Карнавал трупов

Shell_an, свои обещания я исполняю: ты мне главу - я тебе главу. Все честно. Радуемся, ребятки, это последнее, что я смогла написать перед экзаменами. ________________ Наверное, кто-то сверху имел очень острый нюх на возможные неприятности. И когда в такой ситуации говоришь «кто-то сверху», то не стоит представлять себе прелестных ангелочков или всемогущего Бога, вовсе нет, в Караване был только один Бог, и он не терпел конкуренции, так что ни о каком идолопоклонничестве речи идти не могло. Единственное и уместное исключение – Хидан, чья религия не претила, а напротив, вторила местным законам и порою была очень полезна, ведь благодаря таким вот ослепленным фанатикам настоящие лидеры и получают господство и истинную силу толпы. Хотя, если быть честным, речь не о завоевании как таковом, а о, так называемом «нюхе» главного лидера, чье имя было под секретом, а лицо неизвестным. У этого человека всегда получалось передвигаться незаметным, да и фургон был личный, персональный так сказать… Да даже местная шлюха, которых было в избытке (многие девушки не могли быть полезными иначе), у него была персональная. По крайней мере, это говорило о том, что лидер явно мужского пола, хотя в этом месте смешались все порядки и устои, так что сказать что-то конкретное было просто не разумным, ведь наделе все может быть наоборот. Саске довольно долго думал над тем, чем же умудрился выдать свое искреннее негодование настоящим и реальностью, в которой жил. В целом, тем не менее, он исправно посещал тренировки, превозмогал боль и помогал некоторым «учителям», в особенности, факирам, которым отдал предпочтение, так же, вечером, это не мешало ему в очередной раз поговорить с Наруто, чтобы удостовериться, что у последнего не иссякла полностью человечность, словно последнее было жидкостью для сосуда. Однако все местные сосуды были дырявыми и иссохшими, даже сам Саске, проведя очередной уикенд в клетке, кишащей крысами, заметил, что его собственный чан с благоразумием накренился и теперь отчаянно кровоточил. Тем не менее, у последнего были полустертые воспоминания о семье и нормальном существовании, так что ему было за что зацепиться, в отличие от Наруто. Учиха прилагал все усилия, чтобы вбить в эту голову мысль, что цирк, где они находятся, не главное в их жизни, что на этом караване не зациклена жизнь всего мира, а кровь не обязана проливаться несколько раз в день. Приходилось как-то подкреплять свои истории доказательствами, и все больше Саске стал замечать за собой, что попросту врет своему приятелю, несмотря на просыпающуюся ненависть к своему языку. Наруто любил слушать такие вот «сказки», положив усталую голову на колени к Саске и смотря на него своими доверчивыми большими глазами. Вообще казалось, что Узумаки можно внушить все, что угодно, надо лишь постараться. Поэтому Учиха рассказывал ложные факты из детства, о том какие отношения в семье, напридумывал тысячу родственников и всяческие забавные случаи, подтверждающие торжество добра над всем остальным, так же он не забывал говорить о том, что его родители, должно быть, ищут его, перерывая весь белый свет. Можно было бы сразу уличить Учиху во лжи, ведь он, будучи ребенком, не мог всего этого запомнить, да и было море несостыковок. Однако Наруто только искренне улыбался, то ли не замечая, то ли подчиняясь воли черноглазого друга, гипнотизирующего одним лишь голосом. А сегодня утром в недавно отмытую от дорожной пыли, дверь постучал посыльный, сказав, чтобы Саске незамедлительно явился к «великому» Орочимару. Наруто, сонный и похожий на ребенка в кое-то веки, недовольно качал головой и пыхтел, прося не ходить или хотя бы взять его с собой, но Учиха был непреклонен, да и оба понимали, что если позвали только последнего, то и пустят только его, поэтому Узумаки ничего не оставалось, как умыться и пойти в очередной раз в один из главных шатров, чтобы без страховки постараться не разбиться под куполом цирка, чтобы успокоиться. Орочимару не стал его доставать своими сальными и странными намеками, даже толком не обратил внимания на своего гостя, что-то отчаянно высматривая на полочках со странными склянками, где были не только травки да лекарства, кое-где можно было разглядеть и зародыши, а в последних недостатка не было, ибо иметь ребенка в этом месте было практически невозможно – жесткое обучение и непрекращающиеся тренировки с выступлениями приводили к выкидышам, но верхушка не собиралась смягчать свой подход к таким вот мерам. В конце концов, они набирают детишек сами, стоит только приехать в очередной городок. Кстати об этом. Не успел Саске вспомнить сове личное похищение, как ему заявили, что отныне он будет участвовать в вылазках. Все просто. Окажешься в группе зачистки: будешь ходить по улицам, грабить и убивать тех, кто попадется на пути, если во второй, то придется проникать в дома и похищать новоявленных рекрутов, на которых указали пальцем. Те, кто будут в доме – уничтожить. Таков был приказ и его нельзя нарушить, ибо жертв станет больше, на одну-то точно. Вот только обычно не посылают на вылазки тринадцатилетних детей, считая, что хоть они маленькие и юркие, но подготовки не хватает. Обычно это для тех, кто постарше и кто как-то выделился из «серой» толпы ярких мундиров и разноцветного грима. Подобная прогулка по городу считалась честью и своеобразной, точной, принадлежностью к семье - инициацией. В этот день можно было увидеть воодушевление на лицах подопечных каравана, яркие улыбки и многообещающие перешептывания. Вкупе с отговариванием плана. Можно подумать, что сегодня ночью они будут орошать улицы не кровью, а яркой алой краской, выдавая злобные истерические смешки за легкие неловкие покашливания. Но, скорее всего, для тех, кто вырос в этой требухе, соленый вкус становился родным, а красный цвет - незаменимым. Поэтому, смотря на отдельные номера для взрослой программы (до которой его пока не допускали по понятным причинам), Саске морально готовился к тому, что сегодня кого-нибудь точно убьет, но в этот раз его не интересовала собственная человечность или ее остатки. Сидя на коробке из-под полуубранных декораций, смотря на страстный танец полуголой темноволосой женщины с длинной змеей, единственное, о чем мог думать Учиха это о том, что он не хочет видеть в ярких неземных глазах Наруто этого кровожадного блеска предвкушения. *** Небо, словно смеясь над тринадцатилетним взрослым, потерявшим причитающееся ему детство, вновь посерело, как в тот день, когда он раз и навсегда вынужден был распрощаться со своей жизнью и любящей семьей, хотя, как и любой ребенок, Саске тогда еще не понял, как сильно его любят родители на самом деле, теперь же ему явно не понять, но неясное марево печали тонки облаком заволакивали его глаза и Наруто, то и дело пытающейся растормошить Учиху гадал, чем же вызвано состояние последнего. Несмотря на все страхи Саске, Наруто действительно был заинтересован в предстоящем, но больше было похоже на чистый интерес, а не желание участвовать, к тому же, видно было, что если к людям, живущим там, он не испытывает никаких чувств, то пускать такого Саске туда одного явно не хочет, но Узумаки, по ясным причинам, не брали, только для Саске сделали подобное исключение, плохим образом напомнив о его исключительности, но Учиха был рад этому, возможно, приобретя новый опыт и эмоции, он сможет настроить своего друга на иную волну, не ту, что диктуют местные барабаны и пение блудниц. Что если когда-нибудь у него получится заставить Наруто посмотреть на смерть по-другому? Он видел перед собой эти огромные, уже тронутые тенью отчаянья живые глаза. Они все чаще молчали, пресытившись разговорами, все чащи стали разглядывать друг в друге что-то большее, нежели то, что можно было описать словом «друг». Саске старался заменить Наруто не просто семью как таковую, но и Караван, желая стать ценнее всего этого, с возрастом все больше понимая, какой же он собственник на самом деле. О чем думал Наруто – неизвестно, однако, все его жесты, все беспокойство, которое он не скрывал от Учихи, выдавали в нем искреннюю взаимность. И в этот раз Наруто поднял на уши почти весь караван, намереваясь почти за Саске, выдавая свое решение за нетерпение, вслед за ним подтянулись и другие желающие, но со своими мотивами. Небольшой бунт быстро утихомирили, вручив заговорщику тряпку и дав задание помочь расчистить пару вольеров. Наруто все это, естественно, не нравилось, но Учиха, улыбаясь, только вздыхал, говоря, что блондин сам виноват. В принципе, оба понимали, что последний был прав. Наруто ничего не оставалось, как отпустить Саске на гастроли, провожая взглядом удаляющуюся часть цирка с тяжелым сердцем. В этот раз лидеры по непонятной причине решили разделиться и не брать полный состав, возможно, городок был слишком маленьким и такое количество циркачей становилось попросту неуместным, а может истинная причина заключалась в другом. Впервые они разлучаются так надолго, даже странно. Необычно. Наруто чуть коснулся своей груди почему-то скользкими пальцами и сжал толстую материю сюртука, защищающую от промозглого ветра. Он смотрел на черную точку на горизонте, больше не имея возможности слышать стук хорошо смазанных колес и ржание сытых лошадей, чьи выступающие ребра и кровоподтеки не видны под богато украшенной упряжью. Непонятное и непривычное томление со стороны сердца будто успокаивало самого Узумаки, будто говоря, что это вполне нормально, что Саске покинул это место, в отличие от самого Наруто, поспешившего возвратиться к своим непосредственным обязанностям. Нельзя было позволить им уличить его в слабости. *** Слушая привычную музыку чудаковатых музыкальных инструментов и расположившись позади всех, чтобы в очередной раз не наткнуться на развеселившегося Хидана, который, изрядно подвыпивши, вновь станет вспоминать их общее прошлое, а острых предметов здесь хватало, чтобы Саске смог дотянуться хотя бы до ножа, торчащего из центра двери. А уж природа не обделила Учиху меткостью. За окнами ничего не было видно, а смотреть на слегка пьяную толпу, обсуждающую членовредительство не хотелось, поэтому единственное, что в такой ситуации мог сделать Саске – попытаться уснуть, надеясь, что проснется в месте получше этого или, что еще желаннее, где угодно, но чтобы Наруто был рядом. Так спокойнее.