Выжившая

Я не помню, что мне снилось. Но проснулась я от собственного крика, от него же резко поднялась с пола. Вокруг были знакомые шкафы, заставленные мусором, с ног сползло, потерявшее былую яркость, одеяло. Рядом сидел Джон. Он тоже встрепенулся и приблизился ко мне. Обнял. От него несло алкоголем, сигаретами, кровью и потом. Прижалась к нему сильнее. Он здесь. Тёплый и живой. Рядом. Единственный человек в мире, кому я ещё могла довериться. — Эмили? Как ты себя чувствуешь? Карие глаза отражали тревогу. Каждое слово было пропитано заботой. Он попытался выдавить улыбку, хотел показать, что с ним хорошо и он в любую минуту готов помочь. Но тревога изламывала её, изменяя лицо до неузнаваемости. Коснулась его волос. Липкие и сальные. Неожиданно он вздрогнул. Мгновенно отстранилась. На руке остались кровавые пятна. — Я в порядке. Но что с случилось с тобой? Он отвёл взгляд и не сказал ни слова. Нарочно повернул голову в сторону. Но я успела рассмотреть его лицо. Оно было исчерчено несколькими царапинами. — Джон? В ответ тишина. И снова не смотрит в глаза. Он чувствует вину? Или…боится? Я резко повернула его к себе. — Ответь мне! — не выдержала я. — Да, Джон, расскажи ей, что с тобой произошло. Не надо скрывать то, что рано или поздно всплывёт. К нам подошла короткостриженная блондинка. Серые глаза внимательно и выжидающе смотрели на Джона. В руках она держала баночку с прозрачной жидкостью и ватой. Присев рядом с парнем, она открыла её и смочила вату. Вокруг завитал запах спирта. — Сара, откуда ты… — не успел договорить Джон, как его перебили. — Перебрала барахло первого шкафа и нашла аптечку. Она только сегодня стала просроченной, — сказала она и захихикала. — Два бинта, йод, бутыль спирта, пластинка обезболивающего и жаропонижающего и пачка ваты. Хоть от инфекции не сдохнем! Сару Рэвенс знал каждый. Девушка окончила медицинский институт и неизвестно почему решила податься на исторический факультет. Помимо изучения археологии, работала в хирургическом отделении и, когда была в настроении, рассказывала интересные истории. Когда мы ездили на практики, Сара всегда занимала должность медсестры и качественно оказывала помощь. Однажды Джону стало плохо. Мы работали тогда на свежем воздухе, под цветущей вишней. И его укусила пчела. Он совсем не знал о своей аллергии, как и мы. Но когда он неожиданно упал в обморок и начал задыхаться, постепенно отекая, испугались все. Кроме Сары. Девушка была неподалёку, сбегав за адреналином, бесстрашно вколола и, пока ехала скорая, удалила жало. Если бы её тогда не оказалось рядом, Джон не сидел сейчас в грязном подвале, не решаясь рассказать мне что-то пугающее и связанное со мной. С тех пор Сара периодически подсаживалась к нам в столовой и, кушая принесённую из дома еду, общалась. Но за пределами столовой девушка не приближалась к нашей небольшой компании. Это происходило больше из-за нехватки времени. Она постоянно работала и, когда звонил телефон, окружающие знали — Рэвенс нужна людям. Многие учителя уважали её и отпускали с пар, после чего девушка садилась на свой чёрный мотоцикл и на всех порах отдалялась от университета. Но также она неплохо общалась с Лоуви. Они постоянно курили за зданием и что-то бурно обсуждали. Однажды Лоуви за что-то дала ей затрещину в коридоре. На что в ответ получила удар кастетом и разбитый нос, который больше месяца заживал. Сару хотели за это уволить из больницы. Но связи Лоуви помешали этому. На время задира даже стала мягче ко всем. А Рэвенс ласково прозвала «сестричкой». Но несмотря на хорошее общение с людьми, она не привязывалась к ним и придерживалась своего железного мнения. Что бы ей Лоуви не рассказывала, Рэвенс при встрече с нами всегда улыбалась и спокойно обсуждала произошедшие за день события. — Ну так что, будешь рассказывать? — настаивала Сара. — Мне интересно услышать твоё мнение о случившемся. — Ты правда хочешь знать? — спросил меня Джон. Вдруг к нашей компании присоединились ещё два человека. — Джон, — начала девушка, поправляя морковного цвета волосы, — ты не мог бы присмотреть за Мэй? Ей со вчерашнего дня стало хуже, а я скоро уйду… Мэй действительно выглядела болезненно: заплаканные глаза метались в поиске спокойствия; кожа приобрела зеленоватый оттенок; пучок каштановых волос был готов развалиться в любую минуту; еле держалась на ногах. — Дай-ка я тебя осмотрю, — обратилась к больной Рэвенс. Но та отстранилась. — Не надо…со мной…всё хорошо… — только и выговорила она. Со стороны двери послышался незнакомый голос, приказывающий рыжеволосую немедленно явиться. Вздрогнули все. — Даян, мы присмотрим, иди, — ответил Джон и улыбнулся. Поблагодарив нас, девушка убежала. Мэй же медленно и с трудом опустилась на пол. От прожигающего взгляда Сары, она задрожала. — Мне просто надо…поспать, — закончила тишину она. Эту фразу мы слышали от неё за последние три месяца чуть ли не каждый день. Уснула на лекциях? Переутомление. На каждых переменах в столовой, перекусывая сладким и мучным, а потом после съеденного следовал обед? Нет сил. Застали бледной и блюющей в туалете? Ребят, да всё нормально, просто надо поспать. Но ей уже давно никто не верил. Если сравнивать отношение к Саре, которую уважали и хвалили, то к Мэй оно стало иным. Раньше девушка была активной и во многом помогала группе: от выбора костюмов для выступления на праздничном концерте, до заполнения зачёток вместе со старостой. Но всё изменилось в начале марта, когда она переступила порог колледжа такой, какой являлась сейчас. Конечно, сначала за неё все волновались. Когда Гвэн Роф — наша староста и бывшая лучшая подруга Мэй Энджелс — пыталась узнать о причине плохого состояния, то получала жёсткий ответ, прямо говорящий оставить её в покое. Все, кто лез в душу, получали повторяющиеся оправдания об усталости, а иной раз нарывались на грубое «не лезьте не в своё дело». Так, к концу мая она постепенно перестала общаться почти со всеми в группе и уходила при первой же возможности, ни с кем не попрощавшись. Её внешность и состояние также изменились: постоянная бледность, мешки под глазами, нерасчёсанные волосы в небрежном пучке, одежда на несколько размеров больше. Но единственное, что осталось от прежней Мэй — глаза. Даже без макияжа и постоянно красными от слёз и недосыпа, они оставались такого же голубого цвета, как ясное весеннее небо. На этот раз мы не стали её трогать, отдали одеяло, и она очень быстро заснула. — Ну ладно, потом с ней разберусь, — сказала Сара. — А вы, молодой человек, начинайте свой рассказ. А то задолбали уже своей интригой! Я улыбнулась и мысленно согласилась с её словами