Б.О.С.

Рубатосис - тревожное восприятие своего собственного сердцебиения. _________________________________________________________________________ Привет, мои дорогие. Извиняюсь за задержку. Автор работал, отдыхал, уезжал, приезжал, заболел, не долечился, но дописал главу. До конца работы прошу вас использовать ПБ, потому что мой ворд не был готов к такому количеству неизвестных ему слов и глюкнул. Теперь мне даже опечатки не подчеркивает. Могут быть нелогические вещи, на которые прошу указать: я долго не возвращалась к тексту, а еще болею. Такие вот у меня отговорки) надеюсь, сильно хуже работа не станет) Совсем скоро конец. Хотя вы можете догадаться, что мое «скоро» очень относительное)) Приятного чтения! Я по вам очень скучала! ________________________________________________________________________ Сэхун тихо дышит, почти неслышно. Его веки сомкнуты, губы тоже, лицо совершенно безмятежное, наверняка тегун не видит снов. Бекхен считает его прямые ресницы и боится шевельнуться. Омега не помнит, каким образом оказался в объятиях мужа, но проснулся в коконе из рук и ног – его высочество положил руку ему под голову, второй придерживал за затылок, близко прижимая к себе, ноги Хена оказались зажатыми между бедрами альфы. Самое странное – Бен ощущает себя комфортно, чего с ним никогда не бывало. Он лишь пару раз оставался в постели альфы, проведя с ним ночь, обычно предпочитал свалить задолго до рассвета – нежиться в чужих объятиях не считал чем-то приятным, самое главное уже случилось, зачем терпеть возле уха громоподобный храп, щекочущие волосы, лезущие в лицо, и тяжесть конечностей на своем драгоценном тельце? Хоть Сэхун был крупнее его в комплекции, но рука на плече и нога на бедрах приятно давили, а не создавали впечатление тисков. Омега ловит себя на том, что тянется носом в ключичную ямку, глотая сладкие верхние ноты аромата альфы, которые сейчас отчетливо слышны, раньше он их не замечал. Осознав свои действия, Бек чуть отодвигается и прикусывает нижнюю губу, раздумывая, как выбраться из постели незаметно. Зажмуривается, потому что видит улыбку принца, который так и не открыл глаза. Жарко. Кажется, что и температура тегуна превышает норму. - Доброе утро, - все так же, не размыкая век, его высочество притягивает супруга к себе обратно и оставляет на застывших губах легкий, но обжигающий поцелуй. Губы О сухие и горячие. - Д-доброе, - не своим голосом выдает омега и теперь уже безбоязненно начинает копошиться. Шмыгает за ширму, где оставил свою одежду, начинает быстро одеваться. - Сейчас принесут завтрак, - голос альфы с утра надломнее, чем обычно, как у простуженного, но не режет слух, а наоборот кажется чарующе-особенным. «Это все воздержание. Я схожу с ума» Бекхен успевает на три раза проверить опрятность одеяния, помочь Сэхуну встать, почему-то он выглядит вялым, не выспался? Тегун одевается самостоятельно, но предпочитает оставить верхние одежды распахнутыми. - Сегодня душновато, да? – слабо улыбается он. Бекхен думает, что на улице полноправно царствует осень, в приоткрытое чхан залетает северный порывистый ветер. Не успевает он озвучить свои мысли, как в двери стучат, слуги принесли плотный завтрак. - Это со двора Паков, - говорит раб, расставлявший тарелки на столе, протянув конверт Бекхену, - доставили на рассвете, я не решился тревожить вас, пока вы спали. - Спасибо, ступай. Омега заинтересованно разглядывает конверт, на котором ровными буквами значится его имя, как адресата, а так же подпись отправителя – Пак Минсон. Завтрак Бекхен проглатывает в одно мгновение, желая поскорее прочесть послание. Мин впервые написал ему со дня свадьбы, обычно он приходил, или они встречались на рынке. Сэхун старается прожевывать тщательно, не лезет к мужу, когда тот вскрывает конверт и погружается в чтение. В конце письма омега выглядит встревоженным. - С Минни что-то… Господин Пак просит посетить его как можно скорее с… Чондэ. - У них нет своего доктора? - Не думаю, что они могут себе это позволить. Его высочество заканчивает трапезу. - В таком случае не смею выказывать несогласия. С удовольствием предоставлю в распоряжение господина Кима, думаю, он сам не будет против. Бен кивает и поднимается, но у выхода поворачивается, вопросительно глядя на мужа, который вернулся в постель. - Спасибо за ночь, - чуть улыбнувшись, говорит О, - я впервые спал с кем-то. Наверное поэтому долго не мог уснуть. Вы забавно попискиваете, когда лежите на спине. Но в объятиях успокаиваетесь. Я еще немного вздремну, днем у меня назначена встреча с первым министром. Конечно, Хен даже не догадывался о том, как выглядит спящим, ему никто об этом не говорил. Уши краснеют от услышанья столь интимных деталей. Но стопорится омега не поэтому – его настораживает болезненный вид тегуна. Кажется или на самом деле тот недомогает? Все же переживания о Минсоне сейчас перевешивают, и Бен кланяется, закрывая за собой дверь.

***

- О, вы пришли! Мин сам встречает у ворот гостей. Чондэ низко кланяется, цепко выхватывая взглядом некоторые детали во внешнем виде омеги – трясущиеся руки, лихорадочный блеск в глазах, легкая бледность лица. - Что случилось? Где Чанни? - Пройдемте в дом. Чанель на рынке, - воровато оглядываясь, приглашает Минсон. Ханок четы Пак большой, с просторными комнатами. Слуг во дворе всего четыре, но такого количества вполне достаточно. Хозяин дома ведет гостей в самую дальнюю комнату и плотно закрывает за ними дверь. - У нас мало времени. Скоро вернется мой муж, а я хочу кое-что узнать до его появления. Пак заметно волнуется и смотрит только на лекаря. - Вас что-то беспокоит? – Чондэ ставит на пол свой сундучок с медикаментами, который всегда берет с собой, когда выходит со двора О. - Да! – в глазах омеги буквально пляшут блики. – Я думаю… Я наверное… беременен! Вы поможете это определить?! Бекхен охает, а Ким профессионально указывает на матрас, предлагая пациенту лечь, чтобы провести обследование. Бен остается в углу комнаты и не видит, что именно делает доктор с омегой, но на нем остается вся одежда. Вообще Бекхену было интересно, как без узи и анализов раньше определяли сроки и зачатие, но лезть под руку Чен-Чену не хочет. Через несколько минут Ким прощупывает пульс и со вздохом спрашивает: - По каким признакам вы определили у себя беременность? Минсон складывает бровки домиком и приподнимается на локтях, продолжая заглядывать Чондэ в глаза, будто таким образом подтвердит свои самые желанные надежды. - Ну, я… Неделю назад у меня впервые закружилась голова. Сейчас это происходит почти постоянно. А еще течка… три дня назад должна была начаться, но… а еще меня вырвало утром! Ким медленно убирает свои приспособления в сундук, Бек придвигается ближе, чтобы послушать. Чен-Чен медлит с ответом и избегает смотреть Минсону в глаза. - Вы же очень хотите ребенка, да? - Да! – отчаянно выкрикивает Мин и садится на постели. - И ваш супруг – бета? - Верно, - прищуривается Сон. Ким щелкает замком на сундуке и, наконец, смотрит в упрямое лицо Минсона, который, кажется, вот-вот кинется на врача. - Вам известно, что зачатие между бетой и омегой происходит крайне редко при особом слиянии хромосом. Далеко не все особи подходят для этого. Такой симбиоз возможен так же при определенном цикле омеги и внешних условий… Но я вижу, что живете вы прекрасно и с мужем у вас все хорошо. Но так же я вижу ваше недомогание. И боюсь вас огорчить, это отнюдь не беременность. - Как? – шепотом спрашивает Минсон, глаза его намокают, он прижимает руку к животу. – Но я чувствую, как внутри что-то… - Вы не смогли бы почувствовать эмбрион на таком сроке развития. Тем более там не он… Это легкое отравление, - извиняюще мягко отвечает лекарь. – Скорее всего, вы съели утром что-то несвежее, проверьте на кухне. А еще внушили себе мысль, что зачали ребенка, поэтому приписали головокружение к симптомам. На самом деле сейчас идет смена сезона, поэтому скачки давления объяснимы. А цикл ваш сдвинулся из-за нового стиля жизни – так бывает, когда люди вступают в брак и в сексуальные отношения. Особенно сложно предугадать течку, когда омега вступает в постоянную связь с бетой… Бекхен незаметно тычет Чондэ в спину, тот прикусывает язык. Минсон выглядит так, что, скажи еще слово, и он разревется. В комнате повисает горькое молчание. - Мне очень жаль. Но заверяю вас, что вы здоровый омега, легко перенесли отравление. Я уверен, что у вас получится завести ребенка, - улыбается Ким спустя несколько минут. Две крупные слезы все же скатываются по исхудавшим щекам Минсона. Он благодарно сжимает руку Чондэ, но не находит сил, чтобы ответить. Доктор еще раз ободряюще улыбается своей заразительной кошачьей улыбкой и выходит из комнаты, чтобы дать возможность господам пообщаться наедине. Бекхен перебирается на постель к Сону и берет его лицо в ладони, большими пальцами стирая слезы. - Перестань. Я знаю случаи, когда парам удавалось завести ребенка только через год или несколько. Вы всего месяц вместе. - Я так обрадовался, когда, наконец, появились похожие симптомы! Мы каждый день, - на этих словах Бен куксится от зависти, - пытаемся зачать ребенка, но так и не получается… Я теряю надежду. - Чанель ведь тебе пообещал малыша? – улыбается Бекхен. - Пообещал, - ответно улыбается Мин. - А значит… - Не знал, что у нас гости! Только черта помяни. Чанель беспардонно вваливается в комнату и радостно приветствует бывшего господина. Пока муж отвлечен, Минсон приводит себя в порядок, натягивая безмятежный вид. - Почему не предупредили? Я бы вернулся пораньше. А зачем пришел господин лекарь? - Мы собираемся на рынок за травами, - находится Бекхен. - Ну вот тем более надо было сказать! Я бы принес все что нужно! - Спасибо, детка, но я хотел прогуляться, - Бен встает, - нам пора. - И на обед не останетесь? Я купил курицу! - Звучит заманчиво, но… Тут в комнату заходит Чондэ. Он нахмурен и торопится. - Срочное послание со двора. Мне нужно немедленно вернуться. - Что-то случилось? С кем? – волнуется Минсон. Омега тоже поднимается на ноги и встает рядом с Чаном, вкладывая маленькую ладошку в его руку. Ким переводит взгляд на своего господина и отвечает: - С его высочеством. Больше не могу говорить. Будьте здоровы! – кидает он на прощание Минсону и убегает. - Видимо, вы не останетесь, - печально качает головой Чанель. – но вы заходите, как сможете. И на подольше. Я по вам очень скучаю. - Я по тебе тоже, Чанни. Пойду пока… По пути домой Бекхена все больше охватывает непонятное плохое предчувствие. Как будто кто-то умер… Нет, нужно отгонять такие мысли подальше. У ворот его встречает управляющий и не разрешает пройти. «ОХУЕЛ?!» - хочется сказать достопочтенному хозяину двора, но вместо этого он вежливо интересуется о причине фейс-контроля. Управляющий стоит в маске, за его спиной снуют слуги - тоже в них. - Введен режим карантина. Чондэ сказал не пускать никого, кто не переболел оспой раньше. - Ветрянкой-то? Фигня какая, ну-ка двигай в сторону, секьюрити хренов! – Бен пытается протиснуться, но его останавливают. – Да болел я! Болел! В детстве еще! Доволен? Управляющий отходит. Бек гневно испепеляет его взглядом, обещая себе припомнить в день выдачи зарплаты. Но есть дела поважнее – надо найти Чондэ, и омега догадывается, где тот находится. Чем ближе комната принца, тем учащеннее ритм сердца. Бен надеется на какое-то чудо, почему-то не хочет увидеть Сэхуна, охваченного лихорадкой… Толкает дверь в сторону и тут же отворачивается, только через секунду решаясь посмотреть вперед. Все чхан настежь открыты – в спальне жуткий сквозняк. Чондэ быстро двигает руками по телу лежащего тегуна. Его высочество практически полностью обнажен, за исключением дари-суккут. Альфа выгибается от прикосновений и хрипло стонет, мечась по подушке. Его волосы растрепались в разные стороны, губы высохли до побелевших корочек. Оказывается, Ким возит по его телу мокрой тряпкой, которую постоянно охлаждает в железном тазу. Бек осторожно подходит все ближе, врач его не замечает, успокаивающе шикая на принца, словно на дитя. Сэхун роняет слезы, но понятно, что сам этого не осознает – это от охватившего жара. Альфа вряд ли сейчас воспринимает реальность. Бекхен опускается на колени и кладет ему на лоб узкую ладонь, слышит слабый стон, прижимает руку крепче, ужасаясь температуре кожи под ней. «Не меньше сорока градусов. Он почти кипит!» - Ох, это вы! – опоминается лекарь, испуганно глядя на застывшего омегу возле кровати. – А вы… - Да, я переболел. - Я сказал слугам запереть ворота, как только все вернутся. Каждый житель двора в зоне риска. Уже трое обнаружили у себя первые высыпания. Всех больных я определил в восточный ханок. - Да… правильно. - Препарат у меня есть, все будет хорошо, они встанут на ноги уже через неделю, - Чондэ ни на миг не прекращает прикладывания компрессов, сам он без маски, видимо, тоже переболел когда-то, на лбу выступили капли пота от усердия. – Я пригласил помощников из школы докторов, они займутся слугами, а на мне его высочество, но я… Ким задыхается, вдруг начиная истерично всхлипывать без слез. Бек изумленно таращится на паникующего доктора. - Ты чего? Ты же сказал, что лекарство есть… Омега неосознанно перекладывает руки на лицо Сэхуна, оглаживая мокрые щеки, стараясь уменьшить его страдания. - Есть. И его высочество уже принял… Доза очень большая, но лихорадка только усиливается… Новой порции лекарств не выдержит его сердце. Вы же знаете, что господин очень слаб. Я боюсь, что… Чондэ сбивчиво говорит что-то еще, тараторит без умолку и все трет тело мокрой тряпкой, а у Бекхена словно вату в уши затолкали. Перед глазами все мутнеет. Ладони намокают. «Так вот, почему его в учебниках нет. С таким здоровьем он точно не дожил до каких-то там свершений!» Больно. Сердце омеги рвется на части так же, как корчится судорогами тело тегуна. Бен не знает, что делать, не знает, имеет ли право вмешиваться, но тело решает все за него. Чондэ окрикивает его по имени, когда Бек несется в свою комнату, но тот не может контролировать себя сейчас. Он роется в комоде, выискивая остатки своих таблеток. Бекхен помнит, что осталась как раз пара жаропонижающих. Омега не знает, будет ли толк, но не может не попытаться. Просто не может! Он чувствует, что обязан помочь. Иначе жить незачем! Омега возвращается в комнату больного, выуживает в его вещах платок, заворачивает туда одну таблетку и долбит первым попавшимся перстнем, пока не превращает лекарство в порошок. Наливает в стакан воды, выплескивая половину дрожащими руками, но порошок высыпает аккуратно, дорожа каждой песчинкой. Спешит к постели, но его останавливают упором в грудь: - Что это за лекарство? - Не беспокойся, там нет аспирина. Я болел и знаю, что его нельзя. Это импортный препарат, у нас такой не производят. В течку иногда спасенья другого нет. - Я не понимаю… О чем вы… - Не мешай! Ты хочешь, чтобы Сэхун умер в муках?! - Нет, но я не имею права позволить вам… - Сколько он еще продержится в таком состоянии? – строго припечатывает Бек. Чондэ жалобно скорчивается и отводит глаза, в которых омега успел прочитать: «Максимум несколько часов» - Если твое лекарство ему не помогает, дай мне попробовать его спасти. - Он не сможет выпить ничего сейчас. Он почти не дышит, глотательный рефлекс может не сработать. Я пытался недавно влить ему порцию трав, но безуспешно. - Отойди. Вообще выйди и приведи себя в порядок! Загляни к другим больным. А затем приготовь ванну со льдом. Нужно много льда. Есть? - Много нет. Но сколько найду… Ким нехотя поднимается и медленно пятится к выходу. С глубоким вздохом все же заставляет себя покинуть комнату. Его высочество сжимает кулаками промокшую простынь и вскидывает грудь. Бекхен прижимает к ней ладонь и отдергивает – горячая, а сердца почти не слышно, нужно торопиться. Бен хорошенько перебалтывает порошок и набирает воду в рот. Склоняется к мечущемуся альфе, с трудом удерживает его лицо руками и медленно выпускает струйку лекарства к нему в рот. Поначалу тегун закашливается и выплевывает почти половину. - Тише, тише, мой хороший, - шепчет Бекхен, делая еще забор воды. Эту порцию принц принимает лучше, даже губы его увлажняются. Осушив стакан, Бекхен удовлетворенно выдыхает и прикладывает руку ко лбу мужа, тот впервые открывает глаза, но не слишком широко. - Это вы? Я… Мне не… снится? - Я. Все хорошо. Я рядом. Сейчас вам станет легче. - Мне нужно вам сказать… кое-что… важное, - еле ворочает языком Сэхун. - Потом. - Нет, я не… смогу потом… Вы мне… - Молчи, придурок! Заткнись! Просто лежи и расслабься! Подождут твои признания! - Вы знаете… - Замолчите. - Ванна готова, - запыхавшийся доктор влетает в спальню. За Кимом приходят несколько слуг, которые помогают отнести тело принца в купальню. Льда действительно не очень много, но вода достаточно холодная. Бекхену кажется, что он слышит шипение, когда альфу погружают в ванну. Проходит несколько минут, за которые Чондэ умудряется обкусать губы в кровь. Врач проверяет температуру принца и с облегчением говорит, что она стала ниже. У Сэхуна уже губы начинают синеть, когда его вылавливают, заворачивают в полотенце и относят обратно в покои. - Сейчас вечер. Пусть приготовят холодную кашу. Перед сном я дам ему еще одну таблетку, больше у меня нет. Надеюсь, он выкарабкается. Чен-Чен? Бекхен обескуражено смотрит, как бета ревет. Стоит и плачет. И вдруг начинает смеяться, обнимает омегу, благодарит и уходит на кухню, давая распоряжения для ужина. До самой ночи Бекхен не отходит от супруга. В тот момент, когда Сэхун засыпает после второй таблетки (ее он смог принять самостоятельно), сжимая горячей ладонью руку Бекхена, тому приходит в голову мысль, что после этого поступка в будущем что-то кардинально поменялось, и теперь он вряд ли вернется в свое время. Становится страшно. Очень. Но Бен слишком вымотался, чтобы казнить себя за самовольство. Он ложится рядом с тегуном и тоже засыпает. Бекхену снится больница. Он не видит, что именно происходит, все окутано мутной дымкой, сквозь которую иногда проступают какие-то трубки, столики на колесиках, край кровати, бегающие доктора в халатах. Он не разбирает разговоров – шум и гвалт, суматоха, писк приборов… Потом он видит искареженное злобой лицо директора Джана. Вдруг отчетливо начинает различать речь на японском языке: - Вы ведь все сделали, чтобы… - Конечно! Сам не понимаю… остается только оружие. Бек всматривается в темный высокий силуэт рядом с Исином, но понимает, что с этим человеком не встречался, хотя что-то смутно знакомое в нем есть. - Я смогу пронести небольшой нож, оставлю его под подушкой Кана. Приходите через час после того, как я уйду. - Хорошо. А после этого мы, наконец… - Я в последний раз подставляюсь, Масатакэ-сан! И я устал повторять: никаких «мы» и «нас» не существует! «А, точно! Вспомнил этого громилу…» - Ошибаешься, сладкоголосый чертенок… Очень ошибаешься, - обольстительно шепчет альфа. После этого картинка совсем размывается, сон сменяется другим, но его омега не помнит. С первыми лучами солнца Бекхен тревожно ощупывает лоб принца и его пульс. Облегченно выдыхает и велит слугам подать завтрак. У Сэхуна уже появляются первые язвочки, особенно много их на груди, даже на вид они кажутся очень зудящими. Бен помнит, как в детстве сходил с ума от желания содрать кожу – настолько чесались высыпания, но воспитатели били по рукам: «Останутся шрамики!» Быть некрасивым омега не хотел, поэтому стойко терпел чесотку. Завтрак альфа еле прожевывает, вновь поднимается температура, но теперь Чондэ без особых проблем ее сбивает. Оставляет Бекхену на попечение его высочество, а сам отправляется к остальным больным, чтобы прижечь язвочки, специальную мазь оставляет и для тегуна – скоро ему понадобится. Ким выглядит намного бодрее, чем вчера, будто не он пол суток назад бился в истерике, готовясь хоронить его высочество. Сэхун к обеду дышит уже намного ровнее, но то и дело скребет везикулы, получает от пубуина, который обрабатывает их мазью. Язвочки жутко зудят, их пощипывает, зато они заметно быстро обрастают коростами, которые вскоре отваливаются. Бекхен знает, что этот процесс будет идти еще три дня, а затем высыпаний будет становиться все меньше и меньше. Температура тоже вряд ли еще поднимется выше 37 градусов. - Вы мне что-то хотели сказать? – между прочим припоминает Бекхен. Альфа смущается, говорить, находясь на смертном одре, ему легче. Бен тихонечко посмеивается себе под нос, пока супруг подбирает слова. - Я теперь окончательно убедился, что вы появились не с целью забрать мою жизнь. - Угу. Руки вдоль тела! - Но чешется же! - Щас помажу. - Вы спасли меня. - Угу. - Я не про зуд. - Я понял. - Я думал, что больше не увижу вас. Страх этого помог превозмочь недуг. «Это колеса мои помогли, балда!» - Я буду благодарен вам до конца жизни, - принц сжимает руки в кулаки. Омега легонько стучит ребром ладони по язвам – так содрать верхний слой эпидермиса невозможно, а вот отогнать зуд – вполне. Бекхен чувствует, что запах альфы немного усилился. Понимает, что и его тоже - близится течка. - Просто следите за своим здоровьем. Постарайтесь больше не подхватывать тяжелых болезней. И как вы раньше не заразились ветрянкой? - Чем? - Ну, оспой! - Я редко покидал дом. И не общался со сверстниками, у меня были только взрослые учителя. Оспой обычно болеют дети… Спасибо вам. Бена так и подмывает сказать очередную колкость, но пятнистый альфа вызывает только тяжелый вздох. - Отдыхайте. Я проверю, как там остальные зараженные и вернусь. Как и ожидалось, слуги переносят оспу намного легче тегуна, хотя несколько бет в преклонном возрасте – им тяжелее. Всего больных около десяти, другие жители двора О перенесли эту болезнь в детстве. Чондэ справляется о самочувствии его высочества и в бессчетный раз благодарит пубуина за помощь. Бен удивляется – разве это не его супружеский долг – быть рядом и в болезни, и в здравии… Кстати о супружеском долге. Теперь находиться в непосредственной близости с альфой становится уже сложнее – течка начнется со дня на день. Сэхун заметно поправился, лихорадка отступила, остались только высыпания, которых становилось все меньше. Бен думает, что Чондэ был прав, когда говорил о полезных свойствах желез истинных друг для друга: иммунитет принца окреп после того, как омега поил его изо рта – в лекарство примешалась слюна. Лекарь не мог объяснить самому себе, каким образом хилый альфа так быстро шел к выздоравлению, Бекхен не спешил говорить о подробностях своего способа лечения. Оставаться в комнате мужа омега боится, он ищет любой повод, чтобы выйти. Сам готовит Сэхуну пищу, ходит на рынок за свежими продуктами, ухаживает за больными рабами, лично прибирает в своей комнате. Стоит зайти в соседнюю спальню, как в паху тяжелеет, а ноги превращаются в желе. Смотреть в глаза О – последнее, что может допустить изнывающий от желания Бекхен. Задерживаться рядом дольше пятнадцати минут не рискует. Все ранки уже почти затянулись, парочку свежих он прижигает тампоном, а не пальцем как раньше – он же не идиот касаться тегуна без «защиты». Весь ужас в том, что болеющий альфа – скучающий альфа. А еще он привык играть с мужем в ют и карты. Избежать той или иной партии невозможно, Бек каждый вечер до наступления темноты кидает злосчастные палочки. Играют супруги без желаний, в том числе потому что выигрывает всегда Бекхен. В тот вечер, когда омега уже точно знает, что это сегодня, альфа необъяснимо спокоен. Пусть воздух густ, как масло, а запах проник в каждую клетку тела и перемешался так, что не разобрать, где чей, Сэхун хранит бесстрастное выражение лица, на котором уже не заметны зажившие язвочки. - Сегодня я так устал, - старательно потягивается Бекхен, - пойду к себе, чтобы вас не беспокоить. О делает глубокий вдох и с выдохом по его лицу расползается улыбка. Альфа неспешно собирает карты в колоду и убирает на комод. Бен следит за тегуном с видом нашкодившего кота, ожидающего порки, готовясь припустить со всех ног, пусть только выдастся момент. Его высочество идет к двери и закидывает крючок в петлю, закрываясь изнутри. Слабый лязг железа звучит сейчас оглушающе громко. - Не беспокойтесь. Вам не нужно уходить. Язык присыхает к небу. Сердце колотится набатом. Альфа подходит к мужу, опускается на колени и мягко сжимает его за плечи. - Останьтесь. Бекхен сглатывает вязкую слюну и думает, что предел его терпения настал.