ведь после этого парень всерьез целует меня. Его губы, черт бы их побрал, такие сладкие и, блять, кто бы мог подумать об этом? Но я отвечаю на поцелуй, ни на минуту не задумываясь, что это парень. И я, пожалуй, слишком пьян, чтобы думать об этом. И я могу долго биться головой об стену потом, лишь бы вышибить мысль о том, что мне это понравилось, ведь я уверен, что просто так это не забуду. Неожиданно все рушится, я чувствую слабость во всем теле. И я действительно падаю, потому что его рука больше не обвивает мою талию, и я не чувствую его запаха мяты. Я падаю. Я резко просыпаюсь, чувствуя, что весь вспотел, а сердце тарабанит, будто я пробежал миль десять, голова болела от жутчайшего похмелья — на нее словно кирпич упал. Слава Богу, сегодня воскресенье. И, черт побери, это был сон. Это был чертов сон! Не знаю почему, но впечатления от этого сна были настолько сильными, что я до сих пор ощущал его вкус губ на своих. Это был сон, всего лишь сон. Я вытираю ладонями лицо, а затем обхватываю ими свои горящие щеки. Никогда бы не подумал, что мне будет сниться вот это! Чтоб я и Гарри поцеловались… Я и мой сосед, это же… это же… блять. Это все из-за Зейна и Найла! ЕЩЕ И ОНИ! Зейн и Найл. Найл и Зейн. Чувствую, что у меня появляется странная паника, а все из-за сна и чертовых геев. Убираю ладони с лица, чтобы встать и умыться, чувствуя легкую дрожь в руках и странное неприятное предчувствие, которое засело где-то глубоко в душе. Кто ж знал, что сюрпризы на дурацком сне еще не закончились! Я открываю глаза, чтобы наконец узреть мир и вместо своей привычной комнаты вижу ГАРРИ, ЛЕЖАЩЕГО И СПЯЩЕГО НА МОЕМ ПОЛУ, ПОД МОЕЙ ПОЛКОЙ С КНИГАМИ, В МОЕЙ КВАРТИРЕ. Я вскрикиваю, как последний идиот, по инерции отползая на кровати назад. Если честно, я совершенно не верил своим глазам. Гарри же, после того, как я вскрикнул, резко подскочил и ударился головой о полку, присев обратно на пол, поглаживая затылок, которым он, благодаря мне, ударился. Он начал недовольно кряхтеть, и между бровей у него появилась морщинка. Теперь я шокировано сижу на кровати, позабыв ненадолго о странном сне и сложив руки на рту. Блять, как он оказался в МОЕЙ квартире, в МОЕЙ комнате, под МОЕЙ полкой?! Пора завязывать с алкоголем. Пора-пора, а пока надо разобраться немного с этим дерьмом, потому что я уже задолбался. — Доброе утро, Луи! — произносит Гарри, все еще продолжая поглаживать затылок. Его утренний голос более хриплый и низкий. Он, в отличие от меня, удивлен не так сильно. Отлично! — Я не знаю, как ТЫ оказался в моей квартире, ведь я совершенно ничего не помню. Совершенно. И я немного в шоке, — еще бы, я впервые в жизни проснулся в одной комнате с ПАРНЕМ. Обычно, после таких гулянок, как вчера, я просыпаюсь с Эль. И кстати, даже если я шел в клуб не с Эль, я все-равно просыпался с Эль. И для меня проснуться в одной комнате с Гарри равносильно тому, что я вчера увидел около «Иллюзии». А это, еще то дерьмо, пусть мы и, слава Богу, не в одной кровати, и он одет. — Совсем ничего? — я замечаю, как он отводит взгляд в пол. Смущается? Я прокашливаюсь, чтобы мой голос не казался слишком высоким. Между нами вдруг начинает чувствоваться напряжение, которое буквально давило на меня. Не знаю, как на него, но он молчит и смотрит в пол, растягивая время до невозможности. Думает, я вспомню что-то? Я начинаю ощущать, что забыл что-то действительно важное. И это вызывает у меня чувство вины. Этого только не хватало! А потом он просто поднимает свои щенячьи глаза и, заставляя меня невольно задержать дыхание, смотрит на меня полностью разочарованным взглядом, а затем еще и встает с пола, поправляя темно-синий свитер, и направляется к выходу, видимо намереваясь удалиться из моего дома. Если подумать, то и ладно, пусть идет, чертов засранец. А если подумать еще, то просто так он не уйдет, пока все не расскажет. Ибо, как я говорил, мне это немного надоело. — Эй, куда ты? Что такого, что я ничего не помню? Ты мне что-нибудь объяснишь? Что я натворил? — я вскакиваю с кровати и, ускоряя шаг, оказываюсь около него, так как тот уже быстро двигался к выходу. Стоит мне договорить последнюю фразу, как он резко останавливается, и я врезаюсь в его бетонную спину. Блять, голова и так болит, так еще и он со своей бетонной спиной! И вот, как раз после этого, я понимаю, что я, блять, полуголый, а он, напомню, полностью одет. Стоило мне только стукнутся лбом о его спину и взглянуть вниз! Ну, я хотя бы в трусах! Хотя от этого не легче. Гарри поворачивается, смеряя меня неприятным взглядом. Это смесь чего-то осуждающего с темным, просто темным и пошлым. Его челюсти сжаты, до такой степени, что я уже слышу скрежет его зубов. Блять, пожалуйста, не смотри на меня такими глазами! Его глаза просто глубокий темно-зеленый омут. Интересно, сколько человек он истребил своим взглядом? Наверное, очень много. И я боюсь оказаться в числе тех людей. — Взгляни на свое плечо, идиот, — он указывает на мое правое плечо, где я готовился увидеть все, что угодно, но не то, что я впоследствии увидел! На моем плече красовалась татуировка оленя. ЭТО БЫЛА ТАТУИРОВКА! И Я, БЛЯТЬ, НЕ ПОМНЮ, КАК ЕЕ СДЕЛАЛ! Вот же дерьмо! Но татуировка отличная. Но главное, что я совершенно без понятия, как и где ее сделал. — Черт, что… как я?.. — я хочу прикоснуться к плечу, но Гарри стукает меня по руке, поэтому я стою с открытым ртом, поглаживая саднящую руку, которую он ударил. Это верх наглости, но это никак не дает мне понять КАК и ГДЕ, ах, да, и за какие ДЕНЬГИ я сделал эту татуировку. А еще я обижен тем, что эта дерзкая сволочь ударила меня по руке. — Во-первых, не прикасайся к ней, во-вторых, тебе нужно ее обработать, в-третьих, меня уже не должно здесь быть, — он вновь собирается покинуть меня, делая шаг к выходу. Ну, нет! Я не для этого стоял с открытым ртом из-за того, что ты меня стукнул. И, тем более, Я, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ! Ни-че-го. Совсем. Даже о той девушке, моей тайной поклоннице, ведь мы ради этого вчера встретились, хотя похоже, разговор о ней и не заводился. Я довольно-таки грубо хватаю его за предплечье, поворачивая его, таким образом, вновь ко мне лицом. Чертов омут его глаз! Я прикрываю глаза и произношу все, что хотел, закрытыми глазами, потому что невозможно было говорить с ним сейчас — его взгляд будоражил мои внутренности. Я даже не могу объяснить толком, что чувствую. Это, наверное, как сверлить стену дрелью — так он делал со мной своими глазами. — Ты останешься и все мне расскажешь, иначе… иначе, я не знаю, что сделаю с тобой… — угрожающе произношу я, но с каждым моим последующим словом угроза и уверенность пропадали, потому что я открыл глаза, и все мои мысли спутались в огромный-преогромный ком дерьма. Его глаза широко открыты, черты лица заметно напряжены, тут даже и не пахнет улыбкой. Пахнет тем, что я могу получить от этого парня, причем, непонятно за что получить. За любопытство? Я не могу понять его. Его настроение, как спящий вулкан — вроде стабильное, но в любой момент он может взорваться. Просто, бум! — Луи, я… я не могу. Я… — с ним опять что-то не так. Как я говорил, его руки бьет мелкая дрожь, глаза прикрыты, что не мешало мне смотреть на него в оба, не путаясь в мыслях. Хотя от одного произнесенного им моего имени что-то переворачивается во мне. И что же? — Гарри, ты можешь просто объяс… — он обрывает меня на половине фразы, начиная дрожать еще больше. Он смотрит мне в глаза, а я сгораю изнутри, жалея, что появился на свет. Вот примерно, что я чувствую, когда он смотрит на меня — никчемность. Он делает короткий шаг ко мне, а я, опасаясь его, по инерции отхожу назад и в итоге, после нескольких его шагов, становлюсь прижатым к стене. Все это время он не разрывал зрительный контакт и просто сжигал меня заживо. Сейчас я понимаю ироничность того сна. Он совсем не ангел, он воплощение дьявола, если не смерти. И тот поцелуй был тогда — поцелуем со смертью. Он кажется совсем безумным. — Если я говорю, что я не могу сказать, значит — я не могу! — он прижимает меня к стене, разместив руки по обои стороны от меня. Его грубый, жестокий и властный голос отдается эхом в моей голове. Мне кажется, я никого так не боялся, как его. Я серьезно боюсь. А его лицо около моего, его дыхание прерывистое, оно окутывает мои щеки, и он пахнет мятой. Мятой! Я немею от того недавнего предчувствия и единственное, что я в силах сделать, это ударить его по щеке. И это так глупо, потому что он хочет убежать из моей квартиры, даже не пытаясь ударить меня в ответ. Из-за такой резкой реакции он одним движением ломает ручку на моей двери. Мы оказываемся закрыты в моей квартире. Он и я. Одни. Я позвонил мастеру и после этого я взорвался, потому что Гарри легонько пинал дверь. Я наорал на него за сломанную дверь, а он, не поведя даже ухом, уселся на пол, обхватил руками колени и уткнулся носом в них. А я продолжаю орать, выплескивая эмоции, пока он, уткнувшись носом в колени, не говорит ни слова. Не знаю, сколько я так кричу, наверное, пока моя нога не наступает на стекло, и я кричу уже от боли, проклиная чертовы мамины вазы, которые я разбиваю. Гарри, испугавшись, вскакивает и подбегает ко мне, пытаясь меня успокоить. Но у меня совершенно не получалось успокоиться, я кричал и бил Гарри, пока тот тщетно пытался усадить меня на диван. Я, наверное, перебрал все ругательства, которые есть в этом мире, но ему все-таки удалось посадить меня на диван. Он тут же схватил меня за лодыжку, поэтому вставать я не пробовал, рискуя упасть прямо на него. — Луи, перестань бубнить! — я бубню? Пфф, да конечно! Я просто хочу, чтобы ты отстал от меня. Если он, видите ли, не хочет и не может мне рассказать о вчерашнем вечере и тайной поклоннице, я не намерен слушаться его! Пусть идет в зад. — Луи, да перестань ты вырываться! Тебе нужно обработать рану! — я усердно мотаю головой, не желая даже слушать его. Я могу позаботиться о себе и сам. У него между бровей вновь появляется морщинка, а губы сжимаются в тонкую линию, будто он сильно сердится на меня. Хотя так и есть. Я надуваю губы, показывая этим весь мой воинственный и детский настрой. — Хорошо, Луи, я расскажу тебе, если ты позволишь обработать тебе рану. И похоже, не первую, — он смотрит на стопу другой ноги, где уже красовался пластырь. Я опускаю ногу, чтобы он не видел пластыря. Мне не нужна мамочка. Тихо ликую внутри, но не могу не заметить, что он напрягся. Полностью. Все мышцы. Если я дотронусь, он взорвется? — Хорошо, в ванной есть ящик… — и тут я вспоминаю, на том ящике чертовы стикеры Эль. Разные цветочки, сердечки, в общем, сопли, и ими было выложено мое имя. Почему я до сих пор не избавился от воспоминаний о этой девушке? Так, ладно, надеюсь, он не будет ржать. Очень надеюсь. — На том ящике написано «Луи», — я смотрю на него, замечая, что он расслабляется и даже смеется. Серьезно. Он смеется. Блять, он даже не видел этот чертов ящик, а уже смеется. Прекрати, иначе я ударю тебя в челюсть. — Не думал, что у тебя настолько плохая память, что ты забываешь, как тебя зовут! — он смеется, опять. Режим «я обиделся» включен. Бормочу что-то, чтобы он заткнулся и говорю о Элеанор, о том, какая она была невыносимая, почти, как он, пока тот идет в ванную. В общем, делаю все, что в моих силах, чтобы он не смеялся надо мной. Хотя его смех такой легкий, мягкий и… — Луи это мило, если честно, — доносится из ванной, а я в ответ выдаю стон, ударяя себя по лбу. Это тупо, а не мило. Ту-по. — А сейчас я обработаю тебе рану и татуировку, — он возвращается со все еще широкой улыбкой. Я хочу ткнуть пальцем в его ямочки. Очень хочу. Но вместо этого я, сложив руки на груди, смотрю вперед себя, играя обиженную сучку. Гарри прекрасно видит это. Он все с той же улыбкой качает головой и садится на пол, чтобы обработать мне рану. — Гарри, ты начнешь рассказывать или нет? Ауч! — я подскакиваю от щиплящей боли в стопе, вцепляясь в диван пальцами. Гарри сосредоточено смотрит на мою ногу и ничего не говорит, продолжая обрабатывать рану. А я все еще пищу, как девчонка, от боли. Это на самом деле ужасно. Ненавижу его. — Гарри, блять, — я выдергиваю ногу, когда проходит уже слишком много времени с начала молчания. Гарри озирает меня укоризненным взглядом. Не проходит минуты, и он опять хватает меня за ногу, наклеивая пластырь. Чувствую, что не добьюсь от него слов. — Ты объяснишь? Я не хочу опять орать. — он присаживается рядом со мной на диванчике и, смотря упорно на татуировку на моем плече, открывает рот, но тут же его закрывает. Берет в руки какой-то пузырек и ватку, начинает обрабатывать мне татуировку, пока я, злясь, наблюдаю за каждым его движением. Они не резкие, он делает это так, будто это всерьез может разрушить меня, хотя мне же просто щиплет руку. А я больше не могу сидеть в тишине. Потому что, да, я ненавижу тишину и его. — Гарри, мы застряли в моей квартире, я не отстану, пока мастер не приедет, хотя и потом не отстану, пойду к тебе и буду доставать, — он улыбается, смотря мне в глаза, сейчас в его глазах искорки. Веселые такие, самому хочется улыбаться. — Дурачок, — он, улыбаясь, откладывает все на тумбочку рядом с диваном и поворачивается ко мне лицом. — Ну? — Ты был очень пьян вчера. — Это я прекрасно знаю, — я закатываю глаза. Нет, серьезно, почему из него нельзя добиться хоть слова о том, что произошло? — Ты приставал ко всему, что движется, опрокинул стол, на который залез, ты лежал минут пять под опрокинутым столом и говорил о завещании, — а вот это уже интересно и позорно. Блять, серьезно? Что я забыл на столе? Я зарываюсь рукой в волосы, не понимая, хочу ли слышать продолжение. — Тебе не нужна таблетка от головной боли? — он смущенно смотрит на свою руку. Я упорно мотаю головой. Не сейчас. — Это все? — Вообще-то нет. — Говори… — Ты говорил, что хочешь татуировку, а я был слишком щедрый, думаю, ты теперь будешь жалеть? — я смотрю на тату и вздыхаю. — Жалеть не буду, а вот деньги я отдам потом, — на секунду задумываюсь о долге Лиаму. Я погряз в долгах. — Не нужно, Луи, — он хмурится. — Нужно! — Ты вчера звонил Зейну! — ЧТО? — я мигом забываю о долгах. Я был пьян. Пьян из-за Зейна и Найла, я мог сказать все, что угодно. Дерьмо! — Вы говорили о чем-то я вас не слышал, — он пожал плечами. Я запускаю обе руки в волосы. Какое же дерьмо! Дерьмо! Я не помню, что говорил ему. Ничего не помню. Звонить Зейну я вообще боюсь. Блять. Блять. — О, черт! — я закусываю губу, паникуя из-за разговора. Я не хочу терять Зейна, как друга. Я и так много дерьма ему наговорил! — Ты даже не представляешь, как все плохо! — Ты не любишь геев? — я вижу, как кривятся его губы, а взгляд становится стеклянным. — Что? Нет… — я отрицательно мотаю головой, сощуривая глаза. Гарри быстро моргает и начинает бубнить. — Просто ты вчера был такой испуганный и шокированный, я подумал, что ты… — Я люблю Зейна, он мой лучший друг, просто я был в шоке, это, как взрыв. Бум, и все прежние границы разрушаются, — я говорю на одном вздохе, жестикулируя руками. — Да, наверное, взрыв… Два часа, три. Мастер решил нас троллить. Хотя, если бы не дверь, я бы рисковал потерять разговорчивого Гарри. Он, смеясь, слушал мои рассказы о знакомстве с Зейном в клубе, когда мы с ним не поделили девушку и нас вышвырнули из клуба, как впоследствии Зейн познакомил меня с Лиамом, а я думал, что он самая большая в мире заноза в заднице и зануда. Вообщем, я говорил без конца. Он лишь рассказал о том, что буквально вносил меня в квартиру, но, так как я очень долго раздевался, он заснул у меня под полкой, так и не уйдя домой. Он смотрел на меня теплым взглядом, и я чувствовал себя как никогда уютно. Думаю, мы с ним были бы неплохими друзьями, если он перестанет вести себя, как эгоистичный кусок дерьма. Я надеюсь. — Записку написала девушка, которую ты совершенно не знаешь, — неожиданно произносит Гарри, прямо посередине моего рассказа о последнем сорвавшемся свидании с Эль. Я непонимающе смотрю на него. Конечно же, я ее не знаю. — Она станет для тебя сюрпризом, но она не хочет, чтобы ты думал о ней плохо, она очень долго мечтает о тебе, — говорит он тихо почти шепотом. Я хмурюсь. Загадки? Я ненавижу загадки. — Ты знаешь ее? — Нет… точнее мне говорила ее подруга, — он тараторит, перебирая в руках чашку с чаем, которую я долго не мог вручить ему. — Ты скажешь, кто эта подруга? — Я без понятия. — Это странно, не находишь? — я начинаю подозревать его в некой лжи. — Нахожу, к тебе подбегают другие девушки, чтобы передать послание, да еще и не для тебя, это странно, да? — он качает головой, укоряя меня в том, что я не верю. Во всяком случае, я видел именно так. Я хмыкаю и отпиваю глоток чая. — Послание? — Я его уже сказал. Это безумная, непроглядная тьма. Все к черту! Все такое странное, сколько загадок от одной записки. Почему она сказала Гарри, а не мне лично? Почему бы этой девушке лично не признаться мне в чувствах? Это странно, очень странно.

*23:46*

— Гарри, мастер еще не приходил? Я, покачиваясь, выхожу из спальни, натягивая, наконец, на себя домашние штаны. Я без понятия, где мы нашли спиртное. Потому что, да, я пьяный и надел штаны наизнанку. А еще Гарри валяется на полу и разводит в сторону руки и ноги, будто бы пытается сделать снежного ангела, эмм… на паркете? Его кудри спутались, попадая ему в глаза. Синий свитер задрался до уровня груди, а на одной ноге не было носка. Это смешно. — Не-е-е-т, — Гарри звонко смеется, а я пожимаю плечами и иду к нему, ухмыляясь пьяной улыбкой. Но, как я говорил, я был безумно пьян и в итоге, запутавшись в ногах, упал на пол. Прямо рядом с неадекватным, чересчур веселым Гарри без носка, который, кстати, начал смеяться еще сильнее. Вообще-то, мне не больно, но я скулю словно пес, стукаясь лбом о паркет, потому что я не могу и не хочу вставать. Гарри неожиданно подползает ко мне и садится на меня верхом, цепляясь за мои плечи, потому что он был такой же пьяный, а еще он не хотел вставать с меня. — Луи, вперед! — тот стукает ладошкой меня по заднице, и я издаю непонятный звук, вперемешку со стоном и смешком. Гарри еще несколько раз повторяет одно и тоже, но потом, поняв, что я безнадежен, ложится прямо на меня и кладет свою голову мне на плечо, согревая дыханием шею и массируя мне рукой другое плечо. Мне не то, что неудобно, я не мог даже повернуться. Гарри не очень-то легкий. Но так как я пьян, я буквально засыпал под его дыхание. Я уже почти заснул, пока его голос, слишком игривый и слишком хриплый, не разносится у меня прямо над ухом, заставляя расцвести на моем лице еще одной улыбке и разнося приятные мурашки по телу. — Лу, я нашел кольцо у тебя под кроватью, — я поворачиваю голову в его сторону, ударяясь с ним лбами. Он хихикает, поглаживая свой лоб ладошкой. Я расплываюсь в еще более широкой типичной улыбке, ал-я я слишком пьяный, чтобы думать. И от него пахнет мятой. — Я хотел отдать его тебе, детка, — Гарри издает еще один смешок, прижимаясь сильнее ко мне, вдавливая меня таким образом в пол, но я не был против. Я сам смеюсь над собой. Что я вообще несу? — Тогда я его забираю. — Пожалуйста, — я зеваю и закрываю глаза, проваливаясь на этих словах в сон. Я засыпаю под его дыхание, находясь под теплом его тела. Его щека касается моей, а в моем сердце разливается река, теплая и будоражащая. Мастер придет примерно через десять минут, но оба парня уже будут спать. Он увидит квартиру, в которой, как он считает, не убирались около года, он увидит двух парней на полу. Кудрявый крепко обнимал Мистера Штаны-Наизнанку, улыбаясь такой широкой улыбкой, что мастер поймет, что ему здесь не место. Он даже не собирается брать денег с этих ребят, он просто бесшумно сделает ручку для двери и уйдет из этой странной квартиры. А потом расскажет об этом на работе и будет долго вспоминать улыбку кудрявого, потому что счастливые люди светятся счастьем, а кудрявый буквально излучал его. Но он-то точно не знает, что будет с этим парнем завтра, когда кудрявый опять перестанет излучать счастье. Я помню твои губы, это заставляет мое сердце болеть, поэтому я тебя и ненавижу, но не могу забыть. Это слишком сложно, Лу…