Последние

      — И-и-и! Поцеловались! — запищали вокруг.       Отпихнув Наруто, я с чувством плюнул в сторону. Вот же холера — за всей этой суетой совершенно позабыл о дурацком случае с поцелуем.       Хотя, какой поцелуй, просто стукнулись носами и челюстями. Но шиноби любят дурацкие шутки. Именно такие, на уровне средней школы. А что поделать, большинство из нас просто времени не имеет вырасти.       О боги… не могу на это смотреть. Сакура и так-то не красавица, ну, на мой взгляд, а поведение уродует ее еще больше. Интересно, если ей прямо сказать, что мне не нравится, когда девочка орет и размахивает кулаками, ей что-нибудь войдет в мозги? Сомневаюсь. Со мной станет еще более сиропной, а натуру свою проявлять будет, когда я не вижу.       — Сакура.       — А? Саске-кун?       — Прекрати. Ты раздражаешь.       Ну, чудо. Как рычажок повернули: сидит с улыбочкой, глазками на меня хлоп-хлоп.       А вот и учитель Ирука. Наруто встрепенулся, оскалился до ушей. Сэнсэй улыбнулся в ответ, утомленно, но искренне.       Как нас распихают? На этих двоих я уже мысленно настроился, но нежданчик не исключен. Хотя… куда нас еще, кроме, как к друг другу? Про тройки всем известно, и в последний год почти все нашли себе напарников сообразно со способностями, предпочтениями и советами учителей. Явных одиночек в нашем классе осталось трое. Наруто, скорее всего, про возможность повлиять на распределение не знал, а Сакура положилась на чужое решение, и хорошо еще, что ее в какой-нибудь бордель не законопатили, хотя, она, кажется, из обеспеченной семьи. Останься Синдзи в Академии, я бы выбрал его, но он ушел, и слава богам — мне просто дурно делалось, когда я думал, что мой котенок будет рисковать собой. Наруто трудноубиваем, вот пускай он и разбирается со всяческими нукенинами.       Я и Узумаки, оба потенциально S-класса (кстати, этот класс иногда обозначается не литерой, а малоизвестным сложным кандзи, которое в вольном переводе обозначает: «спасайся, кто может, пиздец пришел»). А Сакуру просто больше некуда — в любой другой команде свои же прибьют, за чудесный ее характер. А может, и не прибьют — просто спасать не станут.       — Команда номер семь: Харуно Сакура, Узумаки Наруто…       — Ура!!!       — И Учиха Саске.       — Да!       — Э! Какого черта я в одной команде с этим надутым придурком?       Учитель приготовился ответить, а я в этой паузе негромко обронил:       — Кто тут придурок, без додзюцу видно.       — Сам такой! Учиха-Утиная Задница!       Эх…       Да, волосы я отрастил, но на затылке они, кажется, растут слоями и с разной скоростью. И эти перья-колючки торчат из любой прически.       — На себя посмотри, Желток.       — Наруто-бака, не смей оскорблять Саске-куна!       Желток — это местное выражение. Обозначает совсем маленького ребенка, который еще не научился говорить и ходить в туалет, поэтому иногда причиняет взявшим его на руки неприятности желтого цвета. Разумеется, все заржали.       — Наруто! Сакура!       Сэнсэй разнимает скандалистов, а я пытаюсь понять, что со мной случилось. Моя внутренняя тишина, в которой находились забота и нежность к Синдзи и спокойная любовь к родителям, внезапно оказалась разбита веселым азартом. Мне почему-то стало не все равно, что обо мне думают другие, захотелось что-то доказать, хотя, зачем? Я знал, что я лучший, я никогда не видел смысла жопу рвать за похвалу… и мне не все равно, что обо мне подумает Наруто? Мне хочется доказать… ему?       Пора в больницу, в теплые объятия Кабуто. Пусть пропишет клизму для прочищения мозгов…       А ведь сегодня произойдет еще одно событие, которое может сойти за шутку. Когда Наруто прикинется мной, чтоб погулять с Сакурой. Я даже сопротивляться не буду — что-то чешется, хочу на это посмотреть.       — А?       Розовая девочка крутит головой между убежавшим Узумаки и мной, вышедшим из кустов с противоположной стороны.       — Это хенге. — говорю я. — Простейшая иллюзия.       — С-саске-кун?       — Если бы это был враг, тебя бы уже убили.       На том разговор и кончился.       — А! Ты что здесь делаешь?       — Домой иду, — отвечаю я с самым невозмутимым видом. А что-то внутри заливается смехом — до того глупая у Узумаки физиономия.       Сидим. Ждем командира. Тикают часы. Сокомандники выглядят как-то пришибленно. Сакура после краткого разговора — надеюсь, я достаточно ее напугал. А Наруто почему? Вид у него озадаченный.       А вот и лезет пристроить губку на двери.       А вот и наш командир.       — Не нравитесь вы мне…       Врет. Ему на нас просто похуй. Машина, а не человек.       Я вглядываюсь в единственный глаз нашего куратора и вижу…       Хатаке Какаши       Ой. Какая глупая шутка. Ну, пусть посмеются.       Наруто Узумаки. Хорошая наследственность, но увы, ни капли мозгов. Посредственность. Стратегическая ценность. Приглядеть, чтоб не помер, но без усердия — живуч, пусть набьет немного шишек.       Учиха Саске. Гений. Гены. Ну, разумеется. Умен, силен, но односторонен — его интересуют только тренировки. Молодец, таким и должен быть настоящий шиноби. Защищать.       Харуно Сакура. О, боги… уныние. Все, на что способна — пищать «Саске-кун» и путаться под ногами… скорее всего, скоро погибнет. Ценности не имеет, особой защите не подлежит.       Да, Хокаге-сама. Будет исполнено.       — Эй, Какаши! Ау! Где ты?       — Вы мне тоже не нравитесь. — говорю я. В голове пусто, как в пересохшем колодце, и гулким эхом отзываются строчки досье и приказов.       Эй, он вообще разумный? Или это какая-то секретная разработка, имитация личности?       — Гхм… — куратор на мгновение подвис. — Эм-м… пойдемте на крышу, познакомимся.       — Я Узумаки Наруто! Я люблю рамен и Сакуру-чан! Не люблю ждать, пока заварится рамен, и некоторых занудных личностей! Я мечтаю стать хокаге, и чтоб все знали мое имя!       — Я Харуно Сакура. Я люблю… э-э-э… а… я мечтаю, чтобы… ой! Я не люблю Наруто!       — Я Учиха Саске. Люблю тренировки и тишину. Не люблю крикливых людей. Цель… убить кое-кого.       Кого — не уточняю. Еще найдется такой человек.       Расходимся в тишине. Командир умело нагнал страху, а я боролся с желанием потыкать палочкой это странное существо. По эмоциональности реально, как амеба — на раздражители (взаимодействие с посторонними) реагирует отползанием. Но все же реагирует. Все-таки, живое…       У меня чуткий сон, и когда лежащее рядом теплое тело вздрогнуло, а чужое сердце заколотилось быстро-быстро, я тут же проснулся.       — Синдзи?       Он зажался и дрожал; я обнял его, прижимая к себе.       — Что такое? Кошмар? Принести молока?       — Н-не на-до…       Уткнулся носом в шею, обхватил руками, прильнул, как лоза к древесному стволу.       И выдохнул:       — Не уходи. Не бросай меня.       — Я и не собираюсь. Эй, это просто дурной сон. Ты на ночь шоколада объелся, вот и привиделось. Спи дальше. Тебе завтра на практику в твоей школе, мне тоже рано вставать.       Синдзи постепенно успокаивался, но начал всхлипывать. Я подтянул поближе подушку, закутал его в одеяло.       — Ну что такое? Расскажи.       — Мне приснилось, что ты меня ненавидишь.       — Чего?       Я озадачился. В самом деле, с чего бы? Да я в жизни не смогу даже всерьез его ударить, не то, что…       — У тебя глаза были, как слепые, от ненависти. Ты смотрел на меня, даже не как на врага, а как на гнусность какую-то. И я знал, что ты имеешь причину так смотреть. А еще хуже было то, что ты не можешь меня тронуть. Не потому, что тебе запретили или ты слабее, а потому, что для тебя это… ну, нельзя, и все. Как храм разорить, или на беззащитного поднять руку.       Вот это номер.       — Слушай, это ерунда. Мне вот иногда мертвые родители снятся, но я уже привык. И запомни: ты мой брат. И пока ты любишь меня, я не смогу тебя ненавидеть.       — Ани-чан…       — Присни лучше, как Наруто стал хокаге. Сидит, значит, жрет рамен с утра до вечера, из секретных документов оригами мастерит. А деревня потихоньку разваливается. Дети учиться не хотят, потому, что хокаге разрешил бездельничать. Заказов все меньше и меньше. Дома ветшают, оружие все ржавое и негодное, на площади канализацию прорвало. Бедные анбу уже не знают, что с этим всем делать. А тут пришли вести, что соседние страны узнали, какой в Конохе бардак, и решили ее между собой разделать. А хокаге ничего делать не хочет, потому, что своим верным анбу не верит, а верит в то, что ему каге соседних стран наплели. Анбу и поняли: придется им не только с соседями, но и со своим начальником воевать.       И тут один, который поумнее, вспомнил, что в глухом лесу живут два брата, великие шиноби, Тора и Карасу. И решили анбу их на помощь позвать.       Я вплетал чакру в слова, создавая разновидность гендзюцу. Синдзи уже тихо смеялся, когда я рассказывал о глупостях, совершаемых хокаге, и о ловушках, в которые попадались вражеские шпионы. Шли бои, наши, несмотря на отчаянное сопротивление, терпели поражения одно за другим, а отважный анбу в маске пса искал дом великих шиноби и надеялся, что они будут еще и умными.       Братьев, конечно, разыскали в самый последний момент, они вынесли всех врагов, хокаге громко раскаивался в своей глупости, коноховцы звали героев к себе, обещая множество благ и титул каге (в будущем), но братья отказались. Тора со всей вежливостью сообщил, что познание тайн мира для него важнее власти, а Карасу просто заявил, что не собирается решать чужие проблемы, и коли посадили себе на шею осла вместо того, чтоб на нем ехать, то чего он будет дураков пасти? Нет, помочь они не против, понадобится — зовите.       Вот вам наши расценки.       А как же? Хороший шиноби за спасибо не работает. Вот такой вывод у сказки. У местных сказок у всех такой.