Маленький (не)опасный зверь

— Дракон… Задумчиво протянутое слово, словно оброненное в воздух, потонуло в тишине. Взгляд Амелл был спокоен, даже холоден. Застыв подле каменной стены Скайхолда, в саду, прикрытая деревьями, она внимательным взглядом следила за крупным зверем, что нарезал в воздухе круги. — Я не верю драконам. Морриган оторвала пронзительный желтый взгляд от воды пруда, мазнула им по девушке. А потом задрала голову и тоже уставилась на уже скрывающегося за башней дракона. — Не удивительно недоверие твое, — хмыкнула ведьма, складывая руки на груди. Скатра скрылась окончательно из поля зрения, и откуда-то со стороны послышался ее негромкий низкий гул, который она временами издавала развлечения ради. — Только и не дракон это вовсе. Серый Страж опустила взгляд на подругу, чуть прищурившись. Под пытливым взором Морриган не стала умалчивать очевидные моменты. Опустившись на скамью под куполом беседки, увитой плющом, она наклонила голову набок, исподлобья разглядывая старую подругу. Амелл… повзрослела. Морриган помнила ее еще девчонкой, только выдернутой из-под юбки, такой испуганной, молодой, с ярким пламенем в серых глазах и слепой уверенностью в деле. Морриган помнила ее выгоревшей дотла, похудевшей, но набравшейся сил и опыта в борьбе, что длилась целый год. Морриган помнила ее потерянной, заплаканной, улыбающейся, убивающей; она помнила ее такой разной, чтобы просто помнить. Потому что больше Амелл… не была такой. Это была женщина. Она была отравлена Скверной, но не сдавалась; хранила верность, находясь за сотни лиг; была сильнее всех, треща по швам и почти ломаясь с мерзким хрустом; смотрела холодно, и только немногие видели в ее глазах те тонны боли; горела ярче всех, погаснув слишком давно. Ведьма думает, временами, когда память обнимает ее холодными руками и вжимает в мертвую грудь, что, наверное, ее подруге стоило умереть. Что надежде и спасению мира следовало закончить свой путь там, догорев вместе с Архидемоном. — Скатра умнее сородичей своих, — начала желтоглазая. Амелл снова мазнула взглядом по голубому высокому небу. — И выглядит совсем иначе. — Да. Я заметила, — с кривой усмешкой Героиня медленно кивает. Это случилось одной из холодных ночей, когда темное небо с застывшими кляксами холодного цвета рассекли ленты сияния. Она сидела на крыше, ничуть не замерзнув, на холодной черепице, продрогшая из самой души, и разглядывала вечное и такое равнодушное небо. Холодное. Отчужденное. Высокое. Всезнающее. Она вспомнила, как касались ее теперь уже совсем седых волос ласковые руки Винн; как Лелиана, о, эта чудесная дева, лихо улыбалась и пела что-то у горящего костра. Как смеялся и шутил тот глупый Алистер, что теперь заведует страной. Столь многое, что кануло в бесконечность временного хода, оставшись позади. Легкий шелест вырвал ее из дум. Скатра опустилась на крышу совершенно плавно, хотя совсем недавно она была неспособна даже летать тихо. Грациознее своих старших сородичей, с чуть более уравновешенным телом, она казалась Амелл все равно забавной и неуклюжей. Веселой в какой-то мере. Но в ее голубых глазах Героиня видела больше, чем можно увидеть во взгляде безмозглой рептилии. В опустившейся рядом Скатре царствовали сочувствие и ненавязчивое, но кричащее желание помочь, провести. Она была огоньком, золотой Монеткой, право, и давно пустынная внутри Амелл сама подманила ее. Скатра была больше, чем забавным зверьком Инквизиции. Она собрала вокруг себя членов, словно укрыв их своими еще небольшими крыльями, словно вокруг костра пригрелись заблудившиеся во тьме и метели души. И дракон словно понимала все это, настойчиво петляя по миру и приводя, завоевывая союзников; чего только стоила та милая Мерриль. Или поддавшийся очарованию крылатой Зевран, который, хоть и не провел с ней много времени, «влюбился по самые кончики ушей». У нее было теплое тело и жесткая яркая чешуя причудливой расцветки. Для Амелл драконы олицетворяли ужас, разрушение, ненависть и глупость, для Амелл драконы вели Мор. Скатра не была никакой из всего перечисленного, и даже эта напускная дурость легко срывалась. У золото-красного дракона Инквизиции были умные, голубые глаза. Они тогда так и просидели несколько часов на крыше, в немом, уютном молчании. Девушке показалось, что эта крылатая рептилия размером с мабари понимает ее лучше многих, даже тех, кто прошел с ней Пятый Мор бок о бок. — И кто же ты такая? — уже под утро заговорила волшебница. Скатра только сонно, лениво моргнула. И тронула хорошей, когтистой лапкой грудь женщины в районе сердца, издав очаровательное короткое урчание. А потом золотой вспышкой сорвалась в первые солнечные лучи и была такова. — Это не одержимый, нет. За всю свою насыщенную жизнь я никогда не видела с детства крылатых драконов, — Морриган вздохнула, смотря за тем, как ее старая подруга щурится на яркое небо, выискивая в нем силуэт зверя Инквизиции. — Нет. Это не демон и не дух. Это что-то, чего мы не понимаем и вряд ли пока что поймем. Надо просто следить за ней. Если не покажет себя плохо… что же, пусть живет. Амелл не могла признать, вот так, вслух, что золотой дракон показался ей путеводным огоньком и для нее самой. Что она поддалась волне людей, поверив в бодрую бойкую Акиту и ее зверька, находящего себе приключения на хвост. Хотя когда-то обещала себе не верить ни во что, кроме самой себя, потому что вера часто оборачивалась крахом. Скатра заложила очередной вираж над Скайхолдом, впитывая в себя теплые солнечные лучи, и с треском когтей о камни приземлилась на одну из стен, точно к ногам Быка. Коссит наблюдал за ней уже достаточно давно, вероятно, превратив свое патрулирование в созерцание. — Что, крылья уже лучше слушаются? — стоило дракону сложить крылья за спиной, Железный хохотнул, скрещивая огромные сильные руки на груди. Бык нравился Скатре, Скатра нравилась Быку; это было столь очевидно, что уже все перестали удивляться этому. Крылатой нравилось проводить время в компании рогача, ведь тот любил спаивать ее или кормить до огромного пуза, позволяя кататься на своих плечах. Сэра только посмеивалась над тем, как напрягался в такие моменты воин, ведь Монетка была уже не той малышкой, и весила вполне прилично. Золотистая отсалютировала другу лапой, сжав когтистые пальцы в кулак, и рыкнула. Стандартный жест, означающий, что над Скайхолдом все спокойно. И Быку, и Скатре нравился этот по сути бессмысленный ритуал, он заставлял дракона ощущать себя самым настоящим Стражем замка. Что, впрочем, не имело смысла. Небесный, как его окрестила Монетка, был защищен с абсолютно всех сторон. Горами, холодом, подземельями — даже в Элювианах здесь бродили странные порождения эльфийских заклятий, — и даже Коулом. Что говорить о старой магии эванурисов, которую прекрасно ощущали Солас, Морриган и Амелл. Только первый осознанно, а последние две нет. К слову о Коуле. Именно этот призрак, мальчишка-невидимка, и был тем, кто рассказал Соласу о том, куда пропала Скатра. Это дракон узнала из диалога с Ужасным Волком, да и с Акитой. Дух исследовал весь Скайхолд и примчался к эванурису со словами о том, что «следы золотого зверя обрываются чернильной мглой отравленных зеркал». Туманная фраза сразу стала понятна Соласу. Именно так и начались исследования путей элювианов, которые вывели Фен’Харела в три точки с возможным пребыванием Скатры. Живой или мертвой. И о самой Инквизиции… Нельзя было сказать, что она сильно изменилась, но и прежней уже не была. Весть о том, что Скатра вполне себе «говорящая», пусть и с избранными, разлетелась по всему Скайхолду. Для кого-то это была интересная байка, для кого-то весть о демоне в драконьем теле и ужасных планах, а для кого-то просто информация. Ближние к Аките восприняли все спокойно, даже Вивьен, совсем перестав относиться к дракону как к глупому зверю. Отношение к Мерриль тоже сразу стало хорошим, особенно этому поспособствовали Варрик и письмо от Хоук и Фенриса, в котором они радостно приветствовали старую подругу. Эльфийка не стала долго засиживаться в замке, изучив все доступное для себя, и отправилась на Изумрудные Могилы. Скатра не знала, зачем, да и уточнять не собиралась. Дракон погрузилась в построение планов и переосмысление всей ситуации, которые начала еще после встречи с Флемет. А так же изучение других лазов Скайхолда, проигнорировав все запреты Соласа лазить куда не следует и угрозы обломать рога. — Иди сюда, девочка, — Бык похлопал себя по плечу, и повторять Монетке не пришлось. В один взмах крыльев она поднялась в воздух и, метнувшись вперед, растянулась на плечах мужчины с довольным урчанием. Сложила лапы на его локте, изогнула шею, поместив голову меж рогов, и обвила хвостом другую руку, чтобы не упасть. — Идем. Инквизитор звал нас, скоро отправляемся к Хоук, — направившись на лестницу, ведущую вниз, протянул Железный. Дракон на его плечах только вздохнула, прикрывая голубые глаза. Да. Совсем скоро — Тень. И ей придется как-то выкручиваться.