I Love You, Lou

Серое небо сгущается и воздух в предвестии чего-то неизвестного накаляется. Первые капли с небес падают на парковые дорожки, а затем и остальные обрушиваются на землю. И наверное Бог видит, что я готов испортить все, что только-только начало выстраиваться, и поэтому посылает на серый Лондон проливной дождь. Я мгновенно вскакиваю, как ошпаренный кипятком. Мое сердце, как бешеное, стучало в груди и я до сих пор чувствовал тот запах… Запах, на столько, черт возьми, прекрасный: фруктово сладкий, но не приторный, и этого хватает, чтобы вскружить мне голову. — Луи, бежим в супермаркет! — кудрявый улыбается, проводя пальцами по сырой челке и хватая меня за руку. Горячая. Да что со мной такое? Я точно схожу с ума. Возможно, этот парень просто попал под неудачный период времени, когда у меня чертов недотрах, и сейчас мне нравится любое его действие. Наверное, я так бы мог реагировать и на Зейна, и на других. Я выбрал неудачное время, чтобы с ним  вновь знакомиться, и это просто это чертовски плохо. Я боюсь, что что-то сегодня может произойти, и лучше нам сейчас разойтись по домам, но он тащит меня в до боли знакомый мне супермаркет и заливисто смеется, указывая на меня. — Очень мило выглядишь, — кудрявый проводит по своим выглядывающим из-под шапки волосам, а я смущенно хмыкаю, и ищу взглядом своего старого доброго Лиама. Мы прибежали в супермаркет, где я работаю. Сейчас была другая смена и на кассе стоял другой парнишка, смотря на меня и Стайлса изучающим взглядом. — Ники! Ник, привет, — я приобнимаю парня за кассой, он хмыкает и приобнимает меня в ответ. Мы с ним редко видимся, но, в принципе, мы добрые приятели и соревнуемся в том, кто больше получает. — Как дела, Гримшоу? Где Пейн? — я отдаляюсь от парня, ощущая, что тот смотрит куда-то в сторону. Я хмурюсь и смотрю в ту же сторону. Гарри тянулся к верхней полке, закусив язык. Его толстовка поднялась, и часть его плоского живота оголилась. Мне даже кажется, мы одновременно нервно сглотнули вместе с Гримшоу. Ну да, этот парень открытый гей и любит соблазнять милых мальчиков. А что я? У меня недотрах. — Что за ангел, Томмо? — я закатываю глаза, замечая взгляд того в сторону Гарри, идущего к нам с коробкой печенья. Боже, он такой ребенок сейчас. Просто боюсь даже сравнивать того Гарри, что резко со мной общался и того, кто передо мною сейчас. У кудрявого раскраснелись щеки, а шапочка низко съехала на глаза; его яркого цвета губы расплывались в милой улыбке, показывая ряд белоснежных зубов и ямочки. Ямочки! — О солнышко, бери это печенье бесплатно, — Гримшоу входит в роль обольстителя, поэтому подмигивает смущенному Гарри, играясь с ручкой в своих руках. Ник, будто бы меня и не замечал здесь, уставился на Стайлса во все глаза. Ладно, это раздражает. Ладно, он не смеет, блять, смотреть на Гарри, как на лакомство. — Эй, Гримми, он со мной, даже не думай, — я произношу это и подхожу к Гарри, уставившегося на ботинки. После моих слов он почему-то вздрагивает и смотрит на меня своими большими глазами, в которых светился странный огонек, из-за чего мое сердце екнуло в груди, а я сам довольно улыбнулся, чувствуя необъяснимое тепло внутри себя. — О-оу, тогда прости. Это твой мальчик, я понял, — я нечетко слышу голос Гримшоу, потому что, кажется, этот взгляд Гарри затуманил не только мои мысли, но и приглушил слух. Блять, ну почему мне так хочется его тра… — Постой, Ник, я не в этом смысле! — я вспыхиваю, лишь до меня доходит смысл сказанного. Почему он подумал, что Гарри мой? Я же имел ввиду… Хотя я сам не знаю, что имел ввиду. Просто хочу, чтобы эта похотливая сволочь не портила нам вечер. — Ну, да, Томмо, — Гримшоу хмыкает, улыбаясь, словно чеширский кот или злодей, совершивший свое дело. Я хочу возразить, но к нам подходит Пейн и удивленно смотрит на меня, не появляющегося в магазине кроме как в рабочее время. — Луи, ты что тут де… Пейн смотрит сначала на меня, а затем за мою спину, где стоял Стайлс, морщась от чего-то и яро сжимающего свою толстовку. — Эй, что с ним?  — Лиам указывает на Гарри, медленно оседающего на пол и сжимающего ткань толстовки в районе сердца.    Мое же сердце ухает в пятки, и я присаживаюсь на корточки к Гарри, смотря на его лицо, исказившееся в гримасе боли. Я дотрагиваюсь до его плеча, но он шипит, словно это доставляло ему неимоверную боль. Ничего не понимаю. Только что с ним все было хорошо. — Может скорую вызвать, Ник? — Лиам обращается к Гримшоу, но тут Стайлс шипит еле разбираемые слова себе под нос, продолжая сжимать ткань в районе сердца. Я кусаю губы, не в силах отвести взгляд от него, такого беззащитного и сломленного, дрожащего под моей рукой. Я, кажется, тоже дрожу. Я обязан ему помочь, хоть как-то. Я не могу сейчас быть бесполезен, я должен отплатить ему за его помощь. Я не уверен, что все бы кончилось хорошо в кафе сегодня, если бы не он. — Нет, пожалуйста, мне нужно, о-ох, мне нужно выйти на воздух, — Гарри еле выдавливает это из себя, а затем, цепляясь за мое плечо, поднимается, сжимая в объятьях упаковку печений. — Точно не нужна скорая? Ты бледный, — я убираю его вылезшие кудри под шапку легким движением кисти. Он отрицательно качает головой и пытается выдавить улыбку, но получается плохо, и это зрелище мне совсем не нравится. Совсем. — Просто дай мне выйти на улицу, — он шагает неуверенно, тыкаясь мне в шею носом и выдавая всхлипы. Я смотрю на Лиама и Ника, пожимая плечами. — Я заплачу за печенье! — Нет, Томмо, я же сказал. Позаботься об этом мальчике, сладкая булочка, — Ник подмигивает мне, а я вновь закатываю глаза. Лиам морщится смотря на Ника и покачивает головой. Я вздыхаю и прощаюсь с парнями, прижимая побледневшего Стайлса к своему телу. Лишь мы выходим на улицу, где до сих пор шел дождь, Стайлс выдыхает, впиваясь пальцами в мое плечо. — Прости, если напугал, — он шепчет возле моего уха мурлычущим голосом, который пробирался мне под кожу и пленял сердце. Я тону. С ним так тепло, это невероятно. На улице ужасно прохладно, но рядом с ним я весь в огне. Мое сердце в огне. Я не хочу стараться это объяснить, мне хочется, наконец, просто жить моментом. И я бы смог, наверное. Прижимаюсь щекой к его полусырой шапочке, вдыхая его запах, окутывающий легкие в цепкие лапы. Он сейчас казался таким маленьким и беззащитным. Я мог бы привыкнуть к этому. Потому что его хочется защищать. Я ничего о нем не знаю, но хочу просто взять под свою защиту. Чтобы он никогда не дрожал от непонятных причин, чтобы его глаза всегда светились этими огоньками, пылающими сильнее солнца, чтобы мы никогда, никогда больше не делали ошибок. Я чувствую, что он хороший. Просто чувствую.

***

Тяжелые басы ударяют по ушам, и я пытаюсь двигать головой в ритм, хотя мне вообще-то, тяжело шевелиться. Я пью какую-то дрянь, всунутую мне девушкой, которая сейчас клеится ко мне, призывно двигая своими бедрами. Я не обращал внимания на нее, потому что искал взглядом Гарольда, провалившегося, словно в яму. — Эй, сладкий, ты кого-то ищешь? — горячо прошептала на ухо блондинка, что танцевала рядом, и обвила мою талию руками. Ладно, мой недотрах действительно сказывается на всех вещах, происходящих со мной. Я кладу руки на бедра девушки, мы медленно двигаемся совсем не в такт активной музыке. Стараюсь отвлечься на девушку рядом, но едва я хочу взглянуть на блондинку, как в толпе появляется никто иной как Стайлс. Он активно жестикулировал, верно находясь под градусами, что-то кричал, видимо, мне, махая руками и задевая ими находящихся рядом людей. На нем уже не было свитера, вместо него на теле красовалась черная майка, открывающая его тело, но с его головы все так же забавно свисала милая шапочка, болтающаяся при каждом движении.    Я, сжимая между зубами трубочку, любуюсь его видом. Честно, я удивляюсь тому, как он, черт возьми, совмещает в себе детскую наивность и неподражаемую мужскую привлекательность. Удивительный. — Эй, парень, на кого уставился? — девушка машет перед моим лицом маленькими ладошками, поэтому мне приходиться смотреть на нее сверху вниз, чтобы дать ей немного внимания. — Мой друг, надо к нему подойти, — я делаю глоток обжигающего коктейля и широко улыбаюсь ей, проводя рукой по волосам. Она недовольно хмыкает, корча свое идеально отштукатуренное лицо. Иначе я это не могу назвать, потому что на ней, наверное, тонна косметики. — Сладкий, может со мной закончишь? — она обворожительно улыбается, прижимаясь всем телом ко мне, но я не ведусь на уловку, в следствии которых ранее я обычно оказывался с девушками в туалете. Хотя это и было довольно давно, но у девушек все те же приемы. Я легко отталкиваю ее, потому что, не скрою, что уже слегка возбужден. Но я не хочу этого. Я не хочу. — Луи-и, как дела-а? — чье-то горячее тело наваливается на меня, и я уже понимал чье. Я невольно улыбаюсь и слегка поворачиваюсь к Стайлсу, тыкающемуся мне в шею и сжимающего мои бедра. Так, а вот последнее совсем не кстати. — Отлично, кудряшка, — шепчу, по-моему, слишком развратно для самого себя, потому что Гарри мгновенно ударяется об меня своими бедрами и сжимает руки на моих. Его дыхание покрывало мою кожу, как шелковое покрывало, под которым я, верно, таял, как чертово мороженое на солнце. Блондинка куда-то смылась, когда я повернулся, поэтому мне ничего не мешало наслаждаться пьяным Стайлсом вдоволь. — Бля-я-ять, Луи, как же ты, — Гарри оставляет влажный след на моей шее, и я теряю весь рассудок, открывая свою шею навстречу губам Стайлса, которые, кстати, уже покрывали всю мою шею мелкими поцелуями. — Как я? Что? — я ухмыляюсь и облокачиваюсь на торс Гарри, так как не мог ровно стоять от чертовых поцелуев и алкоголя, который творил в моей голове полный переворот. — Ты пахнешь, о-ох, — я, кажется, прижимаюсь чуть сильнее, чем нужно, потому что в мое бедро мгновенно упирается возбуждение Гарри. И я не то, чтобы отталкиваю его, а наоборот, прижимаюсь сильнее, вызывая тихий вздох парня за моей спиной. Скучная музыка сменилась на безумно энергичную, и я почувствовал, как мелодия пробиралась мне под кожу и разгоняла кровь. Хочу танцевать. Немедленно. Поворачиваюсь лицом к Стайлсу, чем вывожу его из своих мыслей и обращаю его потемневший взгляд на себя. Хватаю его за руку и тащу на танцпол, еле передвигая ногами и стараясь изо всех сил не рухнуть на Гарри, также находящегося в совершенно не трезвом состоянии. Большая толпа уносит нас своим потоком в центр, где тесно настолько, что я ощущал каждую мышцу Гарри, а также людей, задевающих мой зад, хотя я не обращал внимания — все оно было приковано к темно-зеленым огонькам, находящихся прямо напротив меня. — Боже, как здорово! — я пытаюсь ритмично двигаться под музыку, но толпа не позволяет мне разгуляться. Гарри смеется надо мной, танцуя, размахивая своими бедрами туда-сюда, и тем самым задевая всех кругом. Я же смеялся над ним, полностью погружаясь в мелодию. Возможно, алкоголь просто играл со мной злую шутку, а возможно, я просто выпускал накопившийся пар за весь день в этом неадекватном танце, размахивая своими руками и выкрикивая слова песни. Мое тело периодически ударялось о тело Гарри, пока алкоголь бешено ударял в голову и я не мог стоять спокойно на ногах, не цепляясь за кого-то или что-то. Мой мозг, кажется, попрощался и вытек, ведь мне не хотелось ничего, кроме как танцевать и ни о чем не думать, что я и делал. Я цеплялся руками за крепкие плечи Гарри, боясь свалиться на пол, но при этом я продолжал танцевать как заведенный, вытворяя очень много немного непристойные, даже для меня, вещи. — Луи, перестань, — Гарри хихикает мне на ухо, когда я поворачиваюсь к нему спиной, начиная тереться о него под ритм следующей песни. Уверен, на нас смотрят пара людей, но знаете, мне так насрать, что я продолжаю делать то, что делал. Мне хотелось, чтобы Стайлс тоже чувствовал то, что и я. Чтобы он чувствовал чертов адреналин каждой клеточкой тела и хотел кричать во все горло оттого, как все же хорошо бывает просто выпускать пар под музыку. — Расслабься, Гарри, — я откидываю голову на его плечо, продолжая двигать своими бедрами, а так же не забывать переплетать руки с Гарри, потому что я мог свалиться, возможно, прямо на него и раздавить его своей огромной задницей. Мои руки цеплялись за его запястья, пока эти самые его руки находились на моих бедрах и приближали меня к нему вплотную, хотя, куда плотнее? — Как же мне расслабиться, если ты вытворяешь такие вещи, Луи? — я больше ощущаю, чем слышу его горячий шепот над своим ухом. Мой рот расплывается в пьяной ухмылке, и я специально неосознанно толкаюсь бедрами назад, вызывая у Гарри еле слышный, да еще учитывая грохочущую музыку, вздох, после которого наглец кусает мочку моего уха и тянет ее осторожно вниз. Что-то теплое разливается внутри меня и растекается, обжигая все внутренности. Боже, как я скучал по этому чувству. Боже, как долго я не утолял его, а оно скапливалось где-то в укромном углу, чтобы вырваться из меня где-нибудь в клубе рядом с моим соседом. — Бля-ять, — я громко выдыхаю, откидывая голову сильнее и тем самым открывая свою шею, которую тут же атакуют требовательные горячие губы. Я перестаю слышать музыку и слышу лишь усиленное биение наших сердец, а так же его  дыхание, обжигающее мою шею. Я тону, окутываясь полностью в этом чувстве, которое тянет меня вниз и сводит конечности, а я поддаюсь, не в силах пошевелиться и даже не принимая попыток остановить это. Мне и не нужно. Я хочу. Хочу к чертям утонуть и хоть раз в жизни ни о чем не думать, позволить чувствам править. Позволить разрушить все стены, которые я только-только начал восстанавливать. — Останови меня, Луи, я не могу оторваться, — я слышу некоторую мольбу в его голосе, но хмурюсь и отрицательно качаю головой, в ответ на все же пробравшееся сомнение в мою головушку, и ему, крепко сжимающему мои бедра. — Я хочу зажечь, Гарри. По полной, — не знаю, что же такого в моих словах, но они действуют на Гарри и, отмечу, сильно. Он разворачивает меня, резко приближаясь к моему лицу. Но ничего не происходит, он застывает, как вкопанный. Его глаза смотрят прямо на меня, и в них так много всего. Все плывет, плывет, и вот Гарри тоже плывет куда-то в куче толпы людей. Я не сразу понимаю, что я остался один. Но когда меня грубо пихают в бок и я спотыкаюсь о чью-то ногу и чуть не оказываюсь на полу, я ощущаю себя кинутым и пустым. Это чувство… оно все еще бурлит во мне. Но не так, как рядом с ним. Он просто взял и ушел от меня, ничего не сказав. Ушел, оставив меня до боли в паху возбужденным, но все так же пустым. Он словно забрал часть меня. Забрал часть меня, не спросив у меня же.          

***

— Найл! Найл! Опять! Это опять повторяется, — кудрявый кричит в трубку, срываясь в некоторых местах от надрывных рыданий. Его друг в трубке испуганно мечется, не зная куда себя деть. Кудрявый был так сильно дорогу ему, что он сам чувствовал, как из-за рыданий в трубке у него в горле застревал комок слез. — Мне приехать? — белокурый начинает тараторить, пытаясь загладить воющее в груди волнение и страх. У Гарри так часто стали появляться панические атаки, что друг волновался буквально за каждую минуту жизни того. Потому что, если все повторится вновь, шанс, что Гарри сможет вернуться к прежней жизни, ничтожно мал. — Нет! Не смей! — голос Гарри хрипит от всхлипов и криков, по его щекам катились горячие слезы. Руки, как в лихорадке, дрожали, а перед глазами появлялся образ ненавистного ему человека. Образ, который убивает его медленно, ударяя в голову самыми больными воспоминаниями. Именно из-за них ему не хотелось жить. — Просто побудь со мной, Найл, пока я не пришел в себя.   Блондин негромко вздыхает и шепчет что-то более менее успокаивающее, так как Гарри на другом конце трубки продолжал всхлипывать. Найл удосуживается взглянуть на часы, потому что друг его разбудил, а он даже не взглянул в каком часу. Стрелки на круглых, настенных часах указывали на полвторого ночи. — Гарри, тебе приснился сон или…? — Я в клубе с Луи, — кудрявый не дает договорить другу и тихо шепчет, смыкая глаза. Он чувствовал бессилие, потому что образ, который преследовал  его, возвращался и забирал все мысли до одной, атакуя итак поврежденное сознание парня. — Погоди, так это из-за него? — Хоран раздражается. Он безумно боится за друга, а тот только и делает, что пытается подорвать нервы блондина. Найл понять не может, зачем Гарри испытывает себя рядом с Луи, если панические атаки участились. Он не мог понять, зачем Гарри издевается не только над собой, но и над ним. Найл действительно устал от странного поведения кудрявого, но он ничего не может с этим поделать. Гарри его друг детства, а так же он всегда поддерживает его, поэтому блондину приходиться мириться с поведением кудрявого. Но это долго продолжаться не может. — Ну, вот объясни, какого черта ты с ним? Гарри, я так боюсь за тебя, а ты меня не ставишь ни во что, — Хоран задумчиво кусает губу и еле заметно покачивает головой. — Не говори мне ничего. Ты же знаешь, что я пытаюсь справиться. Луи не Томми, он другой и… — Согласен, он не как тот мудак, но его внешность… он чертовски похож на него. — Я справлюсь, а сейчас, заткнись, и просто побудь со мной, пока я осознаю, что бросил его одного в зале и, возможно, он сейчас считает, что я ненормальный придурок.   Гарри зарывается рукой в кудри, восстанавливая дыхание. Он не должен был. Не должен был пускать Луи в свою жизнь, но именно он должен помочь ему справиться. Справиться с прошлым.

***

Я лежу за барной стойкой. Буквально. В моей голове штормит, а желудок готов вот-вот вывернуться наружу. Какая-то девушка безуспешно пыталась вытащить меня на танцпол, но я вроде как-то грубо обозвал ее, и она обиделась. Ага, хорошо, что после этого я хотя бы остался жив. Стайлса нет уже… Стайлса нет, и я не считаю время. Из меня словно выкачали все счастье и радость, потому что я действительно чувствовал себя одиноко и грустно, как никогда. Бармен несет какую-то чушь, и мне приходится закрывать уши ладонями, потому что его голос раздражающий. Я выпил так много, что не уверен, в состоянии ли я идти домой. Да, и такси я навряд ли поймаю. Я могу ночевать здесь, но завтра у меня рано утром рейс в Донкастер. Так что мне нужно найти кого-то, кто отвез бы меня домой. Черт, хоть кто-то.    Не успешно поворачиваюсь и смотрю на людей, танцующих и сидящих за столиками, мечусь по ним пьяным взглядом и ловлю себя на том, что ищу одного мудака, что бросил меня. С недовольным лицом поворачиваюсь на барном стуле лицом к толпе, облокотившись о барную стойку. Меня привлекает группа парней, надевших капюшоны и сидящих за столиком. Один из них заинтересовывает меня, а в сознании смутно всплывает воспоминание, что я где-то его видел. Он сидел за столиком, держа в правой руке бутылку пива, большая толстовка висела на нем, словно на шесте, а из-под капюшона выглядывала часть челки, свисающей примерно до его носа, которого я не видел. Неожиданно парень, будто заметив мой взгляд, поворачивается в мою сторону. Какое-то тревожное чувство пробиралось вглубь меня, и мне становилось плохо. Парень заметил меня, сверкнув своими ледяными голубыми глазами, из-за которых у меня мгновенно помутнело в глазах. Мне стало плохо, и я едва не свалился со стула, но вовремя схватился за стойку, поэтому это должно было выглядеть со стороны так, будто я неудачно встал с него. Я не решаюсь взглянуть еще раз на парня, поэтому бреду на ощупь в туалет, ощущая себя, словно в прострации. Натыкаюсь на парочку человек, которые окинули меня удивленными взглядами и спросили о том, в порядке ли я. Конечно, в порядке. Просто я безумно пьяный, обиженный, грустный и еще море определений, до которых мне нет дела. Я распахиваю дверь туалета, как ни странно, пустого. Прохожу к раковине, чтобы умыться и почувствовать себя хоть немного свежее. И я готов был все это успешно выполнить, если бы не услышал тихий стон в кабинке и обернувшись, не заметил бы кинувшего меня «друга», сидящего у унитаза, облокотившись о стену, поднявшего голову вверх и что-то нечленораздельно бормочущего. — Эй, Гарри, наступили плохие дни? — я усмехаюсь, смотря, как он неопределенно хмыкает и прикрывает глаза. Его руки лежали на его желудке, а лицо было белым, словно снег. — Мне очень плохо, Луи. Если ты собираешься смеяться сейчас надо мной, то лучше вали, — лицо Стайлса было таким, словно он увидел призрака. Я хмыкаю и приземляюсь рядом с ним, поджав под себя ноги и оцепив колени в кольцо рук. Очень милая обстановка. Я, он и унитаз. — Ты бросил меня, — я немного раскачиваюсь туда-сюда, иногда ударяясь затылком о стенку. — Извини, мне стало плохо, — в его голосе действительно слышится сожаление, и я ему верю. Смотрю на него сверху вниз, отмечая особенности его внешности. У него были губы темно-малинового и такого необыкновенного цвета, и я заметил его привычку едва дергать носом, словно он кролик, и, честно говоря, я никогда не видел его с щетиной, но сейчас над его верхней губой красовался небольшой пушок, который придавал ему более мужественный вид. Я не заметил, как он открыл глаза и начал смотреть на меня так же внимательно, как и я. Его глаза горели усталостью, настороженностью и чем-то еще более нежным и теплым, из-за чего, наверное, мое сердце и начало стучать, словно со скоростью света. Он привстал и присел вплотную ко мне, усевшись в ту же позу, что и я. Мне казалось, время остановилось, а мы оказались в вакууме, не открывая взглядов друг от друга. — Когда ты ушел, я был зол на тебя, потому что ты свалил, оставив меня пьяным среди толпы людей, — я тихо смеюсь, улыбаясь краешком губ. Он хмыкает в ответ и на его лице плывет что-то отдалено похожее на улыбку, наверное, потому, что в ней была безмерная грусть. В этот момент, мне показалось, что моим долгом является развеселить его и вызвать теплую яркую улыбку, и, возможно, даже ямочки на щеках. — Меня кто-то чуть не сбил с ног, Гарри, а что если бы меня затоптали? Это было бы на твоей совести, — мой язык предательски заплетается, но я говорю и говорю, совсем без понятия что. — А еще у меня до сих пор стояк и, знаешь, мне безумно не удобно. Ну, последняя фраза вылетает на автомате, и я даже рот рукой закрываю, как только произношу это. Вместо улыбки, Гарри удивленно смотрит на меня, бегая по моему лицу взглядом и на одно мгновение останавливаясь где-то в районе моих губ, закрытых моей ладонью. Мое сердце замирает, когда тот встает на колени, возвышаясь надо мной, его взгляд мягкий, но хитрый, и я без понятия о том, что этот кудрявый лис хочет сделать. — Я могу как-то исправить свою ошибку? — он шепчет так тихо, что музыка яро перебивает его, но я слышу это четко, и именно это заставляет меня тяжело выдохнуть. Он близко ко мне, стоит прямо между моих ног, а его руки несильно сжимают мои щеки, лоб касается моего, а дыхание касается моих губ. Я схожу с ума, все во мне переворачивается от этого. Он так близко, и я так пьян, что не могу сдерживать себя рядом с ним. Медленно обвожу руками его шею, тем самым приближая того к себе и сливаясь с ним в поцелуе, окончательно срывающем мне голову. Я хочу, чтобы это длилось, черт возьми, вечно. Хочу его руки на себе, и мне все равно, что завтра  я ничего не вспомню, а если и вспомню то… То мне будет безумно плевать. Мы оба пьяные и не знаем, что делаем, а так же я живу моментом. Его руки перемещаются мне на талию и мы чуть разрываем поцелуй, чтобы отдышаться, но затем вновь наброситься друг на друга, словно дикие звери в схватке. Нежные касания превращаются во что-то более дикое и невыносимое, во что-то, из-за чего в моей душе растекается река, а чувство, оставшееся с танца, появляется вновь. Когда его язык настойчиво пробирается в мой рот, сталкиваясь с моим языком, тяжесть внизу живота становится невозможно терпеть. Его руки — о, его чертовы руки — они пробирались под мой свитер и легко оглаживали бока, иногда заходя за допустимую область, пробираясь под джинсы. Во мне все танцует под музыку биения сердца, и меня вообще не волнует, что кто-то может зайти сюда в любую минуту, а дверка нашей кабинки не прикрыта. Сейчас есть только я и он. Я, и его горячие ладони у меня на теле. Я, и его губы, терзающие мои. Я, и нераскрытая загадка. Я, и он, давно разрушившие все стены, что были между нами. Мы оба стоим на коленях, не в силах остановиться, наши руки изучают тела друг друга, а из ртов доносятся далеко не самые приличные звуки. Он горячий, горячий настолько, что я таю в его цепких объятьях. Мои ноги на самом деле давно тряслись от переизбытка чувств и алкоголя, поэтому я цеплялся за него руками, чтобы не упасть, хотя и они давно дрожали. Я не ощущал такого настолько давно, что… Нет, я не ощущал такого никогда. Ни с кем. — Луи, о-ох, — он отстраняется, но я нападаю на него, боясь, что он будет задавать ненужные вопросы или вдруг вновь меня бросит. Но он все равно, нехотя, отстраняет меня от себя, тяжело дыша и сжимая мои бедра. Я смотрю в его глаза, немного недоумевая, а он хитро улыбается одним уголком губ, показывая одну ямочку. — Нам следует закрыть кабинку? С этого момента начнутся наши странные отношения, которые и отношениями назвать трудно. А еще это — начало конца.