***
Моя голова болела, а губа была прокушена до крови. Я сижу в ванной с бутылкой пива и слушаю как из радио раздается навязчивая мелодия, которую я определенно буду напевать всю неделю Зейну. Правда, когда у меня появится настроение. А сейчас я чувствую себя отвратительным педиком. Господи, почему я настолько глупый? Мы поссорились из-за меня, когда я мог бы выудить из него больше информации об этой Джо. Но я все испортил. Черт, он, наверное, считает меня педиком. Я кидаю бутылку в стену, и та разлетается на множество осколков. Я снова могу пораниться, но кому вообще какое до меня дело? Запускаю руки в волосы и оттягиваю их назад. Я даже не пошел в университет. Зейн убьет меня. А еще я почти пьяный, а время только приближается к полудню. Ужас. Ах, да, а еще я какой-то педик, который целует натуралов. — Блять, я не педик, — я с рыком выдыхаю, споря с собственными мыслями. До чего ж опустился. Хочу еще что-нибудь сказать самому себе, но мой телефон решает, что мне это не нужно, поэтому до моего слуха доносится еще более навязчивая мелодия. Когда я сменю ее? — Алло, Томлинсон в плохом настроении слушает, — я выдыхаю в трубку, вновь кусая губу и ощущая привкус крови во рту. — Сейчас ты получишь, плохое настроение у него, — Зейн бубнит и шуршит бумагами, я грустно ухмыляюсь его словам и, сползая по стенке, буквально расплываюсь на холодной плитке пола, — Я конечно понимаю, не спал всю ночь, но ты мог хотя бы прийти и вздремнуть на паре. Ну, конечно, у Зейна всегда есть выход из проблем. — Нет, Зейн, я не ложился даже спать, у меня просто очень херовое настроение. Очень. И чего ты строишь из себя мою мамочку? Будто бы я никогда не пропускал занятия, — я хмыкаю, разглядывая свой необыкновенно интересный потолок. — Постой, ты уже пьяный? — Зейн наигранно охает, а я закатываю глаза. Ну, да, мой голос всегда меня выдавал. В любой чертовой ситуации, всегда, абсолютно. — Немного, — я вновь хмыкаю, и буквально чувствую, как Зейн закатывает глаза. Ладно, я уже перехожу черту, я никогда не пил до двенадцати, да и вообще в последнее время я постоянно пьяный. А еще постоянно думаю об кудрявом дьяволе, который меня конкретно заебал. — Я надеру тебе зад, потом, — он многозначительно замолкает, а я ощущаю, что этот мудак что-то недоговаривает. — Слушай, Малик, ты никогда мне просто так не звонишь, а прогул — это не повод, — и, конечно, я всегда прав, он как-то злорадно посмеивается, а я не предчувствую ничего хорошего. Зейн, иногда, такой… Зейн? — Ну-у, одному депрессуещему придурку предложили сыграть в футбольном матче от нашего университета, но, так как его не было, это благополучно перекинули на меня, — кажется, я немного охренел. — ЧТО? — я вскакиваю и кричу во все горло. Нет, ну я не мог просрать шанс сыграть в этом матче. Блять. Прекрасно. Я мечтал об этом матче с начала поступления, а сейчас просто так упустил этот шанс из-за одного пропущенного дня посвященного мне любимому. — Поздравляем меня, ура! — Зейн смеется, а я все еще шокировано хлопаю глазами, сидя с открытым ртом. Что за несправедливость? Зейн же нормально играть не умеет, он каждую секунду поправляет свои волосы и расправляет одежду, а я не такой. Эта игра создана для моего бардака на голове и абсолютно наплевательского отношения к одежде. Кстати о одежде, на моей футболке похоже кто-то скончался. Кому все равно? Конечно же, мне. — Я могу сделать так, чтобы они пересмотрели свое решение, если ты сделаешь кое-что для меня, — Зейн опять злорадно ухмыляется, я ведь знал, что не все так просто. Но, Господи, меня на смех пробирает от его тона. — Фу, Зейн, у тебя же есть парень, — я пытаюсь подавить смешок, но от этого только хуже, и я издаю звук похожий на хрюк. Черт, кажется, я в буквальном смысле превращаюсь в свинью, а мама предупреждала. — Томлинсон, я серьезно, можешь отсиживать свой зад на скамейках и смотреть, как я играю. — Но я не хочу отсасывать тебе, — я еще сильнее смеюсь, но мне пора бы заканчивать с шуточками, иначе я действительно буду смотреть на ужасную игру со скамеек. — Придурок. — Ладно, хорошо, я слушаю, что тебе нужно? — я закрываю рот кулаком, чтобы не заржать вновь. Зейна очень легко вывести из себя, а этого мне не надо. — Это касается как раз моего… кхм, — он замолчал, наверное, говорить «парень» в университете, где полно народу, не очень круто. — Найл? Ну, что с ним? — Он хочет с тобой познакомиться и, если ты, сволочь, все испортишь, ты будешь не просто отсиживать жопу на скамейке, а ты даже присесть на нее не сможешь, — воу, да все плохо. Мой зад в серьезной опасности, черт подери. — Зейн, Зейн, хорошо, если стоимость моей игры в этом самом ожидаемом матче всей моей учебы стоит лишь знакомством с твоим бойфрендом, то хорошо, я согласен, — Зейн издает какой-то нечленораздельный звук, кажется, ему не нравится слово бойфренд. — Мудак, не просто познакомиться, а произвести нормальное впечатление, — он глубоко вздыхает, а я ухмыляюсь, — Хорошо, сегодня в шесть приходи в ту знаменитую пекарню на углу улицы, мы там однажды пили кофе, а ты клеил официанток, — Зейн фыркает, будто упоминание о девушках вызывает у него явное отвращение, а я смеюсь. Естественно, я помню этот день, правда, тогда у меня было прекрасное настроение, не было проблем и я был молод, да. Ага, это было как раз перед тем, как я познакомился с Элеанор. Молодой, девятнадцатилетний, клеющий каждую девчонку самец. Ох, а сейчас я двадцатидвухлетний старик. — Конечно помню. Значит, встречаемся там? — Да, и пожалуйста, Луи, не наделай ничего и приведи себя в порядок — я закатываю глаза. Нет, ну серьезно? Я что, настолько идиот? А вот насчет «приведи себя в порядок», я не уверен, — А потом тебе придется мне рассказать о причине твоей депрессии, так что не расслабляйся. Он отключается, а я стону, вновь падая на пол и чувствуя, что вечером Зейн добьется своего и я расскажу, что поцеловался с кудрявым. Нет, я ничего не скажу. В любом случае, можно все свалить на… на то, что я, например, скучаю по Эль (ни капли), хотя я не умею врать. Или рассмеюсь, или что-нибудь разобью, переволновавшись. Ух, сегодня будет трудный день.*18:11*
— Да, черт подери, почему я всегда опаздываю?! — я только что проснулся. Я пропустил учебу и работу, но, судя по тому, что Лиам даже не звонил, на работу мне сегодня было не нужно. Если Лиам с похмелья, то никакой работы. Ах, да, мне нужно было быть в пекарне одиннадцать минут назад. Я взъерошиваю волосы, смотря на свое отражение в зеркале. Господи, почему я выгляжу как дерьмо? Роюсь в шкафу, в поисках свитера с длинным горлом, чтобы можно было натянуть его до лба и скрыть необъятные мешки под глазами. Хватаю первые попавшиеся джинсы и бегу в ванную, по пути надевая все на себя и замечая, что джинсы мне прилично малы. У меня уже не было времени для поисков других, менее обтягивающих мою задницу и ноги, джинс, поэтому я, рассмотрев свой внешний вид (я то надеялся, что мешки за пять минут пропадут), а точнее, проведя рукой по уже прилично заметной щетине и наскоро зачесав волосы назад, я выбежал из квартиры, чуть не падая через порог. И лучше бы упал, потому что… потому что, когда я споткнулся, то естественно встретился взглядом с полом. И я не мог не заметить валяющейся рядом баночки с таблетками. Черт бы побрал мое любопытство, ведь мне, конечно, нужно было поднять баночку. Наклонившись и, чувствуя явное сопротивление своих штанов, я поднял злополучную баночку, прокрутив ее в руках. Честно, моя челюсть чуть не отпала, когда я увидел на крышечке банки надпись, которую я еле разобрал из-за кривого почерка, но ближе к главному… — Гарри Стайлс, — я смотрю на содержимое баночки и легонько встряхиваю таблетки. Ну, что ж, знаю я только одного Гарри, который, кстати, как раз живет рядом со мной, так что без сомнений эта баночка принадлежит ему. Только остается несколько вопросов. Что это? Для чего это? Зачем это? И я, не ответив ни на один вопрос, запихиваю баночку в карман куртки и выбегаю на улицу, где моросил холодный и ледяной дождь, пробирающийся глубоко под куртку, прямо, как и непрошеные мысли в голову. А что, если это наркотики? Я резко останавливаюсь от осознания своих мыслей и в меня позади кто-то врезается, на что я бормочу извинения и иду дальше. Господи, а если это так? Тогда есть объяснения его расширенным зрачкам и постоянной агрессии. Я неуловимо морщусь своим мыслям и почему-то топаю сильнее по лужам, будто бы факт того, что этот самый Стайлс — наркоман, доставляет мне явное неудовольствие, когда мне должно было быть плевать на него. Хотя да, кому будет приятно, если твой сосед окажется наркоманом, нередко покушающимся на твою же жизнь и кажущимся таким странным, будто бы он с другой планеты? Я бы не хотел спешить с выводами, но все указывает именно на этот факт. Дождь усиливается, разгоняя людей в разные части Лондона, куда угодно, но подальше от ледяного дождя, грозящего превратиться в снег, что никак бы не улучшило ситуацию. Небо накрыло серым покрывалом, которое еще долго будет укрывать не менее серый осенний Лондон, а ветер играл в отличную игру с прохожими, пытаясь стянуть с них шарфы, шапки и куртки. Я вваливаюсь в пекарню и отряхиваюсь от дождя, словно дворовый щенок, ища взглядом сладкую парочку. Но нахожу я только Зейна, тоскующего с чашкой кофе и кренделем в руке, сидящего за столиком, находящимся в дальнем углу кафе-пекарни. С первых секунд мой нос окутывает сладостный запах ванили, выпечки, и становится необыкновенно уютно. Зейн выбрал нужное место для этого важного знакомства. Я, хлюпая водой в ботинках, что, конечно, не приносило мне удовольствия, подхожу к Зейну, который рисковал уткнуться в чашку и заснуть. От него за километр несло его дорогим парфюмом, скукой и раздражением. — Привет, Зи, — я сажусь на красный диванчик, разрисованный разнообразными цветами и отбираю у скучающего парня чашку кофе, потягивая из нее жгучий горло, после холодной улицы, напиток. Зейн, на редкость, не разозлился, а лишь хмыкнул и откинулся на диванчике, устремляя взгляд в потолок. — Где твой бойфренд? — ах, да, вот чего не хватает в этой картине, поэтому-то я и интересуюсь. Пока я стягиваю сырую шапку и куртку, Зейн жует крендель, уставившись уже на меня немного странноватым взглядом. Ну что такого я сказал? — Непохоже, чтобы у тебя было плохое настроение, Томмо. А Найл опаздывает, он в пробке, — Зейн отстранено смотрит на меня и я замечаю в его взгляде что-то, что так редко в нем бывает. Точнее, я вообще впервые вижу, чтобы Зейн действительно волновался! — Эй, Зейни, что с тобой? И вообще, у меня плохое настроение, — я оглядываю его слишком прилизанные гелем волосы, идеально отглаженную рубашку и пальцы, которые барабанили ритм по столу. Ох, он действительно волнуется. Зейн, честно говоря, подает вид что волнуется, в очень редких случаях. Нуу, например, когда действительно волнуется. — Луи, это очень важно для меня, понимаешь? Ты первый, кто знает о Найле и вообще, первый, кто принял меня и Найла так просто. Я думал ты перестанешь общаться со мной и все такое, но ты поддерживаешь меня и, спасибо большое за это, но я так боюсь показаться олухом в его глазах, понимаешь? После того, как он узнал, что ты все знаешь и принимаешь нас, он захотел с тобой познакомится. Он считает тебя хорошим, просто, пожалуйста, не делай ничего противоестественного и не неси чушь. Он очень раним, Луи, пожалуйста, да? — я сижу с распахнутым ртом. Ладно, мне немного обидно, что Зейн считает, что я какой-то тупой долбан, не способный здраво мыслить, но я могу его понять. Он влюблен и не хочет пасть в глазах Найла, это естественно, и я бы мог ему помочь в этом, конечно. Я готов поддержать его в любую минуту. — Зейн, не беспокойся, я буду паинькой, честно, доверяй мне, — я тормошу его за плечо, а он грустно, взволнованно улыбается и кивает, вытягивая мне на встречу кулачок. Я ухмыляюсь и ударяю своим кулачком о его, считая это хорошим знаком, потому что мы не делали это вечность. Он доверяет мне, не всегда же я такая задница? — И кстати, что ты там ему говоришь обо мне? — Зейн хочет открыть рот, но тут же закрывает и бледнеет на глазах, устремляя взгляд к выходу, где только что прогремели колокольчики, оповещая всех о посетителе. Раскрасневшийся блондин, широко улыбаясь, шел к нашему столику, стягивая с шеи длинный шарф, который смутно напоминал мне шарф Зейна. Сам же Малик медленно разгорался, а еще точнее, краснел, как переспелый томат, а в карих глазах разгоралось так много разных чувств, что мне стало завидно ему. Он так горел любовью, что осознание того, что у меня никогда такого не было, долбило мои мозги, а сердце немного щемило. Ох, ладно, Томмо — холостяк и никто ему не нужен. Ага. — Привет, Ни, — Зейн буквально растекается здесь, как лужица, а Найл улыбается самой невинной и скромной улыбкой, и я удивляюсь, как они раньше не встречались и как вообще люди могут говорить плохо про Найла… А, ну да: слухи, осуждение, злоба и такие же злые люди… — Привет, Луи, Зейн, — я по-доброму улыбаюсь и машу рукой, получая в ответ опять же смущенную улыбку обладателя голубых глаз и невероятно тонких ног. Найл протягивает свою тонкую руку мне, и я пожимаю ее, все также улыбаясь. И я уже мог бы подумать, что Найл вполне дружелюбно принял меня, если бы не одно Но… Найл, теряет улыбку, после того, как разглядывает меня более внимательно. Я бы сказал, он даже казался испуганным. Эм, что не так с моим лицом? — Что-то не так? — я подаю свой голос, сам немного смущенный таким вниманием блондина, который в наглую пялился на меня, будто на моем лице была какая-то выставка. И, знаете, он уже второй, кто так пялится на меня. Это немного ненормально. — Нет, все нормально, просто мне показалось, что ты кое на кого похож, но это неважно, — блондин хмурится и присаживается на диванчик рядом с Зейном, который настолько увлекся рассматриванием своего бойфренда, что похоже, прослушал весь наш недолгий разговор. Боже, что с людьми делает любовь? Я не хочу интересоваться на кого же я похож, ибо у него было такое лицо, будто похож я был на Смерть. Ух. Мы болтаем о разной ерунде, и я могу сказать, что Найл просто необыкновенный собеседник. Он единственный, наверное, кто смеется над моими некоторыми недошутками, которые даже Зейн иногда не понимает. Найл один из тех людей, которые внимательно слушают, и, наверняка, не упускают ни одну деталь разговора. Только один минус Найла — он говорит больше, чем мы с Зейном вместе взятые, так что слушать ему приходится меньше, чем нам. А еще он, похоже, съел десятое пирожное и, кажется, хочет заказать еще парочку. Боже, как в него влезает? Если бы я столько ел, эти джинсы, которые в данный момент на мне, в жизни бы не налезли на мою задницу. Похоже, он настоящий ангел. Настоящий, болтливый, прожорливый ангел. — Ах, да, Зейн, Луи. Я хотел вас познакомить со своим другом, раз на то пошло, он как раз работает здесь, правда, он немного не любит знакомства, но для меня он сделает одолжение, ждите меня, — Найл улетучивается, оставляя меня наедине с Зейном, кофе и еще принесенными пирожными. Устрою пир для своей задницы. Кафе пустело, а из редких посетителей остались, разве что, парочки влюбленных и мы с Зейном. Хотя, я не уверен, что этот придурок со мной на одной планете. Он уже так долго смотрит в одну точку, что я готов поклясться, что он скорее всего умер… от передозировки пирожных. — Малик, все хорошо? — я легонько ударяю его локтем в бок, на что он глубоко выдыхает и накрывает лицо ладонями. — Луи, боже, я так влюблен в него, черт побери, — Зейн всхлипывает. Господи, он всхлипывает?! Нет, нет, Зейн не плачет. — Бро, только не плачь, — я вскидываю брови, смотря, как он убирает от лица ладони. И, конечно же он не плачет. Он просто слишком влюблен, он слишком Зейн, а еще он пинает меня под столом. Каков нахал? — Луи, Зейн, это Гарри, — и я, глядящий на Зейна все это время, медленно поворачиваю голову в сторону голоса Найла, который уже обжег мой слух одним имечком, от которого мое сердце уходит в пятки. Я так медленно поворачиваюсь, драматизируя ситуацию и искренне молясь, чтобы это оказался не тот самый Гарри, который… — Хм, привет, — и, да, черт, это он. Черт. Черт. Он смотрит прямо на меня. Его взгляд, пусть и не жестокий, как прежде, но от него все равно несет враждебностью, что, я уверен на двести десять процентов, если бы я сейчас стоял, мои колени бы подкосились или затряслись. Я нервно сглатываю и пытаюсь выдавить из себя улыбку, чего у меня и не получается. Я бегаю взглядом по нему, только сейчас замечая огромный пекарский колпак, из-под которого выглядывали маленькие прядки непослушных кудрей, перемазанные в муке руки покоились в карманах фартука, также перемазанного в не пойми чем. А еще на его фартуке бейджик, на котором размашистым почерком написано: «Гарри Стайлс». Вот в какой момент мое дыхание перехватило, а перед глазами возникла маленькая баночка с таблетками и мелкий, неразборчивый почерк, но все то же самое «Гарри Стайлс». — Мир очень тесен, не так ли? — его хриплый, низкий голос с каплей язвительности разрезает тишину. Найл непонимающе смотрит на нас, пока мы с Гарри испепеляем друг друга взглядами, как старые враги. — Ну, здравствуй, Гарри Стайлс. Ты не человек. Ты — чертова загадка, которую решить суждено лишь мне.