Мы с тобой разные

Как вполне нормальный, адекватный подросток, я ненавижу абсолютно все уроки, а как человек с полным отсутствием мускулатуры, сильней всего я ненавижу физкультуру. Поэтому человека, поставившего ее первым уроком, я проклинаю. Мало того, переодеваться мне приходится в туалете, так как я не горю желанием светить своими синяками, которые к слову, были довольно немаленькими. Паша, урод, на славу постарался. Почти весь торс сине-фиолетовый. Но я отвлекся. Минус физкультуры состоял в том, что она у нас всегда была смежной с 10 «А», то есть, с классом, в котором учился Денис. И тут вступает в дело простая математика: Паша плюс Денис равно ад для меня. Во время бега подставить мне подножку, да такую, что я кувырком упаду на пол? Запросто! А потом еще разыграть сценку перед учителем под названием: «Ой, я случайно!» и сделать вид, что помогают мне подняться, при этом с довольной усмешкой потоптаться по больной руке и незаметно пару раз ударить под ребра. А волейбол вообще превращается в ромабол. Это мое собственное название. Суть игры состоит в том, что выигрывает та команда, которая больше всех попадет в меня мячом. Кстати, за попадание в лицо дается пять очков. Сегодня выиграла команда Дениса, точнее, его класс. Они попали в меня 27 раз, команда Паши – мой класс – 23. После физкультуры начиналось самое сложное. Надо было успеть прошмыгнуть в раздевалку до того, как там появится первый парень и так же быстро и бесшумно выбраться оттуда. Конечно, я могу подождать, пока все не переоденутся, но не факт, что моя одежда будет на месте, а если и будет, то не факт, что с ней будет все в порядке. В прошлом учебном году, перед самым началом каникул, помнится, они что-то в нее насыпали, и я расчесал себе практически все тело до крови. Но я же лузер. Нифига я не успел. Даже до выхода из раздевалки не успел дойти, как в нее гурьбой ввалились парни. При виде меня они на секунду застыли, а затем расплылись в самодовольных ухмылках. Ботаники и любители ни во что не вмешиваться, глядя на эти оскалы, похватали свои вещи и устремились на выход, устроив перед дверьми толкучку, но спустя десять секунд в раздевалке кроме меня, двух моих главных мучителей и еще шестерых охотников поиздеваться надо мной никого не осталось. Что за Вселенское невезение? Хоть у меня и маленький рост, но меня все равно постоянно везде замечают. Может, за моей спиной красуется огромная неоновая вывеска с надписью: «Эй, чуваки, этот мелкий пидор тут!», а я ее не вижу? Размышляя об этом, я постарался как можно незаметней обойти идиотов, что преграждали мне путь. Как же, получилось у меня это! Аж три раза! Не успел я сделать и двух маленьких шажочков вправо, как меня за грудки схватил Паша, подтаскивая к себе и приподнимая. Мои ноги оторвались от пола, я замотал ими по воздуху, чем вызвал приступ смеха помощников парня, и схватился ладонями за руку Паши, повиснув на ней. Парень тряхнул меня так, что у меня глаза в кучку собрались, а из горла сам по себе вырвался писк. - Эй, пацаны, у кого есть идеи, как нам поступить с педиком? – заинтересовано спросил Паша. Пацаны заткнулись, напрягая единственную извилину, что у них была. – Хотя нет, Денис, ты сегодня выиграл, тебе и решать. Паша швырнул меня в сторону друга, как какую-то тряпичную куклу. Я ударился спиной о грудь Дениса. Он ловко развернул меня к себе и уперся своими огромными ладонями о мои плечи, пригибая к земле. - Ну, гомик, есть какие-то особые пожелания? – поинтересовался он. Да. Гори в аду. Очень сильно хотелось сказать, но я промолчал, лишь смотрел на парня и периодически моргал. Кажется, Денис решил, что хочет со мной сделать, потому что его губы вытянулись в трубочку. Есть у него такая привычка вытягивать губы в трубочку, когда в голову приходила какая-нибудь идея. Она меня всегда бесила. Может, именно поэтому я сделал то, что сделал в следующую секунду, а, может, просто испугался того, что пришло в голову парня, или, может, потому что лицо Дэна было так близко, а соблазн так велик... Я плюнул ему точно в рожу, за что в следующую секунду и поплатился. Кулак Дениса прилетел мне точно в скулу. На силу он не поскупился, и я почувствовал, как по коже потекла теплая кровь. Взвыв от боли, я схватился за рассеченную скулу, на какой-то миг совсем забыв о парне. А вот он обо мне не забыл. Он с такой силой ударил меня ногой по груди, что я как пушинка отлетел на пару метров, зацепился ногами об скамейку и приложился затылком об стену. Перед глазами моментально все потемнело, и я вырубился... Черт его знает, через сколько я очнулся, но первым, что увидел, открыв глаза, это бежевый потолок. Нестыковка. Потолок в мужской раздевалке голубой. Да и лежу я, кажется, на чем-то мягком. Повернув голову вправо, я увидел Анну Семеновну, которая сидела за столом и что-то усердно писала. Так, я в школьном медпункте. И как я здесь оказался? - О, очнулся?! – радостно произнесла медсестра, подняв на меня глаза. Вместо ответа я кивнул и попытался встать, но перед глазами все тут же закружилось. - Меня тошнит, - пожаловался я. - Еще бы не тошнило! У тебя наверняка сотрясение мозга. Я уже собиралась твоим родителям звонить, - «порадовала» меня Анна Семеновна. - Нет! – воскликнул я, бодро вскакивая с кушетки и сразу хватаясь за ее спинку, чтобы не упасть. Картинка перед глазами раздвоилась и никак не хотела собираться воедино. - Леванов! Быстро лег на место! – женщина резко отодвинула стул, поднимаясь на ноги, и стала обходить стол. - Я не могу! Мне на уроки надо! – я замотал головой из стороны в сторону в поисках своего рюкзака, борясь с тошнотой. Сумка оказалась возле моих ног, но я все равно промазал, когда попытался ее поднять. Со второй попытки мне это удалось. Подхватив рюкзак, я выбежал из медпункта под гневные крики женщины. Кое-как, чуть ли не на четвереньках, я поднялся на второй этаж и зашагал по коридору к кабинету. Стойте, а какой сейчас хоть урок? Долго я пробыл в отключке? А кто меня в медпункт притащил? Не сам же я дошел... Это точно были не Паша и Денис, тогда кто? Следующий класс? Нет. Парни из любого класса обходят меня стороной, если, конечно, не хотят поиздеваться. Физрук? А вот это уже возможно. Но все равно почему-то не верится. Черт, сколько же все-таки сейчас времени? Взгляд пробежался вдоль стены, а затем вернулся назад. Часы висели как раз напротив того места, где я стоял, но стоило мне оглянуться, как все мысли по поводу времени вылетели у меня из головы. Я смотрел на свое отражение. Блин, краше в гроб кладут! Белое, почти зеленое лицо, огромные синяки под глазами, разбитая губа. При падении, что ли разбил? Вроде нет... Быть не может... Неужели, эти уроды били меня еще и после того, как я вырубился? В голове только зародилась эта мысль, а руки уже задрали майку верх. Так и есть. Мое тело украшали три свежие отметины. - Суки, - прошипел я. Но странно, что они не болят. Может, это из-за сотрясения? Стоило об этом подумать, как синяки в ту же секунду заныли. Здорово, просто здорово... Я подошел к зеркалу и припал к нему лбом, закрыв глаза. Приятная прохлада уменьшила головокружение и тошноту. Эх, постоять бы вот так вот... Не знаю. Всю жизнь, наверное. И как всегда меня сразу же обломали. Прозвенел звонок, и коридор, пустой еще секунду назад, мгновенно наполнился гудящей толпой. Меня бесцеремонно отодвинула в сторону от зеркала компания каких-то девчонок, весело щебечущих о вчерашней прогулке. Бе. Ненавижу девчонок. От них за версту пахнет фальшью. Не то, что парни. Глянул на них и сразу видно, как они выглядят на самом деле, а у девушки пока доберешься до ее истинного лица, мало того, что запаришься, так потом еще и ночью не заснешь, вспоминая этот кошмар. Пока я разглядывал девчонок, одна из них с тоской сказала, что сейчас должен начаться третий урок, а, значит, куковать им в школе еще долго. Мысленно поблагодарив девушку, я отлепился от стены и пошел дальше по коридору, лавируя в потоке учеников. Что там у нас по расписанию было третьим уроком? Геометрия. О, Боже, я же сейчас не в состоянии думать... Если вчера я был рад видеть Романа Васильевича, то сегодня при взгляде на него захотелось развернуться и пойти прочь, но я все же заставил себя зайти в класс и пойти к своему месту. Пара одноклассников при виде меня отодвинулись в сторону, хотя раньше и не пошевелились бы. О да, выгляжу я на пять с плюсом. Сам себя в зеркале испугался. Проведя взглядом по кабинету, я натолкнулся на Пашу. Он сидел на своем месте, развалившись на стуле, а рядом с ним стояли два парня из нашего класса. Перехватив мой взгляд, парень ухмыльнулся, а мне вдруг резко захотелось показать ему фак, но я сдержался. В последний раз вот за такое «резко захотелось» я получил сотрясение. Не успел я дойти до своего места и со вздохом облегчения плюхнуться на стул, как прозвенел звонок, и пришлось подниматься. Роман Васильевич, поздоровавшись со всеми, оглядел класс. Его глаза на секунду задержались на мне, но он их тут же отвел. - Надеюсь, в геометрии вы разбираетесь лучше, чем в алгебре, - начал говорить мужчина. – Потому что я даю вам партийное задание, - я, как и все другие ученики, удивленно посмотрел на учителя, а он, прихрамывая, проходил по моему проходу, оставляя на парте по два чистых листка. Мне стало плохо. Только не это... - Вспомните формулировки всех теорем, что вы проходили в прошлом году, - кабинет потонул в стоне недоумения смешанным с ужасом. – Напишете доказательства хоть одной из теорем – молодцы. Двух и более, так вообще умницы и умники! Ах, да. Забыл сказать. За это вы получите оценку. Хоровой крик «Что?!», наверное, услышала вся школа. Роман Васильевич ответил на него тяжелым вздохом и совсем не сочувствующие, даже, скорее, издевательски, произнес: «Да-а, я вам сочувствую». Я посмотрел на свой лист. Ну и что мы там проходили? Не успел я задать себе этот вопрос, как перед глазами возникла страница из учебника с теоремой о средней линии трапеции. Пока видение не исчезло я быстро «переписал» теорему на листок. Вроде она легкая, можно и ее доказать. - Роман Васильевич, - позвал я учителя. – А лемму тоже писать? - Какая еще лемма? – зашушукались в классе. - Напиши, - кивнул мужчина. - Что за лемма? – не унимались одноклассники, странно на меня поглядывая, но я проигнорировал их, продолжая строчить на бумаге. Спасибо маме, что заставила меня повторить пройденный материал, хотя она меня и не заставляла. Но если бы она не сказала его повторить, то фиг бы я это сделал, зато сейчас уже листок дописываю. Кстати, надо новый попросить. Роман Васильевич, когда я попросил у него еще один лист, ошарашено на меня уставился, как и все в классе, но требуемое дал. Я продолжил писать все, что выдавал мне мозг, и от усердия высунул кончик языка. Звонок с урока прозвенел одновременно с тем, как я дописал последнюю теорему. Гордо осмотрев свою работу, я поднялся с места, намереваясь ее отдать учителю, но меня толкнули назад на стул. Я поднял глаза и увидел Пашу. Он выхватил у меня из рук четыре мелко исписанные страницы и разорвал их пополам. Я смотрел на это, открыв рот не в силах что-нибудь сказать, лишь глаза заметались из стороны в сторону и встретились с глазами Романа Васильевича, который молча наблюдал, как Паша разрывает мою работу уже на четыре части, а затем на шестнадцать и напоследок с улыбкой осыпает меня ею. - Ульянов, сдавай быстрей работу и сваливай отсюда! – прикрикнул мужчина. – Леванов, тебя это тоже касается! Я, неверующе, уставился на Романа Васильевича. Он что, шутит? Он же видел, как Паша порвал мою работу! Сам парень послушно опустил свой листок на учительский стол и, насвистывая, вышел из кабинета. - Леванов, я жду! - Издеваетесь? – сквозь зубы поинтересовался я. – Вы прекрасно видели, что Паша порвал мою работу! Почему Вы его не остановили? Почему не помогли мне? - Ну, так тебе же нравится терпеть унижения. Я не собираюсь помогать тому, кто сам себе не хочет помочь, - на лице мужчины проступила брезгливость, он смотрел на меня так, словно я какое-то противное насекомое. – Работы, я так понимаю, у тебя нет... Два. Свободен. От таких слов я забыл и про боль в теле, и про головокружение, и про тошноту. Меня просто потряхивало от злости. Схватив рюкзак, я быстро закинул в него письменные принадлежности и резко дернул замок, чуть не вырвав собачку. Перекинув сумку через плечо, я с топотом направился на выход, но у самых дверей меня окликнул мужчина. - Подожди, Леванов. Ответь мне на два вопроса. Как бы мне ни хотелось уйти, с силой хлопнув дверью, да так, чтобы с потолка рухнула штукатурка (причем, желательно, на Романа Васильевича), я все же замер на месте и оглянулся. Мужчина складывал только что написанные работы в аккуратную стопку. - Ты собираешься поступать в институт в другом городе, так ведь? – спросил он, не глядя на меня. - Да, - грубо ответил я. - Угу, хорошо, - он постучал работами по столу. – Значит, ты собираешься бросить свою мать тут одну, вместе с отцом?.. Я оцепенел и широко распахнул глаза. Что? Нет! Но... Но ведь получается, да. Я собираюсь сбежать отсюда и бросить маму одну. - Иди, Леванов. Этот вопрос не требует ответа, и так все ясно, - горько произнес Роман Васильевич. Я послушно развернулся и на автомате вышел из кабинета. Я никогда не думал об этом. Никогда не думал, что мама останется здесь, я лишь хотел очутиться где-нибудь далеко, где меня никто не знает, где я могу начать жить сначала. Но сейчас, после слов учителя, я не уверен, что смогу так поступить. Пускай мама не знает, что творится в моей жизни, но она все равно всегда поддерживала меня во всем, как бы сильно она ни уставала, она всегда находила время поговорить со мной и всегда защищала от отца. Бросить ее тут одну это сродни предательству, я считаю. Я не могу так поступить. Нет. Задумавшись и все еще находясь в оцепенении, я не заметил, как врезался в кого-то. Голова рефлекторно задралась вверх, чтобы посмотреть, кто оказался моим препятствием. С губ сам по себе вырвался стон. Денис... При виде же меня парень наоборот расплылся в улыбке и схватил за волосы, наклоняя мою голову назад. - Очнулся, педик. Отлично! Сейчас я тебе сполна верну должок, - улыбка Дэна превратилась в усмешку, от которой у меня побежали мурашки по спине. Я шмыгнул носом один раз, второй, третий... И вдруг разрыдался. Парень от неожиданности отскочил от меня и удивленно захлопал ресницами, а я продолжал заливаться слезами. Да что же это такое! Если я не уеду отсюда, то уверен, что Паша и Денис будут мучить меня до конца жизни. Город-то у нас не очень большой. Я до сих пор поражаюсь тому, как до родителей не дошли слухи, что их сын – гей. Отец меня наверняка убьет за это. Но я не хочу всю свою жизнь прожить так, как живу сейчас! Не хочу вечно испытывать страх! Все! Надоело! Больше я так не могу! Поднявшись на ноги (и когда я только успел оказаться на полу?), я вытер со щек слезы и, гордо вскинув подбородок, прошел мимо офигевшего Дениса. Я больше не намерен молча сносить все издевательства. Да и потом, чего мне бояться? Парни и так постарались, проведя меня по всем кругам ада. Хуже, чем сейчас, быть просто не может, а раз так, то я объявляю войну!