***
— Гарри, Гарри! Почему Луи так похож на Томми? — блондин смотрит на кудрявого парня, медленно поглощающего стакан воды. У кудрявого сильно болела голова, потому что воспоминания накатывали на его сознание оглушающими волнами и полностью затопляли здравый смысл. Блондин смотрит, как парень пытается выговорить хоть слово, но он просто обнимает его и заставляет успокоиться. — Я не знаю, Н-Найл, такое вообще возможно? Когда я увидел его, я-я, я-я подумал, что он Томми, и тогда, я тогда попал в больницу из-за панической атаки, — Найл вздыхает, ярко помня тот день, который был не так и давно. Он помнит, что его друг так толком ничего не сказал после того, как его выписали. — Значит, из-за него? Почему ты не сказал? — Я хотел справиться с этим сам, я… — В тот раз ты тоже… хотел справиться сам, — Найл всхлипывает, прижимая кудрявую голову к себе. Жуткие воспоминания побитого друга наплывали на него, и он не мог справиться со слезами. — Не плачь, пожалуйста, ты не должен плакать из-за моего прошлого, дурачок. — Я все то время был рядом с тобой, это и мое прошлое тоже. — Я не люблю, когда ты плачешь. — А я не люблю то, когда ты, после пяти спокойных лет, вдруг опять начал подвергаться паническим атакам, — Гарри вздыхает. Чувство вины за то, что он заставляет его друга волноваться, глодало его изнутри и это не лучшее чувство, поверьте. Вот почему он не любит рассказывать большую часть своей жизни, которая сильно волновала его. — Мне кажется, я смогу справиться. Луи он другой, он не Томми… — Но тебе больно! Любое его движение может повергнуть у тебя паническую атаку! — Найл, я уже не так часто им подвергаюсь. В любом случае, я думаю, он сможет помочь мне, Найл! — Ладно, отлично. Но только, пожалуйста, не смей влюбляться в него. Твоя первая любовь уже погубила тебя, я не хочу, чтобы это повторялось. Кудрявый ничего не ответил, а лишь медленно обвел колечко на мизинце. То самое колечко Луи.***
Ночь выдалась до жути холодная, даже мое одеяло не спасало. Оно казалось таким огромным и неуютным и совсем меня не грело. Мне пришлось свернуться клубочком, чтобы хоть как-то спастись от холода. Даже если мои глаза закрывались, и я проваливался в сон, то через полчаса просыпался от какого-то жуткого сна, который каждый раз повторялся и повторялся. Обычно я не страдаю бессонницей, но, кажется, все в этой жизни нужно попробовать, потому что проснулся я — если вообще засыпал — полным невыспавшимся дерьмом. — Дерьмо, полнейшее, — я говорю своему отражению в зеркале перед тем, как хоть как-то привести себя в порядок. Но только я собираюсь приняться за дело, как замечаю в отражении зеркала помятую бумажку на стиральной машине. Эта та самая первая записка, и, мне кажется, я собирался ее выбросить? Оборачиваюсь, слегка вздыхая, и направляюсь к этой записке, которая привлекла мое внимание. Смотрю на нее, как на главного врага своей жизни, потому что, если бы не она, я бы не интересовался Стайлсом и мы жили бы в мире, спокойствии и с хорошим сном. Беру ее в руки и читаю текст, проводя пальцами по тексту. — Мне бы хотелось, чтобы тебя не было, моя тайная поклонница, потому что, кажется мне, я тебя не найду, — я бы сказал, что это уже немного странновато, разговаривать с самим собой, а точнее, еще и с бумажкой, но я сам по себе странный человек, так что это, можно сказать, нормально в моем случае. Верчу ее в руках и хочу выбросить в мусорное ведро, но только сейчас замечаю, что бумажка сложена в несколько раз. Я спешно разворачиваю ее, надеясь, что, может быть, там будет ключ к разгадке, но там был странный рисунок. Точнее, я где-то его видел. Это олень. Я резко закатываю рукава футболки и смотрю на точную копию этого рисунка на своем плече, а потом вновь на бумажку. — Что за? — я запускаю ладонь в волосы, совсем ничего не понимая. Какого хрена они так похожи? Это нормально? Я еще раз смотрю на рисунок или фотографию, не знаю. В верхнем ее углу было написана надпись и номер. — Клуб «17BLACK», — я чешу затылок, ощущая чертовое дежавю. 17BLACK… БЛЯТЬ. Размытые картинки того вечера, и того танца плывут перед глазами. Голая грудь Гарри и новая татуировка. Татуировка «17BLACK». — Надо прекратить это чертово дерьмо! — я срываюсь с места, громко хлопаю своей дверью и со всей дури стучу в дверь Стайлса. Я дрожу от злости, а бумага, которую я сжимаю в руке, рвется. Едва дверь приоткрывается, я врываюсь в его квартиру, дыша так, словно бежал кросс. Моя грудь в бешенстве вздымается, а он сонно моргает. Он сонно моргает! Я не сплю всю ночь, а он спал! Он спокойно спал, сорвав Зейну вечер. Я с рыком толкаю его к стене, а он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я затыкаю его, начиная тараторить. — Ты скажешь все, потому что, я уверен, что ты знаешь все до малейшей капли. Ты ответишь за это дерьмо! — я держу его за плечи и ощущаю его мелкую дрожь. Сейчас в его зеленых глазах был страх, море страха. Я не видел его таким. Его губы дрожали, а глаза смотрели на меня, словно моля о пощаде. Он сжимался под моим взглядом, а из-за подкосившихся коленей он впервые был ниже меня. Что-то заставило меня чуть ослабить хватку, но я все также смотрел на него, требуя объяснений. — О-о-о ч-чем т-ты? — он еле мог говорить, его низкий голос дрожал и он казался ребенком, хотя всегда казался мне угрожающим взрослым мужчиной. Его кудри падали ему на глаза, на его блестящие глаза. — Объясни мне, пожалуйста, почему у нас с тобой парные татуировки, и почему я узнаю это с записки тайной поклонницы?! — я отпускаю его из хватки и разворачиваю перед его носом записку, порвавшуюся по краям, а затем показываю обратную сторону с надписью «I love you, Lou». Гарри берет бумажку в руки и внимательно смотрит на оборотную сторону, то есть, на рисунок. Он нервно вздыхает и виновато смотрит на меня. — Я готов слушать, и давай быстрее мне нужно на работу. И говори всю правду про нее, про ту девушку, вы ведь знакомы и все продумали, так? — я не даю ему и слова сказать, но он неожиданно распрямляется и смотрит на меня сверху вниз, в его взгляде некоторое недопонимание, а я был уверен, что сейчас он сморозит чушь о том, что не имеет понятия о чем я. — Х-хорошо, Луи, я скажу, идем, — он проходит вперед, и я понимаю, что даже не огляделся, когда вошел. Мы стояли в темной прихожей, здесь висела куча разных пальто и курток, а внизу, на полу, под ними такая же коллекция обуви; рядом с огромной вешалкой стояла тумбочка с телефоном. Я последовал за ним, чувствуя под ногами холодный паркет. Точно, я же даже не обулся. Точно, я еще в пижаме. Немного неудобно. Но что ж, возможно, сейчас я полностью решу все дерьмо и наконец заживу спокойно. — Садись, я могу поставить чайник… — Нет, спасибо, сначала ты расскажешь мне все, — я сажусь на черный диван в его гостиной и тоже оглядываюсь, ощущая себя здесь вполне уютно, не смотря на то, что все здесь было чересчур темным, серым и грустным. На стене висели пустые рамки, а в воздухе чувствовался запах сигаретного дыма. Не думал, что он курит. Ха, хотя думал. Наркотики. Ладно, не буду заморачивать свою голову еще и этим. — Хорошо, — он взволновано шепчет и садится прямо на кофейный столик передо мной, потирая ладошки и дыша чуть сбито. Его футболка с названием неизвестной мне группы, была настолько огромной, что слетала с его плеча и обнажала ключицы и часть той, можно сказать, парной моей татуировки. На его тонких ногах были шорты с черепашками. Это смешно, на самом деле. — «17BLACK» — этот мой любимый клуб. Я часто провожу там время. А последний раз мы были там вместе с тобой, — он смотрит мне в глаза, облизывая при этом свои губы. Это движение на пару секунд привлекает все мое внимание. Я сижу, тупо моргая и не понимая, почему пялюсь на его губы, во время такого разговора. Черт возьми. — А? Эм, хорошо, ага. Значит, моя тайная поклонница тоже знает этот клуб, а еще я не сомневаюсь, что она знает тебя, и вы договорились сделать мне такую татуировку, чтобы я догадался, где ее искать. А ты сделал свою, чтобы, эмм… — Стайлс кладет ногу на ногу, и я вновь отвлекаюсь. Какого черта каждое его движение привлекает мое внимание? Как он смеет отвлекать меня! — чтобы показать этим, что ты с ней заодно, вот так вот. Я заканчиваю бормотанием, чуть ерзая на диване и чувствуя себя немного идиотом. Речь моя какая-то идиотская и, по-моему, Стайлс считает так же. Он смотрит на меня глазами а-ля ты-сейчас-серьезно? Ладно, я говорю бред, но тогда пусть он объяснит все, потому что моя голова пухнет от мыслей. — Эм… ну да, мы знакомы, да, она имеет дело с тем клубом. Но повторяю, ты просто не должен искать ее, она очень близко, и ты сам поймешь, что это она. Я не могу ничего сказать больше, потому что она не хочет этого. Я не могу. Когда-нибудь ты поймешь, — он говорит, нахмурив брови и сжимая руками края стола. Я хмыкаю и скрещиваю руки на груди. Я немного успокоился и у меня есть ощущение, что я близок к ней. Но я не понимаю. Я ничего не понимаю и я запутался в этом только сильнее. — Хорошо, извини меня… за то, что наехал на тебя и за… — я нервно сглатываю, прикусывая губу. Его взгляд меняется. Припоминаю, что вчера хотел извиниться, но все закончилось не слишком хорошо, — Извини, что выгнал. Твой, эмм, поцелуй был неожиданным. Кажется, сегодняшний разговор также не закончится чем-то хорошим. — Постой, но я-я не целовал тебя, это сделал ты, Луи, — его лицо даже вытягивается от удивления, а я смотрю так, будто он говорит полнейший бред. Да, я осознавал где-то глубоко, что это сделал я, но, нет, я ни за что не признаю этого. — С чего ты это взял?! — я подскакиваю с дивана, выдавливая нервный смешок. Ничего смешного. Совсем. Кажется, мои нервы окончательно сдали. — Да потому что я отлично помню, что это был ты, черт побери! — Стайлс тоже подскакивает и смотрит на меня ошарашенным взглядом. Господи, я такой дурак! За что мне это? — Ха, я тоже все прекрасно знаю и помню, что это был ты! — я качаю головой смотря на него немножко безумным взглядом. Вот что делается с людьми, когда они не признают своего проигрыша. Я скажу вам, лучше достойно проиграть и признать все свои поражения с высоко поднятым носом, чем отрицать это и проигрывать самому себе, а проиграть самому себе — это выкопать себе могилу, чем я и занимался сейчас. Метафорически, конечно, но и это нисколько не лучше. — Это бред, Луи, ты сошел с ума? Я не целовал тогда тебя! Ты мог бы разобраться в себе, наконец?! — он поднимает голос, а я поджимаю губы. Видимо, вся эта из неоткуда взявшаяся перепалка не нравилась Стайлсу, его глаза до сих пор были широко открыты, глаза в одно время и насмехались надо мной, а в другое еще и несли раздражение. Я сам себя раздражаю и понять не могу, почему веду себя, как идиот, потому что потом буду об этом жалеть. Мой взгляд бродит по лицу Стайлса, ища какую-нибудь зацепку, чтобы можно было обвинить во всем его, но вместо зацепки я нахожу его губы, его губы такого необыкновенного малинового цвета. В голову приходит бредовая мысль, которая вроде и должна сработать, а вроде я схожу с ума и все испорчу. Но, увы, я испортил все тогда, когда впустил его в свою жизнь, в тот самый момент, когда впервые поглядел в его глаза, которые, наверное, просто загипнотизировали меня самым нахальным способом. Я словно в бреду, бубню какие-то неразборчивые вещи, подхожу к нему и хватаю за ворота футболки, приближая его к себе. Мгновенно мое лицо опаляется его дыханием, а сердце стучит со скоростью света от напрягающей близости. И от силы притяжения к нему болит голова, и так хочется коснуться его и утонуть в этом ощущении. Я касаюсь носом его носа, и дышу сбивчиво через рот, мои губы приоткрыты из-за этого, как и его. Не могу отвести взгляда от них, боясь посмотреть в его глаза, боясь увидеть в них отвращение, боясь не остановиться. Чувствую, что не могу больше тянуть, мое тело так безумно тянулось к его, и это так ново для меня, словно я сейчас на другой планете, где ты чувствуешь такое к каждому человеку, которого немного недолюбливаешь. Я вновь бормочу что-то, сам не понимая что, и рывком сокращаю расстояние между нами, прикасаясь к его малиновым губам. Меня словно бьет мелким разрядом тока, и это ощущение разносится по всему телу, заставляя меня дрожать от чувств. Он отвечает слегка неуверенно на поцелуй, засасывая мою нижнюю губу и заставляя меня томно выдохнуть прямо ему в губы. Я никогда не чувствовал такого экстаза от одного чертового поцелуя. Мне кажется, я вообще просто никогда не целовался, потому что его губы… они такие мягкие, они необыкновенные, он нежен со мной, и это чувство заполняет меня до самых пальчиков ног, я-я схожу с ума. Я умалишенный, но мне действительно нравится это. Его руки едва касаются моих бедер, а я чуть ли не подскакиваю, потому что каждое его касание — это маленький удар током. Точно не могу сказать в какой момент я начал полностью теряться от чувств, и это не могло спровоцировать здравый смысл немного подать голос. Как только я понял, что делаю, снова, я не отталкиваю его, я отстраняюсь и смотрю испуганно на него, но он ничего не делает, а продолжает поглощать меня взглядом. —Ничья, —я хрипло выдыхаю и, смотря в пол, убираю его руки со своих бедер и просто пулей вылетаю из его квартиры. Даже после холодной воды я не могу успокоить дрожь, меня жутко колотит и мне хочется кричать от бессилия. Я сделал это во второй раз и это никакая не ничья. Это снова мой проигрыш, снова я. Я чертов идиот. Смотрю на свое отражение в зеркале. Я ничуть не лучше, чем полчаса назад, но мои щеки безумно красные, а губы слегка опухшие. Блять. Провожу дрожащим пальцем по нижней губе и сам вздрагиваю от собственного касания. Это уже ни в какие рамки не лезет. Это какое-то дерьмо. Я просто хочу… хочу к чертям забыть все… Хотя я… …он хорошо целуется… Блять. Боже, помоги мне. Я зарываюсь лицом в ладони и по-детски хнычу. Все рушится, все рушится к гребанной матери. Все не так просто с ним, он был загадкой — ей и останется, но на самом деле я сам просто глупый дурак. Глупцу и легкая загадка не по зубам, что и говорить обо мне.