Последние

      Если б я, уходя с моста, не получил знака, заранее сговорившись о нём с нукенинами из Тумана, то был бы на девяносто девять процентов уверен, что они погибли. Наш командир сомневался сильнее, однако, виду не подавал, и заметил это я один — сокомандники приняли игру за чистую монету. Сакура выглядела подавленной, а Узумаки вовсе открыто хлюпал носом, ругая мост, мостостроителя и жадных торгашей, из-за которых гибнут хорошие люди. Я мог бы их утешить, открыв правду, но чисто с точки зрения воспитания решил этого не делать — пусть видят, чем кончаются подвиги ради чужих денег.       А сами туманники... я в них почти не ошибся — они и правда хотели сохранить хорошие отношения. Только вот не с Конохой, а лично со мной.       Когда я пришел предлагать договор, Забуза опознал во мне Учиху практически с первого взгляда, и с самого начала строил беседу достаточно дружелюбно — удивительный контраст с представлением, которое устроил нам на пути к дому Тадзуны. Как я и предполагал, убивать старика или кого-то из нас Туманники не собирались — им было заплачено именно за наведение ужаса и планировавшийся небольшой цирк на мосту был личной инициативой мечника...       Зачем? Скорее всего, затем, что Забуза был патриотом своего селения, и при этом, человеком, не лишенным своеобразного благородства.       Он знал об уничтожении клана Учиха, и конечно, в официальную версию о «безумном Итачи» не верил ни на грош. Достаточно было только припомнить недавнюю историю Киригакуре и уничтожение могущественных кланов, а сопоставить со случившимся в Конохе несложно — просто, как сказал мечник, Хирузен «недостаточно, старая сволочь, обнаглел», чтобы делать это открыто.       Чего он добивался такой открытой откровенностью, понять было несложно — надеялся сманить меня из Конохи. Конечно, на такие намеки я не ответил ни да ни нет, хоть и дал понять, что к нынешнему Хокаге любви не испытываю, однако оставлять деревню не собираюсь. В конце концов, в Кири у меня нет ничего, кроме мутных перспектив, а в Конохе по крайней мере земля и имущество, не говоря уж о Синдзи…       Одним словом — мы распланировали пьесу, которая прошла, как по нотам — разумеется, в реальности никакой здравомыслящий гражданский, ценящий свою жизнь, не сунется в место предполагаемого боя могущественных дзенинов, где простым рикошетом может насмерть прилететь. Поэтому вместо Гато на мосту появилась куча народу как бы «от него» — занятно, но я приметил некоторые рожи из тех, что раньше видел в городке на берегу, и даже на мосту в роли строителей. Кажется, им и разыгрывать ничего было не надо — падальщики явились на урожай трупов, только вот Демон Тумана решил не умирать просто так, и напоследок «показать детишкам класс». Незапланированная импровизация — всю эту мелочь планировалось оставить на добивание нам, но один из бандитов повторил ошибку канонного Гато, пнув тело Хаку. И Мечник взбеленился.       Конечно, я знал, что это все проделывают очень хорошие клоны, но даже и так это было невероятно — шаринган не усомнился в искренности нукенинов, и я от всего сердца желал им счастья. Редко встретишь такую любовь!       

***

      Возвращение в Коноху произошло буднично и спокойно — мы прошли досмотр, расписались в свитке прибытия и разошлись по домам — после походных миссий шиноби полагалось от одного дня до недели отпуска. Мы с командой условились все вопросы с отчетами, рангом и оплатой миссии решить завтра утром, а сегодня — отъедаться и отсыпаться.       Проходя по улицам Конохи, я размышлял о доме. Том самом, который "место, к которому сердце стремится", малая родина и прочие патриотические речи. И пришёл к немного странному выводу — понятие родины находится в зоне комфорта.       Иными словами, родина, настоящая родина, это место, где человеку хорошо, где все привычно, знакомо и понятно. Приедь, к примеру, русский в какую-нибудь Европу — чужой язык, чужие люди, чужие обычаи, климат и тот чужой... тоскливо и неуютно! А поживет там год, другой, третий, десятый — и приживается, и все привычно, и все устраивает... особенно, если на первой родине жизнь не задалась. И все — сменилась родина, осталась лишь ностальгия по детству, когда был маленький, и папа на плечах катал, а мама сопли вытирала.       И именно поэтому мой предшественник, настоящий Саске, из деревни ушёл пусть не без возмущений, но и без особого сопротивления. И вернуться не стремился. Не было у него тут зоны комфорта! Сирота, мёртвый клан, пустой квартал, нет ни одного близкого человека — впрочем, это не показатель...       Ему было банально плохо жить после той истории — просто так дети вены не режут. И он просто совместил понятия «плохо» и «Коноха» и покинул деревню с надеждой, что на новом месте станет лучше.       А я? Первое, что сделал при своём появлении — вымылся, чаю напился, выспался и побежал имущественными делами заниматься. И впоследствии делал все для улучшения своей жизни. До тоски ли мне было? Потом появился Синдзи, потом духи клана…       Да, Коноха для знающего взгляда — банка с пауками. Но я уже привык, что живу в месте, где постоянно плетутся интриги, а кланы борются за влияние всеми методами помимо прямой резни. Мне нравился этот городок с невысокими зданиями в два-три этажа, узкими улочками, причудливой смесью города и деревни, старого и нового века, если можно так сказать.       Хреново конечно, что так вышло с моим кланом… но может, оно и к лучшему. Во-первых, они не вполне умерли, а жизнь в мире духов, диком, пустом и мирном, для переродившихся в тэнгу Учих должна хорошо подойти… а во-вторых, мне никто мозги не клюет на тему правильного поведения наследника. И когда придет время выбирать жену, я могу спокойно подумать об этом сам, без советов и настойчивых рекомендаций под руку — знаю я этих мудрых старейшин… каждый стал бы предлагать свою кандидатуру, но при этом требовать, чтобы я, как истинный Учиха, сделал выбор сам, и непременно — по любви. Читал я в клановых хрониках свитки правителей, и было там много чего интересного — про свадебные обычаи в том числе.       А когда у меня появятся свои дети, можно будет воспитывать их по своему разумению, дав спокойно повзрослеть и не требуя чуть ли не с колыбели стать крутым бойцом — что было особенно характерно для моих старших сородичей, живущих памятью о Сэнгоку Дзидай.       Впрочем, это все проблемы будущего. А прямо сейчас у меня проблем вообще нет — таких, которые требовалось бы срочно решать. Хокаге скоро помрет в бою с Орочимару — надеюсь, саннин принял к сведению мое предупреждение и не потеряет руки. Данзо уравновешивает Итачи, который далеко, и раньше смерти Хирузена что-то предпринимать по-любому нет смысла. А сам старший братец… ему достаточно подыграть — главное, обезопасить Синдзи. И у меня уже есть наметки техники, которая позволит это сделать.       Я бросил взгляд на запястье, где под слоем бинтов скрывалась печать Хирайшин, и вошел в ворота квартала.